***
Сидя в полицейском участке и читая книгу, девушка совсем не замечала, как летит время. Рассказ её настолько затянул, что она только изредка подглядывала на занимающегося бумагами Сашу. В один момент Мюллер решила задать вопрос, который её волновал с самого утра: — Можно спросить? Мужчина оторвал взгляд от своей писанины и задумчиво посмотрел на девушку. — Конечно. — Ты подозреваешь Гоголя? — Саша и так была уверена в ответе, но хотелось проверить, доверяет ли он ей. Он отвёл глаза в сторону, отложил перо и отодвинул от себя бумаги. — Скажу честно: я имею подозрения на его счёт и сомневаюсь в правильности его решений. — Думаешь, отправлять ли девушек на хутор? — какая догадливая Сашенька. — Да, — он замолчал на несколько секунд, а потом продолжил, — а ты вообще, что думаешь? Девушка потупила взгляд. Она не имела подозрений в адрес Николая Васильевича, он же всё-таки приехал с ними, но знает она его на день больше, чем сам Александр Христофорович. Конечно, она доверяла своему напарнику, но и расспросить она больше его не могла. Саша пересказала всё, что думала Бинху, в прочем, ничего нового он не услышал. — Ты про Ульяну знаешь? — спросил Бинх, вспомнив про то, что Мюллер, наверное, не в курсе всего происходящего. — Нет, не знаю, — дивясь, ответила та. В целом, он так и думал. — Пока ты спала, убили девушку, Ульяной звали, как сказал Гоголь — это ритуальнее убийство, но убийцу мы не нашли. Николай Васильевич видел убийцу, но не запомнил. Вот я и решил, что если, чисто теоретически, Гоголь — пособник всадника и Ульяна, к примеру, тоже, то её смерть была бы ему на руку. — Вполне здраво, — согласилась Мюллер. Александру Христофоровичу было приятно, что он впервые за долгое время может выложить все свои мысли кому-то кроме Тесака, и этот кто-то выслушает, поддержит и не осудит. — Ты устал, — спокойно сказала Александра Львовна. Это была правда. Его и так бледная кожа была белее, чем обычно. Конечно: столько обрушилось переживаний на его голову! Он молчал: непробиваемая гордость. Девушка встала и подошла к нему сзади. Он спокойно сидел, не сказав ни слова. И ждал. Раньше, когда Саша приходил после тяжёлого дня навещать свою невесту, она всегда массажировала его спину и виски, что всегда угоняло головную боль. Что случилось и в этот раз. Она обхватила его голову и начала делать медленные движения своими холодными пальчиками. Хватило всего пятнадцати минут, чтобы его голова облокотилась на её живот, а дыхание стало умеренным. Вообщем, Саша была непротив. Остановившись, она стала приглаживать его волосы, будто пытаясь расчесать. Но что-то хорошее всегда не продлевается долго. Дверь распахнулась и в полицейский участок без стука беспардонно завалился Гоголь. — Александр Хри.. — увидя эту картину и получив от девушки неодобрительный: ,,Тсссс’’, Николаю Васильевичу пришлось опустить свой тон до шёпота. Он улыбнулся, видя, что принесли его старания, и решил закончить свою фразу, — Мне нужна ваша помощь, Ваша и Александра Христофоровича. Убийца вернётся, чтобы закончить обряд. Мюллер поняла, что речь идёт об Ульяне. Вообще за время общения с Гоголем она научилась понимать все его фразы, сопровождавшиеся диким заиканием. — Подождите на улице, мы скоро выйдем. Он послушно вышел на улицу. Как же ей не хотелось будить всё это время мирно спящего Сашу, но делать нечего. — Саша, — позвала девушка, на что мужчина невольно поморщился, — Саша, Сашенька, вставай, — он нехотя открыл глаза, — там Николай Васильевич, говорит, помощь нужна. После я обеспечу тебя сеансом массажа и сна. Бинх улыбнулся такой родной улыбкой, которую Александра Львовна увидела впервые за всё время прибывания в Диканьке. — Ну, раз так, то пошли.***
Скрипнула дверь. Непонятный тип подошёл к трупу Ульяны, обернувшись, он взял её на руки и уже было собрался уходить, но тут Гоголь на другой стороне сарая зажёг лампу и Бинх направил на него свой револьвер. Мюллер стояла в другой стороне сарая и подстраховывала Якима и Вакулу, которых тоже позвал Николай Васильевич. Мужчину застали врасплох и он не нашёл ничего лучше, чем кинуть бедный труп девушки в сторону главы полиции. Раздался выстрел, но на этот раз мимо. Александр Христофорович сразу после промаха стал доставать шпагу. Снова выстрел, теперь уже от Мюллер, но снова мимо — уж больно резвый этот тип. На выручку бросились Вакула и Яким, но и тех тот успешно обхитрил. Он уже почти ушёл, но кузнец умудрился подставить руку, об которую тот ударился и повалился на пол. Все подошли к нему, встав кругом. Раздался всхрап — это был Бомгарт, который всё это время спал и смотрел свои пьяные сны. — Поразительно: мы здесь дрались как львы, а эта грелка с водкой даже не проснулась. — заметил Бинх. Все присутствующие согласно молчали, — Николай Васильевич, должен теперь сказать, что я имел некие подозрения на Ваш счёт, прошу меня простить великодушно! Признаю свою ошибку. — Ну, Вам это не в первой! — сказал Яким, который с самого начала вызывал у Александры натуральное отвращение.***
— Ну кто ты такой? Имя, звания, так весь день молчать будешь, океагнец? Ты отвечай, морда, коль тебя спрашивают! — Александр Христофорович взял лицо только что пойманного преступника, Саше снова пришлось опустить его руку, напоминая о том, что было совсем недавно. — Насколько я понимаю, Ульяна была ведьмой, и Вы её для чего-то убили, для проведения какого-то обряда или ритуала, — Гоголь брёл какую-то чепуху. Бинх скрестил руки на груди и буркнул: — Ведьма, обряд, ритуал… Николай Васильевич, Вы что, не видите? Перед нами обыкновенный душегуб. Непонятный тип всё ещё молчал. Мюллер наскучил этот пустой диалог и она решила присесть. Она обошла мужчин и села на место Александра Христофоровича, тот же, будто так и должно быть, просто сверил Сашу взглядом с еле заметной улыбкой. Николай Васильевич достал скомканную бумажку со своего кармана и показал незнакомцу. И тот наконец заговорил. Правда, никто не понял и не запомнил. Он словно разговаривал на выдуманном языке. — Что? — переспросил писарь. — Ничего, всё ясно. Александр Христофорович хмыкнул. — Да он над нами просто издевается! — сказал он и подошёл к Александре Львовне. — Это тёмная латынь, язык заклинаний, вам всё равно не понять, как говорится: "Если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму" — Евангелии от Матвея глава пятнадцать стих четырнадцать. — Пояснил тип. — Это кто ж тут слепой? — воскликнул оскорблённый глава полиции. — Погодите! — заикаясь обратился Николай Васильевич к Бинху, — а от куда Вы так хорошо знаете священное писание? — уже обращаясь к преступник, поинтересовался Гоголь. — Откуда? Меня зовут Хома Брут, по образованию богослов, по призванию экзорцист, — наконец представился Хома Брут. — Экзорцист? Ты? — съязвил Александр Христофорович, — нет тебе веры! — Мне до вашей веры нужды нет! — уверенно заявил Хома. — На каторге поговоришь! — Однако, вернёмся к этой надписи. Если Вы знаете этот язык, что здесь написано? Он подозрительно замолчал. Тут, резко подскочив, он схватил всё это время лежащий на столе кол. Александра Львовна испугано встала. Бинх тут же схватил шпагу и завёл Сашу за спину, защищая. В мыслях у девушки промелькнуло: ,,Как он смог выбраться? Он же был в кандалах!’’ — Только дёрнетесь, убью его! — держа кол возле горла Гоголя, угрожающе сказал Брут, — в клетку! Оба! Бинху ничего не оставалось, как кинуть шпагу на пол. Взяв руку Мюллер, он повёл её за собой, также прикрывая рукой. Дверца клетки проскрипела, открываясь. Они зашли в нутрь. — Закрывай, — приказал экзорцист. — Если хоть один волос упадёт с головы Николая Васильевича я тебя на столбе повешу, — закрывая клетку, угрожал Александр Христофорович. — Ключи, — снова дал указ Хома Брут. Саша послушно кинул ключи на стол. Сдавая задом, двоя стали выходить. — Нет, я тебя не повешу! Я тебя в землю закопаю живьём! — прокричал на последок им. Но они ушли, куда и зачем — было не ясно. Мужчина повернулся к Мюллер, которая забилась в самый угол клетки. — Не бойся, всё хорошо будет, иди сюда, — он распахнул руки для объятий. Девушка послушно прижалось к нему, стараясь ни о чём не думать. Он снова гладил её волосы, это уже было вроде традиции. — Что ты решил по поводу девушек? — поинтересовалась было Мюллер, но ответ пришёл сам собой. Дверь открылась и послышалась какая-то причудливая песенка. — Колодка, колодка… — это был Тесак, который от увиденный картины остановился в недоумении, — Александр Христофорович, Александра Львовна, а что… — Где они? — тут же спросил Бинх. — Кто? — недоумевал его работник. — Открой нас, вон ключи, — указав на, стол сказал Александр Христофорович. Тот послушно стал отворять дверь клетки. — Тесак, собирай казаков, одни пускай отправляются на поиски беглого преступника Хомы Брута, брать аккуратно — у него в заложниках Гоголь. Остальные пускай собирают девок из помеченных домов и везут их на хутор, — быстро распорядился глава полиции. — А Александра Львовна? — спросил Тесак. — Я никуда не поеду. — Что за детский сад? Ты тоже поедешь! Твоя жизнь в опасности! —возмутился Бинх. — Это никакой не детский сад. Если ты не забыл, я — дознаватель, и меня волнует где и что с моим писарем! — также удивлялась Мюллер. — Из-за этого ты готова рисковать своей жизнью?! Ты едешь! — уже кричал Александр Христофорович. — Ты не имеешь права мне указывать! — она явно его задела, — давай так: я буду везде с тобой и не отойду от тебя ни на шаг, а ты будешь за мной приглядывать. — это единственный компромис, к которому они могли придти. — Хорошо, ни на шаг! — повторил он. — Ни на шаг.***
— Ничё, я этого охотника на ведьм из под земли достану! — скача на своём верном скакуне обещал Бинх. Сзади него сидела Саша, в общем, как и обещала. Везде виднелись огни, все искали беглеца и Гоголя. — Вакула, никого не нашёл? — проезжая возле кузнеца поинтересовалась Александра Львовна. — Нікого не бачив,— доложил он. Тут вдалеке показалась фигура. — Александр Христофорович! — сказал силуэт человека, — Хутор!! — прокричал человек и повалился на землю. Дело — дрянь. Это был один из казаков, поехавший с дивчинами на хутор. Все резко сделали старт в сторону хутора. Александр Христофорович просто нёсся к нему, уже понимая, что происходит.***
Приехав, все быстро спрыгнули с лошадей. Бинх зашёл первый. Было темно и ничего не видно. Единственное, что можно было разглядеть — это лежавший убитый казак. Они прошли дальше, и вдруг сверкнула молния, осветив всё помещение. Ужас застыл на лицах всех присутствующих. Все семь девушек были зверски убиты всадником. Они лежали в крови, а на их лицах застыл страх. От этого зрелища просто не могли не встать волосы дыбом. На глазах выступили слёзы, семь невинных девушек… — Святы Боже, святы крепкий! Що ж Ви робите?! — закричал только что пришедший Вакула. От чего Бинх повернулся назад. Саша заметила лёгкий блеск в его глазах. Какую боль он чувствовал, было для неё загадкой. Повернувшись обратно, Александр Христофорович сказал голосом, полным боли: — Всадник уже отпраздновал день Макоши-Пятницы. Я как чувствовал… — сказал он и вышел на воздух. Александра Львовна поспешила за ним. Догнав его она посмотрела в его глаза, в которых так же блестели слёзы. Взяв его лицо руками, прошептала: — Ты не виноват. Не вини себя, — будто прочитала его мысли. — Виноват. А если б ты поехала? — у него потекла слеза. Девушка замолчала. Она с махнула каплю пальцем, проводя по щеке. — Но не поехала же. Ты не виноват — ещё раз повторила Саша, — виноват всадник, у которого на совести все эти убийства, но не ты. Мюллер положила его голову к себе на плечо и обняла. Это был первый раз, когда она видела его слёзы, но она была в глубине души рада, что именно в этот момент она рядом. — Мне нужен Гоголь, и он мне нужен живой, — упираясь носом в её плечо, сказал Бинх. Оказывается на них всё это время смотрели Тесак и Вакула, который сразу же ответил: — Я знаю, де он.***
Они зашли в разваленную церковь, и взгляд сразу бросился лежавших на полу Гоголя, Хома Брута и Ульяна. До последних двоих никому не было дело. Все подошли к Гоголю. Бинх нагнулся, пытаясь померить пульс и, в сопровождении гробовой тишины, сказал: — Он не дышит.