***
Это была адская ночь, которую я провел словно в агонии. Кровоточащие раны болели, пульсировали и не давали сомкнуть глаз. Каждое движение на постели давалось мне с трудом. Кесем просыпалась от каждого шороха, поэтому я старался особо не вертеться. Мое тело горело, по лбу стекали капельки пота, а ночная рубаха пропиталась кровью. Где-то под утро я больше не смог терпеть и встал с постели. Прихрамывая и посапывая, прошел на террасу. Я уперся рукой в колонну, пытаясь отдышаться. Одна рука болела сильнее, чем вторая, немного безвольно колыхаясь, если ее не придерживать. Ею я уперся в колонну плечом, затем и вовсе опустился на холодную плитку пола, наслаждаясь приятной прохладой. Легкий ветерок забирался под рубашку, взъерошивал влажные волосы и укутывал в отпускающую негу. Боль слегка поутихла. Просидел в одиночестве я так не долго, через пару минут, босая и сонная на террасу вышла Кесем. Увидев меня на полу, тут же подлетела, осматривая: - Все хорошо? Почему ты на полу? – Обеспокоенные и заботливые глаза, с огромной любовью и переживанием, смотрели на меня. Моя слабая рука поднялась к прекрасному лику, касаясь теплой щеки. - Не переживай…и иди внутрь… - губы были сухими и сильно потрескались. Разговоры давались с трудом. Плечи моей госпожи как-то неестественно опустились вниз от тяжелого вздоха. Я видел, как сильно она беспокоится и переживает, но не хотел ей этих переживаний. - Пожалуйста, вернись внутрь. Я сейчас поднимусь и зайду следом. Ты легко одета, простудишься. – Голова ужасно болела, желания распыляться на диалоги не было, потому я просто слегка ее оттолкнул от себя. Но получилось слишком сильно, так как моя поврежденная рука казалась мне малоспособной, и госпожа, пошатнувшись, отлетела к стене. Посмотрев на меня совершенно иными глазами, женщина молча убежала в покои. Закашливаясь, я пытался извиниться перед своей госпожой, но она уже не слышала. С силой и яростью я ударил кулаком по полу, взвывая, словно зверь. Нервы были на пределе. Кое-как поднявшись и пошатываясь, я прошел к ней. Чувствительная и хрупкая, она сидела на кровати, закрыв глаза. Разумеется, такой она была лишь со мной. Позволяла себе показывать эмоции. С тяжелым вздохом я сел рядом, коснувшись ладони. - Прости…не рассчитал силу. Я не хочу, чтобы ты видела меня таким. Слабым и…беспомощным. – Она раскрыла свою ладонь, начав гладить мою кожу. Глаза ее все еще были закрыты, но на лице появилась легкая улыбка. - Ты не бойся быть слабым со мной…и я не буду бояться быть слабой рядом с тобой. Мы можем быть настоящими перед друг другом, понимаешь? – Легкая ладонь моей госпожи легка на мою грудь. Она придвинулась ближе, ложась под боком и обнимая. Я даже отвлекся от своей боли, наслаждаясь моментом. - Скажи…почему Мурад тебя отпустил? Что произошло, когда ты поехала за нами во дворец? Султанша немного помедлила, не решаясь говорить. Затем, присела на постели, приняв серьезный вид. - Кеманкеш, он предложил мне выбрать между жизнями… - Она закрыла глаза, ожидая моей реакции. - Между жизнями? Чьими жизнями? – я напрягся, повернувшись на Кесем. - Между твоей…и нашими с ребенком. – я молча кивнул. Если она живая, значит выбор был очевиден. - Ты поступила правильно. По-другому и не могло быть. Понимаешь? – я положил ладонь на ее плечо, ободрительно поглаживая. Но султанша с виноватым взглядом посмотрела мне в глаза. - Я выбрала твою жизнь. Выбрала, чтобы ты жил. Но Мурад не ожидал такого, потому не послушал. Сделал все наоборот. Это из-за меня тебя…чуть не убили. – На щеках госпожи появились хрустальные слезы. - Что ты сделала? – Мое нутро вмиг наполнилось яростью. Я соскочил с кровати, едва не упав. – Скажи мне, что ты сейчас шутишь! Ты не могла променять жизнь нашего ребенка на мою! Ты не посмела бы… Мой голос срывался на крик. Я не мог поверить, что столь умная женщина поступит так глупо по отношению к собственному ребенку, не говоря уже о своей жизни. Хотя, это было вполне очевидно, учитывая, как она поступала с их с Ахмедом детьми. Почему я вдруг решил, что наш исключительный? - Я…всего лишь…не смогу вынести…твоей смерти. – Отрывисто дыша, сдерживая рыдания, шептала она, опустив голову. – перестань кричать. Пожалуйста… Будто опомнившись, я обернулся на нее. Сжал кулаки, успокаиваясь и переходя на шепот. Я не мог злиться на нее за чувства ко мне. Не мог заставлять ее быть такой, какой привык видеть – сильной. - Прости…Но раз ты жива…то что будет дальше? Что сказал Мурад, вынеся мне приговор? - Я больше не часть династии. Он изгнал нас из дворца, лишил всех привилегий. Лишил содержания. Теперь я просто Кесем. Не великая султанша. – Стараясь не показывать своей боли, она натянула улыбку. – Как ты и хотел… - Я не этого хотел. Я хотел быть счастливым вместе с тобой, а не чтобы ты была несчастной рядом со мной. - В любом случае, уже все решено. И ты не должен беспокоиться о том, разочарована ли я поступком сына. Не будь внутри меня новой жизни, а ты на волоске от смерти, я бы еще поборолась. - Получается, из-за меня связана по рукам и ногам. Но я так не хочу. Я хотел, чтобы ты сама отказалась от власти, а не вынужденно. - Тогда, твоему желанию не было бы суждено сбыться никогда. Только глупец сам откажется от власти. Все, закрыли тему. – подняв ладонь, она остановила мой поток изречений.***
- Это девочка… Ты дашь ей имя… - Кесем протянула мне наше дитя, помогая уложить на руки. Все мое нутро сжалось от ощущения чего-то столь крохотного на ладонях. Малышка сжала всей своей ладонью мой большой палец, внимательно глядя в глаза. Кажется, она еще не понимает, с каким трудом нам досталась и с каким отчаянием мы боролись за нее. - Айлин…твое имя Айлин… - я повторил это три раза, склонив голову над младенцем. Наша маленькая госпожа с разноцветными глазами. Айлин – свет луны, отражающий нас – родителей – в ее прекрасных глазах. Я не мог не улыбаться, не мог сдержать скупые слезы, навернувшиеся на глаза. Моя малышка, такая серьезная и прелестная, смотрела на меня, изучала. Кесем, слабо улыбаясь, немного закашлялась, закрывая глаза. Роды дались ей не легко, наверное, поэтому госпожа была бледной. Лекарши порхали над ней, словно феи. Я же покачивал наше чудо на руках, боясь лишний раз изменить свое положение рук. В такой прекрасный солнечный и зимний день родилась наша госпожа Айлин.***
Вечером я вернулся с рынка. Прикупил новых тканей для дочери и Кесем. Как только я и мой конь вышли на нашу тихую поляну, в сердце затаилась тревога. Множественные следы копыт на снегу указывали на гостей. А потухшие окна в доме навевали страх. Я спешился с коня, оставляя его поодаль. Моя рука непроизвольно легла на рукоять кинжала, готового в любой момент вступиться в бой. Я подкрадывался тихой поступью, навострив уши и внимательно вслушиваясь. Двери были распахнуты настежь. Тяжелый и свирепый ветер колыхал ее туда-сюда, заставляя с грохотом ударяться о стену. Внутри никого не было. Стояла звенящая тишина. Только тихий плачь где-то в глубине комнаты привлек мое внимание. Я резко обернулся и незаметно прошел туда. На полу, в углу комнаты, прямо около колыбели нашей дочурки, сидела Кесем. Она рыдала над постелью ребенка, не замечая меня. Сердце предательски застучало, заглушая звуки вокруг. Я дрожащей рукой отодвинул одеяльце и ужаснулся. В колыбели никого не было. Кесем продолжала рыдать, не отреагировав на меня. Взяв возлюбленную за плечи, я едва тряхнул ее, заставляя смотреть в глаза. - Кесем, где Айлин? Что произошло? Где наша дочь? – Мой голос дрожал, в висках пульсировала кровь. - Они…они забрали ее. Мурад…Аслан ага…и стража. – Голос ее был неестественным, надрывным. Будто бы разъярённая львица, готовая убить за свое дитя, она ревела. Я усадил султаншу на постель, укутал в теплое одеяло и дал снадобье, чтобы та поскорее заснула. Я не мог оставить ее одну в таком состоянии. Но и медлить было нельзя. Хаджи ага, как назло, уехал во дворец, чтобы разузнать последние новости. Как только госпожа уснула, я тут же сел на своего скакуна и помчался во дворец. Едва успел дойти до покоев повелителя, как меня тут же схватила стража, не впуская внутрь. Я слышал за дверями плачь своего ребенка, от чего стало немного легче на сердце, ведь это означало, что она еще жива. Услышав суету, повелитель открыл двери, жестом показывая, чтобы меня завели. Я стоял, сдерживаемый стражниками, смотрел на младенца. Она лежала на постели падишаха, плача и капризничая. Какая-то хатун пыталась ее успокоить, но у нее ничего не получалось. - Семейного счастья захотелось? – спокойно и отрешенно проговорил Мурад, стоя рядом и смотря в одну точку. Я молчал, не решаясь чего-либо возразить. Лишь искоса посматривал на дочь, боясь любого шага повелителя к ней. С таким же отрешенным и спокойным видом, падишах подошел к постели. Он аккуратно поднял младенца на руки, всматриваясь в ее лицо и усмехаясь. - Красивая…Айлин…свечение луны. Ее глаза отлично отражают ее родителей. У матушки, если я не ошибаюсь, зеленые глаза, а у тебя карие, Кеманкеш. – Он перевел взгляд на меня, с силой начав сжимать руки дочери. – Жаль, что такой цветок погибнет, так и не раскрывшись. Зачем мне убивать тебя или Валиде? Самое лучшее наказание за ваш грех – убить плод вашего греха. Мое сердце сжалось от жалостливого вскрика дочурки. В глазах все помутнело и я, не помня себя, вырвался из рук стражи. Словно дикий зверь подлетел к повелителю и сбил с ног, вырывая из рук младенца. Он отшатнулся и повалился на пол, держась рукой за разбитый нос. Стража пыталась забрать ребенка и повалить меня, но я достал кинжал, размахивая им, крепко прижимая к груди плачущий сверток. Мои глаза источали готовность убить любого, кто только посмеет причинить вред Айлин. - Стража! Схватите его! – Мурад корчился от боли на полу, пытаясь повлиять на своих поданных, которые, словно трусливые гиены, кружили вокруг меня, но боялись подойти. Так получилось, что я развернул их от двери. Спиной вышел из покоев, не переставая размахивать кинжалом. В таком темпе мы добрались до коридора, где был секретный выход в сад. О нем мне еще давно рассказала Кесем. Нажав нужную плиту, я повернул стену и вмиг скрылся. Слышен был топот стражников и непонимающие возгласы: «Куда они делись?! Как сквозь землю провалились». Я молился Аллаху, чтобы успокоившаяся Айлин не закричала вновь. Бредя по пыльному и темному коридору, я наконец увидел бледные лучики луны, пробивающиеся сквозь густые заросли, которыми порос выход в сад. Вырвавшись из пыльного и душного туннеля, я наконец вдохнул полной грудью, падая на колени в снег. Испуганный за жизнь дочери я вслушивался в звуки вокруг, кутал сверток в свою накидку. Она мирно сопела на моих руках, даже не подозревая, какую опасность мы миновали только что. Я не знаю, что хотел сделать с ней султан, но проверять точно не стану. Подняв взгляд, я оглядел обстановку старого сада. Здесь ничего не поменялось, такой же поросший и заброшенный, как пару лет назад. Я поднялся с колен. Крупные хлопья снега вдруг закружились в воздухе, оседая на плечи. Тихой и незаметной тенью я вышел к своему коню. Затем оседлал его и поехал в нашу хижину.***
Моя госпожа, увидев своего дитя, со слезами бросилась на шею. Мы молча сидели на постели, обнявшись. Затем я отстранился, прошептав: - Медлить нельзя, мы должны уехать. Прямо сейчас. Без Хаджи, без кого-либо еще из прошлой жизни. Ты сама видишь, вокруг одни предатели. - Но Хаджи не предатель… - Кесем. – Я настойчиво посмотрел ей в глаза, та лишь с тоской кивнула.***
Этой же ночью двое влюбленных и плод их любви, пока весь Стамбул спал, совершили побег на ближние земли. Мы бежали с родных краев, где когда-то однажды оказались. Где были счастливы, впервые влюблялись, плакали, ошибались и жили. Приветливый рыбак из Египта согласился перевезти нас за незначительную плату. Я представился обычным портным – Мустафой, а Кесем представил своей женой – Мелек. Рыбак был разговорчивый, но не настойчивый. Лишь восхвалял, какое счастье иметь семью. Следующим вечером мы высадились на земли Египта. Держали путь до Каира. Более теплый и приветливый климат принял нас в свои теплые объятия. Кесем была все еще немного ослабленной, потому очень часто держалась за мою руку. Я лишь сильнее переплетал наши пальцы, мысленно улыбаясь. Моя душа все еще не могла спокойно реагировать на любую нашу близость, наверное, не верила, что эта госпожа принадлежит мне.