Неустойчивое равновесие

Меня охватило чувство томящего ожидания. Мне хотелось бежать к нему. Но я не знала, куда. Я прошла до гостиной, где по-прежнему были Сомер с Кеватом, и оглянулась на Хёста. Он прочёл вопрос в моих глазах и указал на дверь в конце коридора. Мне показалось, что я поднялась на несколько сантиметров над полом и полетела, так легко и быстро я двигалась в указанном направлении. Уже почти на пороге комнаты Винтера за спиной я услышала: – Ты куда? Дай им побыть вдвоём. Я удивлённо оглянулась. Эти слова произнёс Кеват, потянув за рубашку Сомера, который, видимо двинулся за мной. Неожиданно. Но на мой вопросительный взгляд он ответил: – Иди, он тебя ждёт. Резко толкнув дверь, я влетела в комнату, где раньше ещё не была. Обычная спальня, похожая на ту, где жила я. Ничего примечательного. Кроме одного. Здесь был Винтер. От одного взгляда на него по моей коже прошла морозная дрожь. Он был жив, но не всё было в порядке. То, что я увидела заставило меня замереть там, где я стояла. Не в силах пошевелиться, дышать, говорить или моргать, я смотрела на него. Винтер (небывало для демиурга) лежал в кровати, опершись на высоко выставленные у изголовья подушки. Я понятия не имела о том, как восстанавливаются демиурги. Встреча с огнём не прошла для него незамеченной. Обе его руки от локтя до запястья были забинтованы. Видимо он прикрывал голову от огненного града, обрушенного на него и братьев сектантами. Белая повязка также обвилась вокруг головы. Он медленно перевёл на меня взгляд, которым до этого явно пытался заморозить оконное стекло. Яркое солнце, пронзающее окна своими лучами, успешно пресекало его попытки. Глаза Винтера, обретя в моём лице новый объект наблюдения, поначалу не отказались от идеи заморозки, но кажется в последний момент одумались. Я не почувствовала с его стороны морозного укола обвинения или обиды. Только моя собственная совесть предательски проснулась при встрече с Винтером и начала свою воспитательную работу. Ведь во всём виновата я. Из-за меня он получил все эти увечья. Из-за меня он испытывал всю эту боль, и не только физическую. Из-за меня он повздорил с братом. Моя вина здесь повсюду. Но глаза его не обвиняли меня, не прогоняли, они беззвучно поглощали меня. Не один мускул на его лице не дёрнулся, когда я вошла в комнату, но в глазах произошли колоссальные изменения. Из основного в этом мире источника холода они превратились два серых магнита, которые притягивали к себе исключительно выбранный для этого объект материального мира – меня. Полностью повинуясь их силе и не желая, чтобы было иначе, я начала движение к Винтеру. Никакие законы физики сейчас не действовали. Больше ничего не имело значения, только он. Он вёл меня, ни на мгновение не отводя глаз. Я обошла кровать слева и села на самый край, будто боясь касаться его, вдруг снова спугну. Это он, смотрит на меня, а я на него, глаза в глаза. Шторм, бушевавший внутри меня ещё на пороге, сейчас стих. Буйство мыслей, которые так много позволяли себе в моей голове, уступило место тишине, которая ждала вердикта зимнего демиурга. Мне не было страшно. Страшно было не знать, что с ним после нападения. А сейчас, когда он живой и почти невредимый, здесь, то бояться нечего. Даже того, что он может сказать про сцену с Хёстом, про мой побег с Максом. Я ничего не смогу противопоставить его справедливому укору, но мне не страшно. Я уже почти открыла рот, чтобы заговорить, но, продолжая череду несвойственных ему атрибутов, Винтер заговорил первым. – У тебя есть одна невыносимая привычка – извиняться за то, в чём ты не виновата. Не вздумай делать этого сейчас. Я так и замерла с открытым ртом. Неужели мои худшие опасения оказались правдой, и демиурги, или по крайней мере Винтер, могут читать мысли? – Не удивляйся, у тебя всё на лице написано. – развеял мои подозрения Винтер. Моё лицо и правда частенько выдавало меня в самый неподходящий момент. Наташа всегда говорила, что в шпионы меня бы не взяли. Вот и сегодня я получила реальное подтверждение этим словам. Что ещё говорить, я не знала, поэтому просто продолжала молча смотреть на Винтера. – Как ты себя чувствуешь? – Винтер задал вопрос, который следовало бы озвучить мне. – Да что мне сделается? Скорее стоит спросить, как ты себя чувствуешь? – Не забывай, ты сильно ударилась головой в машине. – А тебя закидали бутылками с зажигательной смесью. И кому из нас хуже? – я скрестила руки на груди и прищурилась. – Ты же помнишь, я быстро восстанавливаюсь, просто после огня мне нужно чуть больше времени. – Винтер развёл руки в стороны, как бы демонстрируя, что почти здоров. Вид забинтованных рук не позволял до конца быть уверенной в его словах. Я пробежалась по нему взглядом. Мышцы груди были напряжены – его футболка этого не скрывала. Дыхание было прерывистым, неспокойным. На лице была щетина – явно в последние дни ему было не до бритья. Губы побледнели, но от этого не стали менее желанными для меня. Глядя на всё ещё раскинутые в стороны руки Винтера, я не удержалась и обняла его, прижавшись так близко, как только могла. Он явно не ожидал такого поворота и на долю секунды опешил. Но быстро пришел в себя, и вот уже его обожжённые, но по-прежнему сильные руки обнимали меня в ответ. – Я так волновалась за тебя. – шептала я, прижимаясь к его груди. – Напрасно. – он погладил меня по голове. – Ты всё ещё меня недооцениваешь. Это уже становится обидно. Винтер прижал меня к себе с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Силы к нему возвращались, он выздоравливал, это главное. – Вот уж кто волновался, так это я. Тебя похитили, я чувствовал твой страх и панику. Ты пропала из виду, страх усиливался, а я не мог прорваться к тебе. И тут внезапно всё прекратилось. Ни страха, ни паники. Если бы я не знал наверняка, то подумал бы, что случилось непоправимое. То, что я не чувствовал твоего страха означало, что ты в безопасности или, по крайней мере, так считаешь. Это стало для нас главной загадкой. Ты не выходила на связь, не звала нас, а мы не могли тебя найти. Мы терялись в догадках. Подобного раньше не случалось – мы никогда не упускали хранителя из виду. Ты всё-таки уникальна во всех отношениях. Хорошо, что я продолжала прижиматься щекой к его груди, и он не мог видеть, как я краснела. – Главное, что с тобой всё хорошо, и ты здесь. Остальное не важно. Винтер не переставал меня удивлять. Даже не верилось, что ему действительно не важно, что меня почти сутки носило где-то с малознакомым парнем. На какое-то мгновение мне даже стало обидно. Но Винтер продолжил: – Со мной, конечно, скучновато. Я уже говорил тебе об этом. Но, надеюсь, что ты не выходила на связь не поэтому. Угрюмый охранник не самая весёлая компания. – Что ты, – пыталась разубедить его я, – мы прекрасно проводим время: прыгаем из окон небоскрёбов, дерёмся с сектантами, смотрим на сияние в небе. Чего ещё можно желать? Винтер засмеялся. Не менее редкое явление, чем снег летом. Дальше мы говорили обо всём, о всякой ерунде, о весёлом и о грустном. Просто говорили, а Винтер всё это время не переставал обнимать меня. Мне хотелось сидеть так вечно. Но приключения этого дня не прошли для меня бесследно, я чувствовала, что мои глаза слипались. Голос Винтера становился тише – я засыпала в его объятиях. Это было счастье. … Спокойный сон без сновидений и перемещений – теперь для меня это стало роскошью. Но именно таким был сон, когда спишь рядом с зимним демиургом. Видимо, он как оберег от плохих видений. Не знаю, сколько я спала, но проснулась я не резко, а как-то вязко и размеренно, будто аккуратно выбираясь из нежного тумана. Я уже не спала, но лежала с закрытыми глазами. Я чувствовала рядом Винтера, вдыхала его запах, слушала стук его сердца. Он со мной. Мне не хотелось разрушать эту хрупкую гармонию, поэтому я не показывала вида, что проснулась. Но кто мог знать, что это поможет мне услышать один интересный разговор. Негромко скрипнула дверь, а потом я услышала шаги. Кого-то черти принесли. Мне очень хотелось прогнать нахала, кем бы он ни был. Но голос, который я услышала вслед за шагами, заставил меня прикусить язык. – Как ты, брат? Этот голос трудно перепутать с чьим-то. Нас навестил Хёст. – Теперь значительно лучше. – Винтер отвечал тише, чем начал Хёст. – Не разбуди её, пусть отдохнёт. Я почувствовала, что объятия Винтера стали крепче, будто он пытался закрыть меня от Хёста. – Да, с таким лекарством скоро будешь летать. Осенний демиург легонько провёл пальцами по моей руке. Сама не знаю, как я не вздрогнула. – Но в слишком больших дозах может вызвать привыкание, имей ввиду. – Хёст заговорил тише, но я ловила каждое слово. – Ты намекаешь, что у нас обоих пристрастие к этому лекарству? – Винтер произносил эти слова серьёзно, но в его голосе гнева пока слышно не было. – По лечению ты у нас специалист, но, если говорить о пристрастии... – Хёст взял паузу. – Ты должен понимать, что, когда мы справимся с сектой, и угроза исчезнет, тебе вместе с Кеватом и Сомером придется уйти и оставить её со мной. А зимой, когда ты вернёшься и вступишь в свои права, она уже будет моей, и тебе придётся смириться с этим. Я чуть с кровати не упала после такого заявления Хёста! – Ты как всегда весьма самоуверен. Но ты не задумывался, что самое главное качество людей это их добрая воля? Ия сама может выбирать. – Любое решение принимается под влиянием внешних и внутренних факторов. Я умею убеждать. Например, как тогда в машине перед аварией, мне это почти удалось. – Хёст звучал так надменно, что мне даже стыдно стало. – Если ты пытаешься настроить меня против неё, у тебя плохо получается. – Винтер был всё ещё спокоен. В конце концов тогда между мной и Хёстом действительно не успело произойти ничего криминального. А сейчас я прижималась именно к груди Винтера, что, как мне показалось, успокаивало его и как бы ставило выше брата. – Противостоять твоему напору трудно и в обычное время, а тем более осенью. Даже если бы между вами всё это произошло, я не посмел бы её винить, и моего отношения к ней всё это бы не изменило. – эта реплика Винтера несомненно заставила бы мою челюсть встретиться с полом, если бы я не притворялась спящей. – Тот факт, что мы все испытываем к ней такое нестерпимое притяжение, только лишний раз подтверждает её уникальность как человека, хранителя и женщины. Я лично не могу припомнить другого такого случая за последние тысячелетия, когда простой смертный мог настолько сблизиться с нами и вызвать у нас такие чувства. Подумай, что это может значить для мира в целом и для каждого из нас в частности? - Ты намекаешь, что это знак, и наше время в этом мире подходит к концу? – интонация Хёста изменилась. – Сегодня мы с тобой общаемся намёками, всё же лучше, чем ссориться. Но ты правильно вспомнил слова нашего отца: «Как только вы встретите источник энергии, равносильный вам, я призову вас обратно – этот мир готов существовать без вас». Я лежала неподвижно и кажется даже дышать перестала. Мир готов существовать без них? Я не готова! Я не хочу! Ну какой я источник энергии? Я же просто ходячее недоразумение! Надеюсь, их отец достаточно мудр, чтобы это понять. Кстати, интересно, кто он… И если они такие могущественные, то он должен быть … У меня голова начала болеть, и я прекратила размышления о том, что непосильно для моего скудного разума. А Винтер тем временем продолжал: – Но сложность не только в этом. Ия важна не только для нас. С Камнем она тоже быстро нашла общий язык и научилась взаимодействовать. Они абсолютно комплементарны. Но она человек, её источник энергии нестабилен. Смены настроения, мотивация и разочарования влияют на неё и существенно заставляют колебаться неустойчивое равновесие сил Камня и её энергии. И если мы не будем помогать поддерживать этот баланс, то произойдёт непоправимое. Вот почему мы прежде всего должны думать о ней, о её благополучии, а не об удовлетворении собственных страстей и амбиций. Я надеюсь, что могу здесь рассчитывать на тебя и твою объективность суждений. Ответом на эту сложную и серьёзную реплику Винтера было достаточно длительное молчание. Я даже подумала, что Хёст ушёл. Но через время моих ушей достигла фраза, продолжающая диалог. – Давай я отнесу её в спальню, а то тесновато наверное? – произнёс Хёст будто невзначай, но я ясно понимала – он никак не хотел оставлять меня здесь. – Рискуешь разбудить. – произнося это, Винтер крепче сомкнул объятия. – А ты и вправду злоупотребляешь её обществом в ночное время. А вот и раздражение в голосе Хёста. Но Винтер, напротив, был спокоен и как-то не свойственно ему вызывающе произнёс: – Теряешь хватку, брат. – мне даже показалось, что он слегка ухмыльнулся. – В отличие от тебя мне не нужно её ни в чём убеждать. И снова повисла напряжённая пауза. Похоже, их перемирию пришел конец. – Ну что ж, будем считать, что это инвестиция в твоё выздоровление. Но мы ещё не закончили. – с этими словами Хёст вышел из комнаты. Я лежала тихо, боясь себя чем-то выдать. Став невольной свидетельницей разговора двух братьев, явно не поделивших меня между собой, я не хотела, чтобы они узнали, каким наглым образом я всё подслушала. И тут по закону подлости у меня внезапно защекотало в носу, я не сдержалась и громко чихнула. Дальше притворяться спящей было бессмысленно. Хорошо хоть раньше эта подлость не случилась. – Будь здорова. – тихонько прошептал мне в макушку Винтер. Я подняла на него глаза. В непосредственной близости от меня лицо Винтера казалось особенно прекрасным и родным. Единственным источником света в комнате была небольшая лампа на столике у кровати. Полумрак создавал атмосферу таинственности и будто бы подталкивал нас ближе друг к другу. Я слегка потянулась, и Винтер отпустил мои плечи. Я сразу пожалела, что вообще начала двигаться. – Да, не очень удобно было так спать, но мне было жаль тебя будить. – Для меня всё было прекрасно, с тобой мне хорошо и спокойно. Но если тебя смущает наша близость, только скажи, и я уйду. – мне вспомнились слова Винтера, произнесённые им в день благотворительного бала. Я села на кровати, оставляя Винтера за спиной, опустив глаза и ожидая вердикта зимнего демиурга. – Ия, я же говорил, что мы не должны сближаться, а не что я этого не хочу. Я почувствовала, что он чуть ближе придвинулся ко мне, и замерла. – Ты даже себе представить не можешь, каких усилий мне стоит такое видимое спокойствие рядом с тобой. С этими словами он положил руки мне на плечи, ласково сжал их, а большими пальцами стал поглаживать спину между лопатками. Моё сознание помутнело. Нежность его рук лишала меня разума. Прикосновения зимнего демиурга разжигали во мне несвойственный его времени года жар. Его пальцы, продвигаясь вверх по моей шее, оказались у меня в волосах. Длинные и немного спутанные, они не давали его рукам свободно двигаться, но они, казалось, были рады таким путам. Нежные пальцы освободили доступ к моей шее с правой стороны, губы Винтера оказались так близко ко мне, что его голос прозвучал будто у меня в голове: – Я бы многое отдал, чтобы просто быть с тобой. Вот так, без условий и границ. Чтобы просто прикасаться к тебе. – его рука спускалась вдоль моей шеи, по плечу, дальше и в конце обхватила мои пальцы. – Дышать тобой. Он нежно коснулся губами моей шеи. У меня в ушах зазвенело, голова закружилась. А Винтер обнял меня сзади и продолжил: – Но сейчас для меня это непозволительная роскошь. Когда ты в опасности, все мои силы должны быть брошены на твою защиту. Моя главная задача сейчас – защищать тебя во чтобы то ни стало. Любой ценой. – Мне кажется, после этих слов я просто пойду и передушу собственными руками всю секту, а потом мы вернёмся к этому разговору. – улыбалась я, про себя понимая, что Винтеру сейчас нелегко, может даже труднее, чем мне, держать себя в руках. – Боюсь ошибиться, если скажу, что ты не способна на такие зверства. Ведь Сомер уже расхваливал твой супер-бросок ножа в спину сектанта, чтобы спасти того парня. Так что думаю, я многое о тебе ещё не знаю. Винтер вроде бы по-доброму произнёс эту фразу, но меня передёрнуло от воспоминаний о Максе. И не знаю, что в этих условиях печалило меня больше: мысль о том, что он возможно в беде, или об искре взаимности, которая проскочила между нами во время того поцелуя. Поэтому я не торопилась оборачиваться к Винтеру. – Сейчас совсем рано. Не хочешь ещё поспать? – Который час? – глядя перед собой, спросила я. – Начало седьмого. Утро. Так быстро. Почему утро с ним всегда такое грустное? – Как ты себя чувствуешь? Снова этот вопрос. Я села вполоборота и вопросительно посмотрела на перебинтованного Винтера. – Я хотел попросить тебя показаться врачу. Он мой знакомый, принимает в клинике здесь в Москва Сити. Я закатила глаза. – И не делай такое лицо. Сотрясение мозга не шутка. Мне так будет спокойнее, пожалуйста. Я бы и сам проводил тебя туда, но сегодня мне стоит ещё отлежаться. Вид умоляющего Винтера заставил меня смягчиться. – Я пойду, но при одном условии. – я старалась сохранять серьезное лицо. – Если ты скажешь, что мне сделать, чтобы ускорить твоё выздоровление. – Просто будь рядом. Ты это всё, что мне нужно. Сказанное им мне было приятно, но я надеялась на более конкретные руководства к действию. Поэтому я решила так просто не отступать. – Могу я хотя бы помочь тебе с перевязкой? – кивнула я на бинты. – От повязки на голове можно уже избавиться. Мне будет приятно, если это сделаешь ты. Внутри у меня всё затрепетало. Я придвинулась ближе к Винтеру, протянула дрожащие руки и начала медленно разматывать бинты. Мне было трудно сосредоточиться на процессе, потому что Винтер не отрывал от меня пристального взгляда. Каждый виток давался мне труднее предыдущего. Дышать было тяжело, сердце колотилось. Наконец Винтер был свободен от бинтов. Я, не глядя, отбросила ненужные тряпицы в сторону и провела ладонью по открывшемуся лбу Винтера, убирая волосы. Следов ожогов уже видно не было. Второй рукой я коснулась его щеки. Он был прекрасен. Мой Винтер. Я почувствовала его руки у себя на талии. Наши глаза встретились и уже больше не хотели расставаться. Меня потрясывало в ожидании того, что должно было произойти сейчас. Я уже чувствовала, как объятия становились крепче, а мы всё ближе друг к другу, я уже прикрывала глаза… И тут в дверь постучали. Мы посмотрели в её сторону. А через мгновение там показалась голова Сомера. Я была готова оторвать ему голову! – Ребята, простите, если помешал. – он правда выглядел виновато. – Хёст хочет обсудить планы на день и предлагает поговорить за завтраком через полчаса. Он нервно переводил взгляд то на меня, то на Винтера, понимая, что да, он помешал. И у меня было подозрение, что Хёст его послал сюда именно для этого. Неужели нельзя было обсудить планы на день чуть позже?! – Да, конечно, я скоро выйду. – я грустно выдохнула и вернулась глазами к Винтеру. – Отдыхай, я загляну к тебе ещё. И, поцеловав его в щёку, я нехотя поплелась в свою комнату. Через полчаса или немногим более я прошествовала в гостиную заслушать свой распорядок дня. Хёст явно хотел отыграться за сцену в комнате Винтера. Ох уж этот упёртый, самодовольный, осенний засранец! Сегодня трапеза проходила в значительно менее напряжённой обстановке. Демиурги также ели, хотя я снова выделялась на их фоне завидным аппетитом. Время от времени краем глаза я наблюдала недовольное лицо Хёста, виноватые взгляды Сомера и ехидную ухмылку Кевата. Вот уж кто доволен, так это Кеват – ревность его заряжает не меньше любимого развлечения. Их человеческие качества, которые периодически превалировали над сверхъестественной сущностью, сбивали меня с толку, заставляя думать о них как об обычных людях. – Ия, Винтеру удалось убедить тебя сходить к врачу сегодня? – интонация голоса Хёста была непривычно холодна. Холодна настолько, что я даже не догадалась бы, что это обращение ко мне, если б не моё имя. – Ему не нужно меня ни в чём убеждать. – не подумав, повторила я сказанную Винтером фразу, которая так осадила Хёста ночью. А я с огнём играю – Хест ведь может и ответить на выпад, и мало не покажется. Надо как-то исправлять ситуацию. – Я и сама понимаю, что головой приложилась не по-детски. И хоть мне уже значительно лучше, я догадываюсь, что последствия могут быть неочевидными. Молодец, справилась, кажется. Ни к чему лишний раз его раздражать. – Я рад, что ты продолжаешь адекватно воспринимать реальность, несмотря на пережитое. – Хёст накрыл мою руку, лежащую на столе, своей. Кончики его пальцев легонько погладили мою кожу, пользуясь моментом, позволяющим непринуждённо и безнаказанно касаться меня, не вызывая чьего-то возмущения. Он, видимо, не привык сдаваться. Хотя ночной разговор определённо задел его за живое. Ну же, Ия, возьми себя в руки! Ты же хранитель, ты должна с каждым демиургом уметь находить общий язык… Ух, отдельный раздел умений – использование языка во время поцелуя. Всё! Хватит вспоминать такое! Хёст умеет одним прикосновением повернуть моё сознание в нужное ему русло. Кажется ещё немного, и я уже буду стоять перед ним и извиняться, заламывая руки. Но здесь мои мысли резко переключились на Макса – видимо, заламывание рук сейчас у меня ассоциировалось скорее с ним. Нужно попытаться упросить их спасти Макса. Я обвела глазами всех сидящих за столом: – Я также беспокоюсь о том, что случилось с Максом. С парнем, что спас меня. – … и сбежал, когда тебя схватили? – произнося это, Хёст сжал мою руку. Мне хотелось отдернуть её, но я сдержалась. – В том-то и дело – он не хотел меня бросать! Но его ранили, и Мила увела его. Помните, я говорила о напарнице Макса? Мне не хотелось говорить им про сон и про Хлою, про мои перемещения во времени. – Ее поведение мне показалось странным. Макс в ней уверен, говорил о ней как об убеждённой противнице секты, но у меня сложилось чёткое впечатление, что с ней что-то не так. Будто от неё исходит угроза. Именно потому, что Макс ушёл с ней, я особенно переживаю. – Вообще очень странно, что адепты секты так легко и быстро смогли найти вас без посторонней помощи. – задумчиво протянул Кеват. – Конечно, у них много наводчиков, но здесь должен был быть кто-то близкий тому парню. Что конкретно тебя в ней насторожило? Дайте подумать, ничего особенного, просто у нее одно лицо с той, что причастна к убийству Хлои, а так ничего. Этого я, конечно, в слух не сказала. – Они явно сблизились, когда расшифровывали тексты. Но знаете, по словам Макса она исчезла на долгое время, а тут внезапно объявилась. Кроме того, Макс рассказывал, что в плане их борьбы с сектой, она считала необходимым завладеть Камнем… После этих слов трое демиургов подняли на меня глаза и повисла пауза. Все будто были захвачены одной и той же мыслью, которую знали все, кроме меня. Они коротко переглянулись между собой. Вслух заговорил только Сомер, глядя на Хёста: – Ты думаешь, она? – Вполне возможно. – пожал плечами Хёст. – Кто она?