Об искусстве преподавания и неврозах

И между «хочется» и «надо» Существенных различий нет. У поражений вкус несладок, Но не горьчей, чем у побед. Хельга Эн-Кенти «Сменив свой меч…»

— Чтоб их… — с чувством произнес мастер Квай Гон Джинн в сторону только что погасшего экрана коммуникатора. — Придется к ним слетать. Завтра с утра занятие с мелкими. Проведёшь? — Да, мастер. Конечно. Чем с ними заняться?       Квай Гон испытующе посмотрел на него: — Это трудно?       Оби Ван ненавидел себя за все эти неуверенные нотки, которые позволили мастеру сделать такое предположение. Ему было дико стыдно уже за это. И заранее стыдно за ту торопливость, с которой он сейчас будет это опровергать. — Нет-нет-нет. Нет, конечно. Чем с ними заняться?       Оби Ван почувствовал, что краснеет: жар потек от ушей к скулам, заливая щеки. — В принципе можно их просто распустить… — предложил мастер.       «Убери торопливость», — посоветовал здравый смысл, но это так не работало. — Я все проведу! — заверил мастера Оби Ван ровно с той интонацией, которая ясно показывала, каких безумных жертв ему это будет стоить. — Ты не беспокойся об этом. Правда-правда.       «Чего ты хочешь этим добиться? Ты доведешь дело до того, что он просто больше тебя не попросит. И ему придется официально просить себе замену и вот это вот все… Это и есть твоя цель?» «Да нет же! — запротестовал Оби Ван. — Я не знаю, как так получается». «Ну так скажи что-нибудь адекватное ради разнообразия». — Так что с ними делать? — спросил Оби Ван, решив сделать вид, что до этого он ничего не говорил.       Вроде прозвучало нормально. Мастер еще раз подозрительно посмотрел на него, потом пожал плечами: — Да что хочешь в общем-то. Сейчас это несущественно. Отработайте что-нибудь парное. Можешь, наоборот, круговую оборону у них подтянуть.       Оби Ван ясно увидел мешанину из гудящих лазеров, обугленных конечностей и орущих юнглингов, но кивнул, решив про себя сосредоточиться на теории или на худой конец ограничиться тренировкой на палках.       Так оно надежнее. Любые его попытки выйти за пределы этого надежного плана обычно заканчивались позором. Взять хотя бы то жуткое занятие, которое он проводил месяц назад, на глазах у графа Дуку. — Думаю, ему было любопытно посмотреть, как его «школа» выглядит через поколение, — сказал Квай Гон после того, как узнал, что граф наблюдал за тем, как проводит занятие заменяющий мастера Оби Ван.       «В таком случае у него была шикарная возможность разочароваться», — подумал Оби Ван тогда, вспомнив толпу неуправляемых, радостно расползающихся во все стороны старших юнглингов, а поверх — такой забавный магистр Кеноби, старающийся выглядеть грозным под скептическим взглядом магистра Дуку. Разумеется, без всякого успеха. В детстве Оби Ван насмотрелся на таких молодых «грозных магистров». Больше всех пыжились заменявшие своих мастеров падаваны постарше. Они выглядели смешно и жалко.

***

      Из невнятного подобия медитации перед тренировочным залом, где ему через десять минут предстояло встать лицом к лицу с двадцатью агрессивно-радостными детенышами все мастей, его вывел неуверенный голос Энакина: — Мастер скоро вернется?       Оби Ван пожал плечами, глядя в стену и стараясь подавить раздражение — он и сам последние два дня думал только об этом. — Завтра. Или послезавтра. — Аа.       Но он не уходил. Оби Ван глубоко вдохнул и, сделав над собой усилие, спросил: — Может, я могу как-нибудь помочь?       «Почему эти разговоры всегда звучат так неестественно и натянуто?» «Потому что он тебя раздражает, — помог внутренний голос. — Опасается и тем больше раздражает».       Энакин мялся и смотрел просительно. Наконец, решился и спросил с напряженным дружелюбием, протягивая датапад: — Ты можешь это перевести?       Взгляд исподлобья ясно говорил: «Только вот не надо смеяться». — Так ты и сам можешь.       Выражение на его лице сменилось на что-то вроде «Ну началось», но глаз он не закатил, а заговорил спокойно и нарочито терпеливо: — Могу. Только я не понимаю. Бред какой-то получается. — Давай. Я не буду смеяться, не переживай. Просто попробую помочь. — Спасибо, — ответил он с легким сарказмом. — Где здесь грамматическая основа? — Я знаю, где здесь основа. И где все остальное — тоже знаю. У меня получается «Ты иной для иного и такой же для себя». Это какой-то бред, — повторил он. — Это правильный ответ, — Оби Ван слегка улыбнулся.       Он старался говорить доброжелательно. И не без успеха. От чего становилось только хуже. Фальшь была настолько сильной, что в любом помещении, где они разговаривали, становилось душно. Все было каким-то ложным, как положение Энакина в Храме. — Это же ритуальный текст. Твое дело — понять грамматику, а на занятии вам объяснят, что это значило внутри ритуала, и откуда вообще взялась эта фраза. К тому же наверняка у нее есть аналоги в разных культах, вряд ли вам ее просто так дали. — Все равно чушь какая-то.       Оби Ван почувствовал, что запас дружелюбия в нем стремительно истощился. — Дождись мастера и спроси его, если хочешь. Он тебе скажет, где про это почитать. Я не знаю. Вообще не помню, что это и откуда. — Да нет, я тебе верю. Спасибо. Извини, что отвлек.       «Очень логично срываться на человеке только потому, что тебе не нравится что-то делать. А тебе вообще нравится делать хоть что-нибудь?» «Нет. Честно говоря, нет. Поэтому я и делаю то, что надо». «И надо полагать, делаешь это с радостью?» — глумливо спросил внутренний голос.       Отведенное на подготовку время закончилось, он шагнул к дверям. Сенсоры уловили движение, и двери распахнулись.