Сдавайся...

***

      Ваня, как правило, был мальчиком очень умным, смышленым и любознательным, он всегда хотел обо всех и про всё знать. Хоть мама ему не раз говорила, что стоит спрашивать кто там, перед тем как открыть дверь, любопытство брало верх, и он забывал эту простую истину каждый божий раз. Впрочем, их приватный поселок отличался своей безопасностью, поэтому кто бы не пришел, ничего ведь плохого не произойдет. Ну, во всяком случае это была логика четырехлетнего мальчугана, который уже в раннем возрасте верил в лучшее в людях. Эту черту он точно перенял у своей мамы, которая всегда отличалась своей добротой, великодушием, чуткостью и пониманием, чтобы не случилось. Однако, о некоторых нюансах ее жизни, ему еще не доводилось узнать, и вряд ли доведется. По крайней мере — пока. Он не знал, что некто, дорогой её сердцу мужчина, ранил её настолько, что она до сих пор не пришла в себя, ежедневно играя свою роль в стиле всё замечательно, когда на самом деле, всё было в точности да наоборот. Ваня также не подозревал, что этот некто сейчас стоял перед ним. Этот дядя почему-то показался Ване очень знакомым, но он не понимал откуда он его знает. Всматриваясь в лицо незнакомца, которое находилось в полном недоумении, Ваня понял, что этот дядя пришел явно не к нему. Он попытался вспомнить откуда он его знает. И тут его осенило — это ведь доктор Брагин собственной персоной. Ваня едва не ударил себя по лбу от этого открытия.

Ух ты, а это интересно. Доктор Брагин наведался к ним домой? Вроде бы все здоровы.

Ваня продолжал ломать голову относительно причины нахождения здесь доктора Брагина, но ничего путного на ум не приходило. А пауза, тем временем, значительно затянулась. Ваня так прикинул и решил, что если спросит самого Брагина, то ему не придется ломать голову над этим вопросом. — Я вас знаю, вы ведь знаменитый доктор Брагин, — заключил Ваня после предыдущих размышлений и теорий. — Что вы здесь делаете? — его голубые глаза встретились с карими, в которых плясали нотки недоумения, но также заинтересованности, видимо относительно определения личности сего юнца. — Ну вообще то, я дядя Максим, а Брагин, это так, роль героя, которую я исполняю, — прийдя в себя от неожиданного появления мальчугана, Максим решил пояснить. Стало быть, этот мальчик являлся фанатом сериала, раз ему было известно имя его героя. Ну хоть так. Хотя, это не объясняло, что он делает в доме Маши. — А тебя как зовут, позволь узнать? — хотелось все же разъяснить ситуацию, а этот мальчик явно был силен в общении, хотя на вид года четыре не больше. Интересное кино. Времени на долгие раздумья не было, так как мальчик снова заговорил: — Иван Куликов, — с гордостью признес Ваня, все ещё не сводя взгляда со своего собеседника, лицо которого резко побледнело. — Куликов? — повторил он, находясь в шокированном состоянии. У нее оказывается сын есть, а он не сном не духом. Как же так? Значит, действительно всё кончено, а он надеялся, что всё ещё можно исправить. — Ты сын Маши, что ли? — Максим всё же решил уточнить вдруг он ошибается, но фамилия Куликов говорила сама за себя. — Да, это моя мама. А вы, простите, кем ей приходитесь? — с умным лицом выпалил Ваня, все ещё внимательно разглядывая доктора Брагина, то есть, дядю Максима. А он классный, недаром он представлял его в роли своего отца. Но это был его маленький секрет, даже его мама об этом не знала. — Я её давний друг, — ответил Максим, не желая вдаваться в подробности. Незачем травмировать детскую психику взрослыми проблемами. Как же так? В голове не укладывалось. Получается, она зря времени не теряла? Его сердце отказывалось в это верить, а вот разум твердил обратное. Какие доказательства тебе еще нужны, если факты на лицо? Не успел он об этом подумать, как за спиной Вани послышался знакомый мелодичный голос её любимой женщины. Допустим, она всё забыла, но он то помнит и любит её до сих пор. Если придется сражаться на дуэли с отцом Вани за её руку и сердце, то он, не задумываясь, сделает это. Ему терять нечего, потому что возвращение в предыдущее бесмысленное существование — вообще не вариант. — Ваня, сколько раз я тебе говорила не открывать входную дверь без присутствия взрослых, — твердый голос Маши донесся до ушей обоих, заставляя Ваню виновато опустить глаза, а Максима наоборот радостно встрепенуться и, нащупав в кармане куртки заветный листок бумаги, натянуть на лицо улыбку чеширского кота. Потому что она здесь, перед ним. Вся такая домашняя — в светлом-голубом спортивном костюме, с собранными в хвостик волосами, и с чашкой чая в руках. Ложкой она размешивала что-то в этой самой чашке — сахар наверное. — Ну мамочка, к тебе пришёл доктор Брагин, то есть дядя Максим, — оповестил Ваня с умным лицом, а Маша наконец-то выглянула из-за спины сына и, сосредоточив свое внимание на нём, едва не выронила из рук чашку со сладким чаем. Что он здесь делает? И почему именно Ване довелось открыть ему дверь? Как она теперь выкрутится из сложившейся ситуации? Столько вопросов, и никаких ответов. Лучшая защита — нападение. — Ванечка, возвращайся-ка ты к няне, а, — она протянула сыну чашку с чаем, который уже остыл, — Отнеси на кухню, пожалуйста. Я тоже скоро приду. Мне нужно переговорить кое о чём с дядей Максимом, — она сделала ударение на его имени, но в такой форме, которая не предвещала ничего хорошего. — Но мам, — жалобно протянул Ваня, пытаясь изменить решение мамы. Ему было интересно о чем будут говорить взрослые. — Вань, я кажется попросила тебя вернуться в дом, — её лицо приобрело серьезный и слегка суровый вид. Ваня сразу понял, что пререкаться бесполезно. Слово мамы — закон. — Хорошо, только ты недолго, — он чмокнул её в щечку, улыбнулся. Маша лишь согласно кивнула, а потом прошептала в след растворившемуся в доме силуэту, — Я постараюсь.

***

Убедившись, что Вани уже и след простыл, она закрыла дверь, а затем подошла вплотную к Максиму, и окинула убийственным взглядом, который навсегда отпечатался в его памяти. — Аверин, ты совсем офигел? — ее глаза метали молнии, а он, словно завороженный, стоял на месте, не в силах пошевелиться. — Что ты забыл у меня дома? Если мы с тобой партнеры в совместном проекте, это еще не говорит о том, что ты можешь появляться перед мной, когда тебе заблагоросудиться. Рабочий день уже давно закончился. И вообще, как тебе такое только в голову могло взбрести? Давай договоримся, у меня своя жизнь, у тебя своя. Давай мы вообще ограничим наше с тобой общение. В кадре это само собой, а вот за кадром, изволь считаться с моим мнением и желаниями. Её грозная тирада продолжала литься из уст, а он внимательно слушал, не перебивая. Но всякому терпению рано и поздно приходит конец. Подойдя к ней ещё ближе, насколько это было возможно, он приподнял её подбородок, а Маша снова не успела ничего сообразить, чтобы предотвратить это. — Я не собираюсь этого делать, — прозвучало как гром среди ясного неба. Глаза Маши моментально округлились то ли от его наглости, то ли от смелости, то ли от чего-то ещё. — Я не собираюсь делать вид, что мы чужие друг другу люди, когда всё с точностью да наоборот. Ты, вероятно всё забыла, но я, нет, — он улыбнулся как чеширский кот, как ни в чем не бывало, заставляя Машу выйти из себя. — Да как у тебя только наглости хватило? — Восприняв его дурацкую ухмылочку как издевательство, она уже было пошла в вабанк, но не тут то было. Максим снова бережно взял её за подбородок и повернул к себе. — Я еще не закончил, между прочим. Я внимательно слушал тебя, не перебивая. Позволь мне сделать тоже самое, — вглядываясь в её глаза, которые сейчас походили на два штормовых океана, он продолжал выражать свою точку зрения.

Она не сможет так легко от него улизнуть. Не тот случай. Не на того напала.

— Так вот, ты очевидно всё забыла, — в голове промелькнул силуэт мальчика с голубыми глазами и светлыми волосами, — но я, нет. А приперся я сюда, вот зачем, — он нащупал в кармане заветную бумажку, гарантирующую его невиновность в вопросе измены, и, вытащив её из кармана, протянул в руки Маше. — Что это? — она коссо посмотрела на листок бумаги в его руке. — Любовное письмо? Поздновато, не находишь? — она недоуменно на него посмотрела. Да как он может делать вид, что так и надо? Что ничего не произошло. И почему ей так легко, спокойно и привычно стоять сейчас рядом с ним, ощущая на лице его теплое дыхание. Парадокс. — Любовные письма будут потом, в огромных количествах, стоит тебе только этого захотеть, — он лукаво прищурился и снова протянул ей листок бумаги, сложенный пополам. — Сперва прочитай, а потом решишь, что делать дальше. Но, перед тем как ты начнешь, я хочу, чтобы ты знала, — он опустил ей руки на плечи и снова заглянул в ее бездонные глаза. — Я был прав, говоря, что не изменял тебе, — он указал рукой на листок, который она наконец-то взяла в руки. Любопытство взяло вверх. Ваня точно перенял эту черту характера у неё. — Ты в этом убедишься, прочитав это письмо, — он снова улыбнулся — я буду ждать тебя вон там, — он указал на лавочку возле гаража, на которой в прошлом, они провели множество вечеров. Вместе. После того, как Максим сел на эту самую лавочку и задумался о чем-то своём, Маша решила прочитать эту записку, иначе он ведь не отстанет. Максим всегда отличался своей настойчивостью и уникальным даром убеждения. Она никогда не могла отказать ему, даже во время их романтических отношений. Ну что ж, если это как-то заставит его побыстрее отсюда ретироваться, то она с удовольствием ознакомиться с содержимым. Раскрыв листок бумаги, её взору предстал текст, но, когда ее взгляд упал на одну единственную фразу почти в самом конце — Он тебе не изменял. Никогда, Маша решила хорошенько ознакомиться с полученной запиской:

***

Куликова, ты всегда была для меня занозой в заднице, — с того самого дня, как украла сердце Макса, но он тогда ещё этого не понимал. Мы познакомились с ним на его первом курсе института, и я сразу же в него влюбилась, как только увидела. Мы стали очень хорошими друзьями, проводили очень много времени вместе. Я уже было думала признаться ему в своих чувствах, но появилась ты, и всё пошло под откос. С самого первого дня ты зацепила его. Каждый раз, когда он видел тебя в поле своего зрения, я попросту переставала для него существовать. Всё его внимание было сосредоточено на тебе, но он не осмеливался предпринять какие-то решительные действия, предпочтя стать твоим другом. Институтские года пролетели незаметно, и вы как-то потеряли близкую нитку общения с ним, а я продолжала быть для него верным другом, хоть и любила его без памяти. И вот, в тот злосчастный Сентябрьский вечер, он пришёл ко мне и рассказал о вашей незабываемой ночи. О том, как влюбился в тебя без памяти, подытожив, что это произошло еще в Щуке, но он был молодым и дурным, и тогда этого не понимал. Знаешь, это было равносильно тому, чтобы резать скальпелем по живому. Все эти пикантные подробности, которыми он делился, едва не вызвали у меня рвотный рефлекс… Но я держалась стойким оловянным солдатиком. Внутри меня бушевал целый ураган эмоций. Почему ты, а не я? Что есть в тебе такого, чего нет во мне? Именно это и побудило меня подстроить всё тем вечером — 14 Сентября, 2007 года. Знаю, что не нужно напоминать тебе, что было тогда. Так вот, я пригласила его на чай и подсыпала туда снотворного, а потом раздела его, уложила на диван, прислала тебе СМС с его же телефона с моим адресом, и принялась ждать твоего появления. Остальное, тебе известно. Ты подумала, что он тебе изменил, и выбежала из моей квартиры как ошпаренная. Он тебе не изменял. Никогда. К твоему сведению, я бы никогда бы тебе об этом не рассказала, если бы Максим сегодня не заставил меня сделать это. Он, в отличии от тебя, всегда знал, что не изменял тебе, только не мог этого доказать — до сегодняшнего дня. Как же я тебя ненавижу. Ты всегда была его недостойна. И знаешь, тебе еще аукнется моя поломанная судьба. Закон бумеранга ещё никто не отменял. Запомни это.

***

На этом письмо оборвалось — ни имени, ни фамилии. Но Маша прекрасно знала, кто написал его. Пытаясь переварить и проанализировать написанное, у Маши в голове не укладывалось: Да как она только могла? Та, которая называла его своим другом, совершила такую подлость. А она, тоже дура, сразу подумала о самом худшем. А ведь он просил её выслушать его, но она отказалась. Она просто никогда не думала, что Порошина настолько коварная. Значит, все её доводы относительно отношений между ней и Максимом — ошибочны. Не даром, он не понимал, кого она имела в виду сегодня. Господи, она точно клиническая идиотка. Что теперь делать и как быть дальше? Получается, они оба зря страдали. Она зря скрывала от него существование сына последние четыре года? О, Господи. Слёзы сами навернулись на глаза, и она была не в силах их остановить. Вскоре они превратились в рыдания навзрыд. Видимо, сегодняшние бурные события вперемешку с бушующим ураганом чувств и эмоций, вылились в нервный срыв. Максим, почувствовав неладное, тотчас подбежал к рыдающей Маше, и прижал её к своей груди. Она не возражала, наоборот сейчас его объятья были для нее спасательным кругом. Уткнувшись носом в его грудь, она продолжала рыдать, пока он нежно гладил её рукой по спине успокаивающим жестом. — Ну что ты, Машка моя? — Максим ласково прошептал где-то в районе уха. — Ты же знаешь, я не могу видеть тебя плачущей, это выше моих сил, — его губы прижались к светлой макушке и задержались там на некоторое время. — Всё хорошо, все уже позади. Если ты хочешь, чтобы я ушёл, я уйду. Я просто хотел, чтобы ты знала правду. Всё это время я не мог этого доказать, но догадался уже давно. А сегодня, она хоть и нежданно нагрянула, зато я наконец-то узнал всё из первых уст, — его рубашка уже насквозь пропиталась её слезами, но ничего… Маша потихоньку начинала успокаиваться, её рыдания превратились в тихие всхлипывания. Он хотел уже было отпрянуть от нее, но она вцепилась в него мертвой хваткой.

На расстоянии двух шагов,

Когда я буду коснуться тебя готов

Дай слово, что не появится пропасть и

Любовь удастся спасти.

— Не уходи. Пожалуйста, — умоляюще протянула Маша, всё еще продолжая зарываться носом ему в грудь. — Ух ты, поворот, — шутливо протянул Максим, чтобы хоть как-то разрядить напряженную обстановку. На самом деле, его душа пела, и хотелось пуститься в пляс от того, что она здесь, в его объятьях, и ей там очень комфортно. А ведь не прогнала, значит поверила, наконец-то. Последние пять лет он чувствовал себя виноватым, хоть и знал, что никакой измены не было. Все равно, её исчезновение из его жизни, оставило неизгладимый отпечаток. Он, видимо обнолюб, ибо все те подкаты со стороны различных актрис массовки в первом сезоне Склифа, не принесли ничего, кроме головной боли и напоминаний, что её больше нет в его жизни. А это, ой как больно. Все эти назойливые актрисы были ему побоку, ему нужна была одна единственная, но это, увы, было невозможно. — Не уйду, даже не надейся. Я тебя больше не потеряю, — слегка отпрянув от своей любимой, он бережно взял её заплаканное лицо в свои руки, — никогда, — почти шепотом произнес он, а затем коснулся губами уголка её губ, и она полностью растаяла. Затем удивив даже саму себя, обвила руки вокруг его шеи, и вовлекла в настоящий поцелуй. Как полагается. Как только их губы соприкоснулись, произошел ядерный взрыв чувств и эмоций. Этот поцелуй отличался от утреннего. Тем правили безнадежность, накатившаяся страсть, срочность и последняя попытка все исправить и спасти. А этим, раскаивание, прощение, принятие своих ошибок и неистовая любовь, которая просочилась наружу, стоило их губам снова встретиться. Поцелуй очень быстро углубился, языки искусно сплелись вместе, а страстный танец, свойственный только им одним, продолжался. — Боже, — Максим слегка отпрянул от губ Маши, но их лица по-прежнему разделяли какие-то миллиметры, и прошептал прямо в её полуоткрытые губы, — как же я соскучился по тебе. Ты себе даже представить не можешь, — его губы поскользили вдоль её лица: лба, виска, а затем спустились ниже — в район подбородка, пока не приземлись на активно бьющейся жилке на шее, которая являлась для неё очень чувствительной зоной. Максим об этом прекрасно знал, изучив её тело вдоль и поперек во время их отношений. Он был уверен, что до сих пор помнит каждый заветный уголок её соблазнительного и изысканного тела, но он не прочь бы освежить свою память. Так, не стоит бежать впереди паровоза. То, что она поняла, приняла и простила, судя по этому поцелую, еще ни о чем не говорит. Тихий и мягкий стон тотчас вырвался наружу после его умелых манипуляций. Максим довольно улыбнулся, находясь в слегка возбужденном состоянии. Хорошо, что некоторые вещи не меняются. — Если ты сейчас не прекратишь, я за себя не ручаюсь, — простонал он, всё ещё скользя губами вдоль ее шеи, противореча самому себе. — Посидим? — Маша, наконец-то найдя в себе силы отлепиться от него, прижалась лбом к его лбу. — Ну давай, — обняв ее за плечи, он повел ее к той самой лавочке, на которой, буквально несколько минут назад, сидел он сам.

Сколько времени прошло? Да какая вообще разница?

***

      Пара сидела в обнимку, голова Маши покоилась у Максима на плече, а свободной рукой он нежно гладил её, начиная от плеча, путешествуя рукой сверху вниз. — Ну что, ты успокоилась? — почувствовав небольшой кивок её головы в районе своего плеча, он облегченно выдохнул. — Прости меня, — прошептала Маша, а затем приподняла свою голову и заглянула в его теплые карие глаза, в которые влюбилась еще в Щуке, и по сей день. Теперь она снова могла позволить себе любить его, но в тоже время, корила себя за свой опрометчивый поступок, и реакцию тогда. Она исчезла из его жизни, будучи уверенной, что он виноват. Пыталась забыть, но не смогла. Однолюбка, что с неё взять? Дениса она не смогла полюбить, хоть и пыталась. Вяленько так, но пыталась, — за то что не дала тебе тогда объясниться, за то что поверила, что ты на такое способен. За всё, — её рука взметнулась вверх и нежно прошлась вдоль его лица. Максим тут же улыбнулся и решил её уверить. — А за что прощать, Машунь? Любая на твоем месте поступила бы точно также. Это скорее моя ошибка, что я считал Порошину другом, а она оказалась настоящей предательницей. — Знаешь, ревнивая женщина ещё и не такое способна. Она любила тебя, а ты не обращал на неё никакого внимания, отсюда и все последующие события со всеми вытекающими. — Маша разложила всё по полочкам, что так бывает. Это очень частое явление. Но она по себе знала, что никогда бы не стала навязываться мужчине, которому безразлична. Ни к чему хорошему это не приведет. Их горький жизненный опыт констатировал именно этот факт. — А мне, знаешь ли, глубоко наплевать, — Максим сурово нахмурил брови. — Она разлучила меня с тобой. Из-за её прихоти, нам пришлось расстаться на целых пять лет, а ведь всё так хорошо шло. Я даже хотел… — Максим оссекся понимая, что еще чуть-чуть и проговорился бы. — Чего ты там хотел? — Маша поспешила уточнить его предыдущую фразу. — Да нет, ничего. Факт в том, что она разлучила меня с любимой женщиной, и это непростительно. Я никогда не испытывал к ней никаких чувств, кроме дружеских, и не давал повода думать иначе, а она, — он тяжко выдохнул, и тут же уткнулся носом ей в плечо. — Абсолютно никаких? — Маша сама не знала зачем задала этот вопрос. — Маш, ты издеваешься, да? Я всегда любил, люблю, и буду любить только тебя, — его лицо приобрело серьезный вид, свидетельствующее о том, что он искренен как никогда. — Значит, это всё правда? — она имела в виду его влюбленность в неё в студенческие годы, но он расценил этот вопрос по-своему. — Мы ведь уже кажется установили, что я тебе никогда не изменял, — заключил Максим, но увидев знакомую и слегка хитрую улыбку на любимом лице, понял, что она вовсе не это имела в виду. — Я о другом, Максюш, — сама не поняла как форма уменьшительно ласкательного имени вырвалась наружу, но зато его довольную улыбку после этого, нельзя было спутать ни с чем. — Как же давно ты не называла меня так, мне этого очень не хватало, — он улыбнулся, а затем снова чмокнул её в уголок губ. Не удержался, она по прежнему сводила его с ума. Гораздо сильнее обычного. — Да подожди ты, — Маша слегка толкнула его кулачком в плечо, попутно наслаждаясь его нежными прикосновениями.

Господи, как она вообще жила без него последние пять лет? Вот сейчас он рядом, и такое ощущение, что она действительно дома. Всё так, как и должно быть.

— Я не договорила. Я имела в виду, твою влюбленность в меня в студенческие годы, — она слегка подмигнула, заставив Максима слегка смутиться. — Правда, — констатировал он, довольно улыбаясь. — Ты с самого первого дня зацепила меня своей красотой, талантом и уникальным характером, но я был молодой и глупый, не хотел признавать очевидных вещей. — Почему ты тогда не поведал мне о своих назревающих чувствах, а? — она явно ожидала от него ответа. А в его голове крутилась одна единственная мысль — А что бы это изменило? — А что бы это изменило, а? — Максим озвучил свою предыдущую мысль. — Многое, дурачок ты. — Маша засмеялась, толкнув рукой его плечо. — Ты конечно права, только почему на сей раз? — он недоуменно уставился на нее, нежно проводя подушечками пальцев вдоль её подбородка. — Да потому что я уже тогда любила тебя, но думала, что ты не разделял моих чувств, а знаешь, навязываться мужчине, которому безразлична, — против моих принципов. — это явно был камень в огород Порошиной. Маша потёрлась щекой об его руку и улыбнулась. — Ты сейчас шутишь? — воскликнул Максим. Значит, они ещё тогда могли быть вместе. Сейчас бы уже дети у них были, а так… Ну ничего, они ещё наверстают упущенное. — Нисколько, Максим Викторович, чистая правда. — Маша снова слегка подмигнула, а Максим в следующее мгновение притянул её к себе и усадил к себе на колени. Ее руки автоматически обвили его за шею. — Господи, какие же мы с тобой дураки, причем оба, не находишь? — запричитал Максим, после чего Маша лишь рассмеялась. На душе сейчас было так радостно, легко и спокойно. А ведь, буквально полчаса назад, она собиралась его прогнать. Как же хорошо, что его настойчивость и дар убеждения, проявился именно в тот момент. — Что ж поделаешь, какие есть, — она чмокнула его в щечку и улыбнулась. А затем решила произнести вслух то, о чем запретила себе даже думать. Но этот момент этого требовал. — Я тебя и такого люблю, — впервые за пять лет это слово вырвалось из груди настолько непринужденно, искренне и твердо, что не осталось ни капли сомнения относительно правдивости её слов. — До сих пор любишь? — силуэт четырехлетнего мальчугана снова воиспроизвелся в его памяти. — Угу, люблю, — заключила Маша и, прижавшись лбом к его лбу, прошептала — Зайдешь? — она имела в виду в дом, в котором он не был уже целых пять лет. — А твой муж против не будет? Имей в виду, я готов вызвать его на дуэль, если потребуется, — они приняли вертикальное положение, попутно разминая затекшие мышцы от долгого сидения на лавочке. — Какой ещё муж? — Маша недоуменно воскликнула. Откуда он вообще об этом знает? — Нет у меня никого, вернее был, но это долго не продлилось, потому что я не смогла тебя разлюбить. — У Максима аж от сердца отлегло. Значит, бывший. Это хорошо. Её бывший муж, наверное, и является отцом Вани. — А с сыном он часто видится? — Максим задал очередной вопрос. Ну любознательный он, что ж поделаешь. Все ему нужно знать, особенно, когда дело касается любимой женщины. — С сыном? — Маша, наверное временно потеряв бдительность от его близости, туго соображала. — Ну я имею виду, с Ванькой? Классный он у тебя, кстати. Умный, смышленый. Никогда бы не подумал, что разговариваю с четырехлетним ребёнком. Ах да, с четырехлетним. Даты никак не сходятся. Маша не могла сразу же после их разрыва взять и выйти замуж. Или могла? Нет, что-то здесь не так. — Очаровал, значит? Ванька может. — Маша улыбнулась, а потом решила, что сейчас самый подходящий момент для раскрытия главного секрета, — её взгляд упал на закрытые ворота и она вспомнила, что забыла закрыть их после своего въезда сюда.

Вот как Максим смог так легко сюда проникнуть. Сейчас она была этому безумно рада. Люда, видимо, затворила их для предоставления им прайваси.

Она не знала, как Максим воспримет новость об отцовстве. Возненавидит её? В любом случае, тянуть больше нельзя — Максим, мне нужно сказать тебе нечто очень важное. Не знаю, как ты на это отреагируешь. Ты, возможно, возненавидишь меня после этого, но ты вправе знать, что… — она осеклась и сделала глубокий вдох. — Машунь, ты сейчас о чём вообще? — Максим недоуменно уставился на неё, пытаясь понять к чему она клонит. А Маша, нервно теребя свои вспотевшие ладони, произнесла одну единственную фразу, способную навсегда изменить его дальнейшую жизнь: — Ваня твой сын.

Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся.

Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но не исчезай.

Не верил, что без любви душа, как без воды, высыхает.

Я больше тебе не враг…