Закрытый гештальт

— И куда ж это вы опять намылились, мистер Ковач? Фамилия в устах квартирной хозяйки звучала ругательством. Он молча протиснулся мимо загородившей лестницу мисс Шейрп. — Приличные люди в такое время дома сидят. Как есть по шлюхам пошёл, — процедила она ему в спину. Он только хмыкнул. Не мисс Шейрп с её вечно сопливым выводком от разных мужиков (и ни один не был с ней в браке) говорить о шлюхах. В тайнике он надел лицо, плащ и шляпу. Роршах вышел на улицы ночного Нью-Йорка. Сегодня у него особенно важное дело. Он потратил почти четыре дня на поиски поджигателя, избавлявшегося от домов на участках, облюбованных застройщиками, и наконец-то вычислил его. Но в «Крупной рыбе» до него донеслась новость, изменившая все планы. Роршах выложил всё, что узнал о поджигателе, Филину II, пусть сам задерживает, а ему следовало кое-что проверить. Слухи не обманули. Вчерашний вечер и сегодняшний день он потратил на изучение обстановки. Пора действовать. Томми-Верзила был взломщиком — мелкая рыбёшка, лишь по счастливой случайности ускользавшая из сети правосудия. Говорили, полгода назад он столкнул жену с лестницы, да так удачно, что та умерла до приезда медиков, но суд признал его невиновным. А теперь он собрался продать собственную пятилетнюю дочь. Этот город действительно безнадёжно прогнил и не заслуживает спасения, если родной отец способен на такое. Сделка была назначена на завтрашнюю ночь, Томми ждал желающих прямо дома, и Роршах мог вызывать полицию, чтобы всех накрыли. А что толку? Ублюдки будут клясться, что просто друзья хозяина, засидевшиеся допоздна, и их выпустят к утру. К тому же они при деньгах. Дадут взятку прямо на месте или наймут адвокатов, которые в два счёта вытащат их, ещё и полиции иск предъявят. Время приближалось к двум ночи, когда Роршах задворками добрался до трейлер-парка, куда «безутешный» отец перебрался с дочерью после трагедии. Их трейлер был самым большим и новым. Похоже, деньжата у Томми водились. Но он захотел ещё больше. Роршах старался быть спокойным. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Не получалось. Он слишком хорошо помнил обглоданные кости Блэр Рош, похищенной маленькой девочки. Её он не смог спасти, но эту — ещё не поздно. В трейлерах по соседству свет не горел, но в тех, что подальше, мелькали отсветы телеэкранов. У Томми тоже. Роршах осторожно заглянул в тёмное окно в задней части трейлера. Никого. И, похоже, это спальня. Рисунки на стенках… детская? Он попробовал приподнять раму, и та легко поддалась, еле слышно скрипнув. Роршах перемахнул внутрь, почти бесшумно приземлился на тахту. — Я тебе что говорил, дрянь эдакая?! Томми орал и не слышал, как позади открылась раздвижная дверь, не слышал шагов по ворсистому коврику, а потом стало поздно. Он дёрнулся всем телом, когда твёрдая рука в холодной кожаной перчатке стиснула шею. Томми оборвался на полуслове, попытался вывернуться, ударить локтем, но Роршах пнул его под колено. Всё заняло считанные мгновения, и вот Томми уже на полу, таращится испуганно. Действительно верзила, но тощий, как жердь. — Ты ещё кт… Роршах ударил его по зубам, сдавил горло. Томми под ним брыкался, колотил по бокам и плечам — бестолково, неумело. Слабак. Мразь, способная причинять боль лишь беззащитным. Роршах оскалился под маской и ударил его снова. Своей боли он не чувствовал. Была только ледяная слепящая ненависть. Он бил и бил, даже когда слабые придушенные крики затихли, бил, когда перчатки окрасились красным. Бил, пока не устал. Томми не двигался. Родная мать не узнала бы его теперь. Роршах удовлетворённо хмыкнул, глянув на кровавое месиво. Сняв перчатку, он прижал пальцами артерию на его шее. Не бьётся. Ух и тяжёлый, тварь. Роршах свалил его на разложенный диван, лицом в подушку. Встрепенулся. Он позволил ярости захватить себя, но забыл о ребёнке. Девочка могла сбежать, позвать на помощь или… всё видеть. Когда он вошёл в комнату, она, съёжившись, сидела под столом. Где она теперь?.. Девочка нашлась в крошечной, смахивающей на гроб, душевой кабинке. Не издавала ни звука, зажав уши руками и уткнувшись лбом в колени. Роршах достал платок из кармана плаща, стёр кровь с перчаток и аккуратно убрал его обратно. Опустился на корточки, стараясь загородить труп. — Эй. Девочка подняла худенькое бледное лицо. Глаза у неё были заплаканные, под распухшим носом засохли кровавые дорожки. Между коленями и грудью она зажимала плюшевого облезлого зайца без уха, на шёрстке его виднелись подсохшие пятна крови. Роршах понятия не имел, как нужно вести себя с детьми. Что ей сказать? Но она заговорила первая: — Узолчики… — слабо улыбнувшись, протянула руку к его лицу. Роршах отклонился. — Как зовут? — Айлис. Айрис? Ладно, хватит терять время. — Айрис. Надо идти. Собрать вещи. — А папа? — Айрис вытянула шею, опасливо заглядывая ему через плечо. — Папа будет злиться. — Не будет. Закрой глаза. Не смотри. Айрис послушалась, и это даже пугало. Вряд ли она знала, кто он, и вот так просто доверялась… Гнев снова поднялся удушливой волной — как можно додуматься продать собственного ребёнка? Роршах помог зажмурившейся девочке выбраться из кабинки, отвёл в соседнюю комнату. Всё тем же платком, чистым уголком, стёр кровь с её лица. — Вещи. Уходим. — Папа ласселдится, — Айрис погрустнела. — Нет. — Папе было плохо, я слышала, значит, он будет селдиться ещё больше. — Не будет. Айрис подобрала с пола какой-то пакет. Роршах подсказывал ей, что брать — только самое необходимое. — Без Мисси я не пойду. — Хрм? Айрис протянула к его лицу одноухого зайца: — Это Мисси. Мне её мама подалила. — Как звали? — Роршах завернул тощий пакет и положил за пазуху плаща. — Маму? Сала, — Айрис опять погрустнела. — Её уже нет. Маску Роршах снял, и Айрис попросила её нести. Роршах надёжно убрал своё настоящее чёрно-белое лицо во внутренний кармашек её курточки и пообещал, что дома даст другую маску. Айрис это устроило. Трейлер они покинули через окно. Сначала выбрался Роршах, потом помог спуститься ей. Айрис цепко ухватила его за ладонь (перчатки он тоже снял) и с любопытством оглядывалась по сторонам, прижимая Мисси к груди — ночью даже самый привычный пейзаж меняется. — Не боишься меня? — говорить так много было непривычно. Утомительно. — Не-а, — Айрис помотала головой. — Папа был злой, а ты плишёл и он пелестал кличать на меня. И длугие, ну, тёти и дяди, они неплохие, они дают мне конфеты и яблоки, а одна тётенька дала мне целый гамбулгел, пледставляешь? А как тебя зовут? Роршах ответил не сразу: — Джозеф. Скоро Айрис устала. Она не жаловалась, но ноги у неё заплетались, и она всё чаще зевала и тёрла кулаком слипающиеся глаза. Роршах подхватил её на руки и так добрался до тайника. Прохожие не обращали на них никакого внимания — мало ли, отец с дочерью припозднились. Это было и на руку, и тревожило — всем плевать, может, Грейс точно так же вёл Блэр в заброшенное ателье, и никто ничего не заподозрил. «Зло свершается на наших глазах, а мы не имеем понятия об этом. Равнодушие ослепило нас», — следовало это записать, но после. Дома. Пока Роршах прятал шляпу и плащ, Айрис совсем задремала. Привалившись спиной к стене, она обхватила колени, подложила Мисси под щёку и тихонько посапывала. Осторожно, чтобы не разбудить, Роршах взял её на руки. Айрис была совсем лёгкой. Айрис не проснулась, когда в квартире он снял с неё яркую синюю курточку (под задравшимся рукавом домашней кофты чернели совсем свежие синяки) и уложил в свою постель, укрыв кусачим одеялом от Армии спасения. Роршах сел за шаткий колченогий стол и достал записную книжку, но так и не написал ни строчки. В темноте черт Айрис было почти не различить, и всё равно он смотрел на неё, почти не моргая. С момента, как узнал о продаже, он не мог мыслить рационально. Всё, совершённое сегодня — ошибка. Большая ошибка. Но мог ли он поступить иначе? Теперь Айрис под его ответственностью. По сравнению с трейлером Томми-Верзилы его комнатушка, обклеенная старыми газетами, смотрелась ещё более убого. Как тут жить ребёнку? Чем её кормить? Ещё и Шейрп будет совать свой нос… Роршах не заметил, как задремал, но проснулся от взгляда. За тусклым, никогда не мытым окном только-только занимался рассвет, а Айрис сидела на кровати, обнимая свою зайчиху, и смотрела на него широко раскрытыми глазами. Роршах потёр лицо, прогоняя остатки сонливости. — М? — Жозеф… — Айрис поёжилась, как от прохлады. — Ты ведь не отведёшь меня облатно, к папе? — Ты хочешь? — Нет, — Айрис замотала головой. Светлые растрепавшиеся хвостики замели по плечам. — Папа ланьше был злой токо пьяный. А тепель злой всегда. Я ничего плохого не делаю, а он кличит и кличит всегда и… — она всхлипнула, — и наказывает меня, а я н-ничего н-не делаю… — она расплакалась. Громко, навзрыд. Роршах оцепенел. Он понятия не имел, что нужно делать. Когда он был в её возрасте, никто его не утешал. Мать говорила: «Не реви, ты же мужчина». Роршах поднялся и сдвинул доску тайника. Айрис плакала, размазывая слёзы по покрасневшим щекам и, похоже, совсем не следила за его манипуляциями, погрузившись в своё горе. — Тебе, — Роршах присел на корточки перед ней. Айрис громко всхлипнула и с трудом сфокусировала взгляд на нём. Моргнула мокрыми ресницами, а потом по её лицу расползлась улыбка. Она взяла с ладони Роршаха лоскут платья из ткани, разработанной Доктором Манхеттеном. От тепла чёрные кляксы на белом фоне пришли в движение. — Как у тебя! — восторженно воскликнула Айрис. — У меня своя маска! Ух ты, сквозь всё видно! Она повязала лоскут на лицо, став похожей на енота, и обняла Роршаха за шею. Он закаменел. Айрис горячо дышала ему в ухо, и её маленькое сердце колотилось быстро-быстро, вот-вот выскочит. Роршах неловко похлопал её по спине и отстранился. — Никому показывать нельзя. Секрет. — Секле-ет!.. — глаза Айрис вспыхнули. Но она тут же помрачнела. — Папа отбелёт. Всегда так делает. Когда тёти плиносят мне кукол, он их благодалит, а потом всё выбласывает. — Не отберёт. Не найдёт нас. — Честно-честно? — Айрис крепко схватила его за руку. Сбитые костяшки отозвались болью, но Роршах не высвободился. Кивнул. Поведение Айрис обескураживало. Она боялась родного отца, но не его. Роршах не мог вспомнить, кто за всю его жизнь относился вот так — без отвращения и страха. Разве что Филин… Но Филин знал только Роршаха, а сталкиваясь с ним днём без лица, проходил мимо, стараясь не встретиться взглядом — ну да, кто знает, чего ждать от мужика с плакатом «Конец близок!». Сегодня Роршах даже побрился. Отражение в зеркале как всегда вызывало отвращение, но хотя бы не хотелось полоснуть по нему бритвой — есть ребёнок и есть большая ответственность. Уже умывшаяся Айрис принесла из комнаты единственную табуретку, взгромоздилась на неё и самостоятельно сделала себе хвостики. Расчёски у него не водилось, но вышло сносно. Теперь они были готовы позавтракать. Роршах оглядел девочку. Вроде бы ничего подозрительного. Кофта с бабочками, мягкие спортивные штаны… по сезону и чистое. Почти. Засохшие капельки крови из разбитого вчера носа на тёмной ткани можно заметить лишь приглядевшись, да и то сойдёт за кетчуп. Синяки на руках прятались глубоко под рукавами, ничего подозрительного, обычный ребёнок из небогатой семьи. Не отличишь от отпрысков мисс Шейрп. Несколько условий перед выходом: не говорить, что мать мертва, и звать его дядей, не упоминать маски и вчерашнюю ночь. Айрис натянула куртку и схватила Мисси. — Нет. Останется дома. Айрис насупилась, но всё-таки посадила игрушку на разворошённую кровать: — Жди нас тут, не скучай. Стоило двери хлопнуть, как мисс Шейрп тут же выплыла с общей кухни. Тонко выщипанные брови её поползли вверх. — И кто же это, а, мистер Ковач? — в интонации явственно слышалось обвинение. Словно он похитил чужого ребёнка. Впрочем, так ведь и было. — Племянница, — буркнул он, идя к лестнице. — Я Айлис, — девочка, не отпуская его руку, обернулась к мисс Шейрп и помахала ей растопыренной пятернёй. Мисс Шейрп приторно ей улыбнулась и пошла следом, неотвязная, как варан, укусивший жертву. — Надо же, не знала, что у вас есть родственники, мистер Ковач. — Не обязан докладывать, — он посмотрел на неё. — И надолго девчушка здесь? — Насколько нужно. Ремонт. — А-а, — мисс Шейрп закивала. — Ремонт — это надолго. Бедняжка, угораздило же тебя попасть к угрюмому дядьке, — она потянулась погладить Айрис по голове, но Роршах отвёл её пухлую руку. — Так уж и быть, я не стану брать за девочку полную плату. Только половину. Роршах повернулся спиной и шагнул к лестнице, Айрис послушно шагала рядом, любопытно вертя головой. — Мог бы и спасибо сказать! — крикнула мисс Шейрп вдогонку. По дороге в «Ганга Динер» Роршах купил газету. Никаких упоминаний трейлер-парков. Объявления о пропавших детях были, но фото Айрис среди них не появилось. Уже неплохо. В закусочной он задумался, чем же её кормить, но Айрис с удовольствием уплетала то же, что и он — хот-доги. Официантки и повара, знавшие его в лицо (но не имеющие представления, кто он на самом деле), любопытно разглядывали девочку. Наконец, одна из официанток, Элисон, спросила кто это. — Племянница, — отрезал Роршах. — Приглядываю. — Ага. И ты понятия не имеешь, что с ней делать, — усмехнулась Элисон. — Острые хот-доги — не то, что положено есть детям на завтрак, Уолт. — Но вкусно же! — Айрис откусила большой кусок от второго, измазав нос в кетчупе. — Вкусно, но не годится. Что тебе готовит мама на завтрак? — Мама давала мне медовые хлопья или флуктовые мюсли с молоком, а ещё она готовила омлет, а ещё... — Вот, — назидательно кивнула Элисон. — Разве мать тебе ничего не объяснила? — она внимательно посмотрела на Роршаха. — Спешила, — ложь горечью оседала на языке. И росла как снежный ком. — Тогда расспроси племяшку, она у тебя смышлёная, — Элисон наконец-то отошла от их столика, вздохнув: «Ох уж эти мужики…». Роршах не помнил, когда так уставал. Айрис то донимала его расспросами, то пересказывала похождения героев мультфильмов, иногда вспоминала про дом. Роршах терпеливо, пусть и односложно, отвечал ей и слушал, но голова всё больше тяжелела. Ненадолго примолкла Айрис перед маленьким барахлящим телевизором, найдя на канале «Волшебника страны Оз». Роршах оставил её, наказав никому не открывать, и ушёл в магазин — холодные бобы точно не годились на ужин для ребёнка. Траты, сплошные траты… Но Айрис жива и в безопасности. В безопасности, как же. Она носилась по коридору с выводком Шейрп. Роршах нахмурился. Он же её запер, но не учёл, что замок легко можно открыть изнутри. Увидев его, Айрис подбежала к нему, но радость тут же сменилась виноватым, опасливым выражением. — Пойдём, — вздохнул Роршах. — Ты на меня не злишься? — Айрис держалась на расстоянии, втянув голову в плечи. — Ты говолил не открывать, но они играли и… мне тоже хотелось. Роршах выкладывал покупки на стол. Девочка не послушалась, но злости не было — она всего лишь ребёнок. Будь он на её месте, мать бы отвесила ему хороший подзатыльник, но он так делать не станет. Никогда. — Я им ничего не сказала. Ну, пло дом. И, честно говоля, — воспрянувшая Айрис намотала кончик хвостика на палец, — я больше не хочу с ними иглать. Роршах нахмурился: — Кто обидел? — Никто. Плосто они пло тебя говолят плохо. Что ты стлашный. Но это же неплавда! — Хрм. Этой ночью Роршах не вышел патрулировать. Айрис боялась засыпать одна. Роршах расстелил на полу спальный мешок и читал ей статьи из газет — путешествия, забавные происшествия, культурная жизнь… никакого криминала. Наконец, Айрис уснула, прижимая Мисси к себе, и Роршах тоже лёг. Думал, что не сможет уснуть — годами в это время он кружил по улицам Нью-Йорка, но сон быстро сморил его. Так день шёл за днём. Айрис в свои пять не умела читать, хоть и знала буквы, но в остальном была очень самостоятельной. Даже напоминала, когда пора относить вещи в прачечную. И мылась она, к великому облегчению Роршаха, тоже сама. Пока она была в ванной, общей на весь этаж, мисс Шейрп торчала рядом. Наверняка подозревала, что он станет подглядывать. Какая мерзость. Роршах подозревал, что Айрис не особо хорошо у него живётся, но она никогда не жаловалась. Он купил для неё раскраски и карандаши, даже куклу, круглолицую с белыми кудряшками, и Айрис теперь устраивала чаепития Мисси и Пэгги, но вряд ли это по-настоящему скрашивало её дни. Ночь следовала за ночью. Иногда Айрис снились кошмары, и она не засыпала, пока Роршах не садился на край кровати и не брал её за руку. Наверняка все гадали, куда он делся, да и нельзя надолго оставлять улицы без присмотра, но и ребёнка ночью одного оставить тоже нельзя. Может быть, со временем Айрис привыкнет и сможет оставаться одна… Нет, это точно не выход — тогда он будет беспокоиться о ней. Ей не место здесь. Это он понимал всё отчётливее. Роршах толком не знал, что чувствует. Он ни к кому не испытывал привязанности — ну, может, к матери в раннем детстве, когда ничего не понимал. Может быть, к Филину. По крайней мере, с ним он работал в паре, и хоть его любопытство раздражало, Драйберг был… неплохим. Роршах никогда в этом себе не признавался, но с ним чувствовал себя спокойно. И потом, Филин всегда старался о нём позаботиться — начиная от оказания первой помощи и заканчивая попытками накормить горячей едой. С Айрис всё было сложнее. Она нуждалась в нём, и иногда это было утомительно, но ни разу за эти недели Роршах не подумал, что она обуза. Её присутствие тоже успокаивало, но иначе. С Филином Роршах мог быть спокоен (но не значит расслаблен), потому что знал — тот надёжен, прикроет. С Айрис ничего подобного не было, и поводов для беспокойства хватало — ведь наверняка же её когда-то хватятся, но это было спокойствие другого рода. А может, иное чувство, просто незнакомое, и Роршах не мог толком идентифицировать его. С Айрис было тепло. За рёбрами. В газетах наконец появилась заметка о смерти Томми-Верзилы, его обнаружили совсем недавно, но о ребёнке ни слова. Роршах не обольщался — наверняка от прессы эту информацию скрыли, а расследование ведётся. За себя он не боялся, но пускаться в бега от полиции с ребёнком затея безнадёжная. Что будет с Айрис, если их задержат? Отправят в детдом? От одной мысли об этом сжимались кулаки. Детские дома разные, но где гарантия, что Айрис не попадёт туда, где воспитатели бьют подопечных, а в матрасах живут клопы. Ну уж нет, этому не бывать. Роршах никогда не просил помощи. В этом мире можно полагаться лишь на себя, но сейчас бы она ему пригодилась. Он сильно рисковал, но что ещё оставалось делать? Всегда был силён в ловле отребья, но не в бытовых вопросах, тем более — в таких. Когда стемнело, он вышел на улицу с Айрис. Она восприняла позднюю прогулку с энтузиазмом. В тайнике Роршах надел шляпу и плащ, но маску натянул лишь когда спустился в Гнездо. Перед этим он завязал глаза Айрис шарфом и снял его лишь на выходе из тоннеля. Филин уже мог вылететь на патрулирование, но нет — в костюме, но пока без маски, он склонился над картой, разложенной на верстаке. Заметив движение краем глаза, схватился за оружие, резко обернулся. И застыл, глупо приоткрыв рот. — Добрый вечер, Дэниэл. — Роршах? Ты жив! — Филин бросился к нему, стиснул в крепких объятиях и только тогда заметил прячущуюся за спиной Айрис. — Привет, ты кто? — Не бойся, — Роршах обернулся и мягко сжал её плечо. — Друг. — Я Дэн, — Филин стянул перчатку и протянул ей большую ладонь. — А как тебя зовут? — Айлис, — она застенчиво пожала руку. Щёки залила краска, и на костюм она смотрела с нескрываемым восторгом. — Очень красивое имя, — Филин улыбнулся. — Ты голодна? Роршах нашёл на столе сахарницу с рафинадом — надо же, Филин, даже не зная толком, жив ли он, всё ещё держал её здесь. Развернув обёртку «Сладкой колесницы», приподнял край маски и закинул кубик в рот. Странное дело — дома он начал покупать рафинад, точно такой же, но отчего-то он не был таким вкусным, как здесь. Филин тем временем вручил Айрис запасные очки с режимом ночного и тепловидения и оставил её развлекаться. — Полагаю, ты поэтому исчез с радаров? Роршах промолчал — к чему подтверждать очевидное. — Это пропавшая дочка Томми-Верзилы. — Холлис сказал? — проскрипел Роршах. Ну да, Филин I, коп на пенсии, частенько сливал преемнику информацию. — И он, и просто слухи донеслись. Ты же знал, что Томми её продать хотел? Не понимаю, кем надо быть, чтобы… — Филин снял очки, нервно повертел их и снова надел. — Уму непостижимо. Роршах кивнул. Филин положил ладонь ему на плечо, слегка сжал, не давая отстраниться: — Я понимаю, почему ты это сделал, но ты ведь понимаешь, что так нельзя. — Нельзя. Можно читать в газетах о неопознанных детских трупах, — процедил Роршах, — и сокрушаться: «как допустили». — Не передёргивай, пожалуйста, — Филин, как всегда, был терпелив. — Что сделано, то сделано. Нам бы теперь решить, что делать дальше. «Нам». Напряжение, сковавшее плечи, понемногу уходило. — Дядя Жозеф, — Айрис подбежала к ним, массивные очки от маски Филина смотрелись на ней забавно, — ты весь ялкий, а у дяди Дэна ялкая только голова и ладошки! — выпалив это, она побежала дальше исследовать Гнездо. — Джозеф? — Филин поднял брови. — Не настоящее, — буркнул Роршах. К чему ему знать, что это его второе имя. — Я бы мог догадаться, — вздохнул тот. Роршах дёрнул губами: под маской — настоящим лицом — это подобие улыбки всё равно не видно. — Мы не первый год работаем вместе, — Филин попытался снова положить руку на плечо, но Роршах привычно увернулся, — а я так ничего о тебе и не знаю, но я рад, что ты жив. — Заметил. — Старый ты ворчун, — Филин рассмеялся, покачав головой. — Такие слухи ходили! Заметь, никто не похвалялся, что убил тебя — то ли потому, что не могли предъявить маску, хотя чего проще сшить такую же, то ли боялись, что ты всё-таки за хвастунами придёшь. Я искал те… — Слухи. Филин искал его. Это то ли тревожило, то ли грело. Филину было не всё равно. Не хватало ещё раскиснуть из-за этого. Роршах сердито сунул руки в карманы плаща. — А, слухи, — Филин пригладил волосы, следя за перемещениями Айрис. — Делюсь самыми нелепыми, рейтинг составь сам. Значит так: ты покончил с собой; тебя застрелил ревнивый коп, застукав с женой; ты миллионер, решивший подражать Бэтмену, но наигравшийся; ты нечистый на руку делец, отводивший всем глаза, а потом махнувший за океан с деньгами; ты женщина и сейчас в декрете… — Достаточно. Бред. — Само собой, но людям нравится выдумывать небылицы. Вчера только сдал полиции двоих набравшихся. Знаешь, из-за чего они устроили драку? Один уверял, что ты умер в канаве, никем не узнанный, а другой стоял на том, что ты сейчас попиваешь коктейль на Гавайях. — Хрм. — Ещё немного, и журналисты начнут расследование. — Должен выйти на улицу. Скоро. — А девочка? — Филин скрестил руки на груди. — С ней всё так быстро не решится. — Должны решить. Должна быть в безопасности. — Спокойно, — Филин по движению клякс на маске более-менее научился угадывать эмоции. — Сделаем всё, что сможем, но потребуется время. Думаю, завтра стоит наведаться к Адриану, у него есть надёжные люди, которые сделают девочке новые документы. — Нет, — отрезал Роршах, развернувшись к Филину лицом. — Без Вейдта. — Если этим займусь я, выйдет дороже — да и ладно, но пойми, это может быть и небезопасно. Потянется ниточка, — Филин изобразил рукой извилистую траекторию, — и тогда… — Я понял. — Кроме того, нам нужна надёжная легенда. — Дядя Дэн, — Айрис дёрнула его за плащ, — а что это за штука? — она указала на соволёт. — Ну ты глянь, все секреты узнала, — Филин с улыбкой развёл руками, глядя на Роршаха, потом наклонился к Айрис. — Это «Архимед», я потом вас познакомлю, а пока порисуй, — он взял со стола чистую бумагу и карандаш. Роршах с завистью наблюдал за ними. Филин с такой лёгкостью обращался с ней… Не то что у него были проблемы, Айрис не пришлось приручать, как пугливого зверька, и всё же… ну не умел он так. — На чём мы остановились? — Филин развернулся к нему. — Ах да, нам нужно сочинить такую историю, чтобы Айрис поверила в неё и не выдала нас. Она видела слишком много, а дети… ты же знаешь, по наивности могут разболтать всё. — Как будто хочешь убить. — Что? Нет, конечно! — Филин даже отпрянул. — Мы просто должны позаботиться обо всём. И самое главное, ты ведь понимаешь, что она не сможет оставаться с тобой. — Понимаю. Роршах не знал, что прочитал Филин по его маске, но тяжёлая ладонь мягко легла между лопаток. Айрис так и осталась в Гнезде. На следующий вечер Роршах перенёс её вещи в дом Филина. Айрис быстро там обжилась и с восторгом показывала свою новую комнату. Роршаха кольнула ревность, но он быстро прогнал это чувство. Так лучше. Нельзя привязываться — ни ему, ни ей. Теперь с ней оставался Филин, а Роршах вернулся на улицы. Говорили, он стал ещё жёстче. Роршах привычно отмахивался от упрёков Филина — это не он жёстче, это отребье отвыкло, расслабилось. — Ты и Шёлковый Призрак. Совсем распустили. Филин лишь посмеивался. Мисс Шейрп, конечно, заметила исчезновение Айрис. «Ремонт закончился», — сказал Роршах и захлопнул дверь перед её любопытной одутловатой физиономией. Всё вернулось на круги своя. В холостяцкой берлоге больше ничего не напоминало об Айрис, но вернувшись домой под утро, Роршах иногда просыпался — казалось, он слышит её сонное дыхание рядом. В Гнезде он старался бывать как можно реже. Больно, когда пропустишь удар крепкого мужика, и больно, когда маленькие тонкие руки обхватывают тебя за пояс: «Дядя Жозеф!». Филин порывался рассказать, какую историю придумал Айрис, но Роршах не хотел слушать — чем меньше будет знать, тем скорее получится забыть. Пусть в памяти останется смутный образ. — Документы готовы, — тихо сказал Филин в один из вечеров. — И Адриан похлопотал, Айрис зачислят в пансион для детей его сотрудников. Там очень профессиональный штат и... — Не сомневался, — Роршах глубже сунул руки в карманы, склонил голову, пряча маску за полями шляпы. — Ей там понравится. — Когда? — Завтра. Но я смогу навещать её. Даже забирать на каникулы, и тогда ты сможе… — Дядя Жозеф! — Айрис, одетая в клетчатую пижаму, сбежала по лестнице и с размаху ткнулась ему лицом в живот. — Я скучала. А ты знаешь, что я завтра поеду в клутое место? Роршах опустился на корточки и прижал её к себе, крепко-крепко. Глаза почему-то щипало. Айрис обхватила его за шею, продолжая болтать: — Дядя Дэн говолит, там мне не будет скучно. Плавда, здолово? Роршах кивнул. Айрис перечислила всё, что сделала за день, и поднялась к себе, пожелав спокойной ночи. Филин пообещал через пять минут поправить ей одеяло. — Мне тоже грустно её отправлять, — он вздохнул. — Надо. — Надо, но Айрис будет не хватать. Славная девчушка. Но… — он сжал плечо Роршаха, — мы-то друг у друга всё ещё есть. — Есть, — отозвался Роршах эхом. И в этот раз не отстранился.