Долгожданное воскрешение

Медузия Горгонова уже давно выписалась из магпункта, но всё ещё не пришла в себя. В магпункте её исцелили от физической боли, душевную же боль исцелить не мог никто. Она не простила себе свою ошибку, да и не собиралась. В Тибидохсе все осталось по прежнему, новый этаж уже начали ремонтировать. Академик Черноморов решил… Неважно, что он решил. Доцент кафедры нежитеведения заметила, что после истории с её зомбированием он сильно изменился. Каждый вечер он звал её к себе в кабинет, чтобы, как он говорил, за чашечкой кофе обсудить события дня. Но Меди подозревала, что на самом деле дело не в этом. Её подозрения подтвердились, когда однажды, наливая кофе, Сарданапал ласково, но твердо взял её руку и внимательно осмотрел. Заметил следы укусов, остававшиеся после бессонных ночей Горгоновой, когда она вспоминала свои ошибки и от бессилия что-либо исправить кусала руки. И тут произошло то, чего Медузия никак не ожидала: на его лице отразилось такое неподдельное страдание, что она даже испугалась. — Меди, послушай, не надо себя корить, ты ни в чём не виновата… — Да? Именно поэтому вы вызываете меня в свой кабинет, чтобы всегда держать на виду? — язвительно поинтересовалась доцент. — Меди, ты неправильно поняла. Я зову тебя в свой кабинет, чтобы ещё раз себе напомнить, что никто не идеален. — Ах вот как?! Чтобы напомнить, что даже я могу оказаться предательницей? — из глаз женщины брызнули слёзы обиды. — Ты опять поняла неправильно. В том что случилось виноват только один человек. Я. — Медузия удивлённо на него взглянула. — Да, только я один виноват в том, что с тобой случилось. Ты сопротивлялась, как могла, теперь я понимаю это, когда вспоминаю минуты, проведенные с тобой наедине. А я вместо того чтобы помочь тебе, обратить на тебя внимание, был занят только своими проблемами. И я зову тебя сюда, чтобы, увидев твои шрамы, испытать боль, которая хоть и является малой толикой того, что ты испытала тогда, но помогает мне не забывать о моих ошибках. Академик вздохнул и вновь оглядел её руки. Произнес несколько исцеляющих заклинаний. — Прошу тебя, не калечь их больше. Не порть шрамами свои изумительные руки. Медузия выдохнула и ошарашенно посмотрела на Сарданапала. Она не могла поверить в услышанное. Она была уверена, что академик не простит ее, станет за ней следить или наоборот, избегать её. А он считает себя виноватым… От слёз, на этот раз благодарности, щипало глаза. Она больше не могла сдерживаться. Столько времени она делала вид, что ничего не случилось, столько времени она по ночам плакала в подушку, и Черноморов, похоже, единственный человек, который понимает её состояние. Академик притянул её к себе, обнял. Медузия опустила голову ему на плечо и обвила его руками. Так они сидели очень долго. Горгоновой захотелось увидеть глаза Сарданапала в этот момент. Она повернулась, и её тёмные золотисто-зеленого цвета глаза встретились с чистыми светлыми лазурными глазами академика. Медузия внезапно вспомнила тот день, когда они одиннадцать лет назад также смотрели друг другу в глаза в мире лопухоидов возле канализационного люка. Она улыбнулась. Сколько воды утекло с тех пор, а она до сих пор не может забыть увиденного ею тогда в глазах Черноморова. Видимо, и Сарданапалу на ум пришло нечто подобное, потому что тот вдруг наклонился к женщине так, что его борода щекотала ей подбородок. Медузия прикрыла глаза и замерла. И тотчас почувствовала, как губы академика касаются её губ в лёгком, нежном и хрупком поцелуе. Она выдохнула и Сарданапал отстранился. Вновь их взгляды соприкоснулись. В его глазах читалось столько заботы, нежности, доброты и …что-то ещё, неуловимое, сказочно прекрасное и хрустально чистое. Черноморов же в глазах Меди прочёл нежность, смешанную со страхом, страхом едва заметным, но тем не менее сильным. Чего же она боится? Предательства? Или наоборот, боится что всё зайдёт слишком далеко? Додумать ему не удалось, он почувствовал, как прядка рыжих волос щекочет ему щеку, и тихий, невероятно нежный голос прошептал ему на ухо: — Сарданапал, я больше никогда тебя не подведу… Так оно и будет, он был уверен.

***

На утро Сарданапал проснулся на неудобном диване. Все тело затекло и ужасно ныло. Он поднялся, и постепенно вспомнил вчерашний вечер. После столь нежных и дорогих ему слов, женщина опустила голову ему на плечо, и они сидели в тишине до тех пор, пока она не заснула. Потом академик снял с нее туфли, взял её на руки, и перенёс в свою спальню, уложил на кровать, накрыл одеялом и тихо вышел. Сам он устроился на диване, погрузился в размышления. Этот поцелуй оказался неожиданностью не только для Меди, но и для него самого. Черноморов надеялся, что не переступил ту границу, дальше которой доцент его не пускает, и не испортил отношения с ней. И этот страх в её глазах... Чего она боится? Ведь даже когда она доверилась ему, прижалась, ища защиты и утешения, страх не исчез. Этот страх беспокоил академика, он переживал за Медузию. Наверное, она так и не смогла полностью отпустить своё прошлое... Черноморов погрузился в свои мысли и вскоре заснул. Сарданапал направился к двери спальни, чуть-чуть приоткрыл её, и его взору предстала сказочная картина. Под лучами солнца, освещающими комнату через окно, на его кровати лежала рыжеволосая женщина, так не похожая на грозную преподавательницу нежитеведения, и улыбалась во сне. Он тихо подошёл к кровати и, склонившись над красавицей, поцеловал её в макушку, развернулся, и, опасаясь разбудить, вышел из спальни, прикрыв за собой дверь. Взглянул на часы. Если её сейчас не разбудить, она точно опоздает на первый урок. Но прервать её счастливый сон было выше его сил, поэтому академик спустился на первый этаж и попросил Зубодериху заменить доцента на первом уроке. Зуби понимающе улыбнулась и отправилась на урок. Медузия, проснувшись, потянулась на солнышке, огляделась, и с некоторым удовольствием подметила, что снова просыпается на кровати Сарданапала. Потом медленно перевела взгляд на часы и испуганно вскочила. Она опоздала на первый урок. Рванулась к двери и заметила прикреплённую к ней записку: "Доброе утро. Не волнуйся, первого урока у тебя сегодня нет, я об этом позаботился. На столе твой завтрак. Сейчас занят, поэтому встретимся в Зале Двух Стихий во время обеда. С.Ч. П. С. Прости, что не разбудил тебя, но ты так сладко спала, что я попросту не смог это сделать." Медузия улыбнулась. Академик определённо умел проявлять внимание и заботу. Взглянула на стол: булочки и кофе, всё как она любит. За завтраком припомнила события вчерашнего вечера. Этот нежный поцелуй Сарданапала, будто первый подснежник, сумевший одолеть сантиметры льда и снега, и пробившийся к солнцу. Она не знала, как на это реагировать. Теперь она поняла, что между ними существует нечто гораздо большее, чем крепкие дружеские узы. Это радовало её и... пугало? Да, она боялась преступить ту границу, существующую между ней и мужчинами, которую сама же и воздвигла после предательства Персея. Она боялась боли, которая сопровождала весь её опыт общения с мужчинами. Зевс, отрекшийся от дочери, греки, приплывавшие на остров насмехаться над ней, Персей... Сарданапал был исключением... пока. И она боялась, что преступив границу, академик причинит ей больше боли, чем все эти до него. Разум говорил ей, что Черноморов не может передать, а сердце боялось боли... И она не ответила на поцелуй, но и не сопротивлялась. Она предоставила академику право управлять её чувствами, и теперь только от него зависело, сможет ли она когда-либо преодолеть страх, или окончательно разочаруется в сыновьях Адама.