Моя Кесем

      Мы рискуем, кружась вокруг жаркого пламени. Рискуем опалить крылья и больше не взлететь.

***

      Как справиться с тревогой? Как подавить животных страх, что затаился в груди при виде бессердечных гневных глаз повелителя? Казалось, он дошел до пика своей ненависти к Валиде. Его не разжалобили ни ее ослабленный вид, ни то, как стражники волокли госпожу из кареты. Он молча наблюдал, будто бы не родную мать вели в заточение, а заклятого врага.       Самое ужасное, что я не мог ничего сделать. Сделай я хоть шаг в сторону валиде, как нас тут же казнят. Нельзя действовать опрометчиво. Нельзя поддаваться эмоциям. Кесем сильная, я знаю, что она справится.       Все те дни в дороге я думал о том, что делать. В голову лезла лишь одна мысль - бежать. Султаншу уже изгнали из династии. Чего ей терять? Разве что…жизнь.

***

      Глубокая дождливая ночь. Ливень бил по крыше с такой силой, что казалось, будто бы это стрелы неверных летят на нас быстрыми очередями. Я метался по комнате, хватаясь то за одну мысль, то за другую. В уголке тихо сидел Хаджи ага, с печальным видом глядя на меня. Казалось, за эти несколько дней он постарел еще сильнее, осунулся.       - Должен быть какой-то ход. Мы должны помочь ей сбежать. - я вновь обратился к чертежам, пытаясь уловить хоть какую-нибудь зацепку. Через знакомых я смог найти того, кто хранил достоверные чертежи девичьей башни. На них было отчетливо видно каждое окно и выход, но я все же надеялся на какую нибудь лазейку.       Тем временем мою госпожу переодели в старое платье, какое надевали всем узницам башни. Ее шикарную прическу расплели, вытащив все украшения, оставив лишь тугую косу. Сцепили по рукам и ногам холодными цепями. Она дрожала от холода. В камере не было постели, лишь чашка с затхлой водой и кусок черствого хлеба. Пахло сыростью, пылью. Из сквозного узкого окошка, перекрытого толстыми прутьями, залетали большие капли дождя, создавая на полу лужицу. Кесем забилась в угол, уткнувшись лбом в колени.       Она не могла поверить, что за все те заслуги перед государством она теперь сидит в башне. Ее собственный сын сделал это. Он не пощадил, не удостоверился, что Кесем причастна к смерти его любимицы. Поверил слухам неверных. Кесем отлично знала, что это дело рук тех, кто так активно не хочет видеть ее рядом с османским троном.

***

      И даже спустя неделю дождь не переставал лить. Были затоплены многие улицы, на которых были рынки, люди не могли работать и в некотором роде торговля остановилась. Во дворце многие уповали на гнев Аллаха, что он наказывает их за что-то. Я же мысленно винил всех в том, что Кесем в заточении.       Ночью, когда дворец наконец затих, я надел черную мантию, маску и пошел к порту. Там уселся в лодку, озираясь по сторонам. Дождь немного поутих, но был туман, из-за которого я немного терялся. Благо, яркий фонарь на девичьей башне давал мне понять, куда плыть. Я с усилием работал веслами, чувствуя трепет сердца. В голове всплывали страшные картинки: как она истощена, как холодна и измучена. Я не мог выносить таких мыслей, поэтому попытался сосредоточиться на плане.       Местный кузнец сделал мне острый, как коготь сокола, крюк. С его помощью я смогу без труда цепляться за каменистые стены башни, взбираясь на самый верх. Вчера я подслушал разговор повелителя и визиря о том, что окно валиде выходит на османский дворец. Они посмеивались над этим, что теперь ей остается лишь смотреть. Всего в сторону дворца выходило три окна и все они были близко. Не составит труда заглянуть в каждое.       Наконец лодка глухо ударилась дном о песочный берег. Я тихо сошел на землю, оглядываясь. Ветер заглушал какие-либо звуки, что было на руку для меня. Я ловко достал изготовленный крюк, проверил закрепленную к нему толстую веревку и двинулся к башне. Стены были идеально выложены, гладкие, потому я немного озадаченно смотрел наверх, пытаясь найти хоть какой нибудь угол или щель, за которую крюк мог бы зацепиться. Неожиданный треск позади спины, я резко развернулся и заметил приближающийся свет. Это был стражник с фонарем. Мне ничего не оставалось, кроме как спрятаться в высокой траве. Тяжелая и вкрадчивая поступь прошла мимо меня. Благо, он не искал кого-то намеренно, видимо делал обход территории.       Спустя минут пять, я прислушался и не уловил никаких звуков. Поднялся, сразу же приметив место, за которое смогу зацепиться. Крюк с легким металлическим звуком надежно зацепился за стену. Я пару раз с силой дернул на себя веревку, убеждаясь в надежности. Затем, упираясь обувью в скользкую стену, стал карабкаться наверх. Крюк возвышался над всеми окнами, потому я смогу заглянуть в каждое из них.       Долго искать не пришлось. Кесем заточили в самой верхней камере. Как только я увидел ее, лежащую на холодном полу в скрюченной позе, тут же готов был сокрушить эти стены. Она тяжело кашляла, не открывая глаза. По-видимому, даже не услышала и не заметила моего присутствия. Ее кожа была бледной, волосы растрепаны. Я не успел ничего сказать, так как моя нога сорвалась и я полетел вниз. У самой земли успел схватиться за веревку, это смягчило падение, но я больно протер кожу на руке. С такой травмой, хоть я и попытался, но не смог забраться вновь. Зажав кровь платком, решил немедленно отправиться к повелителю и потребовать освобождение валиде. Я скажу ему прямо о беременности Кесем. Если у него поднимется рука убить мать и дитя, тогда моя рука ничуть не вздрогнет над его головой.       Моя решительность довольно быстро привела меня ко дворцу. Кровь с платка уже капала, оставляя багровые капли на белой плитке дворцовых коридоров. Боль пульсировала, но я и этого не замечал. Стражники без проблем пустили меня к султану, а я, увидев лицо повелителя, будто бы очнулся. Мысли резко перестроились, говоря мне не совершать ошибку, не рассказывать о положении Валиде.       - Кеманкеш паша, в чем дело? - Мурад отложил документ, глядя на меня озадаченным видом. Я растерянно выдохнул, пытаясь сообразить на ходу. Резкая мысль вылетела из моих уст:       - Нужно вернуть валиде из башни… Она погибнет там. - Падишах расслабленно усмехнулся, а затем поднялся, подходя ко мне размеренным шагом.       - Такие вопросы у нас уже ты решаешь, Кеманкеш? Может сядешь вместо меня на трон? Будешь решать, кого освобождать, а кого нет. М? - Он приблизился ко мне довольно близко, обдавая жаром своего гнева.       - Валиде султан серьезно больна. И со своим недугом долго не протянет. При такой болезни нужно хорошее питание, положительные эмоции, поддержка близких… - половину я придумал от себя, хотя это подходило бы к любой болезни.       - Что за недуг? - Мурад вмиг стал серьезным и озадаченным. В его глазах блеснуло недоверие и испуг.       - Диабет, мой повелитель. Это малоизвестная болезнь. Госпожа часто теряет сознание, плохо себя чувствует, если вовремя не дать сладкое.       - Как давно ты об этом знаешь? - Он нервно сжал кулаки, отходя от меня и одеваясь.       - Больше года, господин.       - Почему я не знаю?! Я, кажется, представил тебя к матери, чтобы ты следил за ней и обо всем мне докладывал. - Мурад сдвинул брови, отдавая стражникам распоряжение подготовить карету.       - Кесем султан умоляла меня никому не рассказывать. В особенности вам…считала, что вы к ней жалостью проникнитесь, а этого она не хотела. - я склонил голову, замолкая. Может Кесем и будет недовольна тем, что я выдал тайну, но сейчас это для ее же блага. Тем более я уверен, что падишах не станет никому больше об этом сообщать.       Мы немедленно выдвинулись в порт, где сели в лодки и погребли к башне. Повелитель просил меня присутствовать. Я очень надеялся, что вид измученной валиде отрезвит его разум, рассеяв гневные тучи.       Мы довольно быстро поднялись по лестнице. Стражник открыл нам камеру, Мурад осторожно вошел, будто бы и не было никакого беспокойства. Кесем сидела в углу камеры, вернее сказать, лежала полусидя. Руки ее были расслаблены, глаза закрыты.       Мурад усмехнулся, увидев такую картину.       - Валиде, можете открывать глаза и больше не притворяться. - он вальяжно прошел к окну, ожидая действий на свои слова. - Я прекрасно понимаю, что вы выдумали болезнь вместе со своим кетхюдой. Вы явно в сговоре. Можете подниматься, из башни я вас действительно освобожу. Прямиком на плаху палача. - мужчина говорил это спокойно, словно зачитывал планы на день.       - Ну же, Валиде! Не заставляйте меня вас поднимать. Не унижайтесь. - Кесем по-прежнему безвольно и бездыханно лежала. Я едва сделал шаг, чтобы ей помочь, но повелитель смерил меня гневным взглядом, молча приказывая остановиться. Он сам подошел к матери, схватил ее за плечи и едва пошатнулся. Лицо падишаха стало растерянным и испуганным. Кесем не притворялась. Она была без сознания.       - Кеманкеш! - Я мигом подлетел к ним, взяв госпожу на руки. Все же я был немного посильнее падишаха.       Стражники мигом домчали нас до дворца. Султан приказал нести Валиде в его покои, сам отправился за лучшим лекарем.       Тело Кесем было едва теплым, я почти не ощущал ее дыхания. Руки безвольно болтались вдоль тела. Уложив госпожу на постель падишаха, я укутал ее в одеяло, судорожно осматривая, будто бы мог чем-то помочь. Ладонь моя нависла над ее губами, пытаясь уловить дыхание.       Через пару минут в покои ворвались повелитель и лекарь. Я мигом отскочил от кровати, вставая подле падишаха. Мы молча наблюдали за действиями лекаря: он стал раздевать госпожу для осмотра, падишах перевел на меня удивленный взгляд.       - Кеманкеш паша! - он взглядом указал мне на дверь.       - Простите, повелитель. - Я склонил голову, удаляясь из покоев, бросая взгляд на бледную султаншу. Сам падишах тактично отвернулся. Выйдя за дверь, оставил ее слегка приоткрытой, чтобы все слышать. Сердце бешено стучало в груди.       Она не могла погибнуть вот так, это не про Кесем. Голова гудела, руки тряслись, рана на ладони саднила.       - Кесем султан не в сознании. Ее тело переохладилось и нужно постараться, чтобы вернуть госпожу к жизни. - Лекарь склонил голову, делая заключение и выписывая какие-то лекарства на листке. - Никаких переживаний, только покой и лечение. Если допустите ошибку - она легко может погибнуть.       Благо лекарь не повитуха и не смог определить беременность. Я едва выдохнул, радуясь, что все не так плачевно. Мурад присел на постель к матери, взяв ее ладонь в свою. Сейчас он как никогда осознавал, что боится ее потерять. Боится остаться один, не увидеть больше ее лица. Он мысленно убивал себя за то, что отправил свою Валиде в темницу. Корил за грубости, которые сказал в порыве злости.

***

      Долгие три дня Кесем не приходила в себя. Я все время крутился около покоев, старательно высматривая свою госпожу. Наложницы, ухаживающие за ней, с подозрением на меня косились, а повелитель хвалил за то, что я, Кетхюда, так беспокоюсь о своей госпоже. Знал бы он только истинную причину.       Я переживал, что если Кесем носит под сердцем нашего ребенка - такие осложнения могут нанести ему вред. С каждым днем во мне прорастало зернышко идеи о побеге. Но нельзя делать это опрометчиво. Нужно найти денег, найти людей, подготовиться. Если султан поймет наш план, немедля кинет в догонку своих псов.       Довольно резко из покоев выбежала Хатун, растерянно посмотрев на меня.       - Она очнулась! - Крикнув это, девушка побежала за повелителем. Я же зашел в покои, подбегая к постели госпожи.       - Кесем моя, - осторожно взяв ее за ладонь, я смотрел в полуприкрытые глаза. Мои губы коснулись ее бархатной кожи.       - Кеманкеш… - слабо прошептала султанша, едва сжав мою ладонь.       Услышав шаги позади себя, я резко поднялся, отходя от постели.       - Кеманкеш? - Повелитель вопросительно посмотрел на меня, подходя к матери, - Что ты делаешь здесь?       - Услышал, что Валиде султан очнулась. Решил зайти… Хатун так резко выбежала, подумал, что нужна помощь.       - Твоя помощь не понадобится, можешь идти. - Кесем резко и сильно закашляла, заставляя нас всех вздрогнуть. Я обратил на нее свой влюбленный и измученный взгляд, выходя из комнаты.       Мне нельзя было просто так к ней заходить. Я не мог быть рядом, от чего страдал. Бродил по коридорам, чувствуя, как ангел смерти Азраил всюду ходит за мной по пятам. Чувствовал, как медленно погибаю в дворцовых стенах. Не слышно ее звонкого смеха, краски вокруг потускнели. Она жива, но дворец неминуемо погрузился во мрак. Будто бы скорбит.

***

      Одним прекрасным утром я медленно прогуливался по коридору, проходя мимо покоев, где была Кесем. Дворец еще спал, было слишком рано. Солнце проникало в комнаты едва-едва ли; прохлада заставляла закутаться в одежду посильнее.       Глухой щелчок, прямо позади меня распахнулись двери. Я обернулся, не веря своему счастью. Моя госпожа, моя Кесем, она пробудилась, выйдя из покоев. Слегка растрепанные волосы, простое платье, но все те же прекрасные глаза и губы. Я молча стоял и любовался, не скрывая улыбки. Она заметила меня не сразу. Сначала подошла к краю балкона, опираясь ладонями на перила и вдыхая утреннюю прохладу. Затем я не удержался, подошел сзади, накидывая на ее плечи свой плащ. Кесем вздрогнула, резко развернулась ко мне. Бледноватое лицо озарилось слабой улыбкой. Ее глубокие зеленые глаза будто бы пленили, заводили в густой сад, не давая найти выход.       Раскинув руки, я осторожно принял ее в свои объятия, прижимая к груди как можно аккуратнее, будто бы боясь повредить нежную кожу. Мои губы безоговорочно коснулись ее губ. Я слишком долго ждал этого, слишком долго был не рядом. Поцелуй получился рваным, вымученным и страстным. Мы не могли долго наслаждаться близостью, это было как минимум опасно.       Едва мы успели оторваться друг от друга, как из-за угла вышел султан. С негодованием глядя на нас, он подошел ближе, вставая между нами.       - Валиде, вижу, вам лучше. - держа руки за спиной, он повернул на мать голову, не одаривая ее даже легкой улыбкой. Кесем молча кивнула. - Что же, в таком случае вы можете собираться.       - Куда? - растерянное лицо Валиде уставилось на своего сына.       - В дворец плача. Я не нуждаюсь больше в вас. И видеть не желаю. Если вы думаете, что ваш недуг заставит забыть об убийстве моей возлюбленной…о тех грязных интригах, что вы плели за моей спиной… то вы глубоко ошибаетесь. Я позаботился о вас, выполнил свой долг как перед матерью. Теперь же я выполню свой долг как падишах. Вы отбываете сегодня же.       Он стремительно удалился, не желая ничего выслушивать. Кесем молча стояла, глядя куда-то в пол. Я осторожно коснулся ее плеча, пытаясь приободрить. Она старательно сдерживала слезы, гордо вздернув подбородок.       - Нет… я была при власти много лет. Я так глубоко пустила корни в этот дворец, что даже мой сын-падишах их не вырвет…       - Кесем, послушай, - я пытался коснуться ее рук, пытался обратить на себя внимание.       - Что?! - она резко уставилась на меня.       - Возможно Мурад прав..? Может действительно стоит оставить власть тому, кому она принадлежит по праву? Сейчас более менее спокойное время и султана Мурада никто не пытается убить. Почему бы тебе не разжать тиски, в которые ты так старательно загоняешь себя и его? Не забывай о нашем дитя…       - Ты тоже не забывай, Кеманкеш! У меня есть еще дети! И я боюсь, что мой обезумевший от ненависти сын пришлет к ним палачей! Я не могу быть вдали. - в гневе госпожа зашла в свои покои. Я зашел следом, закрывая двери.       - Султан Мурад не сделает этого, если будет уверен, что они не попытаются занять его место. Но чем ближе вы будете, чем старательнее будете их защищать, тем сильнее повелитель будет сомневаться в своих братьях. Ведь как правило, зерно предательства в Шехзаде закладывает их Валиде. От того и ввели закон на братоубийство. Хотя по логике стоило убирать валиде, чтобы не накручивали Шехзаде против братьев. - я задумчиво вздохнул.       - Ты считаешь, что это я кидаю тень на его правление? Я подбиваю Шехзаде отобрать у него престол?! - Кесем гневно посмотрела мне в глаза, хмурясь и злясь. - Я не хочу тебя видеть! Уходи!       - Нам нужно думать о нашем ребенке…нужно бежать…       - Нет никакого ребенка! - Я резко замолчал, не пытаясь больше ее вразумить и переубедить. Уставился на нее разочарованными и удивленными глазами. - Не смотри на меня так. Мне лишь показалось, что он есть. Я вызывала повитуху и она подтвердила, что никакой беременности нет.       Я молча кивнул. Теперь у меня нет никаких аргументов, чтобы вразумить ее оставить дворец и сбежать. Кто я такой? Всего лишь Кетхюда, безнадежно влюбленный Кетхюда. Я не в праве уговаривать ее оставить своих детей. Боль разочарования и легкой обиды затаились в груди, но я не показывал своих эмоций. Кесем не выглядела расстроенной, наоборот, будто бы вздохнула с облегчением.       - В таком случае, султанша, вы вольны делать, что считаете правильным. Я больше не побеспокою вас. Вы сделали выбор, в котором для меня нет места. - склонив голову, я вышел из покоев, закрывая за собой дверь.       Сжав кулак, я поднес его к губам, сжимая челюсть, не давая эмоциям заполонить меня. Горечь выедала остатки любви, оставляя лишь черную пустоту в сердце.