Без мятежа

      Сидя между каштанов возле Плесси, Анжелика с Шарлем-Анри наблюдала, как Флоримон занимается фехтованием. Мальбран говорил, что у ее мальчика исключительный талант к шпаге. Она не могла видеть этого, но все движения Флоримона действительно были прекрасны.       На аллее, ведущей ко шато, появилась кавалькада вооруженных дворян. Урок остановился. Взгляды устремились на всадников — к добру ли? Флоримон узнал их первым:       — Его величество! Матушка, это его величество!       Он рванулся навстречу и тут же перешел с бега на стремительную, но благородную поступь.       Сердце Анжелики заколотилось. Теперь и она узнал всадника во главе группы. Король здесь. Неужели сам король приехал сюда, в Пуату, в Плесси? Вместе с Шарлем-Анри она поднялась и пошла навстречу. Расстояние неумолимо сокращалось. Она смотрела, как король спешился, как разговаривает с Флоримоном. Грациозным движением мальчик указал в сторону матери. Из сорванца он мгновенно преобразился в придворного.       И вот уже лицо короля совсем близко. Он остановился на полуслове. Не скрывая волнения, он смотрел на нее. На надлежащем расстоянии Анжелика остановилась и опустилась в глубоком реверансе, возле ее руки поклонился Шарль-Анри, его хорошо научили, как следует приветствовать сюзерена.       — Приезд короля невыразимая честь для дома дю Плесси де Белльер, сир. Прошу ваше величество войти под кров, — необычайно низкое звучание ее голоса скрывало сдавленность.       Король овладел собой и принял ее тон. Рука об руку они вошли во дворец. Естественным образом, как будто не висел вопрос о том, что заставило монарха приехать, Анжелика показывала дом.       Спешно готовили ужин, Флоримон умчался руководить процессом. Длинный обеденный стол накрыли для одного короля, и он предложил Анжелике разделить с ним трапезу. Кусок не шел в горло женщине, однако она заставила себя есть. Обедали молча — сейчас не время ни для светских пустяков, ни для серьезных разговоров.       Перешли в гостиную.       — Что побудило ваше величество приехать в Пуату, сир? И где весь двор?..       Они сидели в покоях Анжелики. Сюда солдафоны не смели ступать, и изящная обстановка осталась нетронутой.       — Двор остановился в Анже, мадам. Я выехал сегодня утром.       — Ваше Величество сильно рисковали. Здешние леса очень опасны.       — Губернатор обеспечил безопасность короля, — и он уловил тень сарказма на ее лице. — Расскажите, что здесь происходит.       Его глаза были очень серьезны. Анжелика вздохнула.       — Миссионеры в кирасах настолько рьяно обращают гугенотов, что достается даже католикам, и в результате взбунтовалось всё население.       Анжелика описала бесчинства драгун и сопротивление поселян, которое поддерживают несколько влиятельных дворян-протестантов, рассказала об уничтоженном урожае и уходах крестьян к повстанцам, поскольку в деревнях они просто умрут с голоду. Она поведала о сожженном доме кроткого барона де Рамбура, чье многочисленное семейство укрылось в Плесси, о вожаках и настоящих бунтовщиках, которые недостижимы для солдат, и те срывают бессилие на ни в чем не повинных вилланах…       Она говорила горячо, с болью, любовью, ненавистью. Быть может, Молин прав, и король услышит ее? Уж если он сам приехал сюда — он не может отмахнуться.       Король слушал ее, не перебивая, и лишь когда она умолкла, спросил:       — Мне сообщили, что королевские войска напали и на ваш дом, это правда?       — Это правда, сир.       — Почему вы сами не рассказали?       — Мой дом — часть Пуату, сир. Вся провинция в огне, вся разграблена. Солдаты, размещенные на постой, вели себя в моем доме так же, как в крестьянских хижинах: крушили мебель и били посуду, опустошали запасы, напивались, оскорбляли хозяев, приставали к женщинам — но, к счастью, здесь достаточно мужчин, владеющих оружием. Такое происходит повсеместно.       — Нападение на дом придворной дамы не сравнится с обычным злоупотреблением. Мне кажется, или вы умышленно умалчивали, чтобы я не разбирался с преступниками, и вы получили еще один повод для обиды и непокорства?       — Обычно дома дворян просто защищены от постоя солдат, сир.       — Признаю, это было ошибкой, которую я ни в коем случае не допустил бы, зная настоящее положение дел в провинции. Но вас надлежало наказать, и я заменил заточение домашним арестом, — он перевел дыхание. — Они не имели права как-либо посягать на ваш дом и вашу персону.       Больше всего Анжелике хотелось прекратить этот бессмысленный разговор: солдат разместили в Плесси еще до ее приезда, и они с королем никогда не согласятся друг с другом, вся эта встреча бессмысленна.       — Сир, ваше величество позволит спросить, что заставило короля рисковать безопасностью ради приезда в Плесси?       Он молчал. Его худшие опасения оправдывались. Анжелика не сомневается — она уверена в том, что он принуждал ее покориться. Да, она должна была покориться, но не так, не силой. Всё это время он лишь старался образумить ее.       — Меня уверяли, что с вами обращаются почтительно, что не совершается ничего, что могло бы еще более ожесточить вас, Анжелика. Я дал по этому поводу прямые указания. Я знаю вашу строптивость и знаю ваше благородство. Я знаю, что принуждение не заставило бы вас вернуться, но если вы вернетесь, то это будет искренним. И ваше письмо тому подтверждение. Вы писали о желанном мире в Пуату, а мои солдаты напали на вас. Боюсь даже представить, что могло произойти!..       Анжелика внимательно слушала его и невольно отвернула голову.       — Как вы спаслись?       — Через потайной ход выбралась из дома и завлекла Монтадура в лес.       — Опять потайной ход? — усмехнулся король.       — В лисьей норе всегда два лаза.       Анжелика смотрела ему прямо в лицо. В ее взгляде была спокойная уверенность женщины, которая знает, что она делает, и король понял, что она стала намного сильней, чем в прошлом году.       — Я могу только благословлять ваше мужество и изобретательность, которые уберегли вас от самого страшного, — он покачал головой. — Но для меня вся эта ситуация — подлинное бесчестье. Я не выполнил своих обязательств, я не защитил даже вас… Все виновники будут строго наказаны. Но меня беспокоило ваше молчание, Анжелика. Наше перемирие было слишком хрупким. Я должен был сделать то, что засвидетельствовало бы искренность моих намерений, мою решимость. Я должен был приехать сам. Мы связаны личными узами, наш договор отличается от обычных отношений короля с подданными. Мы должны были встретиться лично.       Он был так непохож на владыку Версаля, каким она его знала прежде, хотя и продолжал руководствоваться макиавеллиевской логикой, и он был тем самым мужчиной, который писал ей письмо с признаниями, уверениями, уговорами.       — Вы мне верите, Анжелика? Мы должны были встретиться лично. Я мечтал вскочить на коня и примчать к вам, едва вы только…       Она ему верила. Но это вовсе не означало, что она хочет вернуться ко двору.       — Сир, приезд вашего величества действительно обязывает меня выполнить предписанное в письме.       — Обстоятельства изменились, и теперь достаточно, чтобы вы признали себя верной подданной короля, допустившей ошибку.       — Не в том даже дело, сир, — Анжелика немного смутилась. — Я признаю, что мои поступки сложно назвать верноподданническими, хотя ничего плохого я не сделала…       — Вы ослушались короля!       — Да, и я не смогу поступать иначе! Я изменилась. Я больше не хочу и не смогу жить придворной жизнью. В том-то вся проблема! Я готова совершать ошибки и расплачиваться за них, если они неизбежны, но только на своем собственном пути.       — И что вы намерены делать дальше?       — Не знаю, сир. Приезд вашего величества… Я надеюсь, что притеснения прекратятся, и в провинции установится мир.       — Как вы представляете свою жизнь? Разве вам место в провинции?       — Но и при дворе мне не место.       — Ваше место одесную короля.       Анжелика молчала. Заданные вопросы звучали в унисон тем сомнениям, которые жили в ее душе. Если бы она только знала, что ей делать, куда идти, то ни одна сила не смогла бы удержать ее на месте. Она надеялась подождать, чтобы обстоятельства подсказали ей путь, и вот совершилось невероятное — сам король приехал сюда к ней. Может, это и вправду перст судьбы?       — Король не будет счастлив со мною. И я не смогу быть счастлива там, где не хочу быть.       Ее ответ был настолько неожиданным, что мужчина не поверил своим ушам.       — Все изменит наша любовь! — он встал и замер в нерешительности. — Анжелика, я не внушаю вам отвращения, ведь так?       Она отрицательно покачала головой.       — Я чувствую, что вы относитесь ко мне иначе, чем другие женщины. Вы не боитесь меня и не стремитесь управлять мною. Вы можете по-настоящему полюбить меня. И наша взаимная любовь станет для вас счастьем.       — Я боюсь власти вашего величества.       — Моя власть починена закону, а мои чувства подчинены вам.       «Это слишком много…» — пронеслось в голове Анжелики, и вдруг король опустился на колено. Он осторожно взял ее руку и прижался губами, лбом, щекой. Анжелика по-новому взглянула на худобу своих кистей. Способна ли она нравиться ему такой, или он обращается к ней как к призраку своей любви? Она легонько коснулась его руки. Их взгляды встретились. Одно движение навстречу… которого Анжелика не сделала.       — Анжелика не бойтесь меня…       — Я не боюсь вас, — возмущенно перебила она.       Он встал и с облегчением рассмеялся:       — Ну наконец-то я узнаю неугомонную птичку, способную сказать королю все, что она о нем думает.       Анжелика тоже поднялась, но с другими совершенно чувствами. «Он ищет во мне безделицу», — досадовала она.       Словно прочитав ее мысли, король продолжил:       — Вы изменились, Анжелика, но и моя любовь изменилась, к ней примешалась горечь, и я уже не жду бесконечной радости. Я и сам изменился. Однако мне кажется, что мы можем понять друг друга даже больше, чем в прошлые годы. Мы ведь близки, несмотря на противоречия между нами. И вы когда-то готовы были полюбить меня, ведь так? А я не понимал, что уже любю вас. И я люблю вас все сильней и сильней. Я не подозревал, что чувство может быть таким всеохватывающим. Я в нем горю, и этот огонь коснется вас. Ваша страстная натура не сможет остаться безучастной. Узы плоти соединят наши сердца. Позвольте этому совершиться! Только позвольте…       Он стоял совсем близко, готовый заключить ее в объятья, словно дикий зверь, выжидающий малейшего движения добычи как сигнала. Анжелика узнавала запах корня ириса, чувствовала дыхание мужчины, казалось, даже жар его тела.       — Ответить на такие чувства меньшими означало бы оскорбить их.       — Мы не знаем, что будет дальше, — до губ оставался один вдох.       Анжелика запрокинула голову, отодвигаясь.       — Соглашаясь, я приму обязательства.       — Я тоже, и меня это радует, — он наклонил голову и почти касался ее шеи. По телу Анжелики пробежала дрожь. — Я поко́рен вам, вы видите?       «Эта покорность обернется моим подчинением», — она скорее почувствовала, чем подумала.       Его рот приблизился к ее виску.       — Наша любовь будет любовью равных.       — Я не верю в это…       — Я мечтаю об этом… Моя прекрасная госпожа… — он вдыхал ее запах, ее тепло.       — Здесь только один господин и ни одной госпожи, мой король.       — Вы хотите ответить и не можете оттолкнуть меня… Анжелика, любовь моя, позвольте…       Она не имела сил отстраниться или оттолкнуть его, и он, скользнув рукой по талии, прикоснулся пальцами к позвонкам ее шеи, не защищенной изящной броней платья. Он все еще оставался охотником, выслеживающим дикого зверя. Удержится ли она на краю пропасти? Его пальцы коснулись легких прядей над ее шеей, и Анжелика вздрогнула.       «Он еще опасней, чем Ла Мориньер, — неожиданно ощутила Анжелика. — В нем соединялись страсть и властность, как у патриарха, и искушенность с целеустремленностью, которых у него нет». Воспоминание о вожаке протестантов вывело Анжелику из полузабытья.       — Не искушайте меня, прошу. Это слишком серьезно, чтобы уступать слабости.       — Мы так близки, чтобы сорвать плод любви прямо сейчас, — он с силой сжал ее талию.       — Я хочу оставить путь для отступления, сир.       Он медленно отстранился. Ему нужно было время, чтобы взять себя в руки.       — Я не стану принуждать вас. Но прежде всего важно другое: мир и законный порядок. Месье де Марильяк, бывший губернатор, в Париже под следствием. Новому губернатору даны самые подробные инструкции по поводу расследования преступлений и дальнейших целей и методов. Никто не может быть силой обращен в католичество. Будет оценен размер ущерба, нанесенного вилланам, и соответственно уменьшен размер налога.       Сладострастие в глазах развеивалось, взгляды стали острыми, как клинки.       — Надеюсь, что произвол солдат прекратится, сир.       — Когда волнения в Пуату будут успокоены и дороги станут безопасными, вы должны вернуться ко двору и подтвердить вассальную клятву.       — И после этого я смогу уехать, покинуть Францию? — сдерживая импульсивность, Анжелика старалась сразу прояснить намерения короля.       Он медлил, но не тушевался.       — Весной начнется новая военная кампания, и время до ее начала вы проведете при дворе, не избегая дворцовой жизни и службы, и не избегая короля. На нас смотрит весь двор и вся Европа.       — Но зачем это вашему величеству, сир?       — Ваше положение в обществе требует пребывания при дворе, мадам, и вы должны вернуться к надлежащему порядку. Вы не можете делать лишь то, что вам заблагорассудится.       — И через полгода я смогу уехать на все четыре стороны?       — Разумеется, мадам.       Анжелике хотелось пожать плечами.       — Я с благодарностью принимаю великодушие вашего величества, сир, — но что-то ее царапало.       — Прошу вас не медлить.       Анжелика присела в реверансе.       — Будьте любезны передать распоряжение, чтобы мой эскорт приготовился к немедленному отъезду.       — Сир, я прошу ваше величество остаться на ночь здесь. Ночью лесные братья особенно опасны. Я не повергаю сомнению храбрость и преданность сопровождающих короля, однако повстанцев много, и засады расставлены везде.       — Трудно будет взять бунтовщиков?       — Почти невозможно, сир. Но если крестьяне, оставившие сожженные дома, вернуться в свои села, то главари останутся в одиночестве.       — Мадам, пускай новый губернатор поговорит с вами, чтобы как можно скорее и более полно вникнуть в сложившуюся ситуацию.       — Если так угодно вашему величеству.       Король молча кивнул.       — Комната для вашего величества уже готова, сир, если король соблаговолит остаться в Плесси на ночь.       Он опять кивнул. Можно надеяться, что он решил сложный вопрос: смещенный губернатор уверял его, что маркиза дю Плесси де Белльер близка с мятежниками и может перейти на их сторону, — теперь этого можно не опасаться. Но как мужчина он опять потерпел поражение и теперь должен уйти в одинокую спальню.