1971

Ожидая команду уже на площадке, с Севой немного обсудили вчерашнее. — Как думаешь, Моисеев с Гаранжиным сильно ругались? — Скорее всего, — медик задумался, — просто спокойно поговорили. — А мне, — нервно взглотнула, глядя на баскетболистов, — так не кажется… Владимир Петрович был вне себя от ярости, а парни выглядели как запуганные щенята. — Разминаемся, — скомандовал тренер. На лицах ребят было крупным текстом написано «нас разорвут». Испуганно переглянувшись, мы принялись за работу. Полотенца, водичка… Всех напрягло то, что сборная СССР уходила в минус, проигрывая команде технического университета США, а удивляло то, что Гаранжин не делал замечаний. Просто сидел и что-то рисовал в блокноте. — Володь, у нас беда! — прорычал Моисеев. — Всё хорошо. Закидывая победный мяч, один из студентов разбил стеклянную панель корзины. — Живы?! — соскочил. Модестаса и Беловых осыпало осколками. — В глазу что-то, — прошипел брат. — Дай посмотрю, — Сева подлетел к нему. — Отстань, — на литовском. — Подойди, — похлопала по скамейке. Обработав руки антисептиком, взяла Модю за голову. — Глаз открой. — Не могу! — Открой глаз, чёрт возьми! А то как шибану! — Стерва… Причиной дискомфорта оказалась ресница. — Не дёргайся! — Больно! — Всё, — вытаскиваю. — Владимир Петрович, — вылетел Серёжа, — что это было? Где был тренер на игре? — Начнём с того… Александр Александрович свалился в обморок.

Несколько часов спустя

Сева, Моисеев и Гаранжин уехали вместе с Сашей в больницу. Владимир Петрович оставил Белова за старшего, приказав после того, как соберутся, ехать в отель и ждать. Всю дорогу до отеля мы молчали. Что же там с Саней? Сердце не может успокоиться от переживаний. Собравшись в ресторане за ужином, я взяла себе салат и чай. — Поешь нормально, — Серёжа поставил передо мной сосиски на гриле с пюре и соусом. — Аппетита нет. — Поешь. Парни сдвинули несколько столов вместе и расселись. — Что это было? — не унимается Модестас, — сначала Тимофеев заявил, что вчерашняя игра с местными — провокация. Якобы, с этими, — оглядел весельчаков, — играли профессионалы. — Выражения выбирай, — прошипел Зураб. — Ребят, — вздохнул Белов, — вы проиграли шпане. Минус двадцать. — Да не могут так играть обычные люди! Там такая подготовка. — Успокаивай себя дальше, — усмехнулся Паулаускас. — Чего? — соскочил. — Успокоились, — прорычал Серёжа, — драки нам ещё не хватало. — Конечно, — Мишико, — ты у нас белый и в пуху. Все веселятся и отдыхают, а Серёженька у нас ночами тренируется. — Вам бы тоже не помешало, — дернул губой, — если дойдём до финала, нам американцы задницы так надерут, что больно сидеть будет. — Мы проиграем и студентам, и американцам, — Модя. — А Гаранжину нечего было языком чесать! — Играть нормально надо! Началась словесная перепалка с угрозами и матом. — Не орите! — удалила по столу, — люди смотрят. Замолчали. — Меня вот что интересует. Ваня, — брат обратился к нему, — ты был не самым пьяным. Как Софтинэ и Белов вместе оказались? — Модя, — прошептал Серёжа, — прекрати. — Мы их встретили, когда подышать вышли, — боязно посмотрел на нас, — гуляли. — Гуляли? — взревел. — Ты уснул, а я решил показать ей Америку, — спокойно ответил, — это запрещено? — Что ты ей ещё показал? — Я тебе сейчас в морду дам, — шумно выдохнул. Для брата это прозвучало как вызов, который он с удовольствием примет. — Давай. — Орите дальше. Поднявшись, захватила с собой еду и отправилась в сторону номера. — Соня! — хором. Модестас со своей ревностью скоро всех с ума сведёт. Как человек не может понять, что мы с Беловым сами разберёмся без его участия? Ужин оказался вкусным. Хоть что-то радует. В дверь постучали. — Идите нахрен! — Это я, — Мишико. Интересно. — Что-то случилось? — открываю двери. — Мне парни рассказали, что я наговорил тебе лишнего вчера. Извини, — вздохнул, — головой не подумал. — Всё нормально, — улыбаюсь, — просто позвал замуж. — Это мы можем, — кивнул, — я прощён? — Прощён. По прибытию в отель Владимир Петрович всех нас собрал в конференц-зале. — У Сашки Белова редкая и уникальная болезнь сердца, — присаживается, — сколько с ней живут неизвестно. Год, может больше. До конца турнира он пробудет на больничном. — Как он сейчас? — спросил Белов. — Отходит после операции. Федерация выделила деньги на лечение Саши. — Может, — Модестас, — мы можем чем-то помочь? — Можете, — кивнул, — своими победами. Я надеюсь, все сегодня поняли, что проигрыш был поучительным уроком. — Пили они, а отыгрываться всем? — брат закатил глаза. — Ты даже не играл! — Заткнитесь, — Серёжа. — Вы команда. Один за всех, и все за одного. Отбой через час. Нам всем нужен отдых и покой. Завтра в девять всех жду на стадионе, — вышел. По пути в номер меня догнал Модестас. — Ты чего из столовой убежала? — А ты чего не в своё дело лезешь? — Софтинэ… — Вот скажи мне, какая тебе разница как мы встретились с Беловым? Я что, просто прогуляться с ним не могу? — Можешь. Я просто переживаю. — Ты ревнуешь. Боишься, что я буду уделять кому-то внимания и времени больше, чем тебе. — Видишь ли, я не представляю, что мой друг и моя сестра будут, — замялся, — трахаться. Фу-у… — Модестас, — опешила, — почему я так не думала, когда ты спал с моей подругой? — Это другое… — Давай так, ты мне рассказываешь про свою красотку, а я тебе про Белова. — Что за ультиматумы? — Информация за информацию. — Молчи сколько влезет, — фыркает, — ваше дело. — Спасибо, — поклоняюсь, — сударь!

День второй игры

Команда упорно тренировались, а я в это время гуляла по Америке, наслаждаясь одиночеством. Не перестану восхищаться этой страной. Модестас безумно влюблён в Литву и другие места ему не нравятся. Жаль, мне хотелось бы попутешествовать с братом по миру. Хотели к Сашке Белову сходить, но нас не пустили. Даже передачку нельзя. — Сонечка, — ко мне подкрался Серёжа, — не хотите прогуляться? — Нет, — закрываю книгу, — вам бы лучше отдохнуть. Как прошла тренировка? — Вы правы, — кивнул, — устал как собака… Что читаешь? — Онегина на английском. — И как? — Тяжело, но узнаю новые слова. Игра сегодня во сколько? — В шесть. — Отлично, — бросила взгляд на часы, — у тебя есть семь часов на отдых и сон. — Мне хотелось бы провести это время с тобой, — улыбнулся, — но твой старший злобный брат может все испортить. — Идём в номер. Запрыгнув на кровать, Белов устроился на моих ляжках так, словно это подушка. Я читала ему Онегина вслух, а он медленно засыпал, делая вид, что не спит. — Ты чего? — Так удобнее, — положил голову на живот, — не тяжело? — Нет, — провожу рукой по тёмным прядям. Серёжа обнял мои бёдра проваливаясь в сон. Наблюдать за ним одно удовольствие. Мелкие морщинки, слегка выцветшие пряди у лба, длинные кукольные ресницы, за которыми скрывается омут серых глаз. На площадке он колючий и холодный, а здесь, рядышком со мной, нежный и ласковый. Увлёкшись чтением, я и не заметила как подошло время для сборов на игру. — Серёжа, — шепчу, гладя по колючей щеке, — просыпайся. — У-у-у, — возмущается. — У-у-у… Пора собираться. — Не хочу, — нахмурился. — Надо. Он нехотя поднялся, вытирая рот от слюней. Хорошо поспал. Американцы подшучивали и смеялись над парнями, когда те появились на площадке. Владимир Петрович раздал несколько указаний, а после началась игра. Баскетболисты сборной СССР сегодня отличились своим напором и скоростью. — Ты их вообще не щадил? — спросил Григорий Митрофанович. — Они сами, — улыбается, — а кто-то говорил, что мои методы не имеют должного эффекта. — Рано радуешься. Ничья. — Это пока, — махнул рукой. Студенты играют грязно, но по правилам. Данный факт ужасно раздражал Модестаса, который к середине второго периода превратился в зверя. — Взяли своих намертво! — прокричал Гаранжин, — играйте за себя и за Сашку! За себя и за Сашку! За несколько минут ребята накидали им полную корзину и вырвались вперёд, выигрывая этот матч. — А я говорил, — горд собой. Всё бы хорошо, если бы не одно но. Один из игроков команды противников жёстко толкнул Алжана, что тот аж повалился на Едешко. Началась словесная перепалка, а после драка, похожая на потасовку. То, чего боялся Петрович. Тренера, судьи и некоторые зрители принялись разнимать разбушевавшихся игроков. — Успокойтесь! Тихо! Тихо! — Я тебе сейчас кадык нахуй вырву, сука! Никогда в своей жизни не слышала такого количества мата. На русском, на английском, на литовском. Кто-то из толпы запустил баскетбольный мяч, прилетевший мне прямо в лицо. От такого удара я упала назад себя, при этом ударившись затылком об скамейку. Как же это больно. — Пиздец вам, — прошипел брат, хватая американца за майку. Сева подбежал ко мне. — Жива? — Да, — голос дрогнул. — Держи, — протянул полотенце, — я сейчас. Белоснежное полотенце моментально стало окровавленным. — Вытаскивайте Белова с Паулаускасом! — кричит Гаранжин, — они сейчас всех тут поубивают! Кровь лилась рекой, пачкая костюм и паркет. Пока Савелий останавливал кровотечение, Серёжа с Модей вошли во вкус, раскидывая игроков как котят. — Небольшое рассечение, — заталкивает бинт в нос. — Насколько? — чувствую во рту металлический привкус крови. — Сантиметра два. — На верхней? — Да. Потерпи немного, — брызгает лидокаином. — Радуйся что выжил, хуйлан! — рычит Белов, пока Ваня, Алжан и Мишико пытаются утащить его с площадки. — Белов умеет материться? — хором. По приезду скорой помощи, некоторые поехали в больницу, но мы от госпитализации отказались. Братец тоже получил подачу в нос, Мишико с Зурабом пропустили несколько ударов по лицу и ребрам, кто-то отделался лёгким испугом и парочкой синяков, но а Серёже рассекли лоб. — Вы чего как животные накинулись? — вздохнул Гаранжин, заходя в раздевалку. — Владимир Петрович, — Коркия соскочил со скамейки, — это же провокация! — На которую вы повесились. Зачем? — Надо уметь проигрывать достойно, — Модя держит лёд на носу, — а не быть шавками. — Куда теперь такие красивые пойдёте? — усмехнулся, — а, вояки? — Мы отстояли свою честь, — Едешко держится за голову. — Надо было добивать, — прошептал Серёжа. — Сонь, — обратился ко мне, — тебе больше всех досталось. Ты как? Мой кивок обозначал то, что всё нормально. — Может, зря отказалась от госпитализации? — Гаранжин поджал губы. — Нет. Было больно говорить. Сева констатировал факт разбитого носа, рассечённой верхней губы, ушиба и отсутствия перелома. — Давайте отвезём её в больницу? — Модестас, — она так приложилась. — Всё нормально, — убираю лёд с носа, — пройдёт до завтра. — А вдруг у тебя сотрясение? — переживает. — Нормально. Я в драку не лезла, но всё же огребла по полной программе.