Сдавайся...

***

      Маша, стараясь не разрыдаться навзрыд прямо здесь и сейчас, собрала свои вещи, и быстро покинула пределы павильона через черный ход, чтобы, не дай бог, он не заметил. Сев в машину и заведя мотор, она тронулась с места. По дороге домой в голове творилась полная неразбериха, а мысли невозможно было собрать в кучу. Хватит, она устала от этих горьких страданий, постоянных метаний, и душераздирающей боли внутри, от одной лишь мысли о нём. А он, что? Судя по всему, живет припеваючи вместе с Порошиной, одно имя которой вызывало у нее изжогу и рвотный рефлекс, и это ещё мягко сказано. Все его предыдущие слова не поддавались никакой логике. Все его причитания и мольба мол, «он всё это время страдал, просто существовал, не мог нормально дышать, а её появление послужило для него необходимым глотком воздуха», не имели никакого смысла. Её появление доказало обратное. В памяти вдруг вспыхнул их недавний поцелуй вперемешку с той волной страсти, накрывшей их с головой, и Маша снова поразилась сама себе. Как она могла позволить себе быть настолько слабой, чтобы не только ответить на поцелуй, но и полностью раствориться в нём. Как только их губы соприкоснулись, этих пяти лет разлуки словно и не было. Она целиком и полностью растворилась в нём, в тех ощущениях, которые мог вызвать у неё только он. Своими ненасытными губами и ловкими манипуляциями. Словно она была тряпичной куклой в его руках, а он мог делать с ней всё что угодно. Так всё, хватит. Нужно выбросить его из головы, хотя бы до завтрашнего дня. В голове до сих пор не укладывалось, как они не только оказались задействованны в одном проекте, так ещё и стали партнерами с романтическим наклоном, судя по всему. Когда Краснова предложила ей эту роль, заранее прислав сценарий, Маша загорелась идеей попробовать себя в новом амплуа — успешный нейрохирург с мировым именем, вдобавок, Железная леди с непростым характером — очень интересно и познавательно. Поэтому это решение далось ей легко. Она согласилась, не подозревая, что прошлое неожиданно даст о себе знать. И не просто даст, а явится собственной персоной, в попытках выяснить отношения. Ну вот точно, судьба снова решила над ней подшутить. Жестоко, однако. В процессе своих мыслей, Маша и не заметила, как добралась до дома. Её красивый двухэтажный дом был окружен автоматическим забором, скрывающим всё, что творилось за ним. Уже два года как она жила здесь с сыном. А за два года до этого, здесь жил ещё и её бывший муж — Денис Матросов. Ваня тогда был ещё совсем малюткой, но Матросов в нём души не чаял, даже предлагал официально усыновить, но она ни в какую. С какой стати? Он ведь не являлся его биологическим отцом. К тому же, рассуждая о долговечности их отношений, она пришла к неутешительным выводам. Она действительно пыталась его полюбить, стать хорошей женой, но не смогла ни то, ни другое. Он был хорошим, добрым, чутким и понимающим мужчиной, который любил её, да и Ваньку тоже. Но проблема состояла в том, что он не был героем её романа. К глубочайшему сожалению. Она поступила с ним, скажем так, несправедливо. Обнадежила, согласившись выйти замуж, в надежде забыть того другого, дорогого её сердцу мужчину. Но не смогла. Черт бы его побрал. Зачем их пути вообще пересеклись в далёком 2006 году? Для чего? Чтобы сейчас горько страдать, ночами рыдая в подушку, а потом засыпая, представлять, что он рядом, и она снова счастлива. Так ведь и с ума сойти можно. Запросто. А, когда казалось бы пообещала себе больше не думать о нём, он стал её партнером в новом проекте. Ну что ты будешь делать? Просто наваждение какое-то. Ну как говорится, обещать — ещё не значит жениться. Заглушив мотор, Маша сделала глубокий выдох, а потом, нацепив свою обычную улыбку в стиле всё просто замечательно, вышла из машины, и вошла в дом. — Есть кто живой? — поинтересовалась она, на ходу снимая обувь, и вешая светло-голубой плащ на крючок в прихожей. К ней навстречу выбежал голубоглазый мальчуган, и сразу же оказался её объятьях с громким и радостным возгласом: — Мамочка, ты дома. — Привет, мой родной, — Маша крепко и нежно обняла сына в ответ, ласково чмокнув в светлую макушку. — Как прошёл твой день? Чем занимались с няней? — Мы сначала рисовали, а потом собирали интересный пазл, — отчеканил Ваня, предоставив маме отчёт своих сегодняшних дел. — Ну и как? Успешно? — Маша продолжала выпытывать у сына, пока он смотрел на неё своими голубыми глазами и улыбался обворажительной улыбкой, демонстрирующей милые ямочки.

Вот как можно перестать думать о нём, если его маленькая копия постоянно перед глазами?

— Ага, мне понравилось. А ты как? Как дела в новом проекте? — В своём четырехлетнем возрасте Ваня обладал богатым словарным запасом, с помощью которого мог выражать свои мысли, и задавать вот такие занимательные вопросы. Обычно в этом возрасте некоторые дети шепелявят, нуждаясь в консультации логопеда, но для Вани Максимовича Куликова — был не тот случай. Он являлся огромным исключением из правил — его словарная речь была четкой, внятной и понятной. — Нормально, — ответила Маша, стараясь сильно не вдаваться в подробности. Она еще не совсем отошла от бурных событий сегодняшнего дня, посему сыну не обязательно знать о её внутренних переживаниях. — Сегодня были только пробы, завтра начнутся реальные съемки.

О боже, завтра ведь снова предстоит идти на съемки. И снова в его присутствии. Как она это всё выдержит, она не знала. Но она профессионал, черт возьми. И, если потребуется, блестяще исполнит свою роль — не только в кадре.

— Ух ты, класс! — Ваня громко захлопал в ладоши. — А, можно будет навестить тебя на работе? Я ведь люблю весь этот съемочный процесс, — с умным лицом заявил Ваня, будто бы он знал в этом толк. Маша звонко рассмеялась. Надо же, аж настроение поднялось. Сын, видимо, обладал какими-то магическими способностями. — Посмотрим, мой хороший, — пообещала она, но в глубине души понимала, что его визит в павильон, на данный момент, не целесообразен, Это навеяло её на мысль, что ей придется как-то поведать Максиму о том, что у него есть сын. Она сперва не хотела рассказывать ему, думая, что у него наверное уже своя семья, и про нее он уже и думать забыл. В общем-то так и есть, судя по сегодняшнему появлению Порошиной, но… Она так прикинула и решила, что должна ему рассказать, а то это будет несправедливо с её стороны. Ее мысли перебил знакомый голос няни Вани — Людмилы Черкасовой. — Машенька, это ты? — она вышла в прихожую и присоединилась к маме с сыном. — А то я слышу, голоса знакомые, — женщина улыбнулась от чего её существующие морщинки на лице немножко разгладились. — Как прошел первый рабочий день? — Хорошо, — Маша улыбнулась, явно не желала вдаваться в подробности, пытаясь ловко увильнуть от ответа. — Замечательно, я рада за тебя. — Люда, видимо, заметив, что хозяйка не хочет сильно распространяться, решила не лезть к ней с расспросами. — Ты голодная? — они уже давно отбросили все формальности в сторону, и начали дружно и тепло общаться. Люда стала для них, вроде члена семьи. Она не чаяла души в Ване, а он в ней. А для матери, самое главное — когда сын находится в надежных руках, пока она пропадает на съемках. Маша старалась как можно больше времени проводить с сыном в свободное от работы время. Ваня не был обделен общением и материнской любовью. Мальчик очень сильно любил маму, и считал, что лучше неё нет никого на свете. Он также думал, что когда повзрослеет, то станет для неё надежной опорой и сделает все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Вот такой замечательный мужичок рос у неё. — Да, я бы съела чего-нибудь, вроде свежего салатика, — заявила Маша, бросая взгляд в сторону кухни. — У нас есть что-нибудь такое в меню? — Конечно есть, — потвердила Людмила, тепло улыбаясь. — Я совсем недавно сделала салатик из огурцов и помидорчиков с редиской и авокадо, заправленный майонезом. Супчик, кстати, тоже есть, с фрикадельками. — Так всё, идёмте на кухню, а то у меня уже прям слюнки потекли. — Маша взяла сына на руки, и все трое отправились на кухню, чтобы испробовать тот самый салат, а, может, даже и супчик. Диета диетой, а голод явно давал о себе знать.

***

Съемочный павильон Склифосовского

— Почему, когда у меня всё в жизни начинает налаживаться, появляешься ты, и всё портишь? — Максим смотрел на Порошину убийственным взглядом, в ожидании ясных объяснений. Уже битый час он пытался выпытать у нее причину её неожиданного визита, но тщетно. Зачем она вообще сюда приперлась, когда её совсем не ждали. — Максик, я не понимаю о чем ты, — Шатенка наивно похлопала ремницами, мол — что ты такое говоришь? — А ты не понимаешь, да? Пять лет от тебя ни слуху ни духу, а сегодня ты вдруг решила нагрянуть, как снег на голову, — он сурово нахмурил брови, не понимая чего она вообще добивается. — К тому же, если ты забыла, мы с тобой всё обсудили еще пять лет назад, когда я проснулся на твоем диване, совершенно не помня, как я там оказался. Я и сейчас не понимаю, как так получилось. Тем утром я вообще ни черта не соображал, всё было как в тумане. Но ты продолжала настаивать на том, что между нами что-то было, — он испепелил недовольным взгядом Порошину, которая слегка поникла под его пристальным взглядом. — Всё у нас было, и твоя забывчивость, честно говоря, меня ранит, — она сделала обиженный вид, прикусив нижнюю губу. — А мне глубоко плевать. Я знаю, что между нами ничего не было, — внутри него бушевал настоящий ураган, и было трудно держать себя в руках. Но это ещё полбеды. Как теперь доказать Маше, что ничего не было учитывая, что она исчезла в неизвестном направлении где-то с полчаса назад? Конечно же завтра они увидятся на съемках, но он вряд ли доживет, — но по твоей милости, Маша думает, что было. Парадокс, не находишь? Может, ты мне объяснишь, что произошло той злосчастной ночью? Ты мне что-то подсыпала в чай, да? — Чего? — возмутилась шатенка, продолжая отрицать свою причастность. Она знала, что была поймана с поличным, но не желала сдаваться. — А того, — парировал он, слегка дразня. — Я пришёл тебе как к другу, чтобы посоветоваться насчет обручального кольца для Маши, а ты предложила выпить чаю, после чего у меня память как отрезало, — с каждым его словом её лицо становилось всё бледнее, и Максим сразу же понял, что попал в яблочко. — Я уже давно сложил дважды два, и пришел к одному единственному выводу. А потом ты подстроила всё так, чтобы Машка застукала нас вместе в одной кровати. Так или нет? — он уже давно повысил свой голос. — Отвечай сейчас же, или я изменю своему правилу — никогда не поднимать руку на женщину. — Ну? — он уже подошел к ней вплотную и хотел схватить за подбородок, как она отшатнулась от него. — Маша? Маша? Снова она? Нигде от неё покоя нет. Тебя всегда интересовала только она, а на меня, ты не обращал никакого внимания. Что в ней есть такого, чего нет во мне, скажи? — Порошина сама не поняла, как признание вылилось наружу. Как же она ненавидела Куликову за то, что она украла сердце Аверина ещё в институте, но он тогда ещё этого не осознал. И вот удача, она снова в поле его зрения. Он распинался о том, то они столкнулись на одной из актерских тусовок и провели незабываемую ночь вместе. Более того, он поведал ей о том, что кажется влюбился без памяти, потому что она такая одна: необыкновенная, талантливая, добрая, чуткая, красивая — одна на миллион. Рвотный рефлекс так и рвался наружу. Хотелось волком выть от всех этих пикантных подробностей, в которые он её посвятил. Ну да, она ведь его друг. Черт бы его побрал. А, в тот злосчастный вечер, когда он наведался к ней, только ради того, чтобы посоветоваться относительно обручального кольца для Куликовой, она не выдержала, и приняла мгновенное решение. Пригласив его, якобы на чай, она подсыпала туда снотворного, а затем, когда он отключился, раздела его, и уложила на свой удобный диван. Послав Куликовой СМС с его телефона с верным адресом, она принялась ждать его появления. Буквально через сорок минут она явилась, и тут то Мария вдоволь позлорадствовала ей со словами: Ну вот, пойди и полюбуйся на своего благоверного. Он оказался в моей постели, а не в твоей. Ты не нужна ему, а я люблю его и уже давно. Маша, естественно, со слезами на глазах выбежала прочь из квартиры. А Порошина, обрадовавшись такому повороту событий, обняла спящего Максима и, положив голову ему на грудь, в ярких красках представила, как бы они провели ночь вместе. — Не понял, — Максим недоуменно на неё посмотрел. — Я люблю Машу, я думал, что ты мне друг, а ты оказалась настоящей предательницей. Ты разлучила меня с любимой женщиной, ты это вообще понимаешь? — он снова повысил голос на нее. Да как она только могла. Он никогда не видел в ней никого, кроме друга. И никогда не давал повода думать иначе. Она явно себе нафантазировала, а он разгребай. Он точно её убьет. Еще чуть-чуть, и точно грохнет. Потому что это уму непостижимо. Как человек вообще может пойти на такое? — И ради чего? Только потому что твои чувства остались безответными? Ты вообще соображаешь, что ты натворила, а? — Максик, — попыталась она оправдаться, но он выставил руку вперёд. — Не смей. Я больше не хочу тебя видеть, никогда. Сейчас ты возьмешь листок бумаги, и всё подробно изложишь — все события той ночи, и свою причастность к ним. А потом, ты сгинешь с глаз моих, и больше не появишься в моей жизни. Поняла меня? — Но, — жалобно выдавила она из себя в последний раз, но попытка не удалась. — Никаких но, — процедил Максим сквозь зубы, и отправился за листком бумаги. Через минут двадцать, когда с писаниной было покончено, он пробежался по тексту глазами и, убедившись, что всё логически верно, напоследок снова окинул Порошину убийственным взглядом, сложил листок бумаги пополам, и удалился. Каким-то чудом никто не стал свидетелем этого неприятного инцидента. А, что касается Максима, он зря времени не терял, отправившись прямиком в свою гримерку.

***

      Быстро собравшись, через десять минут он уже сидел в своей иномарке, а ещё через десять, находился на скоростной трассе, по дороге к Машиному дому. Её домашний адрес и дорогу туда он прекрасно помнил, поэтому через сорок минут, припарковавшись у обочины, он заглушил мотор и вышел из машины. Оглядевшись вокруг, подметил, что за пять лет, здесь вообщем-то, толком ничего не изменилось. Это радовало и огорчало одновременно. К счастью, ворота оказались незапертыми, видимо Маша забыла их закрыть, чем очень часто грешила во время их отношений. Но, тем лучше. Сделав глубокий вдох, Максим набрал в легкие свежего воздуха и, набравшись смелости поднялся по ступенькам на порог и постучал в дверь.

Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся.

Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но не исчезай.

Я не верил, что без любви душа, как без воды, высыхает.

Я больше тебе не враг. Сдавайся!

Я больше тебе не враг!

Каково же было его удивление, когда в дверном проёме, вместо знакомой светлой макушки, показалась детская светлая макушка, совершенно ему незнакомая. Голубоглазый мальчуган недоуменно уставился на Максима, в его глазах заплясали нотки недоверия, но в тоже время, явной заинтригованности. — Здравствуйте, дядя. А вы, простите, кто? И к кому пришли?