Золотая клетка Анастейши Стилл

ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА АНАСТЕЙШИ СТИЛ, ч. 12 Анастейша Стилл сидела на грядках и досматривала то, как муаровый закат умирающего солнца догорал в облаках. - Разные вкусы и желания будут мешать при выборе досуга, - крякнула Сьюзен. - Вам с Греем не по пути. Ты любишь историю. Любишь смотреть задорную, с огоньком, порнушку. Любишь хлысты и стеки, любишь с л а в н о р а з в л е ч ь с я. - Вот как? А я думала, что мне ежика будет достаточно, - Ана закинула ногу на ногу. - Видела сегодня одного, ещё зайца на полях. Люблю уходить в поле. Помню, по молодости с Греем каталась на машине без тормозов. "На воздушном океане без руля и без ветрил тихо плавает в тумане Доминант... такой один". Хотела сказать - "тупой дебил", но я слишком его люблю, чтобы так говорить. - Изучи природный мир. В нём тоже много интересного, - отозвалась Сьюзен. - Было бы весело вдвоём бродить по пустошам и перечитывать "Волшебника Земноморья". Знаешь ли, очень хорошо отбивает страсть тщеславия. Знаю, что закончу много университетов в грядущих циклах. Стану супер-учёной, может быть, бизнес-леди стану или даже врачом-сексологом. Меня, кстати, уже не первую ночь поёбывает какой-то суккуб. Не знаю, куда и деваться от него. К чему бы это?.. Может быть, в своё время насмотрелась "Битвы экстрасенсов"? Может быть, перечитала слишком много любовных романов: отсюда и юмор, весьма чёрный. "Уничтожить противника - ремесло, заставить его застрелиться - искусство". В юности мечтала, что стану профессором. Литературы. На указке буду всех вертеть. Буду брать взятки яблочным соком - полезно для здоровья. Буду изучать древние культуры и нести в мир разумное, доброе, вечное. Земля наша велика и обильна, осталось только навести здесь порядок. Помнишь, как Амбридж? "Я наведу здесь порядок!". "Не стоит сентиментализировать старого доброго профессора", и об этом Керк весьма неоднозначно намекал в своих мемуарах про молодильные яблочки из нарнийского сада. Сьюзен промолчала. - Ко мне вчера Грей приходил, - переведя взгляд на прошлогоднюю фотографию из Таиланда, в котором она и Кристиан катались на слонах: она как сейчас помнила, как обмочился идущий впереди слон и она вцепилась в Кристиана, боясь, что тот гигант, на котором они путешествовали по узкой горной тропе, подскользнётся - и местечко рядом с Паоло Малатеста и Франческой в кругах дантовского ада ей с Греем будет обеспечено. - Предложил путёвку в тот самый турецкий отель, в котором нам с ним даже потрахаться не дали нормально, ты помнишь. Вот. Теперь я туда не хочу, но он говорит, что летать на самолёте - это опыт... На таком, на котором все богачи летают за рубеж, не на том, на котором он меня катал. Говорит, непередаваемые ощущения. Но мне кажется, что для меня самое то было бы просто тупо оттянуться на диване, посмотреть свою любимую "Ферму". Научиться чему-нибудь новому. Опыт приобрести. Я до сих пор так и не полюбила землю настолько, чтобы отдавать ей всё, на что я вообще способна, чтобы этому не было бы препятствий по существу. Я знала голоса херувимов - и всё же не узнала до конца ту душу, что так глубока, вне зависимости от того, пройду ли я до конца весь путь или нет. Я так и не научилась любить, Сью, - Анастейша вздохнула. - Недавно пришёл ко мне - явился, не запылился, вечно пьяный, как все его дружки. Обнимает, дышит перегаром в ухо и говорит: "Маришечка, Маришечка". Я аж вздрогнула. Какая я нахрен Мариша? А он завёл роман с русской женщиной. Ужас! Моего маникюра ему мало, подавай свежие блюда, чтобы можно было оттянуться по полной. - Хех, - Сьюзен покачала головой. - Быть вместе со старшим братом артефактом на обочине жизни, кем-то вроде Фрейда в американском университете, учить жить молодёжь - это совсем другое. Я вот лох. Решила пойти на свиданку. Созвонилась с Томасом. Поехала. Потом поняла, что забыла телефон дома. Приехала обратно. Заказала такси снова. Пропустила его очень удачно. Заказала новое - уже не пропустила. Подметила, что им надо бы не смс пускать с уведомлением о том, что оно доехало, а звонить, звонить, звонить. Хотя они сказали, что позвонят. Хорошо, что благодаря нашей деятельности в сфере обслуживания заметно устраняется непроизводительный труд. А ведь сказала почти против своей воли. В итоге что? Не встретилась с Томасом, испортила себе настроение так, что не было желания даже слушать хороший концерт красивыми молодыми голосами на 3-й Авеню. Вот так оно и бывает с романтикой. - Скучная ты. Взяла бы хлыст - и вперёд. Туда-сюда, сюда-туда. - Ты эти мокрые фантазии рассказывай Грею, - поморщилась Сьюзен. - Пробовала. В реальности он всегда испытывал возмущение от того, что я вмешивалась в его эти самые пожалуй уж чересчур тонкие фантазии. На днях мне приснился сон. Как будто я делаю подарок Питеру, мастерю железные стимпанковские цветы из шестерёнок и болтов. И подходит Эд, перетягивает внимание на себя. И такое чувство благодати, возвышенной любви, этот устойчивый поток... Как будто я снова вернулась в юность и получила недополученное. В общем, это было прекрасно. Утром пошла в храм. Стою на службе, медитирую на свои любимые красные розы. Символ крови, пролитой христианскими мучениками ради того, чтобы мы сегодня имели возможность созерцать величественную красоту, которую оставили нам предки в память о замученном и посвящённом Учителе. И тут картинка. В голове нарисовалась, или это тот самый пресловутый нелиняющий герой и светлый гений, который серебряными пальцами... Ну сама знаешь... - Ага. Серебряными пальцами, - Сьюзен сделала выразительный неприличный жест. - Раздвигает занавески в моей комнате, - надула губы Ана, сделав вид, что не заметила, как подруга посягнула на святое и пренебрежительно отнеслась к её святыням. - Стою - и тут рядом призрак Грея... Он как будто раскрыл мне глаза на мир горней красоты. "Осанна, осанна!"... Пальмовая ветвь и вся велелепная божественная благость ветхозаветной истории, начертанная там, куда не ступала ни одна грешная нога. - Грей там свою Маришку поёбывает. И рассказывает, как ему было хорошо. И я его понимаю. Ведь было время, когда ему было по-настоящему плохо. А ты ходила во всём черном на кладбище. - Вот тогда мне было хорошо, - зевнула Ана. И вообще всё это просто пипец опупительно круто. Я готова целыми днями вспоминать наш роман, которому не хватало практичности и здравого смысла. Торговала, короче, дисками, после того магазина строительных принадлежностей. Заходит Грей. Весь такой... Сразу видно: хочется почпокаться. Почпокаться не вышло, но я благодаря связи с ним приобрела много друзей. Всё ещё помню - как Роза Доссон - запах свежей краски - полоумную желтизну клетчатой рубашки Хосе. И до сих пор никогда не забуду высоких вдохновений, которые они мне подарили. Теперь всё осталось только в мечтах. Не знаю, есть ли возможность снова вернуть всё на круги своя... Разводила Грея и Хосе на поцелуи в аське, следовала за ним по пятам. Стала их восприимчивой последовательницей. Многому у них научилась, и потом рыдала, когда смотрела бесчисленное количество очень неплохих анимэ - у Грея, да и Хосе, всё это в крови - подсаживать нас на шедевры, которые потом ещё долго не уходят из чувственной памяти. Я дам почитать тебе свой юношеский блокнот, Ана. Он закапан слезами ностальгии, и в самые зрелые годы, в самое трудное время я всегда воображала их рядом, идущими вслед за Солнцем. Они и сейчас представляются мне теми, какими я знала их много лет назад, и эти воспоминания для меня тем дороже, чем дальше они отстоят по времени от настоящего. Они согревали мои фантазии и укрепляли моё эго. Я тогда бесцельно бродила по заброшенным местам в поисках чего-то неведомого, в поисках странных чувств и ощущений, и находила, пусть и ненадолго. Помнишь? И в тишине ночи начался восхитительный диалог Химеры и Сфинкса, произносимый гортанными, глубокими, хриплыми, а затем высокими, как бы сверхчеловеческими голосами"... "..."Ищу необычные запахи, невиданные цветы, неизведанные наслаждения"... "Я скачу в переходе лабиринта, я парю над горами, я скольжу по волнам, я визжу в глубине пропастей, я цепляюсь пастью за клочья туч; волоча хвостом, я черчу побережья, и холмы повторяют изгиб моих плеч. А ты! Я вечно нахожу тебя неподвижным или кончиком когтя рисующим алфавит на песке"... "Лишь раз пора мечтаний нам даётся, тоска ж по ним навечно остаётся". Теперь угадываю их в каждом прохожем встречном худощавом пареньке в капюшоне и подростковых кедах. Возраст даёт о себе знать, но я очень молода в душе. И теперь не прочь порезвиться, как козлы Припяти, в каком-нибудь заброшенном особняке, нахерачиться портвешка, чтобы потом читать стихи ментам о том, как было весело бродить по полуразрушенным лестницам, а по утрам сгорать со стыда от того, что красивые кустики, заботливо посаженные матушкой Хосе, заблёваны чем-то очень неэтичным. Помню, надо мной все ржали. Пришлось научиться смеяться над собой. Всё уже не то, Ана... Знаешь ли ты, шла босиком вдоль ночных дорог, ног не жалея. Остались лишь воспоминания, но ведь они затем и нужны нам, чтобы мы обратили их в текст... Есть вещи, переживаемые лишь единожды, эти ослепительные вспышки красоты, после которых уже не отвратительно никакое безобразие, остаются в безднах и штольнях нашего духа видами на пламенный закат за городской трассой, бликом солнца, просвечивающим сквозь зазор между небоскрёбами, полевым цветком - красой провинции, пробившимся сквозь противодождевой настил на крыше старого завода.... Я вчера стояла у окна под твоим кабинетом. Там была эта уходящая в бесконечную вышину летнего неба телевизионная вышка, как некогда могучий Ортханк, сработанная выдающимися ваятелями нашего недавнего индустриального прошлого, и эти старые гаражи... Я когда-то бегала по их крышам, резвилась, как девчонка - заветная и дорогая, но почти утраченная святыня детства. То самое - se ipsum transcendere. Мы были так молоды, наивны и счастливы, и исполнены возвышенных надежд на то, что сбудется всё то, о чём мы мечтали в своих самых странных снах - как и о том, о чём мы и мечтать не могли. Помню, Грей осуществил мои мечты. Его недостижимое качество бросало вызов моему солнцу сиять полным блеском, его шарм интриговал меня и высвобождал дремлющий кармический потенциал... - Кстати, мне недавно приснился сон. Сижу с тобой в самолёте. Сижу, ты такая красивая, в своей великолепной белой блузе, в коричневых арабских алладинах... Мы спустились с тобой из кабины самолёта, на перрон, где Грей ждал тебя, и ты пошла за ним "как вол идёт на убой". В Ветхом Завете всё наоборот, но в жизни иначе... Он полностью трансформировал свои низменные внутренние качества, пока не превратился в сияющего Ангела Света, за которым ты последовала. Короче говоря, он стал мечтой, да и ты тоже, стремясь к тому, чем когда-то была. Это объяснит тебе твою тайну, да и всё остальное. Кстати говоря, вы оба хороши, как те мечтатели Бертолуччи. Сумели реализовать свой сексуальный потенциал на полную. Где ещё встретишь такие подлинные чувства, перед которыми бледнеют самые смачные греховные фантазии Захер-Мазоха?.. - Это было круто, - Анастейша промолчала, склонив голову на скрещённые руки. - Романы как тараканы, и в любви, как правило, везёт. Хотела бы я сделать этому миру что-то доброе, светлое, чтобы и ему улыбнулась эта необычайная и очень странная удача, как мне когда-то. Тот случай, который изменил мою жизнь. Вот тогда-то я и нашла в себе силы сказать что следует той непотребной девке, которая проектировала нам загородный дом и не держала великий и могучий за зубами... "Я сделаю тебе фантастический омлет", - помнишь? - девушка брезгливо дёрнулась. - Хоть бы слово другое вставила, тут же блядство налицо... Короче, нашла в себе силы отвадить от Принца по имени Доминант очередного паразита. Их было много. Но надо уметь хранить верность. Наверное, в прошлом я так старалась, искала свой идеал, искала его долго, отшагав тысячу миль в тяжёлых гриндерах, чтобы хотя бы издалека снова посмотреть на того, кто стал для меня и Солнцем, и единственным грехом в моей долгой, утомительной жизни. - Питер вчера пошёл в магазин. Купил свой первый презерватив. Сказал, что для практики по выживанию в туристическом клубе. Типа воду туда набирать. Но мы-то знаем, - Сьюзен улыбнулась. - Было бы здорово, если бы эта была не очередная пресловутая "жвачка для тёти Альберты"... Ставшая, кстати, для местных продавщиц чем-то вроде притчей во языцех, и которую дядя Гарольд стал покупать ей пожалуй слишком часто после того, как раскрылся его обман с той проституткой, к которой Керк и его оксфордские друзья водили отца Вреда, чтобы у того не случился на старость лет спермотоксикоз. Тётя Альберта стала - вот где истинная седина в бороду, бес в ребро - слишком строгих моральных правил под старость лет. И не давала дяде того, чего он, разумеется, заслуживал, заменяя это на сливовое варенье тёти Полли: запаслива, бережлива. Чего только нет в её кладовых! Принцип Божией Матери питает эти отношения - Полли и Керка - из природных богатств вселенной. - Я обожаю сливовое варенье тёти Полли, и готова променять любой шпёх - даже с Греем - на очередную баночку, - облизнулась Ана. - С годами узнаёшь истинную цену вещей и перестаёшь идеализировать сексуальную жизнь. Это, знаешь, как тётя Полли очень кстати заметила, что у меня нет благоговения, когда после ночи кропотливого исследования Библии я оставила её лежащей на полу. Стыдно было сказать, что всю юность я посвятила Другой Библии - книжкам по психоанализу, принадлежащим перу нашего обожаемого Зигмунда, которого ты так часто напоминаешь мне - личным обаянием и необыкновенной мудростью умудрённого опытом человека прошлого такого долгого и мрачного столетия, столл усердно унижавшегося и унижаемого. И "благоговение перед пенисом", о котором там была написана отдельная статья, стала для меня заменителем более чем важного и дорогого для духа. Но это было в прошлом. Прошлое не может быть изменено или исправлено, а вот отправиться с Греем на заброшенный завод, чтобы там, где нет людей, и всё дышит юношеской романтикой покорения неведомого мира, когда неясные волнения неопытных страстей касаются тончайших и наиболее нежных струн души - в преддверии исследования мира, который кажется подростку полным приключений, перемен и новых тайн, - на это я согласна, как и на любые подвиги на стороне, если это не касается прямого выбора - там я готова вновь делиться признанием с Богами... Как жаль, что такие моменты подлинной душевной близости необычайно редки, они выпадают на долю смертных только в краткие секунды передышек в буре самых драматических периодов мировой истории, - или тогда, когда немногие избранные удостаиваются черпать бальзам для своих ран из чаши высших представителей рода человеческого... Вот то чувство, которое голос бессмертия дышит в лучших страницах "Грозового перевала": "...Если всё прочее сгинет, а он останется - я ещё не исчезну из бытия; если же всё прочее останется, но не станет его, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше её частью". Ventis loqueris... * Но - veritas nimis saepe laborat, exstinguitur numquam ** : горестен закат юности, и не прийти назад мечтам, но ещё живы те, за которых ещё можно отдать свою жизнь без раздумий... ________________________________ * говоришь напрасно (лат.) ** истина часто бывает беспомощной, но не никогда не гибнет (лат.)