Мой чуткий и самый понимающий в мире... адский единорог

***

С жесточайшим чувством случившегося только что облома я открыл яростно сверкнувшие глаза. Видимо в них отразилось само адское пламя, потому что ехидно лыбящееся неприятное лицо вредной дневной санитарки изолятора слегка ошалело дёрнулось, хоть потом и приняло своё привычное саркастично-довольное выражение. — Что, гуру медитаций, не дала чакры открыть? Уж извиняй, но садись жрать, пожалуйста! — театрально пропела она, кивая на корм в пластиковой тарелке и таком же пластиковом стакане. Материал приборов угадаете? Психам не положены потенциально острые предметы. Хотя умеючи можно и пластиковой вилкой так кольнуть… Сам не пробовал, но знающие люди тут успели понарассказывать, да! — Ну что вы, — скривил я самую приторную из своих неискренних улыбок: — Все чакры и прочие кабель-каналы давно открыты и работают, как часы! Вот ваши явно нуждаются в прочистках, как специалист заявляю! Но сам пробивать не возьмусь, увы. Боюсь, моих скромных возможностей тут может не хватить… — Ну-ну, позубоскаль мне ещё тут! — крякнула та, наблюдая, как я вальяжно прохожу мимо неё и сажусь вкушать нехитрый обед. — Эх, если бы я шутил… Но увы-увы! — закатил я глаза и принялся за стряпню. Ел я нарочито медленно, так как хорошо знал инструкцию изолятора — сестра обязана присутствовать от начала и до конца. Мало ли я утащу пластиковый прибор или ещё что натворю. Так что я демонстративно медлил и задумывался с пронесённой полпути до рта вилкой и привычно доводя вредную работницу здравоохранения до белого каления. — Да скорее ты уже! — бессильно блеяла она, на что я лишь ехидно улыбался. Знала бы ты, сколько прекрасного ты мне сейчас обломала… Теперь будешь терпеть в два раза больше! Но тут мои кровожадные мысли были неожиданно прерваны. Меня сподобился посетить мой ведущий дохтур! — Антон Олегович, доброго дня! Как вы тут, кушаете? — само радушие, как всегда. — И вам не хворать, Виктор Сергеевич, хотя, как говорят, все доктора начинают походить на своих пациентов… Так что не ручаюсь за это, увы. Седой и сухонький врач в тонких очочках и с цепким взглядом холодных серых глаз деланно похихикал, отпустил обрадованную избавлением от кабалы сестру и сразу перешёл к делу: — Я читал отчёты сестёр и дежурных коллег. Говорят вы прямо паинька всю последнюю неделю… Хоть дневная и ябедничает, как обычно, но не о том, что бы вызывало наше беспокойство. Скорее даже наоборот — благоразумный цинизм чёрного юмора без перегибов — вполне хороший знак, как по мне. — Надо же, не думал, что вы так подобное оцените! — невольно удивился я, уже почти опустошив тарелку. — Так чем обязан удовольствию созерцать столь занятого джентльмена в моей крепости Одиночества? — О, смею надеяться, Вам понравятся новости, с которыми я поспешил прервать упомянутое Вами одиночество. Вас решено вернуть в общую палату, а там видно будет. — О как! — обрадовался я: — Неужели моя крыша решила вернуться и до прилёта ко мне посетила Вас? Вот только я разницы пока что-то не ощущаю. Это плохо, да? — скроил я напоследок испуганно-озабоченную рожу ипохондрика. — Ну что Вы! — вновь усмехнулся эскулап. — Это даже хорошо, ведь говорит о стабилизации состояния в последние дни. Так что допивайте компот, и я провожу Вас к сотоварищам по… обстоятельствам. — С превеликим удовольствием, герр доктор! — кивнул я, залпом выпил вишнёвый компот и встал перед врачом, карикатурно вытянувшись, словно солдат на смотре. — Прапорщик безумного батальона Поляков готов к марш-броску в Гнездо Кукушки, к товарищам по НЕСЧАСТЬЮ! — Вольно, солдат! За мной шагом марш! — поддержал безобразие врач и мы вполне шустро проследовали мимо ухмыляющейся за стойкой поста медсестры. — Надеюсь не "до свидания", а "прости-прощай"! — кивнул я ей и отправился вслед за медиком. После столь грубого выдёргивания меня из Осознанного сна, да ещё и после бессонной по сути ночи я чувствовал себя, мягко говоря, как будто получил по маковке наипыльнейшим из мешков. Отчаянно хотелось зевнуть, но сдерживаюсь из последних сил… Не стоит наводить врача на опасные заключения, потому шагал я максимально бодро и активно оглядывался по сторонам, рассматривая окна и длинные галереи коридоров Скорбного дома. — Как там наши? Какие новости с тех пор, как я ушёл в отшельники? — спросил я Сергеича. — Да всё практически как обычно, — пожал тот плечами. — Это насколько я могу судить, думаю они сами Вам поведают все подробности уже очень скоро… — Возможно, если захотят… — задумчиво согласился я, размышляя над тем, сколько из моих нынешних товарищей по несчастью осталось в «близких» после знаменательного события, загнавшего меня в изолятор… Чтож, поживём-увидим! Коридор вильнул в последний раз и мы подошли к проходной в общее отделение. — С возвращением в родные пенаты! — хмыкнул врач, пропуская меня вперёд и оставаясь «за кордоном». — Типун Вам на язык! — поморщился я, не оценив шутку. — Когда консилиум по мне будет? — Полагаю, что скоро. Понаблюдаем за Вашей социализацией после инцидента с недельку и можно будет обсуждать дальнейшие действия… — обнадёжил врач, кивнул и заспешил по своим дохтурским делам. Я же приветливо кивнул безразличному охраннику и ступил в более приятное и гораздо менее жёсткое общее крыло… Готовься, Гнездо Кукушки, твой Макмёрфи идёт!