Rain

Шёл дождь. 47-й сидел на скамейке. Зонта у него не было. Больше нельзя было ничего сделать. Всё было кончено. Абсолютно всё. Константа был жив. Сыворотка была жестокой заменой смерти, но подходящей для Артура Эдвардса. 47-й сошел с этого поезда, свободный от своего назначения и цели, и теперь он сидел на скамейке, мокрый от дождя. Нужно позвонить Грею. Это то, о чём они договорились, когда Лукас решил залечь на дно - 47-й позвонит ему, когда всё кончится. И теперь всё кончилось. Что ещё можно сделать? Он неподвижно сидел на скамейке. У 47-го никогда не было планов на будущее, которые не включали бы его работу. Он бы мог работать на ICA до самой смерти. ICA больше нет. Ещё в Дартмуре он спросил у Грея, кем тот станет без желания свести счёты. 47-й не знал ответ. Надо бы спросить его снова, теперь, когда счёты сведены. 47-й встал со скамьи. 47-й был в таком месте, которое обычный человек назвал бы "у чёрта на рогах". Два магазина и таксофон. Магазины были закрыты. Он вошел в телефонную будку. У Грея был номер, который должен был быть использован, только если Константа устранён. 47-й набрал этот номер. — Все кончено, — просто сказал 47-й. Не было нужды говорить что-то еще. — Задача выполнена. Дождь барабанил по стеклу телефонной будки. Пауза. Потом раздался голос Грея. — Ты позвонил, — 47-й ничего не ответил. — Значит, Константа мёртв? — Не хуже. — Я верю, — он улыбался, — мы свободны, 47-й. Ты свободен. Для Грея настоящая свобода заключалась в мести. 47-й знал кое-что о мести и ничего о настоящей свободе. Зато он знал гораздо больше о своём оружии. — Ты думаешь, что свободен? — Конечно, — ответил Грей, — после всех этих лет, да, конечно. А ты разве нет? 47-й помолчал некоторое время. — В каком-то смысле слова. — Да... Я понимаю. Понимаю о чём ты. Но будь счастлив, 47-й, тебя ждёт будущее. Была тишина. Потом был гром. Потом снова тишина. — Кто ты теперь? Помимо свободного беглеца? Грей усмехнулся. — Не знаю, я ведь свободный беглец всего пару минут... Я множество раз себя находил и смогу сделать это снова. Это и значит жить - находить себя каждый раз, когда меняешься, меняться каждый раз, когда находишь себя. 47-й будто замирал во времени, для него ничего никогда не менялось. Была чёткая стратегия: клиент, цель, устранение. Повторить. Заново. Жизнь казалось не такой. — И кем ты стал? — Кем-то с кем я могу уживаться... Я стал Лукасом Греем много лет назад, и я остался Лукасом Греем. 6-й мёртв. Моё единственное беспорядочное убийство. — Единственное? — Я, может, не такой профессионал как ты, брат, но я не ужасен. — "Брат", — повторил 47-й. — Я-.... Мы раньше-... — Знаю. Я помню. — Я бы никогда не перестал искать тебя. 47-й ничего не ответил. Сказать было особенно нечего. Дождь продолжался. — И я бы умер там, в Дартмуре, — добавил Грей. — Может быть, если б знал куда стрелять. — Этому они нас не учили, — засмеялся он, — хотя было бы полезнее. Наёмники из CICADA подумали, что Лукас или мёртв, или уже не может быть спасён. Но его спасли. Он выжил. — 47-й.... Что ещё ты помнишь? Об институте? — Я помню тебя. — Может, это то, что я имел в виду — он усмехнулся. — Что ты помнишь? Пауза. — Мы были молоды. Ты был умён. Это было странно, но... ты любил животных. Больше, чем кто-либо считал возможным. — У меня был кролик. — И ещё крыса. Пауза. Потом он продолжил: — Мы не были созданы, чтобы любить, но... их ты любил. 47-й взглянул на своё отражение в стекле, такое же как тогда, только намного, намного старше. Версия, которую его создатели хотели видеть. — Мы однажды сбежали, — продолжал Грей, — одна женщина и её семья приняли нас к себе, и той ночью ты улыбался, хотя радоваться было особенно нечему. По крайней мере, мы сбежали. — На одну ночь. — На одну ночь. Наутро нас разбудили-... — Выстрелы. — Наблюдатель убил женщину и её семью последними, заставляя нас смотреть, лежа в снегу. — "Касаться чей-то жизни, только забирая её", — сказал 47-й, повторяя слова надзирателя. — Это была ложь. "Касаться чей-то жизни, только забирая её". Это ложь. — Для тебя. — Ну, пока ты не заберёшь мою жизнь, это будет ложью. Тишина, если не считать дождя. Дождь продолжался. — Это никогда не было "даром", только проклятием, — Грей продолжил, — Но мы можем от него избавиться, брат. Ты можешь. 47-й был правдивым человеком. Он говорил именно то, что имел в виду. Он точно знал, что хотел сказать и говорил это, и никто никогда не ожидал, что это будет чистой правдой. Но 47-й редко был честен. Насколько честен он может быть сейчас, под непрекращающимся дождём, когда этот телефонный звонок, возможно, продолжается слишком долго для монет, которые он нашёл. — Я не знаю, кто я, брат. — Имя может стать хорошим началом. Агент 47 может исчезнуть так же, как и Номер 6. Погибнуть так же, как и Номер 6. Единственное беспорядочное убийство 47-го. За всё это время. — Имя... — повторил он. — Найди себе имя, и я найду тебя. — Ты уже меня нашёл. — На это ушло слишком много времени. Ну а у тебя ушло слишком много времени, чтобы найти себя, — он выдохнул. — Надо бы тебя отпустить. 47-й хотел бы продолжить разговор, но Грей был прав - больше говорить было не о чем. Вдалеке прогремел гром. — Прощай. — Знаешь, это ведь не конец. Один из них повесил трубку. Всё было кончено. Но это был не конец.