Зло против Небытия

      Владимир пришел в себя там же. На нем не было противогаза. Он почувствовал, как раскалывается от боли голова. «Сотрясение точно есть», – подумал Владимир.       –Жив? – послышался рядом знакомый голос Саши, на котором противогаза тоже не было.       –Да. Что… случилось? – спросил Владимир. Слова давались ему с трудом. – Где мы?       –Мы в Ханомаге, который ты любезно добыл для нас, – ответил Вайс. – Васнецов кинул в люк гранату, Тигр замолчал. Это дало нам время добраться до твоего бетера, который на линии огня стоял, залезть туда и отъехать на безопасное расстояние. Сейчас мы едем в Большую Поляну. Там вроде никого нет. Переждем, и будем уходить дальше, в леса. Подождем, пока Евтухович не угомонится.       –Сколько нас осталось?       –Ты, я, Лаврова, Васнецов, Каменский и раненый Русаков.       –Где Николаев? Где Чернов?       –Они в том танке остались, отход наш прикрывать. Николаева ранило тоже. Они танк еще один подбили на наших глазах, потом стали кричать «Уходите!» Что с ними сейчас, я не знаю, рации нет.       При упоминании рации Владимир вспомнил смерть Романа. Он не мог поверить, что его близкого товарища, с которым они дружили еще до Западнорусской войны, больше нет.       –Ромка, Ромка… – бормотал Владимир. – Что ж я теперь твоей невесте скажу…Как же я теперь без тебя по Тверской прогуляюсь… Ведь собирались же после освобождения Москвы погулять там... Зачем…       В гудящей голове Владимира воскрешались образы улыбающегося друга, который никогда не терял веры в лучшее, несмотря на то, что тоже был свидетелем крушения мира, как и Владимир. Любой пессимизм Владимира Рома нивелировал своими мыслями, которые сложно было назвать оторванными от реальности.       «Вова, русский народ уже наказан за то, что выбрал неправильный путь в 1917 году. К сожалению, за день Октябрьского переворота приходится расплачиваться нам. Но мы свой счет оплатим и закроем. Да, этот путь не будет усеян розами, скорее он будет похож на несение креста Христом. Но мы победим, как Христос победил смерть. И Табурецкий уже не наказание, а испытание на пути к будущему, которое мы делаем здесь и сейчас. На наших плечах сейчас держится Россия. Помни об этом и не впадай в уныние».       Теперь Ромы нет. Как нет, наверное, и Митрофанова, и Николаева, и многих других. Сколько еще жизней сгинет, сколько еще Владимир потеряет друзей, сколько крови еще должно пролиться, чтобы лозунг фашистской партии «Добудем Родину!» стал реальным?       Об этом думал Владимир, пытаясь отвлечься от головной боли, которая сейчас чувствовалась гораздо сильнее, чем боль потери друга и подчиненных.       –Командир, мы к деревне подъезжаем, – сказал Каменский.       –И что мне теперь делать? – думал Бондарев. – Как же все-таки ужасно быть командиром, особенно, когда ты не в состоянии руководить. Когда башка звонит колоколами, когда твоего друга убили упыри, молящиеся на мертвых мальчиков, когда вас осталось полтора калеки, а эти полтора калеки с надеждой взирают на тебя и верят, что ты их выведешь. Голова… Яду мне!       –Глуши эту крупорушку! – крикнул он Васнецову, постучав прикладом в кабину механика-водителя, после чего обратился к Вайсу. – Есть тряпки белые?       –Вова, ты чего? – недоумевал Саша. – Ты этим ублюдкам живым сдаваться собрался? Владимир бросил на своего заместителя взгляд, полный злобы, усталости и боли.       –Там партизаны могут быть. И посмотри теперь, что на капоте этой крупорушки изображено. И подумай, что они с нами могут сделать, если мы на ней заедем внутрь. Если мы пойдем с белым флагом, у нас есть хотя бы шанс, что мы дойдем до деревни теплыми, а нас не пристрелят или не сожгут в этой коробочке.       Больше возражений не было. Не доезжая до первых дворов, Васнецов заглушил бронетранспортер. Каменский и Васнецов пошли позади, поддерживая раненого Русакова, которого бросало в жар; в середине шли Лаврова и Вайс, державшие на прицеле проселок. Возглавлял же процессию Владимир, неся на палке кусок подшивы, которая когда-то была белого цвета.       Деревня казалась опустевшей, хотя домашние животные были на месте. Пройдя почти половину деревни, группа не встретила ни единой души, как вдруг раздался громкий голос:       –Стой!       Владимир дал знак остановиться. Из дворов появились вооруженные люди. К счастью, на них не было формы штурмовиков, поэтому Владимир с облегчением выдохнул.       –А где ваши повязки? – спросил один из партизан с характерным малороссийским акцентом.       –Какие повязки? – недоумевал Владимир.       – Повязки где красные? Красные повязки! – не унимался партизан. Поняв, что на вопрос о повязках гости ему не ответят, он решил построить диалог по-другому. – Кто такие?       –К тебе шли! – Владимир не придумал более лучшего ответа.       –А зачем? – последовал резонный вопрос от малоросса.       –Замена! – продолжал выдумывать на ходу Владимир.       –Чья замена? Ты кончай уже выдумывать! Мы твою ватагу сейчас в одну минуту положим. Если ты пришел с белым флагом, значит ты сказать хочешь что-то?       –Хочу. Мой отряд нарвался на дивизию Евтуховича, который сейчас орудует возле железной дороги. Если не хотите встретиться с ними и с газами, уходите отсюда.       –А кто ты такой?       –Командир диверсионной группы.       –Чей?       –Не твоего ума дело. Если мы убиваем людей Таборицкого, значит, нам есть, о чем поговорить.       –А-а-а, так ты прихвостень Родзаевского! А ну-ка взять их, ребятки! Из дворов высыпали красные партизаны, которые окружили и обезоружили всю группу Владимира, и его в том числе.       –И что с нами теперь будет? – спросил Каменский у Вайса.       –Полагаю, им плевать, что мы спасли их легкие от вдыхания хлора. У них с фашистами разговор короткий. Допросят и к стенке, – ответил Саша, которому вдруг прилетело прикладом по спине. Вдогон он еще услышал: «Пошевеливайся, гадина!»       Об этом же думал Владимир. Васнецов же чувствовал, как земля уходит из-под его ног: предателей, пусть даже и вынужденных, не прощают. Лишь Лаврова думала о другом. Ее мысли занимал Митрофанов, о котором она ничего не знала, равно как и остальные члены группы.       Их ввели в достаточно просторный и богато обставленный дом. Малорос представил пленных своему командиру:       –Товарищ майор, взяли в плен шестерых фашистов. Какие будут дальнейшие указания?       –Введи их сюда. Допросим, – послышался голос командира.       Войдя в импровизированный кабинет красного командира и взглянув на него, Владимир до крови закусил губу, чтобы не взорваться от смеха и не быть тут же расстрелянным. Перед ним сидела какая-то изуродованная азиатским воздействием копия его вятского однокурсника, Дениса Сендиева: такие же кучерявые волосы, за которые его прозвали «Лапшой», точно такие же, как и у Дениса глаза, но с азиатским разрезом, огромные губы и толстые щеки.       «Господи, если меня не убьют прямо сейчас, то я через пять минут лопну от смеха», – думал про себя Владимир, еще сильнее закусив губу.       Всех усадили на лавку возле стены напротив стола, за которым сидел красный командир. По Бондареву, видимо, поняли, что он является самым главным в группе, поэтому его решили допросить первым.       –Фамилия, имя, отчество, воинское звание, занимаемая должность, – начал уже привычную для себя процедуру гибрид Дениса Синдеева и тувинца.       –Какое это имеет значение, если вы все равно нас собрались в расход пускать? – задал резонный вопрос Владимир.       –Закрой свой рот и отвечай только на поставленные вопросы! – приказал майор.       –Бондарев Владимир Михайлович, подполковник, начальник штаба первого Корниловского ударного полка, – тяжело вздохнув, ответил Владимир.       Азиатский разрез глаз красного командира на мгновение стал европейским: глаза его выражали испуг, перемешанный со злостью.       –Так ты мало того, что фашист, так ты еще и предатель! Ну, каково своего отца предавать, сука фашистская?       Удар в челюсть свалил Владимира на пол. Ударившись уже пострадавшей во время боя на озере головой об паркет, он вздрогнул от боли, охватившей его вновь. Вместе с болью пришла мысль, что лучше бы они все погибли в лесу в перестрелке с бандитами Евтуховича.       –Встать! – приказал майор.       Шатаясь из стороны в сторону, Владимир поднялся, сплюнув кровь. Сзади сидели остальные бойцы его группы, которые наблюдали за участью своего командира и мысленно готовились к худшему.       –Ты ж понимаешь, сволочь, что я тебя прикончу прямо здесь, чтобы потом твои подчиненные умылись твоей же кровью? – сказал майор, взирая с ненавистью на пострадавшего Владимира.       –Знаешь, почему я здесь оказался? Ты охренеешь, если узнаешь, – заговорил Владимир, намереваясь рассказать историю про читинскую тюрьму.       –Мне плевать, как ты здесь оказался. От имени власти Народно-Революционного Совета я приговариваю тебя к смерти за измену нашей советской родине.       Он достал пистолет и навел на Владимира, готовясь выстрелить. Владимир не успел бы даже испугаться, если бы раздался звук, который покончил бы с его жизнью, но, похоже, Богу было угодно, чтобы он еще пожил на грешной земле. В тот самый момент, когда палец командира партизан оказался уже на спусковом крючке, в дом влетел еще один азиат, который затараторил:       –Товаись майол, на нас напали, стеляют сийна-сийна! Тьевога!       Майор был в ярости из-за того, что казнь фашистов не состоялась, и ее теперь нужно перенести на неопределенный срок из-за нападения. Пристрастие большевика к показным эффектам спасло Владимиру жизнь. Партизанский командир же выбежал из дома, схватив автомат и крикнул оставшемуся в доме солдату:       –Снегирев, головой за них отвечаешь!       Прошло несколько минут. Были слышны автоматные очереди, которые становились все более отчетливыми.       –Снегирев, освободи нас, – попросил Владимир конвоира.       –Нет, – отрезал Снегирев. – Во-первых, с фашистами разговариваю только на понятном им языке, языке смерти и боли. А во-вторых, освободить вас может только приказ майора Сенгуша.       –Кого? – переспросил Владимир и наконец, разразился громким смехом.       –Майора Сенгуша. Я что-то смешное сказал, морда ты фашистская?       –Краснопузый, я бы так не разговаривал на твоем месте. Нас шестеро, а ты один. И прекрати уже эти никчемные оскорбления. Из-за таких, как ты, мы сейчас и воюем друг с другом.       –Уж не потому ли, что Родзаевский, Семенов, и такие как ты решили узурпировать власть на Дальнем Востоке? – решил вступить в полемику с Владимиром Снегирев. Ему казалось, что уроки политинформирования еще времен Западнорусской войны не пройдут даром, и он похоронит фашиста в словесной баталии. Владимир охотно принял вызов.       –Лишь потому, что ваши предшественники в лице Ульянова, Бухарина, Бронштейна, Свердлова и Розенфельда узурпировали власть, разогнали Учредительное собрание, расстреляли царскую семью, подписали позорный для России мир с Германией и не смогли удержаться у власти после повторной войны с немцами.       Снегирев хотел было возразить, что власть большевиков – власть народа, а его оппонент вообще молится на Гитлера, но разрыв гранаты за окном и вылетевшие из рамы стекла вынудили их упасть на пол и прервать политический диспут.       –Дурак, мы сейчас все здесь поляжем, освободи нас! – завопил уже Вайс, свалившийся под лавку возле стены.       Между тем Владимир отполз вглубь помещения, чтобы уйти из поля зрения Снегирева и развязать себе руки. Интенсивность стрельбы на улице усиливалась, были слышны взрывы уже где-то рядом. Снегирев метался по комнате, не зная, что ему делать: бежать на помощь своим, охранять пленников или же освободить их на свой страх и риск.       Через пять минут борьбы с путами на своих руках Владимир освободился от них. Теперь же предстояло раздобыть оружие. Внезапно распахнулась дверь. Перед ним стоял штурмовик, выглядевший очень молодо. Он попытался покончить с Владимиром, нанеся удар штык-ножом, но безоружный ушел с линии атаки, перехватив автомат штурмовика на прикладе и цевье. Дальше подсечка, падение, и вот штык-нож оказался в груди у молодого защитника империи.       Обрадовавшись такой находке, Владимир обобрал бездыханного штурмовика. Теперь у него появилось не только автомат, но и патроны. «Мертвый штурмовик – это не только новенькие автоматы из Златоуста и прочная обувь, но еще и адресок его молоденькой вдовушки из Усть-Сысольска», – подумал про себя Владимир, закончив обыск погибшего противника.       Владимир осторожно выглянул через дверь. По бегающим из стороны в сторону бойцам с красными повязками Владимир догадался, что деревню окружили штурмовики. Владимир понимал, что в одиночку он вряд ли что-то сможет сделать, поэтому нужно вооружить остальных. Между тем к дому направлялись еще четверо штурмовиков, которые хотели устранить неумолкающие выстрелы автомата Снегирева. Увидев Владимира, они стали стрелять по нему. Попадания приняла на себя деревянная дверь, рядом с которой схоронился Владимир, пережидая огненную бурю.       –Вот бы гранату сюда, одну хотя бы, – подумал он про себя.       И его желание исполнилось. Правда не так, как Владимир себе представлял. Отворилась дверь, и внутрь вкатилась граната. Однако он сразу заметил, что чека не была снята то ли по неопытности бойца, бросившего ее, то ли из намерения напугать защитников дома, заставить их залечь и быстро перебить деморализованного противника. Следом влетели штурмовики, которые не жалели патронов и стреляли наобум, надеясь, что так они перебьют обороняющихся. Первого вошедшего Владимир оглушил прикладом, второй упал, сраженный ударом штык-ножа в живот. Третий успел сообразить, в чем дело, поэтому начал стрелять. С трудом Владимир успел уйти с линии огня, но его спас Снегирев, который услышал звуки боя в доме. Четвертый не решился в одиночку противостоять двум противникам и поспешил ретироваться, но и его догнала пуля Владимира.       –Ну что, Снегирев, освободишь теперь остальных? – спросил Владимир, указав на трупы четырех штурмовиков у входа в дом. – Или до сих пор не понимаешь, что мы за одно?       Снегирев оказался довольно-таки прагматичным человеком, который все же решился освободить пленников и вооружить их, пока Владимир держал на прицеле подходы к дому.       Раздался тяжелый оглушительный взрыв на соседней улице, затем послышался лязг гусениц. Штурмовики ввели в бой бронетехнику. Предположения Владимира подтвердил остановившийся в пятидесяти метрах от дома бронетранспортер с десантом. Выгрузившись, они стали перебежками продвигаться ближе к дому при поддержке пулеметного огня с борта машины. Прежде чем спрятаться за стены дома, Владимир заметил среди атакующих солдата с огнеметом.       –Вот и допрыгался мальчик, – подумал про себя Владимир.       Внезапно пулемет замолчал, после чего продолжил вновь стрелять. Владимир осторожно выглянул из-за двери и был приятно удивлен: из пулемета по наступавшим штурмовикам стрелял Сенгуш. Рядом с бронетранспортером вели огонь еще пять или шесть партизан. Растерявшиеся солдаты регента не знали, куда теперь деваться: то ли снимать наглеца, осмелившегося снять пулеметчика, то ли идти дальше на штурм дома. Дилемма разрешилась сама собой после попадания пулеметной очереди Сенгуша в ранец огнемета: его взрыв сжег заживо наступавших штурмовиков.       –Вперед блять! К бетеру все! Снегирев, веди нас, чтоб нас не пришибли!       Снегирев побежал первым, а вслед за ним вся группа Владимира, отстреливаясь по пути от штурмовиков, пытавшихся отбить бронетранспортер. Увидев Снегирева, Сенгуш перестал стрелять, но сразу начал возмущаться, почему пленные освобождены.       –Товарищ майор, они мне отбиться помогли и спасли мне жизнь. Если бы они предали нас, я бы перед вами не стоял, – ответил Снегирев.       Времени разбираться не было. Сенгуш решил отложить это дело на потом, дав указание партизанам грузиться. В считаные секунды и партизаны, и группа Владимира погрузились в бронетранспортер, продолжая отбиваться от наседавших солдат регента.       –Васнецов, заводи коробочку! Валим отсюда! – дал команду Владимир.       –Ты не охренел, морда фашистская здесь указания раздавать? – возмутился Сенгуш.       –Я делаю это на правах старшего по званию и потому что нас теперь столько же, сколько и вас. Или может быть, у тебя есть человек, который может бетером управлять? Сенгуш промолчал. Васнецов завел бронетранспортер, и они понеслись прочь из деревни, которая теперь стала ловушкой не только для диверсантов Бондарева, но и для красных партизан Сенгуша.       –Теперь ты понял, что с нами лучше дружить, а не ломать нам челюсти на допросе прежде чем расстрелять? – спросил Владимир у Сенгуша, когда бронетранспортер под управлением Васнецова оставил позади себя последний двор деревни. Но Сенгуш ничего не ответил. Соглашаться со своим врагом, который стал для него временным союзником он не хотел, хотя и понимал, что тот был прав.

***

Командиру Первой дивизии Корпуса Штурмовиков

Рапорт Настоящим докладываю, что потери первого кавалерийского полка составили: 245 человек убитыми и 712 человек ранеными, из них 572 отравлены в результате поражения отравляющими веществами по причине подрыва цистерн с хлором. Таким образом, понесенные потери в результате боев с большевистскими партизанами не позволяют полку продолжать ведение боевых действий. Прошу Вашего разрешения на вывод вверенного полка на восстановление и доукомплектование. Командир 1-го кавалерийского полка

полковник А.Федоров