***
Закрыв дверь, Амели подперла ручку стулом и только после этого выдохнула. Не торопясь, она смела с пола песок и соль, затем принялась за книги и записи, раскладывая их по коробкам. В ее прежней квартире в Сити под книжные шкафы отводилось целых три стены, а теперь все, что ей удалось сторговать, выменять и украсть, ютилось в двух картонных коробках под столом. Скотт не позволил ей даже зайти в квартиру – отдал заготовленный заранее чемодан и захлопнул дверь. Все ее счета, банковские ячейки и хранилища оказались внезапно его собственностью, как официального опекуна и супруга. Он весьма постарался, делая из Амели психа. Если бы не Константин, лежать ей, прикованной к койке, в белоснежной палате с видом на лес в английской глуши. Амели солгала Джоанне почти во всем. Она готовилась к этому весь год: анализировала эмпирический опыт, прощупывала границы, искала нужную литературу. По совпадению, три ее научные работы, написанные еще до того, как ее жизнь превратилась в ад, были посвящены культуре и религии древнейших мировых цивилизаций. И Амели уже готовила четвертую, сидя на тепленькой должности профессора в Оксфорде, когда услышала байку о чернокнижнике Родерике Берджессе и демоне в его подвале. Она уложила последние книги, затем пролистала тетрадь с заметками. Совместить две пентаграммы оказалось непросто. Ей пришлось дважды реверсировать каждую, смещая символы по астрономическим орбитам, чтобы они не скомпенсировали друг друга. Копаться в эзотерике оказалось по-своему увлекательно, особенно, когда за неуплату отключили электричество. Внезапно у Амели возникло знакомое ощущение – затылок будто покалывало от чужого взгляда. И она узнала его. — Твою мать! Амели кинулась на кухню, выхватила из пакета пачку соли и, зазорвав ногтями упаковку, принялась посыпать подоконники и пороги. Защитные пентаграммы на стенах тревожно вспыхнули красным. — Я больше не боюсь тебя, — прошипела она, стоя посреди гостиной. "Джессабель". — У меня теперь другое имя. Ты не имеешь надо мной власти! "Мы оба знаем: твое настоящее имя – то, что я дал тебе". — Убирайся в ад! Разбуженные соседи замолотили в стену, веля ей заткнуться. Амели заозиралась, проверяя целостность печатей, и случайно зацепилась взглядом за свое отражение в темном окне. За ее левым плечом стоял демон в том обличьи, в каком являлся ей до экзорцизма – ослепительно прекрасного мужчины. — Велиар, — выдохнула она невольно, не замечая, как из порванного пакета высыпаются остатки соли. "Впусти меня, Джессабель, и я избавлю, тебя от страданий. Мой повелитель будет нежен, вот увидишь! Больше никаких кошмаров". Амели зажмурилась и пригнулась к полу, прячась от отражения за спинкой кресла. Телефон в ее кармане мелодично пиликнул, заставив вскрикнуть от неожиданности. Константин прислала ей ссылку на новостной канал. Свежий заголовок гласил: "Пожар в апартаментах в Сити". — Нет-нет-нет, — пробормотала Амели, набирая номер Константин. Та ответила после первого гудка и сразу перешла к делу: — Я узнала по своим каналам, Скотт в больнице в тяжелом состоянии. Его подружка жива и уже дает показания. Ничего не хочешь объяснить? Когда Амели вновь обрела дар речи, все, что она смогла ответить, это: — Велиар нашел меня. Из трубки раздался стон. — Знай, я почти жалею, что не оставила тебя в аду. Будешь должна мне по двойному тарифу. И за такси. — У меня нет… денег, — сказала Амели в ответ коротким гудкам.***
У двустворчатых врат Царства снов поднялся песчаный смерч, в центре которого угадывалась фигура, сотканная из ночных видений. Песочный человек специально избрал именно это место. Он хотел взглянуть, какая из створок распахнется для него – левая из слоновой кости или правая из роговой. Врата высотой до кристальных небес пришли в движение, призывно приоткрывая левую. — Для лживых снов, — произнес Морфей. Мешочек с песком покоился на его ладони, раненой в сновидении Амели. Восходящее солнце окрашивало воздух в розовое золото. Пересохшие реки наливались водой, безжизненные камни покрывались мхом и шелковой травой. Морфей шел по разрушенному мосту, и каждый обломок поднимался со дна и вставал на место, куда вскоре ступала нога Повелителя снов. Маленькие разноцветные птички сорвались с облаков и пестрым клином устремились к горизонту – спешили кому-то присниться. В домиках на берегу загорался и гас свет, пришла в движение водяная мельница. В горах расправляли крылья два дракона, их наездники уже готовились отправиться в полет. Пурпурный ветер принес с собой аромат раскрывшихся лотосов и наточенной стали. Его Царство, наконец, оживало. Только дворец оставался напоминанием о годах печали – черная разодранная язва на исцеляющемся теле. Люсьен ждала своего повелителя в разрушенном тронном зале с толстым гроссбухом в руках, на корешке которого устроился ворон. При его появлении оба учтиво поклонились. — Я почти закончила перепись, мой господин. Уже сейчас ясно, что, по меньшей мере, два кошмара сбежали в реальный мир. — Коринфианин. Она кивнула. — Верно. А еще Гольт. Сон взмахнул руками, заставляя камни и осколки витражей воспарить и занять прежние места. Раненую ладонь покалывало, словно ее касались ангельским пером. Пустоту под сводами вновь наполнила Первичная материя, усыпанная теми же звездами, что сияли в глазах Повелителя Снов. Едва витражи налились светом, как тут же пришли в движение, складываясь в портреты беглых кошмаров. Последний витраж двигался неохотнее всех, будто сомневаясь, и в итоге сложился в картину адского пламени под дождем сияющих искр. — Что это, повелитель? — встревожилась Люсьен. — Это как-то связано с той женщиной, о которой мне рассказал Мэттью? Морфей исподлобья рассматривал витраж. — Сейчас нам стоит сосредоточиться на возвращении оставшихся атрибутов. Люсьен, я попрошу тебя присмотреть за ней через сны. — Я уже искала ее, повелитель! В моей библиотеки полтора миллиона сонных книг, принадлежащих женщинам с именем Амели, и ни одна не подошла под описание Мэттью. Направившийся к трону Бесконечный остановился на пол пути. — Хочешь мне сказать, что она ни разу не спала за всю человеческую жизнь? Люсьен отступила под его тяжелым взглядом. — Если она Вихрь… — Она что угодно, но не Вихрь, — отрезал Морфей. — Я лично проверил ее и разделил с ней сон. Считаешь, что я ошибся? Она опустила голову. — Нет, повелитель. Мэттью на пробу махнул крыльями, затем тяжело взлетел и, описав по тронной круг, приземлился на ступеньки неподалеку от Морфея. — Она пьет снотворное. В больших дозах оно напрочь лишает сновидений. Ты просто отрубаешься, как выключенный телевизор, — поделился ворон, от гордости распушив перья. — А еще жесткие стимуляторы. От них сна ни в одном глазу, зато потом сердце отказывает. — Откуда ты знаешь? — спросил Морфей. Мэттью переступил с лапки на лапку. — Я… знаю. — Про человека. Ворон возмущенно встрепенулся, но удержал язык за зубами: — Заметил таблетки на столе. — Зачем ей так мучать себя? — встревожилась Люсьен. Ее уязвило то, что такое простое задание поставило ее в тупик. Морфея, напротив, мало заботил третий витраж. Гораздо более важным являлось то, что изгнанный Константин демон наверняка уже разнес по всему аду, что какой-то экзорцист с легкостью проигнорировал приказ ослабевшего Сна из рода Бесконечных. Люцифер не упустит возможности подчинить себе его Царство. — Люсьен, завтра я отправлюсь в ад за моим шлемом. Будь готова к тому, что в мое отсутствие демоны попробуют на прочность наши границы. — А что делать с Амели? Морфей взглянул наверх, на Первичную материю, в смятении свивающую туманности в тугие пружины. — Она подгадала момент небычайно точно, — продолжила Люсьен, не дождавшись реакции, — две пентаграммы были составлены так, что все видимые созвездия и планеты усилили Спящего наяву, но при этом не противодействовали защите от демонов. А дикие воплощенные кошмары? Мой повелитель, боюсь, мы имеем дело с чем-то, несущим угрозу. — Зачем она нужна демонам? — задумчиво произнес Морфей. Прежде он действительно не наблюдал снов этой женщины. Стоило ему вырваться из ловушки, ему открылись сны каждого мыслящего существа во Вселенной. С тех пор в человеческом мире прошло несколько дней. Бесконечный направился вверх по ступеням трона, неторопливо чеканя приказ: — Люсьен, поищи ее под именем Джессабель или через смежные сны: Джоанны Константин и бывшего любовника по имени Скотт. Также я хочу знать, есть ли среди кошмаров отрубленные головы на паучьих лапах и адские гончие псы. К утру осмотри границы, выставь постовых, — с каждой новой ступенью свет все больше охватывал его фигуру, заключая тьму в сияющий ореол. — До моего возвращения из ада врата должны быть закрыты. Я проведу оставшееся время во снах. Морфей опустился на трон и смежил веки, показывая, что аудиенция окончена. Люсьен, тем не менее, отвесила еще один поклон, а Мэттью вспорхнул на ее плечо. — Что господин надеется найти в человеческих снах? — поинтересовался ворон, когда они покинули тронный зал. — То, что заинтересует Люцифера, — предположила Люсьен. — Порочные желания, акт грехопадения или наоборот, незапятнанная невинность. — После напряженного молчания она вдруг проворчала: — Не нравится мне эта Амели. — Почему? — искренне удивился Мэттью. — На вид весьма ничего, да и, судя по всему, не глупая. — В долгой жизни повелителя время от времени появлялись спутники: и смертные, и божественные создания, даже один суккуб – его подослал Страсть. И каждый раз все заканчивалось… плачевно. — Но почему ты уверена, что… — Я просто не хочу снова видеть его боль, — перебила Люсьен, сворачивая в библиотеку. — С каждым разом переживать это становится все труднее. К тому же, не думаю, что его рана уже зажила. Уж больно она глубока. Она положила гроссбух на стол, заваленный книгами. Мэттью пересел с ее плеча на жердочку, потоптался, приноравливаясь, и с недовольным видом перескочил в кресло для посетителей. — Какая рана? Люсьен печально опустила взгляд. — Смерть его сына.