Шоколадный фонтан

— Пожалуйста, президент! Академия Эшфорд — как отдельное государство. Священная Британская Империя, Китайская Федерация, Евросоюз, горстка маленьких независимых стран — и Академия Эшфорд. И если в Британии правил император Чарльз, а в Китайской Федерации — императрица Тянь-Цзы, то в Академии Эшфорд тоже установилась своя собственная диктатура. Или даже тирания. Директор Рубен Эшфорд к этому никоим образом не относился. Все прекрасно знали, что самым главным человеком в Академии, тираном, диктатором, правителем и так далее является его внучка Милли, президент студенческого совета. Дедушка позволял ей многое — если не все. Родители махнули рукой на дочь, отдав ее дедушке чуть не с рождения. Милли выросла в Академии, возглавила студсовет и хранила все секреты, что были важны для сверхдержавы. Дюма писал, что за корсетом Констанции Бонасье скрывались все тайны Франции. Милли не носила корсеты — еще чего, но все тайны прекрасно умещались в ее светловолосой головке, и наружу выходили крайне редко. Милли любила знать чужие секреты, но никому их не рассказывала. Доверить ей можно было все, что угодно — это понимал даже Лелуш, британский принц, считающийся мертвым, но прячущийся в Академии Эшфордов. При этом британский принц тоже подчинялся распоряжениям президента и сам признавал, что слово Милли здесь — закон. — Президент, ну пожалуйста! У редактора стенгазеты разве что колени не подгибались. Бедный парень уже битый час носился следом за Милли и слезно умолял ее помочь с развитием газеты — идей нет, никому не интересно, а им же нужно, для чего они существуют и стараются? Милли презрительно фыркала, к страданиям редактора относясь скептически — дилетантов видно сразу. Она сама планировала после школы пойти в журналистику, и в отношении к стенгазете у директорской внучки проснулась профессиональная ревность — она что, статьи им должна писать? — Мой отец кондитер! — редактор пошел с козырей. — Я попрошу его, чтобы он обеспечил сладкий стол для фестиваля… в общем, какого-то, — у Милли было так много фестивалей, причем часто придуманных с потолка, что парень не смог сформулировать, зато пообещал главное — сладкий стол. И кондитерская у его отца была очень даже хорошая. Милли выдержала паузу, сложив руки на груди. Редактор затаил дыхание. — Что-нибудь придумаю, — смилостивилась президент.

***

Спустя полчаса в зале студсовета собираются все его члены — кроме Куруруги Сузаку, у которого сегодня служба в армии. То, что он работает вовсе не в техническом отделе — Милли прекрасно знала, но Сузаку аккуратно врал про техотдел, чтобы не волновать Нанналли, а волновать Нанналли — действительно последнее дело, так что ее в зале тоже не было. Милли плотоядно обводит взглядом всех своих подчиненных — именно подчиненных. Они ей и друзья, но и подчиненные, даже несмотря на королевский титул одного из них. Ширли заранее ежится, не ожидая от президента ничего хорошего, но Ширли может не переживать — она для идеи Милли не годится. Сложена хорошо, но такая неуклюжая, что умудряется падать, даже когда месит тесто, а здесь не тесто, здесь сложная техника. Разве что одно одиночное фото. — У нас будет эротическая фотосессия! — без долгих прелюдий объявляет Милли. Как и ожидалось, Ширли взвизгивает. Нина растерянно хлопает глазами. Ривалз и Лелуш с опаской переглядываются. — Э-эротическая? — ахает Ширли. — Именно, — усмехается Милли. — Стенгазете нужно больше популярности. Взамен они обеспечат нам сладкий фестиваль. Ну же, Ширли, сфотографируешься в купальнике, плавать же ты не стесняешься? — она лукаво подмигивает. — Президент, а… — осторожно начинает Лелуш. — Естественно! — непререкаемым тоном заявляет Милли. — Ты представляешь, какой ажиотаж поднимет твое фото с обнаженным торсом среди женской половины Академии? Ширли краснеет так, что Милли готова спорить — она скупит экземпляры газеты с этим фото на всю стипендию. — А мое? — оживляется Ривалз. Милли оценивающе на него смотрит. — Ну-у… Процентов пять девушек купят. Ривалз недовольно отводит глаза. Нина переступает с ноги на ногу. Ширли косится на Лелуша — отлично, теперь она будет смущаться по другому поводу. — Кроме того, — президент хлопает свернутой в трубочку газетой по ладони. — Среди фото должен быть снимок однополого поцелуя! — А-а-а? — весь студсовет хором ахает и бледнеет. Лелуш — и тот идет пятнами: с Милли станется заставить его целоваться с Ривалзом, а спорить с Милли невозможно. — Господи, успокойтесь, — президент закатывает глаза. — Просто позирование. Прикосновение губ. Все в рамках приличий. — А почему однополого? — спрашивает Ривалз. Ширли с надеждой смотрит на Лелуша. — Потому что это ново и свежо, — отрезает Милли. — Ты можешь не волноваться. Лелуш слишком популярен у девушек, чтобы создавать ему такую репутацию. — Ну спасибо, — вздыхает Лелуш. — Так значит… — начинает Ширли. — Именно! — улыбается Милли. — Кто-то из вас будет целоваться со мной! — Я не буду! — мгновенно отказывается Ширли. — А тебе и не надо, — президент пожимает плечами. — Я не хочу потом покупать новый фотоаппарат. Нина… — она ощупывает взглядом еще одну внучку знаменитости в этой комнате. Нина идет пятнами. — Слишком стеснительная, — делает вывод Милли. — К тому же, популярность у тебя, к сожалению, низкая. Смени имидж, без косичек лучше, и очки можно заменить на линзы… — А может, все же разнополый поцелуй? — с надеждой влезает Ривалз. — Нет, — непреклонно качает головой Милли, еще раз осматривает всех и радостно делает вывод, — Каллен! Каллен, ты как? Ты популярна, судя по тому, как много людей хотело поцеловать тебя во время поимки Артура… Решено, с каждого по одному фото, с меня и Каллен — еще и совместное, а потом у нас будет фестиваль шоколада. И шоколадный фонтан! — вынимать из стенгазеты благодарность — так по полной.