Голо: 7+1

Четыре часа. У него было целых четыре часа до вылета! Впервые за последние месяцев восемь Оби-Ван принял душ, который длился более чем полторы минуты, спокойно, без спешки и с нормальным зеркалом напротив подправил бороду, сделал зарядку, позволив себе после секунд двадцать просто поваляться на ковре, потом снова принял душ – наслаждение, истинное, ни с чем не сравнимое наслаждение! – помедитировал, плавно перейдя из медитации в полудрёму, и даже чуть-чуть полежал на диване, растянувшись в полный рост. Сила, что за чудо техники этот диван! Такой мягкий, удобный… Не чета его койке на «Переговорщике». Пружинисто поднявшись, он всё-таки вернулся на кухню, в третий раз включил чайник, снял с плиты уже давно остывший омлет, который, с ума сойти, приготовил сам же и даже из самых настоящих, несинтетических яиц и настроился на неспешное блаженство в компании чудесного напитка из пиона, пустырника и мяты, пока глаза будут наслаждаться монотонно снующими за окном аэроспидерами. Эти часы просто не могли быть ещё прекрасней, чем сейчас! Радостно улыбающийся Оби-Ван как раз принялся заливать подготовленные для заваривания травы, когда запищал лежащий в подсумках комлинк. Приподнятое настроение тут же испарилось. Тяжело вздохнув, он грохнул чайник на стол и пошлёпал разыскивать сброшенный ещё где-то в коридоре пояс. Тот, однако, нашёлся не в коридоре и даже не в ванной комнате, а в шкафу, затолкнутый в самый дальний угол, как будто бы сама Сила пыталась уберечь его от этого звонка. Уже сидя на диване и бормоча проклятия на всех известных языках, он достал-таки комлинк, глянул на личный код и координаты, и всё его недовольство разом смело. Спешно пригладив растрёпанные, всё ещё чуть влажные после душа волосы, Оби-Ван закинул ногу на ногу и, приняв как можно более расслабленную позу, активировал устройство, Силой тут же оттолкнув его на крошечный кофейный столик. – Магистр Кеноби. Растормоши его в любое время дня и ночи, дай чуть-чуть вводной информации, и он тут же скажет, который час в Мандалорском секторе, так что он точно знал – на Мандалоре сейчас без шестнадцати минут полночь. В пользу этого заявления свидетельствовали распущенные волосы Сатин, полусидевшей-полулежавшей не то на софе, не то на кровати, отсутствие цветов с украшениями и длинный полупрозрачный пеньюар, под которым, если очень приглядеться, можно было заметить очертания кружев её ночного белья. Впрочем, помня о её непомерном трудоголизме, нельзя было сказать наверняка, готовилась ли она ко сну или же только что поднялась с постели. – Герцогиня, – он степенно кивнул ей. – На днях я получила ваш… отчёт. У Оби-Вана участился пульс, хотя внешне он никак и не изменился. – Должна сказать, мне особенно приглянулся крем. Я была бы не против его пробовать, – чуть изогнувшись, промурлыкала она точно лот-кошка, отчего у него по всему телу пронеслась, точно волна, дрожь, а взгляд, похоже, расфокусировался, потому что умная, внимательная, всегда такая чуткая Сатин мягко добавила: – Разумеется, если бы вы так же высказались за подобные действия. В груди стало горячо, но Оби-Ван, тяжело сглотнув, всё же смог сделать судорожный вдох. Как вообще можно не любить эту женщину? – Вынужден огорчить вас, моя госпожа, – он оскалился, глядя ей в глаза. – Крем не продержался особо долго. Возможно, в следующий раз вам повезёт куда больше. Она ответила не менее дерзкой улыбкой, а потом их флиртующие маски слетели точно птицы. – Похоже, ты всё же начал нормально есть, – глаза у Сатин горели такой гордостью, будто бы он совершил невероятный подвиг. – Что скажешь? – Это было… странно. – Странно? – Помнишь, как ты вернулась к своему клану? – Оби-Ван подался вперёд. – Ты сказала, что испытывала тоску, находясь вдали, но, наконец, оказавшись рядом, почувствовала себя чужой. Ты всё так же любила этих людей и всё так же хотела быть среди них, но ты слишком долго была вне их окружения. Понадобилось много времени, чтобы снова к ним привыкнуть. – Это был мой клан, Оби-Ван. Клан, а не еда. – Но посыл-то один и тот же. – Ты невыносим, – прицокнув языком, она качнула головой. – Если мы окажемся одновременно на Корусанте, я обязательно отведу тебя куда-нибудь, чтобы ты уже наконец научился ценить нормальную пищу. Даже если придётся ради этого выскребать тебя из лап Совета. Оби-Ван рассмеялся, снова откинувшись на диван. – О, я был бы не против. Можем заглянуть к Дексу. – К Дексу? – Сатин тут же расправила спину и плечи. – Ну, уж нет. Только не туда! – Я думал, тебе понравилось у Декса. – Так и есть. Мне понравился сам Декса, но не его еда. – Эй, – теперь настала его очередь недовольно хмуриться. – У него отличная закусочная. – Возможно. За исключением того, что то, что он готовит, запросто испортит мою фигуру. Взгляд Оби-Вана невольно соскользнул с её лица вниз. По ничем непокрытым ключицам, по низкому вырезу на груди, по пеньюару, чуть прихваченному поясом на талии, по слегка проглядывающейся под тканью линии бёдер… Сатин, явно заметив его взгляд, откинула в сторону одну из половинок шелкового халата, позволяя рассмотреть обнаженные ноги и цветочное кружево выше колен, украшающее край не то ночных шортиков, не то сорочки. – Бен. Он вздрогнул. Он точно знал, что вздрогнул, и в первый момент чуть не разорвал связь, потому что она заслуживала восхищения, а не этого отвратительного, голодного взгляда, будто бы она кусок мяса на общей тарелке, а он слишком жаден и не собирается делить её ни с кем. – Бен, пожалуйста, посмотри на меня. Крепко сдавив челюсти, Оби-Ван всё же нерешительно поднял голову. – Я люблю тебя, Бен, – она сказала это так спокойно, так свободно, а он почувствовал, как сердце, дрогнув, замерло, зажатое в невидимых тисках. – И я хочу, чтобы тебе было комфортно. Пожалуйста, если тебе неприятно или совестно, или ты испытываешь какие-то затруднения, не нужно ничего продолжать. Я не стану отрицать, что мне до сих пор очень хочется знать, что с тобой происходит и как ты заботишься о себе и своём здоровье. Но это была всего лишь просьба. И если ты считаешь, что нужно остановиться, мы так и сделаем. Оби-Ван опять отвёл взгляд в сторону. Сатин же терпеливо ждала. – Мне не неприятно, – признался-таки он, не глядя на неё. – Просто… просто… – Оби-Ван. Сделай, пожалуйста, выдох. Он выдохнул. Медленно, осторожно. – Хорошо, – судя по голосу, она улыбнулась. – А теперь посмотри на меня. Поймать её сияющий взгляд не составило труда. – Я понимаю и принимаю твою верность Ордену и осознаю, что твои братья и сестры по Силе будут важны для тебя, точно так же, как и не скрываю, что для меня очень важен мой народ и его благополучие, – не отрывая от него глаз, Сатин слегка увеличилась в размере, видимо, сдвинувшись ближе к голокамере. – Ты потрясающий мужчина и замечательный джедай. И ты не становишься ужасным человеком, если делаешь что-то не так, как указано в Кодексе, но так, как тебе подсказывают твоё сердце и чутьё. Она вдруг дёрнулась, повернув голову куда-то в сторону. – Прости, Оби-Ван, – грустно улыбнувшись, Сатин приподнялась. – Мне нужно идти. Из гиперпространства уже вышел шаттл одного из послов. Надо их встретить. Её правая рука потянулась вперёд – она собиралась отключиться. – Сатин, постой, – Оби-Ван, не думая, двинулся навстречу, будто был способен остановить её прямо сквозь тысячи световых лет, что их разделяли. – Если мне не неприятно, то… что на счёт тебя? Замерев на мгновенье, она улыбнулась. Так широко, так ярко, словно звезда. – Будь ты даже дряхлым стариком, мне бы всё равно было приятно. Когда Сатин всё же отключилась, Оби-Ван, громко выдохнув, откинулся головой на спинку. Она не посчитала его выходку чем-то мерзким, и он явно не был ей противен. И она сказала, что любит его… Где-то глубоко внутри он знал это, но признание, произнесённое ею вслух, всегда вызывало в нём особенный трепет, что сейчас, что в её апартаментах на Корусанте, что на палубе Коронета. Наверное, будь он всё тем же мальчишкой, что и раньше, эти признания вызывали бы лишь боль и тоску, служа горьким напоминанием того, какой могла бы быть жизнь, поступи он в тот год иначе, но чем дольше продолжалась эта война, тем меньше он ощущал желание отрицания того, что джедаи окрестили привязанностью. Его привязанность к Сатин, которая, на самом деле, едва ли являлось таковой, потому как ни один из них не тянул на себя связывающую их нить, не тяготила ни его разум, ни его сердце, ни его верность Ордену, но согревала, давая надежду и силы к борьбе. Оби-Ван, ухмыльнувшись, огляделся. Он был совершенно один в своей келье. Он мог обнажиться полностью, если бы захотел, но почему-то сейчас, после разговора с Сатин, это казалось слишком простым решением, каким-то пресным, лишенным остринки, которыми они так щедро сдабривали свои столкновения. Нужно было что-то другое. Что-то необычное и особенное. В шкафу, всё ещё распахнутом настежь, с вешалки с шуршанием свалилась одна из его туник, и Оби-Ван рассмеялся. Похоже, сама Сила решила подать ему идею! Идя по коридору, пришлось применить всю свою сдержанность, чтобы не начать улыбаться в предвкушении и не перейти с шага на бег, и всё же, несмотря на это, он оказался в Саду тысячи фонтанов куда быстрей, чем обычно. Закрыв глаза, Оби-Ван глубоко вдохнул и обратился к Силе. Благодаря тяге Квай-Гона к Живой Силе, в дни его падаванства они часто бывали тут, и если вначале медитации в садах воспринимались сродни наказанию, то позднее, когда он уже преодолел период юношеского бунтарства, часы единения с природой начали приносить удовольствие. Теперь же, в военное время, для многих джедаев сады стали чем-то вроде священного островка умиротворения, куда они тянулись, когда долг позволял вновь вернуться в Храм, но прямо сейчас здесь, кажется, никого не было, что не могло не радовать. Впрочем, несмотря на отсутствие других джедаев, в абсолютное безрассудство кидаться всё же не стоило, так что остановился он только возле одного из дальних источников, больше похожий на искусственный пруд с несколькими струями, бьющими со дна, чем на фонтан – что в молодости, что в зрелости, он вместе с Квинланом частенько здесь спарринговал на световых мечах, – и, снова на мгновенье скользнув в Силу, взялся за ремень. Избавившись от робы, наручей, табарда и обоих туник, Оби-Ван натянул прихваченную из шкафа тонкую чёрную футболку с длинными рукавами, которую носил под туникой и нагрудником с наплечниками из пластоида в первые месяцы войны. После, предпочтя Силу, джедайскую подготовку и врожденные рефлексы некоторой защите, увы, частично уменьшающей гибкость, он отказался от доспехов, но для задуманного эта часть прежней формы подходила просто идеально. Вода была тёплой, а струи приятно массировали мышцы, и, прежде чем вернуться к берегу, Оби-Ван немного поплавал, пару раз с головой нырнув. Уже активируя пристроенную на бортике голокамеру, он опять почувствовал скованность и что-то вроде неловкости и, тряхнув налипшими на лоб и виски волосами, постарался, хотя бы временно, отогнать эти ощущения. Сатин любит его. Он не противен ей, а то, как выглядит его тело, её не отталкивает и не делает её чувства к нему менее искренними. Она волнуется о нём, хочет его видеть, и, что не менее важно, он сам хочет показать ей себя, пусть и не готов пока полностью открыться. Он успел сделать только одно-единственное фото, как Сила внезапно пошла волнами, а сады наполнились тихими разговорами и детским смехом. Чертыхнувшись, Оби-Ван торопливо выбрался из воды, подхватил брошенную на берегу одежду с сапогами и, спрятавшись в кустах, взялся стягивать насквозь промокшую футболку. Вовремя: спустя меньше десятка секунд у источника появилась разномастная компания – шесть юнлингов где-то в возрасте семи-восьми лет во главе с Баррисс, что-то важно рассказывающей, и с замыкающей цепочку малышей Асокой, за руку которой цеплялась совсем уж маленькая, наверное, не старше пяти лет тогрута. Его они, кажется, не заметили, но единственный доступный выход сводился к тому, что придётся всё равно с ними столкнуться, так что не оставалось ничего другого, как натянуть сапоги, туники и, накинув робу, липнущую к влажным штанам, выйти самому. Все разговоры тут же стихли. Взгляды юнлингов, полные благоговения и восторга, оказались прикованы к его фигуре, невольно напомнив о его первом посещении флагманской столовой на борту «Переговорщика» в начале этой недели. Асока же чуть ухмыльнулась, несомненно, как и Баррисс, обратив внимание на его мокрые волосы. – Прощу прощения, – совершенно невозмутимо, как и полагается магистру, извинился Оби-Ван. – Удачных занятий. Он ушел, чуть ли не слыша, как в сапогах хлюпает вода, но при этом вслед ему не раздался ни один смешок или комментарий. Ох. Ему несказанно повезло, что это была Асока, а не Энакин или, упаси Сила, Квинлан. Вот уж кто не переметнул бы над ним вдоволь понасмехаться, так эта парочка.

***

Полуночные приёмы уже давно перестали быть чем-то жутко выматывающим, но две предыдущие ночи были заняты подготовкой проекта по восстановлению куполов, часть из которых защищала мандалорские города, расположенные близ эпицентров колыбелей сезонных песчаных бурь, и нуждалась не просто в стандартном, ежегодном ремонте, предусмотренным протоколом, а в полной замене, так что нынешний приём, отобравший первую нормальную ночь за четыре дня, грозился стать неким испытанием для Сатин, метущейся сейчас по покоям, точно рыба в силках, и хватающейся то за одной, то за другое. Мари ушла вперёд, чтобы хоть как-то развлечь послов до её официального появления, Кияр же стоял у входа, мало чем способный помочь, и просто ждал герцогиню. Покончив с причёской, она как раз схватилась за серьги, когда на запястье мигнул комлинк, оповещая о входящем сообщении. Ей очень, очень хотелось увидеть это сообщение, но времени не было, так что, приподняв крышку и тут же её захлопнув, она надела серьги и, намотав на руку длинный подол юбки, подхватила стоящие у трюмо туфли. Кияр, за годы службы уже привыкший к тому, что она обувается и делает макияж уже в кабине турболифта, пока он сам затягивает ей ленты корсета, первым направился к выходу. Уже почти через сутки, отмокая в окружении разноцветной пены, такой нестерпимо приятной после долгих часов без возможности не то что присесть, но даже сделать глоток воды, не говоря уже о еде, Сатин всё-таки отложила на пол севший датапад, сняла с запястья браслет, опустилась чуть ниже в воду, снова привалившись спиной к бортику ванны, и, ногой активировав оставленный на краю голопроектор, улыбнулась внезапному совпадению. Опершись руками о каменный край пруда, Оби-Ван, подавшись чуть вперёд, словно нависал над ней. С его бороды и волос, мокрыми прядями свесившихся перед глазами, стекала вода, а крупные капли, не успевшие впитаться в ткань вымокшей, плотно облепившей мышцы футболки, точно драгоценные камни сверкали на его гордо расправленных плечах. В этот раз невозможно было толком разглядеть его глаз, но его губы были изогнуты в такой вызывающей ухмылке, что Сатин на мгновенье показалось, что вода в ванне стала значительно горячее. Фаланги его пальцев не выглядели выбитыми или повреждённым, хотя костяшки, похоже, не так давно кровоточили, но уже явно были на стадии заживления. Ни в том, как он держал прямо плечи, ни как опирался на вытянутые руки, не прослеживалось ни одной неровной линии, выдающей физические неудобства, так что, позволив себе помечтать, что он действительно не испытывал боли, а не просто притворялся ради неё, Сатин хихикнула точно девчонка и, зажав пальцами нос, с головой нырнула под пену. Когда-нибудь этот несносный джейтии точно сведёт её с ума.