Фениксы бывают разные

Аргел Тал их не подвёл – натащенной в каюту еды с лихвой хватило бы пятерым астартес. И тем не менее вскоре от всей этой роскоши осталась хорошо если четверть. После слияния пламени есть всегда хотелось зверски. Даже сейчас, насытившись, Калофис то и дело закидывал в рот орехи в меду. В разговор он не вмешивался – Несущим Слово было что сказать друг другу и без него, а ему было о чём подумать. Хватало и того, что Аргел Тал с Ксафеном из вежливости говорили на готике, только иногда сбиваясь на родной колхидский. - Я не понимаю, почему мы её не нашли. Сначала Раум, потом мы вдвоём… по всей логике её душа должна быть где-то рядом с кораблём, мы должны были найти первой Кирену, а не тебя, - Аргел Тал сцепил пальцы так, что, кажется, вот-вот сломает, - Знаешь, она оставила предсмертную записку, сколько успела набрать, пока эти не добрались до неё. Написала, что верит в нас и желает нам удачи. Ксафен, я должен был её найти. - Боюсь, всё не так просто. В варпе важно не где ты погиб, а чего ты хочешь. Язык пламени изо рта капеллана касается плеча его друга, но тот даже не вздрогнул. То ли огонь действительно почти иллюзорный, то ли Аргел Тал сейчас не почувствовал бы и расплавленную бронзу. - О чём ты? - На омоложениях Кирены всякий раз настаивал лично примарх. Она этого не хотела. Нет, она была счастлива среди нас. У неё было всеобщее уважение и преклонение, у неё был ты… вы с Раумом. Но, может, из-за слепоты она хотела прожить нормальную человеческую жизнь и уйти, как должно смертной. - Надо было взять её и оттащить в апотекарион, пусть бы ей поставили бионические глаза, - неожиданно грубо рыкнул Аргел Тал. Ксафен твёрдо встретил его взгляд. - Раум, Раум, Раум, никто бы не позволил тебе так обращаться с Благословенной Леди. Точно так же, как никто бы не осмелился поставить ей искусственные глаза во время процедур омоложения. Не думай, что нам всем не было до неё дела. Но это было её решение – отказаться от не-своих глаз. Сейчас уже не важно, стоило отговаривать её от этого или нет. Важно другое – чтобы задержаться между миром живых и путями мёртвых, ты должен желать этого. Всем сердцем, всей душой, всем собой. Желать мести, желать закончить несделанное, желать вернуться и снова обнять близкого. Нужно бороться, а не сдаться. Но боюсь, что она смирилась со своей судьбой, и теперь её душа в руках богов. - И без жертвы её оттуда не забрать, верно? – Несущие Слово обернулись на голос так, точно успели позабыть о присутствии Калофиса. Пиррид дочистил перья от капель мёда, погасил пламя на руке и спокойно произнёс, - Значит, придётся задействовать ритуал вашей Лакшмиани. - Нет, нет! Мы найдём какой-нибудь другой вариант. Калофис, пожалуйста… - Если можно приносить в жертву астропатов, почему нельзя принести в жертву мутанта? Ксафен вскинул руку к лицу, точно получив пощёчину. Калофису его почти что жаль, в конце концов, не ему судить капеллана, ритуалы Тысячи Сынов иногда тоже забирали жизни, но лучше уж так. Если позволить ему говорить, то слишком большой соблазн поддаться на этот шёлковый голос, на поиски другого варианта, на надежду отомстить. Жажда жизни – очень сильная штука. Уже мягче Пиррид продолжил: - Я проиграл бой и не смог защитить родной мир. Видел, как гибли мои друзья, и многие из них погибли по моей вине, под рухнувшим титаном. Мне некуда возвращаться, даже если мой примарх выжил, я больше никогда не буду ему служить. Никогда. И ещё… я не хочу жить мутантом. Нет, для вас в этом нет ничего страшного, никто не будет смотреть на меня, как на мерзость, но я-то не колхидец. Астартес были созданы как защитники людей. Если я смогу разменять свою жизнь на жизнь хотя бы одного человека, ту, кого здесь любят и ждут, я уйду с миром. Так что, Аргел, черти свою символику. «Не тяни, пожалуйста. Действуй, пока я готов, пока у Ксафена нет сил спорить. Астартес не боятся смерти, но если всё затянется, я не уверен, что не передумаю». Смотреть на Несущих Слово было больно. Ксафен до крови закусил ребро ладони. Аргел Тал взялся за тушь, старательно отводя взгляд от друга. - Прости. Прости меня. - Это его решение. А ты должен спасти Кирену. Я всё понимаю. Не рисуй символы всей Четвёрки, только Королевы Тайн. Калофис – не неделимец. «Спасибо тебе». Пиррид отлично представлял, чего Ксафену стоит не просто не вмешиваться, а самому помогать с ритуалом. Заметил, как голос капеллана дрогнул на его имени. Ну да, они заглянули друг другу в душу, это вполне заменяет пару лет знакомства. Но то, что могло у них быть, это ещё небывшее. Может, ничего бы и не сложилось – мало ли что почудится, когда мир пляшет перед глазами, ты буквально не знаешь, на каком ты свете, а кто-то укутывает тебя ласковым огнём и говорит комплименты. По знаку Аргела Тала Калофис занял своё место на расчерченном полу. Искоса взглянул на Ксафена. Капеллан держался спокойно, только вертел в руках фигурку собаки, да еле заметно шевелились губы. Повторял за ритуалистом медленный колхидский напев? Молился своим богам, чтобы они послали сюда настоящего феникса? «Прах к праху, пепел к пеплу, а тебе удачи. Всем вам удачи». Кажется, какой-то древний терранский военачальник командовал собственным расстрелом. Калофис не знал, доводилось ли хоть кому-то командовать собственным жертвоприношением, но при виде кинжала в подрагивающих пальцах стало ясно, что хватит сидеть безмолвной тенью. - Убери. Этим ты перья не пробьёшь, - почему-то Пиррид был уверен, что оперение защищает его не хуже, чем раньше доспех. Аргел взглянул на свой клинок, как будто впервые его видел. Потом его ладони точно поплыли, превращаясь в когтистые лапы, и всё равно он медлил, не спеша наносить удар. - Так будет лучше? - Зачем? Я всё же не совсем птица, - Калофис выпрямился. Вытянул руку и в ней вспыхнул короткий огненный меч. Лезвием к себе, - Я отдаю свою жизнь, чтобы жила Благословенная Леди Кирена. Да будет так! Боли не было. Он чувствовал, как меч проходит через оперенье, пробивает сердце, но боли не было, только мир завертелся перед глазами. Пиррид падал куда-то вглубь, в пропасть, пока не ударился спиной о металл. Гигантская чаша весов дрогнула и пошла вниз. Другая двинулась вверх, и на ней Калофис разглядел хрупкую смуглую женщину. «Живи. Живи, Кирена. Вернись к тем, кто тебя любит, и будь счастлива». Он смотрел вслед поднимающейся чаше, пока та не исчезла в сиянии. Потом зажмурился. Хотелось поверить, что хотя бы в смерти ты вновь человек, астартес, а не птицеподобное чудище. И так было проще лежать, не шевелясь, в ожидании того, кто тебя поглотит. И всё же ничего не происходило. Минуты шли за минутами, а он по-прежнему лежал на этой чаше. Не выдержав, Калофис открыл глаза. К его чаше тянулась тонкая огненная нить. Казалось, её можно задуть, как свечу, и всё-таки она держала, не позволяя весам отправить его в бездну. С невольным любопытством Пиррид осторожно коснулся нити и злобно выругался. Где-то там, в реальном мире Ксафен сжимал статуэтку собаки и молился за него. Где-то там Ингари, яростная и не понимающая, почему она должна отказываться от того, кто ей понравился, своим пламенем тянулась к нему. И эти двое, поддерживающие друг друга, не отступятся, пока не отдадут все еле-еле восстановившиеся силы, и не осыпятся пеплом. О варп! «Я не хочу никого на своём погребальном костре. И уж точно не их». Калофис поднялся – чаша даже не покачнулась – и вскинул голову, высматривая, что там на другой чаше. Женщины уже не было, и он понадеялся, что это добрый знак. Вместо неё на чаше лежало синее перо. А дальше в высоте, еле различимая и яркая как вспышка молнии, стояла гигантская фигура. Кобальтовый плащ перетекал в оперение цвета полуночного неба, рога сплетались, увенчав голову наблюдателя короной. Изида, Пернатый Змей, Тзинч, Королева Тайн, божество с девятью тысячами имён смотрело на запутавшуюся в нитях статуэтку. Пока всё ещё не решено, монета жизнь-смерть ещё падает, и есть шанс найти ответ. Стать легче пера. На секунду Калофис прикинул, не получится ли перебраться на другую чашу. Но в костях тотчас отдалось холодом – не сможешь. Не перелетишь. Не успеешь. Здесь нет весов, нет ни твоей ловкости, ни твоей псайканы. Только слова и жажда жизни. Когда он выдохнул клятву, чаша дрогнула, едва не сбросив его. А потом медленно двинулась ввысь. Цепляясь то за цепь весов, то за алую нить, Калофис смотрел, как мимо него проплывает перо. Кажется, на нём были лица. Кажется, они улыбались. До самого сияния чаша его не донесла. Пришлось лезть вверх по цепи, а потом прыгнуть, раскинув огненные крылья, туда, куда уходила нить. Возвращение вышло жёстким. Калофис скорчился на полу, всё тело болело так, словно на него второй раз рухнул титан. Впору завыть, если бы не чьи-то ласковые прикосновения. - Что с ней? – каркнул он, пытаясь проморгаться. - Жива, - откликнулся Ксафен, - Смотри, вон они. Только после его слов Калофис рискнул поднять глаза. Аргел Тал стоял на коленях, держа на руках Кирену. По телу полудемона точно пробегали волны, человеческое лицо перетекало в волчью морду и обратно, но прижавшуюся к его плечу женщину эти изменения явно не пугали. Пиррид отвёл взгляд. Не только потому, что смотреть на мутации, пусть неопасные, контролируемые и всем привычные, были невыносимо. Любовь как солнце, может и ослепить, если подглядывать. - С ними всё будет хорошо. И с нами тоже, - Ксафен был бледен как полотно, но голос его не дрожал, - Всё будет хорошо. - Я знаю. Это было так страшно? - Нет. Ты точно начал растворяться в воздухе, но я знаю, как уходят Нерождённые. Я знал, как это будет. - Тогда зачем ты вмешался? «Ты же умный, ты же капеллан, ты не мог не понимать, что нас там и вдвоём сожрать не поперхнутся. Втроём, считая Ингари, потому что она бы тоже отдала всю себя». Ксафен печально улыбнулся. - Не смог отпустить. Знаешь, в том бою с кустодиями легли многие из наших. И потом они ушли вслед за своими спутниками тропою Нерождённых. Это было их решение, и я не вправе был их отговаривать, но… это разлука. Долгая. Возможно, вечная. Я не смог потерять ещё одного своего. Боль немного отступила, и у Калофиса получилось переползти с пола на койку. Всё тело всё равно ныло, зато теперь было намного удобнее обнимать Ксафена. - Как ты сумел вернуться? Ты сам принёс себя в жертву, я не думал, что после такого возвращаются. - Не думал, но молился о возвращении? - Верую, ибо нелепо. И всё же – как? Калофис взъерошил огненную гриву. - Принести себя в жертву, отдать жизнь за кого-то можно по-разному. Можно умереть, отказаться от всего, что у тебя может быть. Это много. А можно предложить не свою смерть, а свою жизнь. Навеки остаться рядом с вами, быть одним из вас. Отказаться от всех иных путей и идти по этому, каким бы он ни был. - Жертва служением вместо жертвы смертью. Ты гений! - Мне нужно было срочно что-то сообразить. А потом, пока я выползал из этой чаши, я подумал, что это не худший расклад. Да, возвращаться мне некуда, но вам я буду вполне полезен. Воин, наставник псайкеров, инженер, да хоть телохранитель для Кирены. И… я предпочту служить лорду Лоргару, чем вернуться к отцу. Все в выигрыше. Может, это и понравилось божеству. - Хорошо если так, - Ксафен вздохнул, - В книгах говорилось, что боги принимают такую замену, когда смерть для человека милосерднее, чем оставаться жить. «Когда ты всю жизнь будешь помнить про проигранный самый важный бой. И стараться не шарахаться от собственного отражения. Ты умный парень, Ксафен, и хорошо знаешь своих богов, но…» - А вот какой будет эта жизнь, зависит от нас. И пока кто-то готов поставить всё на твоё выживание, игра не проиграна.