Когда пойдёт сливовый дождь

— Алло? — произнесла Лиса дрожащим голосом. — Кто это? — Уже забыла, как звонила мне попьяни? — услышала она в ответ. — Оппа, это ты? — Лиса почувствовала, как жгучая рана в груди начала затягиваться и заполняться теплом. — Да, и как ты уже поняла, я выпил… Чуть-чуть. — Чуть-чуть? — поспорила Лиса. — Да ты лыка не вяжешь. — Нет, дорогуша. Я могу пить и не пьянеть сравнительно долго. Так что, даже если язык заплетается, это ни о чём не говорит. А вот когда ты мне звонила… А, кстати, когда ты мне звонила? — Шуга на несколько секунд задумался. — Точно. В день этой дебильной выставки. Когда искусствовед раскусил наш с тобой план. — Это не в счёт. Я ничего не помню. — А жаль. — Послышался скрип дивана. Видимо, Юнги перевернулся на другой бок. — Ты тогда сказала мне кое-что очень важное. И хотя это сейчас не имеет никакого значения, я должен сказать, что твоё признание взаимно. — Взаимно? Кровь ударила в лицо. Лиса начала напрягать память. Она много раз пыталась вспомнить, чего такого она наплела Шуге в тот вечер. Но при каждой попытке перед глазами появлялась густая пелена. — Да забей. Просто захотелось сказать тебе это напоследок. — Оппа, ты меня пугаешь. Что значит «напоследок»? Я не понимаю. — Просто… У меня такое состояние… Совершенно наплевать, что со мной будет. Ничего не хочется. Псих говорит, что это депрессия. А мне кажется, что мой жизненный цикл в этом временном промежутке завершён. Я готов переродиться. — Лиса молчала. — Я решил, что в следующей жизни стану камнем. Буду с равнодушием наблюдать, как всё вокруг будет зарождаться и умирать, суетиться и спешить жить. Буду одинаково твёрд, несмотря на сезон и погоду. Вот как я буду существовать. И даже если я сорвусь с высокой скалы и расколюсь на несколько кусков, я не расстроюсь. Даже если меня выставят экспонатом в геологическом музее, я не расстроюсь. И даже если меня сотрут в порошок, я не расстроюсь. — Блин, оппа! — перебила его Лиса. — Ты сначала подумай, кем ты можешь стать в этой жизни, прежде чем рассуждать о следующей. Распустил тут нюни. У тебя остались какие-то связи, адвокаты, деньги, в конце концов. Всегда можно найти выход. К тому же Шихёк уже понял, что к аварии ты не имеешь никакого отношения. Так что всё чуть лучше, чем тебе кажется. Оппа, где твой позитивный настрой и уверенность, которым ты меня учил? Я тебя не узнаю. — Я сам себя не узнаю, — со вздохом признался Юнги. — Ты знаешь, я много думала о твоём отношении к себе. Ты называешь себя подонком и мерзавцем, словно ты уже смирился с уготовленной тебе ролью. Что-то вроде раз все считают меня плохим парнем, я им и буду. Но ты ведь неплохой. И ты умеешь быть хорошим. Не хочешь хотя бы раз попробовать начать всё сначала? С хорошего начала? — Шуга ничего не ответил. — Раз тебе наплевать на себя, сделай это для меня. Могу я попросить тебя об этом? — Не знаю, Лиса. Сейчас мне кажется, что я не способен даже сдвинуться с места. — Начни с похода в туалет. Внутри наверняка целая куча отходов накопилась. Лиса повесила трубку и крепче обняла плюшевого друга. Она начала думать. Думать о том, долетела ли хоть частичка её слов до Шуги. Да ещё это неясная взаимность её признания. О чём он вообще? Как же бесит! Ну почему некоторый алкоголь действует так, что человек ни на следующий день, ни через неделю, ни через год не в состоянии вспомнить, что творил под мухой? Лиса очень надеялась, что Шуга прислушается к её словам и начнёт хоть что-то делать. Долго прятаться у бандитов вряд ли получится. За границу сбежать тоже не выйдет. Остаётся добровольно сдаться и нанять хороших адвокатов. Но устроит ли Юнги такой расклад? Ответить на этот вопрос Шуга был не в состоянии. Если бы детектив Бан разузнал о его местонахождении и ворвался в квартиру вместе с дюжиной своих молодцов, Шуга бы не возражал. Где бы он ни находился, дома или в тюрьме, это было неважно. Везде одинаково ничего не хотелось. Хотя было кое-что. После совета Лисы начать с похода в туалет маленькая нужда не заставила себя ждать. Юнги встал и шатающейся походкой поплёлся в ванную. От долгого лежания в совокупности с алкогольным опьянением ходьба давалась нелегко. — Шуга! — окликнул своего начальника Псих. — Поговорить не хочешь? Он предлагал побеседовать всякий раз, когда видел хотя бы минимальное шевеление на диване Юнги. Но тот каждый раз отвечал невнятным мычанием, которое означало: «Меня лучше не трогать». — Хочу, — одними губами ответил Юнги, заметно удивив учёного. — Только нужду справлю. — И в душ сходи желательно! — крикнул Псих, провожая Шугу глазами. — Угу, — пробубнил тот в ответ. Он экономил слова. С каждым изданным звуком маленькая мартышка в голове била металлическими тарелками друг о друга. Шум получался невероятный. В ванной бывший директор клуба выполнил максимальную программу. Сходил в туалет, помылся, да ещё и зубы почистил. Даже подобие настроения появилось после банных процедур. — Что вы тут? — прищурившись, спросил Юнги у поджидающего его возле ванной Психа. — Кайфуете? — Честно? Кайфуем. Так кайфуем, что уже подустали от этого занятия. А ты как? Дай угадаю. Никак? — Помылся, вроде получше. — Юнги потёр пальцами опухшие веки. — Лежать легче, чем ходить. Директор Мин доплёлся до кресла и с облегчением в него опустился. — Понимаю, — кивнул Псих, усаживаясь напротив. — Самому порой хочется плюнуть на всё и в спячку залечь. Но никак не выходит. Слишком много нерешённых вопросов. — Кстати, я так и не понял, почему ты здесь с нами. Ты ведь не в розыске. Следы твоих изобретений мы замели. Так чё тебе бояться? Думаю, ты мог бы найти себе место в любой лаборатории и стать успешным учёным, или кем ты там хочешь... — Скучно, — скривил мину отвращения Псих. — Я много чего знаю о науке, но не люблю это озвучивать. Не люблю этих нудных обсуждений, консилиумов и прочей лабуды. Мне нравится образ придурковатого волшебника. Тащусь, когда люди восклицают: «Вау! Как ты это сделал?» Да и привык я к вам. Ты как начальник бываешь чересчур вспыльчив, но, по крайней мере, в мою работу не вмешиваешься. Не думаю, что в каком-нибудь институте мне бы позволили создать сыворотку правды или средство наподобие виагры, не потребовав отчёта о том, как я это создавал. А я терпеть не могу писанину. — Приятно слышать, что тебе по кайфу с нами работать. Мне казалось, что ты с нами только из-за денег. Псих рассмеялся в голос. — Где ты видел, чтобы люди науки охотились за деньгами? Некоторые учёные даже отказывались от кругленьких сумм, которые им причитались за Нобелевскую премию. А всё почему? Потому что им плевать на деньги. Главное, создать что-то, что будет приносить пользу. Или вред. Это нам тоже неважно. Нужно лишь, чтобы это что-то было в обиходе. — Забавно, — усмехнулся Юнги. — Интересный вы народец. Как-то у вас всё вверх ногами получается. — На самом деле, как ни крути, во всём мире царит хаос. Причём всегда. Круглый год люди только и делают, что пытаются навести порядок. В этом и состоит жизнь. — Наверное, ты прав. — Шуга взъерошил мокрые волосы. — Я, кажется, потерял навык, как наводить порядок. Ваще не шарю что делать. Может, сдаться? — Сдаться? — поднял бровь стоявший в дверях Сухо. Он проснулся от голосов в соседней комнате и сначала не поверил своим ушам, когда осознал, что одним из говорящих был Шуга. — Разве это не был наш первоначальный план? Найти хорошего адвоката, и пусть они только попробуют что-либо доказать. Это явно лучше, чем сидеть здесь до скончания дней. Занимаемся какой-то ерундой. — Кто тебя за язык тянул, Сухо? — шикнул на него Псих. — Не понимаешь, что у нашего босса тяжёлое эмоциональное состояние? Здесь не до конструктивных идей. Столько людей от него отвернулись, что волей-неволей в депрессию впадёшь. А Бинзино-Козлино даже меня подкосил… — Остынь, Сухо прав, — ответил Шуга. — Пора брать себя в руки. Зовите адвокатов, обсудим всё и пойдём сдаваться. Если кто-то из наших против, они могут быть свободны. Выплачу им хорошие отступные и отпущу на все четыре стороны. Если смогут и дальше скрываться, я только обрадуюсь. Ты уж точно можешь быть свободен. Тебя никто не ищет. — Я уверен, что всё обойдётся, — протянул Псих, — Вы все получите условку, и скоро мы будем как и прежде вершить великие дела. Шихёк так не думал. Конечно, в Сеуле имелось несколько адвокатов, способных творить чудеса и добиваться оправдательного приговора для самых ярых преступников. Но к делу Шуги было приковано слишком много глаз, и очень многие мечтали, чтобы он и его банда понесли самое строгое наказание за свои деяния. На руках имелись показания Чонгука, Хвасы и фотографии, сделанные русским мафиози. О таком славном наборе мог мечтать любой полицейский. Но несмотря на огромное рвение поймать владельца клуба NB12, детектив всё больше тяготился думами по поводу Джей Пака. Что было этому виной, Шихёк не знал. То ли перфекционизм, то ли чувство справедливости, то ли незакрытый гештальт. Красное окно, испоганенное Джей Паком, снилось ему вторую ночь подряд. Бог с ним с Шугой, но неужели он, матёрый полицейский, был не в состоянии поймать какого-то несчастного психопата, у которого, скорее всего, даже нет денег, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь? Насчёт финансового состояния бывшего представителя золотой молодёжи детектив ошибался. Когда Джей Паку пришлось убраться из своего временного убежища, это заставило его пораскинуть мозгами. Последние деньги остались в квартире. В карманах завалялось только тридцать тысяч вон. На эти деньги особо не разгуляешься. Решение нашлось быстро. Психопат вспомнил о своей девушке, с которой он встречался до того, как влюбился в Дженни. Она, конечно, была той ещё стервой, но в Джей Паке души не чаяла. Даже пыталась защитить его в суде. И это после того, как он с ней обошёлся. Дура дурой. Никакой гордости. Когда Джей Пак предстал перед ней в потрёпанной одежде, с грязными ногтями и волосами, она с радостной физиономией и горящими глазами бросилась ему на шею. — Оппа! — завизжала девушка. — Что с тобой стряслось? — Долго рассказывать, — ответил Джей Пак и поцеловал бывшую девушку. Она сразу ответила на поцелуй и всем телом припала к Джей Паку. Эти действия не приносили бывшему заключённому никакого удовольствия. Но он очень нуждался в деньгах. А достать их было больше негде. Момо готова была отдать ему последнюю копейку. Учитывая, какими финансами располагали её родители, до такой крайности дойти не должно. Не прошло и нескольких часов, как Джей Пак предстал перед Момо в новых дорогих шмотках, гладко выбритый и приятно пахнущий. Правда, одежда вскоре оказалась на полу. Надо ведь как-то платить за приобретённые блага. — Оппа, — спросила Момо, удобно устроившись на голой груди вновь приобретённого возлюбленного, — мы теперь снова будем вместе? — Ну, конечно, — с улыбкой протянул психопат. — Только нужно немного выждать. Видишь ли, Шихёк никак не может простить себе, что у него не получилось доказать мою виновность в убийстве Дон Гю. Вот и срывается на мне. Объявил меня в розыск зачем-то… — Джей Рак издал невинный вздох. — А я ни в чём не виноват. Я и тогда напал на Дженни, только потому что понял, что она специально решила нас разлучить. До сих пор жалею, что так ужасно поступил с тобой тогда. Не знаю, чем эта замухрышка меня приворожила. Ведьма, одним словом. Ненавижу её просто. Ты мне веришь? — Да, — прошептала Момо и поцеловала Джей Пака в губы. — Я знала, что ты не можешь всерьёз увлечься этой серой мышью. Тот факт, что она стала одеваться, как шлюха, ничего в ней не изменил. Как была уродкой, так и осталась. Джей Пак схватил Момо за шею и оставил на шее огромный засос. — Ай! — возмутилась девушка. — Больно! — Так бы и съел тебя, — прошептал психопат, крепче сжимая шею Момо. «Так бы и убил тебя, сука,» — пронеслось у него в голове.