Блуждающие огни

      Проснувшись как обычно около полудня, я уже знаю, как пройдёт этот день: он будет точно таким же как пара сотен предыдущих. Не собираюсь выходить из комнаты без особой причины, сегодня у меня по плану марафон первых двух сезонов кого-нибудь «второсортного» ток-шоу, второсортным моя мама называет практически все, что я смотрю последнее время. Она думает, что я прожигаю свою жизнь, и на это мне ей нечего ответить, я прекрасно понимаю, что так оно и есть.       Иногда мой взгляд падает на завалы грязной одежды, пустые пачки от чипсов и банки из-под холодного чая, в эти моменты я невольно задумываюсь, когда именно перестала бороться, и моя жизнь превратилась в это?       Быть может, это случилось сразу после того, как мне поставили диагноз? Когда на операционном столе отрезали от меня кусочек? Или, когда я узнала, что возможен рецидив?       Думаю, всё это в совокупности привело к тому, что я предпочла бесцельное существование своей прошлой жизни. Я сознательно оборвала общение со всеми своими друзьями, максимально закрылась от окружающих, чтобы им не пришлось волноваться о несчастной Марте, ведь бедняжка в свои восемнадцать узнала, что больна раком молочной железы в какой-то ужасной агрессивной форме, который способен убить её, если срочно не начать курс серьёзного лечения. С тех пор прошло два года, а я до сих пор жива. — Ну и пускай! Меня всё устраивает — успокаиваю сама себя, доставая ноутбук и пытаясь лечь поудобнее, ставлю его себе на живот. Уже предвкушаю, что следующие сорок минут, пока не закончится очередная серия, мой мозг будет отключён от реальности, как вдруг из-за двери доносится мамин голос. — Марта, надеюсь ты уже готова, нам выезжать через двадцать минут. В этот раз я не хочу опоздать и разбираться с этой километровой очередью. — по голосу слышно, что она начинает нервничать.       Вздыхая, откидываюсь на спинку кровати, да я помнила, что скоро приём у онколога, но не была уверена, что сегодня. Встаю, попадая ногами в кучу вещей, замечаю, что это вполне свежая синяя футболка, надеваю её, отлично почти не мятая, повезло. Натягиваю джинсы, пытаюсь найти пару своему белому носку, решаю, что и серый в принципе тоже не плох, а в дуэте они смотрятся если не как братья, то как лучшие друзья. Улыбаюсь, это кажется мне забавным.       Мы с мамой живём в простенькой двушке, на пятом этаже обычного панельного дома в спальном районе небольшого городка на востоке России. Про отца я практически ничего не знаю, кроме того, что у нас одинаковые глаза — миндалевидные, цвета светлого дерева. Моя старшая сестра — Лена помнит его лучше, он ушёл от нас, когда ей было семь, а мне три. Лет до двенадцати я ещё мучала её расспросами о нем, но не получив никакой новой информации, бросила это дело. Сейчас у сестры уже своя семья и двое детей. Виделись мы в основном на семейных праздниках, которые я перестала посещать год назад, чтобы не быть причиной жалостливых взглядов моих родственников.       В ванной почистив зубы, смотрю на себя в зеркало, волосы после последней химиотерапии отросли уже ниже ушей, мама как-то предложила покрасить их в тёмный, а то я со своим «мышиным цветом и бледной кожей вылитая поганка». Я могу её понять, она хочет видеть свою дочь красивой и счастливой, думает, что если я начну за собой следить, то скоро приду в норму. Если бы все было так просто…       Последние семь месяцев я нахожусь в ремиссии, но у меня плохое предчувствие, стараюсь не думать об ужасном шраме, который начинается под мышкой и пресекает всю правую часть моей груди.       Выхожу из подъезда и меня окутывает ароматом сирени, сейчас начало лета к обеду воздух хорошо нагрелся, наверно градусов двадцать пять с плюсом. Эх, надо было всё-таки надеть сандалии, в кроссовках похоже сегодня будет жарко.       Я не выходила на улицу дней пять, замечаю что местные коммунальщики за это время посадили в обшарпанные жёлтые клумбы у дороги бело-фиолетовые цветочки, покрасили бордюры у дороги и лавочки, смотрю и не понимаю какой в этом смысл, цветы в ближайшие дни сорвёт какой ни будь гопник, краска все равно не качественная, через месяц потрескается от жары и дождей, все это пустая трата времени и денег. — О Марта, смотри это случайно не Игорь? — подходя к нашей старенькой хонде, мама указывает в сторону высокого рыжего парня, который выходит из магазинчика на другой стороне двора — Вы же раньше дружили, да? Не хочешь поздороваться? ¬– Поехали лучше быстрее, нам же нельзя опаздывать. — говорю я как можно скорее забираясь на заднее сидение.       Я тоже сразу узнала Игоря, мы поступали в один университет на факультет педагогики. Я была тайно в него влюблена, и мне никогда бы не хватило смелости признаться. Мы хорошо общались как одногруппники, и может однажды я бы набралась храбрости и сделала первый шаг. Тогда я ещё не знала, что больна. А когда началось лечение, мне было тяжело посещать занятия и пришлось забрать документы, так и не окончив первый курс. С тех пор я не общалась ни с кем из универа. — А он не плохо выглядит, может в зал ходит, а? — мама пытается поддержать разговор, с улыбкой смотрит на меня в зеркало заднего вида.       У меня нет особого желания сейчас общаться с ней, но я понимаю, что сегодня важный день, и мама переживает о том, что скажет врач, поэтому стараюсь сменить тему и через силу выдавливаю: — Как думаешь Лена приедет в больницу, как и обещала? — замечаю, что на этих словах мама поджимает губы, в тонкую линию. — Слушай, Март, Лена звонила мне вчера, там что-то с ребятами, то ли насморк, то ли что, сказала, у неё скорее всего не получится в этот раз.       Чего и следовало ожидать, мы давно не были близки с сестрой, первое время она перегибала палку со своей заботой, и я часто ругалась с ней по этому поводу. Я понимаю, что сама виновата в том, что мы отдалились, но думаю так будет лучше для неё. — Только не расстраивайся, я знаю, как ты хотела, чтобы она тебя поддержала — с улыбкой говорит мама — я думаю всё будет хорошо, это просто плановый осмотр, а жалоб у тебя никаких нет, так что полный вперёд, на обратном пути напомни мне заехать за чистящим для посуды.       Улыбаюсь ей в зеркало, откидываюсь на сидение и закрываю глаза, у меня с собой полупустой рюкзак, который по привычке всегда таскаю с собой, обнимаю его двумя руками. Я не стала говорить маме, что вот уже неделю чувствую слабость в теле, и умолчала о боли в левой груди, зачем, ведь сегодня на приёме и так все станет ясно.

***

      115 кабинет, мы успели вовремя и избежали стычек с очередью, стоим на против двери, так как все места на мягкой больничной лавочке у кабинета заняты, наверно эти люди думают, что я пришла поддержать свою маму на приёме, на самом же деле — всё наоборот.       Дверь кабинета открывается, оттуда выглядывает улыбчивая молодая медсестра. — Марта Александровна здесь? — Это мы! — подскакивает от волнения моя мама — Здравствуйте, здравствуйте!       В кабинете свежо, окно открыто и ветер гладит лёгкую белую занавеску, от чего она перекатывается плавными волнами. За столом сидит пожилой седой мужчина это Виктор Геннадьевич — мой онколог, я знаю его уже два года, он с самого начала курирует моё лечение. Как обычно он выглядит спокойным, и его спокойствие передаётся всем в кабинете, даже мама перестала дёргаться. — Здравствуйте, Виктор Геннадьевич, давненько не виделись. — говорю я с лёгкой улыбкой. — Здравствуйте девушки — он улыбается сначала мне, потом моей матери — насколько я помню сегодня у нас по плану, осмотр. Марта, можете раздеваться по пояс за ширмой, я сейчас подойду — он указывает рукой на белую ширму в углу, за которой стоит кушетка.       За ширмой снимаю свою футболку, да уж, надо было все-таки хоть погладить её что ли. Лифчик я не ношу, не носила их ещё до всей этой истории. Некоторые думают, что ношение неправильного бюстгальтера как-то влияет на риск появления у вас рака молочной железы, на самом же деле это все просто миф.       Уже знаю, что меня попросят лечь, поэтому делаю это заранее. — Как самочувствие? Жалоб нет? — дежурная фраза любого врача, и мой не исключение, он осматривает шрам, ощупывает левую грудь, хмурится — поднимите левую руку пожалуйста.       Начинаю нервничать, я чувствовала, что что-то не так, но почему это он нахмурился? Поднимаю руку за голову. Он внимательно ощупывает каждый сантиметр, на одном месте задерживается дольше всего, и возвращается к нему ещё пару раз, еле заметно кивает головой и что-то бормочет себе под нос. Решаюсь все-таки спросить: — Что-то есть? — стараюсь чтобы мой голос звучал спокойно, как будто у меня каждый день в груди что-то есть. — Сейчас проверим, нужно сделать УЗИ. — у доктора голос тоже спокойный, он подкатывает аппарат к кушетке.       Морщусь и покрываюсь мурашками, когда холодный гель попадает на кожу, решаю, что не буду следить за реакцией Виктора Геннадьевича, и молча разглядываю потолок пока он водит датчиком, проверяя мою железу. — Марта, скажу прямо, у меня плохие новости, я обнаружил небольшую опухоль, и сейчас нам необходимо взять пункцию, чтобы провери…– он не договорил, я перебила: — Какова вероятность что опухоль окажется злокачественной? — в моем голосе нет ни одной эмоции, просто надеюсь мама не слышит этот разговор, ширма стоит на достаточном расстоянии от стола.       Доктор вздыхает, меняет перчатки, достаёт шприц с иглой просто колоссальных размеров, как по мне, и произносит: — Я не хочу заранее настраивать тебя на негативные мысли, всё станет ясно через пару дней, когда придут анализы, но в любом случает это новообразование, будь оно доброкачественным его все равно придётся удалять. Так что будем настраиваться на операцию. — Я понимаю, что он специально старается говорить чуть тише, чтобы мама не услышала, и я очень благодарна ему за это. — Но так как существует риск рецидива болезни, я хочу, чтобы ты морально настроились быть сильной, не смотря на то, какой результат нам придёт, хорошо? — он все пытается выдать что-то наподобие улыбки, я слабо киваю ему в ответ.       Пока у меня берут пункцию, я думаю, как отреагирует на всё мама, а моя сестра? Я снова прибавлю им забот, если бы я могла я бы умерла прямо сейчас, чтобы не тянуть время. Я не хочу повторять все то, через что я прошла, быть может, я смогу отказаться от лечения и просто дождаться своей смерти, смотря сериалы? А что, как по мне идея просто замечательная! Мне уже двадцать я могу попросить Виктора Геннадьевича не говорить маме, что у меня снова рак, совру что сама хочу ей рассказать, всё-таки нельзя было позволять ей заходить вместе со мной в кабинет…       Прикрыв глаза, набираю полные лёгкие воздуха, и спустя пару секунд медленно выдыхаю, это иногда помогает мне взять себя в руки и успокоиться. — Всё мы закончили, одевайся и выходи к нам — доктор протягивает мне салфетку и исчезает за ширмой.       Сажусь на кушетку, решаюсь взглянуть вниз, моя единственная левая грудь очень даже ничего, но скорее всего скоро я останусь и без неё, мне даже почти не жаль, какая разница что с одной что вовсе без них, я все равно больше не чувствую себя женщиной. Выхожу из-за ширмы. Мама плачет. Видимо, все-таки мы разговаривали недостаточно тихо.

***

      Сижу на переднем сидении в нашей машине и уже минут пятнадцать пытаюсь успокоить маму, должно быть все то напряжение, которое она держала в себе все дни перед приёмом выходит вместе со слезами. Это нормально, это обычная реакция человека, который не хочет, чтобы его дочь страдала. Я же чувствую только вину за то, что усложняю ей жизнь. Мне плевать, для меня моё существование ничего не стоит, я давно потеряла смысл.       В слух же я произношу совершенно противоположное: — Мам, мама, посмотри на меня — беру её за обе руки и сжимаю их — я обещаю, что и в этот раз буду стараться, если это все-таки рецидив, мы победим и в этот раз.       Похоже, что моя улыбка выглядит достаточно убедительно, мама поднимает на меня глаза, шмыгает носом и открывая пачку влажных салфеток, которые уже давно перестали быть влажными. — И правда, что это я? Ещё ничего не ясно! Всё будет хорошо, дочка. Прости что я расклеилась — говорит она, после чего хорошенько так сморкается. — Ладно, поехали домой, уже сто лет тут простояли.       Мама шмыгает носом и дарит мне слабую улыбку, я тоже улыбаюсь, надеясь, что теперь мы, наконец-то, сможем уже выехать с этой проклятой парковки.       Интересно, о чем она сейчас думает, скорее всего ей снова придётся брать отпуск на работе, а может мы влезем в долги, как два года назад, и всё это из-за меня. Не вижу смысла ждать анализов, мне и так понятно, что рак вернулся, я чувствую, что это так. Но почему от этой мысли я не испытываю и грамма грусти?       Домой от больницы мы обычно ездим через город, но чтобы попасть в мамин любимый магазин низких цен, приходится свернуть в сторону объездной дороги, которая пролегает вдоль реки.       Мне всегда нравился этот участок пути, с одной стороны уходит высоко вверх обрыв, корни растущих на нем деревьев высовываются из земляной стены словно гигантские змеи, а с другой стороны шумит бурный водяной поток. — Хорошо, что ты мне напомнила про магазин, у меня совсем все из головы вылетело — мама пытается настроить радио, но сквозь помехи еле-еле пробиваются знакомые мелодии, в этом месте всегда плохой сигнал.       За моим окном видно, как практически под самой дорогой бежит широкая темноводная река, солнце отражается от волн, рождая своим светом яркие золотые блики. Мама наконец-то поймала нужную частоту и теперь напевает себе под нос заедающую песенку, не могу перестать представлять её лицо, когда она узнает, что нам снова предстоит пройти через весь тот ад. Я не могу заставлять страдать её снова и снова.       Поворачиваюсь к ней, разглядываю каждую смеющуюся морщинку в уголках глаз и еле заметную седину в волосах, которая стала появляться совсем недавно. Какая она у меня красивая, надо чаще говорить, что я люблю её! Только открываю рот чтобы произнести это как мама прерывает меня: — Куда это он так несётся?       Мы слегка притормаживаем, и я замечаю, как по встречке на огромной скорости примерно метрах в ста от нас летит огромная фура. Машина виляет в разные стороны, водитель, не переставая сигналит, и тут я понимаю, что…он потерял управление… Время как будто замедлилось.       Раздался скрежет металла, фура задела нас по касательной, впечатав мамину дверь глубже в салон и вытолкнув нашу машину с дороги в реку.       Сначала я почувствовала сильный толчок, и меня отшвырнуло вправо, резкая боль пронзила голову, в ушах застрял мамин крик.       А дальше я помню все урывками… Вот моё тело отрывается от сидения, и я нахожусь в воздухе… Потом ещё один удар уже об потолок машины… Пространство вокруг быстро заполняется водой, пытаюсь отстегнуть мамин ремень безопасности, мама что-то кричит мне… Снова резкая боль в голове… А дальше темнота…