Карла
— С днём рождения, милая! — воскликнула Клэр, появившись чуть позже днём, и Лорелай выскочила из своей комнаты навстречу своей бабушке. Клэр приехала забрать девочек на очередной уик-энд. Лорелай запрыгнула к ней в объятия и изо всех сил прижалась к ней. Я же застыла от изумления. — Сегодня день рождения Лорелай? — спросила я, когда Клэр отпустила внучку, чтобы та собрала свои вещи. — Я не знала. Мы могли бы отметить. — Да, сегодня ей исполняется шесть. — Она бросила взгляд в сторону кабинета Дамиано. — Как он? Я весь день звоню ему, но он не отвечает. Я ещё до сих пор не пришла в себя после перепалки с Дамиано. — На самом деле он уволил меня. — Что? — Её глаза округлились от беспокойства. — Что послужило причиной? Я объяснила, что произошло, и она глубоко вздохнула. — О, понимаю. Бедняжка Лорелай. — Она была буквально убита горем. — Все в этом доме убиты горем, — согласилась она. — Мне следовало догадаться, что всё будет непросто. Но я надеялась, что горе сблизит Дамиано с дочерьми, а не оттолкнёт от них. — Что вы имеете в виду? — Сегодня год со дня аварии. — Она понурила голову и шмыгнула носом. — Последние несколько недель я чувствовала, что Дамиано ещё сильнее замыкается в себе. После трагедии он всегда казался холодным, но теперь стал ещё холоднее. Я сглотнула, чувствуя себя ужасно, потому что набросилась на него, не зная, что происходит в его душе. Конечно, ему было очень плохо, а как иначе? — Я ничего не знала, — призналась я. — Мне так жаль. Не следовало перечить ему. — Это не ваша вина. Вы действительно были не в курсе. Однако от её слов мне не сделалось легче, и грудь по-прежнему продолжало теснить чувство вины. Ворвавшись в кабинет Дамиано, я разговаривала с ним не просто как обеспокоенная няня, а как сестра, которая столько раз глотала обиду и гнев на собственного брата, который эмоционально бросил её. Я набросилась на него сгоряча и сказала то, что не следовало говорить. Вторглась в его личное пространство и отчитала не только за Лорелай, но и за себя, за каждого ребёнка, чувствовавшего себя невидимкой для близких. И пока я бушевала из-за этого, мне и в голову не приходило, какая буря бушует в душе у самого Дамиано. Клэр слегка сжала моё плечо: — Вы извиняетесь, что устроили ему взбучку, но мне кажется, это должно было произойти. Кто-то же должен как следует встряхнуть Дамиано. Его необходимо подтолкнуть вперёд, поэтому спасибо вам за это. Спасибо, что заставили его очнуться от оцепенения. — Не знаю, помогло ли это ему, но это уже не так уж и важно, потому что он уволил меня. Клэр улыбнулась, покачав головой: — Подождём, когда закончатся выходные. Ему просто нужно всё это пережить, только и всего. Этот ужасный день. Вы работаете здесь уже намного дольше других нянь, а это о многом говорит. Поэтому не размещайте своё резюме. Пусть всё немного утрясётся.***
После того как Дамиано уволил меня, мне следовало сразу же уехать домой. Свернуться на диване калачиком с книгой и чашкой чая. Но мне это показалось неправильным. Я просто не могла представить, как оставлю Дамиано одного в самую одинокую и ужасную ночь в его жизни. Когда умерла бабушка, он часами висел со мной на телефоне, не оставляя меня наедине с собой. И потому я должна была отплатить ему за его дружескую поддержку. Через некоторое время я подошла к входной двери Дамиано и постучала, но он не ответил, хотя я видела его через окно. Он стоял в гостиной, глядя на бушующее в камине пламя, и держал что-то в руках. Я снова постучала, но он даже не шевельнулся. Глубоко вздохнув, я достала ключи и отперла дверь. Он уже меня уволил, так чего мне бояться ещё? Что он вызовет полицию и заявит, что я вломилась в дом, воспользовавшись ключами, которые он сам же мне и дал? Стоило попытать удачу. — Дамиано, — мягко произнесла я, медленно приближаясь к нему. Но он словно не слышал меня. — Дамиано, ты в порядке? — Я подошла ещё ближе, и с каждым шагом моё волнение нарастало. Он медленно обернулся, и когда я увидела его глаза, у меня сдавило грудь. Он плакал. Похоже на то. Такие опухшие и красные глаза могли быть только у человека, проливавшего искренние слёзы горя. В руках он сжимал рисунки Лорелай. — Всё нормально, — ответил он, отворачиваясь к камину. — Я… просто мне показалось… — начала я, но он оборвал меня на полуслове. — Мне казалось, я ясно дал понять, что в ваших услугах здесь больше не нуждаются. — Да. И я это поняла. — Тогда почему вы всё ещё здесь? — Потому что нужна вам. — Нет. Пожалуйста, уходите, — он едва слышно произнёс последние два слова, и его голос задрожал. Боль пересилила его злость на меня. — Я не могу. Я не могла уйти, потому что должна была помочь ему. Как он помог мне в самые трудные дни в моей жизни много лет назад. Он помог мне устоять на твёрдой земле, чтобы не захлебнуться в волнах горя. — Я не могу вот так оставить тебя, Дамиано, особенно сегодня. Он вздохнул. — Клэр вам рассказала. — Да. И мне очень, очень жаль. Я не представляю, что тебе приходится терпеть, но я знаю, что ты не должен оставаться один. Он понурил голову, его плечи поникли, но он по-прежнему не оборачивался ко мне. — Если хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Уйду и больше не вернусь. Я уже не буду досаждать тебе по утрам, и ты обо мне больше не услышишь, но если хоть крохотная частичка тебя не хочет оставаться сегодня в одиночестве, просто скажи мне. Скажи, и я останусь. Нам даже не надо разговаривать. Ты можешь всю ночь стоять ко мне спиной, но я не оставлю тебя. Ты не должен оставаться сегодня один. — Сегодня пятница… Неужели тебе негде провести этот вечер? — спросил он. — Есть, — кивнула я. — Именно здесь. Он ещё некоторое время стоял неподвижно, и я уже решила, что это намёк, что мне пора уходить. Но, когда я уже повернулась к двери, он шагнул в сторону бара. Отложив рисунки, он достал два стакана. Взяв бутылку виски, он повернулся ко мне. Его нижняя губа немного скривилась, и он пристально взглянул на меня своими карими глазами. Очень грустными глазами. А затем он спросил: — Ты пьёшь виски? Я не ожидала, что он попросит меня остаться, но когда он потянулся за этой бутылкой, я наконец перевела дух. Оказалось, что даже самые одинокие души никогда по-настоящему не желают оставаться в одиночестве. — Да. Он кивнул и разлил коричневую жидкость по стаканам. А затем вручил мне один из них. Мы сели на диван, он справа, а я слева, и погрузились в молчание. Сидя рядом, мы сжимали в ладонях стаканы, а тишина отражалась от множества стен в этом огромном доме. И нарушали её лишь осторожные звуки глотаемого виски и наше дыхание. Когда он делал вдох, я выдыхала. Когда выдыхал он, я набирала воздух в лёгкие. Некоторое время мы сидели вот так, постепенно пьянея, но не говоря ни слова. Он подливал нам обоим виски, пока бутылка совсем не опустела. Наконец, спустя какое-то время, уже прилично захмелев, Дамиано кашлянул, собираясь что-то сказать. Я быстро взглянула на него и заметила, что его тело уже не казалось таким напряжённым. Скованность волшебным образом исчезла. — Я должен извиниться, — тихо признался он. — За то, как вёл себя сегодня. — Ничего страшного. — Вовсе нет. Я вёл себя как кретин, и мне очень жаль. — Он бросил взгляд на меня, а затем уставился на свой пустой стакан. — Иногда я не знаю, как вести себя, когда ты рядом. — В смысле? — Ты была в моей жизни, когда всё казалось проще и лучше, и теперь мне нелегко. Нелегко оглядываться на светлое прошлое, когда теперь мне нелегко. Нелегко оглядываться на светлое прошлое, когда теперь всё так ужасно. — Зачем же ты тогда взял меня на работу? Он склонил голову набок и посмотрел на меня. Посмотрел по-настоящему. До этого момента мне всегда казалось, что он смотрит мимо меня или сквозь меня. Но на этот раз я ощутила возникшую между нами связь. — Я подумал, что крохотной, уцелевшей части моей души просто необходимо ухватиться за что-то хорошее. — Я и есть это «хорошее»? — Ты всегда была лучиком света, Карла. С первого дня нашей встречи. Моё сердце замерло, но я постаралась не замечать этого. — Мне очень жаль, что тебе больно, — сказала я. — И сколько ещё будет болеть? — едва слышно спросил он. И я ответила ему так же, как он ответил мне когда-то, много лет назад: — Столько, сколько потребуется. — Прости, — пробормотал он, смущённо отворачиваясь от меня. — Я пьян. — Не стоит извиняться за свои чувства, Дамиано. Я была бы так же потеряна и измучена, если не сильнее. Он кивнул и уставился на огонь. Искры разлетались от поленьев, и пламя танцевало так, словно собиралось сиять вечно. — Почему ты вернулась? — спросил он. — Гм? — После того, как я уволил тебя… почему ты вернулась? — Потому что должна тебе. — За что? — За то, то спас меня, когда я была совсем юной и мне было очень плохо. — Спасибо, Карли. Я улыбнулась. — Да. Давай я принесу нам воды, чтобы немного протрезветь. — Я уже начала вставать с дивана, как вдруг он снова заговорил. — Сегодня день рождения Лорелай, — сказал он. Опьянев, он раскрывался передо мной всё больше. Прошу, будь открыт, Дам. Он провёл кончиком пальца по ободку стакана, мрачно разглядывая его. — Сегодня ей исполнилось шесть. Я снова села на диван и взглянула на него. — Да, Клэр сказала мне. Мне не было об этом известно. Мы могли бы отпраздновать. Я бы испекла пирог. Он поморщился и потёр затылок: — Я не знал, как пережить сегодняшний день. — Я не… — начала было я, но осеклась, внезапно догадавшись. Конечно, он не мог праздновать день рождения Лорелай. — Потому что в этот день погибла Джорджия. Он кивнул. — Год назад в этот день всё изменилось, и я так и не смог оправиться от удара. Это чушь, правда? Чудовище — вот кем я стал, в кого превратился. — Дамиано… — Не надо, Карла. — Чего не надо? — Жалеть меня. Я понимаю, что тебе очень хочется пожалеть меня, но я не лучший персонаж в этой истории. Я — злодей. Он закусил губу, не глядя на меня. — Ты не злодей, Дамиано. — Расскажи это девочке, которая не празднует день рождения со своим отцом, той, которая чаще разговаривает с призраком, чем со мной, или той, чьё тело изувечено из-за моей оплошности. Я нахмурилась, видя его внутреннюю борьбу, однако я хорошо понимала суть проблемы. Во мне объединились обе его дочери. Я была и Лорелай, отчаянно жаждущей отцовского внимания, и Стефанией — девчонкой, которая всеми силами старалась привлечь к себе внимание. Разница заключалась лишь в том, что я никогда не замечала у своего брата проблесков вины, которая так изводила Дамиано. Брат никогда не раскрывался передо мной. — Прости, — пробормотал он, стиснув пальцами переносицу. — Да… я пьян, — снова сказал он. — Ничего страшного. — Вовсе нет. Я не знаю, как вернуть всё назад, — неожиданно произнёс он. — Вернуть что? — Мою семью. — Ты скучаешь по девочкам? — Каждый день. — И хочешь быть в их жизни? Он вздохнул и, сморщив нос, закинул руки на затылок. — Когда я смотрю на них, я вижу не только их мать. Я вижу то, что отнял у них. Я забрал у них то главное, что сплачивало эту семью, и понятия не имею, как всё исправить. Так много времени прошло, и я не знаю, смогу ли снова сблизиться с ними. — Сможешь. — Если ты так говоришь, не значит, что это правда. — Но это правда. Они примут тебя без вопросов и колебаний. — Я склонила голову набок. — Впрочем, со Стефанией могут возникнуть небольшие сложности, но только потому, что она очень упряма. — Не представляю, в кого она такая. Я усмехнулась, закатив глаза: — Да, вопрос! — Я даже не знаю, с чего начать, как попытаться снова сблизиться с ними… — Сначала ты, потом они. Сначала ты должен помочь самому себе, Дамиано. Ты должен взять себя в руки, прежде чем попытаешься стать для дочерей тем, кем они мечтают тебя видеть. Кроме того, я могу быть твоей группой поддержки. — Моей группой поддержки? — Да, я придумаю занятия, в которых мы могли бы все вместе участвовать. Мы будем заниматься этим раз в неделю. Это позволит тебе наладить контакт с девочками. — Ты сделаешь это для меня? — спросил он, изумлённый моим предложением. — Дамиано… Ты бросал свои дела, чтобы побыть со мной каждую неделю, когда моя бабушка угасала. Ты помогал мне дышать. Будет справедливо, если я помогу тебе в ответ. Итак, что скажешь? Позволишь стать твоей группой поддержки? Он ухмыльнулся, и мне это понравилось. Хоть так. — Думаю, да. Я протянула ему мизинец: — Клятва на мизинцах? Он сцепил свой мизинец с моим. Я пыталась не обращать внимания на бабочек, порхавших у меня в животе, потому что они не имели права на существование. Когда пришло время уходить, я встала и направилась к двери. Иссиня-чёрное небо утопало в звёздах. Засунув руки в карманы, Дамиано вышел со мной на крыльцо. — Спасибо, что осталась, — сказал он. — Не за что. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо. Он кивнул: — Увидимся в понедельник. — Это означает, что у меня по-прежнему есть работа? — спросила я, шутливо намекая на мою новую функцию группы поддержки. — Если ты по-прежнему желаешь у меня работать, то да. Я улыбнулась: — До понедельника, Дамиано. — Карли… — Он коснулся пальцем подбородка и слегка пожал плечами. — Ты можешь звать меня Дам.