Отторжение

Находиться наедине в Билли Блэком было сравни мазахизму. Украдкой я разглядывала его, наслаждаясь близостью, но в то же время испытывала жуткий стыд и дискомфорт от неправильности своих ощущений. Мне хотелось бежать и хотелось остаться рядом с ним навсегда. Напряжение внутри росло, разум боролся с сердцем и явно проигрывал свои позиции. — Джейкоб сказал, что вы подружились, — голос Билли проникал под кожу и щекотал её изнутри. Я потёрла плечо, унимая сладостную дрожь и кивнула. — Да, сэр, то есть… мы с ним хорошо ладим. У вас просто отличный сын… вы должны гордиться им… — я всеми силами старалась включиться в разговор и не показывать своего замешательства. — Его мать тоже гордится им… наверное… Заткните меня! Просто вырвите язык! Что я мелю?! — Она точно гордилась бы им, — мягко улыбнулся Билли. — Она погибла в аварии несколько лет назад. — О, простите, — мой голос дрогнул, но я поймала себя на том, какое облегчение испытала, и мне это не понравилось. Как можно испытывать радость от смерти кого-то? Наверняка, Билли очень страдал. И от этой мысли моё сердце сжалось, а на глаза набежали слёзы. Мои нервы точно надо срочно лечить! И голову заодно! — Мы уже смирились. Спасибо, Чилали. Я рад, что вы с Джейкобом стали друзьями, — сказал Билли. — Может быть, сходите на пляж с ним на этих выходных? Возьмёте Квила и Эмбри. Обещали солнце. — О, солнце… я уже и забыла, что это. То есть я помню, что это такое… это просто выражение такое… простите… Взорвите эту чёртову планету на хрен! — Я знаю, Чилали, — снисходительно мягко сказал Билли. — Тебе неловко со мной? Я не ожидала такой прямоты и замерла, словно животное перед опасностью. Сказать правду или соврать? Что мне делать? Или и без ответа всё понятно? Внутри меня заблеяла овца. Я покосилась на небольшие часы, стоявшие на прибитой к стене полке. Десять и двадцать минут. Где же мама? Свой чай я допила сто тысяч миллиардов световых лет назад, и холодная чашка едва не трескалась от моей хватки. — Чилали? Может, стоило выкурить трубку мира? Тогда вся неловкость пройдет, — произнёс мужчина с весельем в голосе. — Правда, я не припомню, куда в последний раз её засунул. Да и врач запретил мне травку. Я натяжно улыбнулась, глянув на Билли. От его глаз бежали весёлые морщинки, а глаза были глубоки, как два черных океана. И с новой силой меня шибануло так, что я задержала дыхание, не в силах отвести взгляд. А сразу за этим меня окутало приятное тепло, словно я оказалась закутанной в мягкий плед, а по пищеводу потек горячий шоколад, оставляя на языке сладкую горечь. Я поймала себя на идиотском желании прикоснуться к этому мужчине, и подавилась воздухом, когда действительно чуть не протянула руку. Пришлось сжать кулак и впиться ногтями в ладонь. Морок тут же отпустил, но не до конца. Я лишь смогла отвести взгляд, но пружина во мне опасно дрожала, готовая в любой момент разорвать меня на части. Билли наверняка заметил моё странное поведение. Какой позор! Больше ни ногой к дому Блэков! Да ни за что на свете! — Простите, — промямлила я. — Просто для меня всё пока ещё непривычно… Мы с мамой редко ходили в гости к соседям… — Я понимаю, — Билли взял свою чашку и, развернувшись в кресле, поехал на кухню. — Но тебе не стоит стесняться. Ты квилет. Племя — твой дом, твоя семья. Двери любого дома здесь открыты для тебя. — Спасибо, сэр, — мой голос скрипнул, как несмазанные петли. Ужас просто! — Пойдём на веранду, — пригласил он, и я послушно поднялась, готовая следовать за ним куда угодно и делать, что угодно. Бред! — Ты волнуешься, — мяко сказал он, когда я присела на плетёный стул на веранде. — Я понимаю тебя. Ты жила вдали от своих корней. Маленький лист, унесённый ветром. Но теперь ты вернулась. Родная земля радуется тебе, как мать радуется вернувшемуся из долгого путешествия ребёнку. Здесь твой дом, Чилали, а все мы твоя семья. Никто не обидит тебя и никто не причинит вреда. Ты можешь положиться на своё племя. Поэтому ничего не бойся. — Я не боюсь, — возразила я, разглядывая темноту за островком бледного света от тусклой лампы, висевшей над верандой. — Это хорошо, — сказал Билли. — Джейкоб сказал, что Пол и Джаред доставляют тебе неприятности. Это так? — Я не собираюсь жаловаться, — мотнула я головой. — И я могу сама за себя постоять… — Я в этом не сомневаюсь, — серьёзно сказал Билли. — Но в любом случае, я поговорил с парнями. Они сказали, что просто желали подружиться. Не отталкивай их. Они хорошие ребята. Я промолчала, теребя край своей кофты. Мысль о том, что Билли позаботился обо мне и пытался разузнать правду, грела не хуже грелки. Но тот факт, что он был уверен, что Пол и Джаред хорошие парни, меня раздражал. Взрослые всегда видят только то, что хотят. Их легко обмануть. — Они хорошие ребята, — повторил Билли своим спокойным голосом. — Помогают старейшинам поддерживать порядок и присматривать за молодёжью. Ты же знаешь, наверное, как дела обстоят в других резервациях? — Отец был адвокатом по делам коренных американцев, — ответила я. — Так что я наслышана. Алкоголь, наркотики, бесследные исчезновения детей и женщин, проституция, убийства… — У нас такого нет, — серьёзно сказал Билли. — Благодаря Сэму и другим молодым квилетам, как Пол и Джаред. Они очень многое делают для безопасности Ла-Пуш. Я не стала говорить ему, что безопасность и эти парни стоят по разные стороны огромной пропасти на моей личной карте безвредности, где по одну сторону бельчата и кролики, а по другую — всякая кровожадная дрянь. — Это здорово, — пробормотала я и с облегчением услышала звук приближающейся машины. — Это, наверное, мама, — сказала я, вставая со стула. Мне не нравился наш с Билли разговор о Поле и Джареде. Мне хотелось поговорить о нём самом, расспросить о его жизни, узнать, что ему нравится, как он проводит дни, не одиноко ли ему… У меня было много вопросов, которые я так и не осмелилась задать. — Да, это твоя мама, — сказал Билли, и подъехал ближе ко мне. Я почти дотронулась до его локтя, когда он остановил коляску чуть впереди меня, но вовремя себя одёрнула. Сердце снова забилось раненой птицей, тосковавшей по чему-то недосягаемому. Вот бы остановить время, замереть во мгновении и просто быть рядом. — Привет! — голос мамы вернул меня к реальности, и я отступила от коляски Блэка. Мама и Билли перекинулись парой слов, а я, поблагодарив Билли за гостеприимство, запрыгнула в машину, желая скорее оказаться дома. Я смотрела на силуэт Билли на веранде, и мои мысли снова спутались. Как вообще мне удалось высидеть с глазу на глаз с этим человеком? От него исходил какой-то безумный энергетический поток, который сшибал с ног не хуже электрошока и заставлял меня замирать на месте истуканом. Это было больно и приятно одновременно. Какое-то наваждение! Это точно ненормально. Но я не могла отвернуться или опустить взгляд. Я смотрела и смотрела, забывая дышать. Я начала щипать себе ребро ладони, когда увидела, как нежно Билли пожал двумя ладонями руку моей мамы, а та погладила его плечо. Да блять! Это что, ревность? Я ревную малознакомого мужика к собственной матери? Я отвернулась от них и сжала зубы, понимая, что так оно и есть, и я готова кричать от пронзившей мою грудь боли. И в этом чувстве не было ни капли здравого смысла. Вот ни микрокапельки! Но сердце говорило иначе. — Малокровие, — промычала мама задумчиво, не отрывая глаз от дороги, когда мы уже отъехали от дома Блэков. — Да ладно, мам, — закатила я глаза, стараясь не смотреть на неё. — Просто слишком резко развернулась и чуть не упала, а потом чушь сморозила, потому что смутилась. У тебя разве так не было? — Билли сказал, ты выглядела сильно взолнованной и напряжённой, — не слушала меня мама. — Незнакомые люди, тайное собрание, Костёр, индейское племя, сырая печень… — перечислила я логические причины. — Я же говорила, что не хочу идти. — Слушай, Чил, — вздохнула мама, даже не улыбнувшись. — Мы же договаривались, что если у тебя появятся хоть какие-то признаки тревожности или… — Ну мама! — тоскливо протянула я. — Ничего не «ну мама», — серьёзный тон говорил о том, что она не на шутку встревожена. — Ты не должна что-то скрывать. Понимаешь? Твой отец тоже… — Ты обещала, что мы никогда не будем это обсуждать! — вскрикнула я, сжимая кулаки. — Ты обещала! — Да, милая, хорошо. Прости, — очень тихо заговорила мама. — Просто я волнуюсь за тебя. Мы ни разу не говорили с тобой о… случившемся. — Но у нас же всё хорошо, — уже спокойнее сказала я. — Всё же нормально. Ты в порядке, я тоже. И я считаю, что нам и не надо говорить об этом. Лучше расскажи кто такой Мартин? Наша машина дёрнулась, и я вскрикнула, когда мама резко затормозила. — Господи… прости, прости, — тут же проговорила она. — Мне показалось, что на дороге кто-то есть. — То есть о Мартине мы говорить не будем, — буркнула я, отворачиваясь к окну, хотя там вообще ничего нельзя было разглядеть. — Это связано с твоим отцом, Чилали, — вздохнула мама. — Это не очень хорошая история. Не думаю, что тебе вообще надо об этом знать. Да и вряд ли ты поймешь всё правильно. — Из-за него вы уехали из Ла-Пуш? — в лоб спросила я. Мама молча завела заглохший мотор, и мы тронулись с места. — Да, ты права, — очень тихо, но твёрдо сказала мама. — О Мартине мы говорить не будем. — Серьёзно? — выдохнула я со злобой. — Ну и ладно. Я уставилась в окно, сложив руки на груди. Я до сих пор не могла привыкнуть к темноте, царящей в резервации сразу после заката. Только дальний свет фар давал минимальный обзор, поэтому ехали мы медленно. Я ждала, когда мама заговорит, но она продолжала молчать. Это раздражало, но что я могла поделать? — Что будешь делать на выходных? — спросила мама, как ни в чем не бывало, когда мы приехали домой и вошли в нашу пустую гостиную. — Поеду в городскую библиотеку Форкса, найду все газеты за годы твоей молодости и буду изучать криминальную сводку, обводя маркером всех Мартинов, — равнодушно ответила я. — Не смешно, — сухо ответила она. — А я и не шучу, — пожала я плечами. — Послушай, эта история может причинить тебе боль, — серьёзно сказала мама. — Боль мне причиняет незнание, — парировала я. — Но я сильнее, чем ты думаешь, мама. Почему ты мне не доверяешь? — к горлу подкатили слёзы. — Мы же семья. Ты же сама говорила, что у нас с тобой не должно быть секретов. Ты говорила… — Хорошо, — вздохнула мама, перебивая меня. — Хорошо, я расскажу. Но сперва ты должна знать, — она села за кухонный стол и кивнула мне сесть напротив. — Я ни о чём не жалела тогда и не жалею сейчас. И твой отец ни в чем не виноват. Поняла? Ни в чём! — Ладно, я поняла, — тут же согласилась я, усаживаясь на стул. Её тон меня встревожил, но когда ещё я смогу вытянуть из неё правду? Кончики пальцев начало покалывать от нетерпения, но я молча ждала, пока мама наберётся смелости рассказать мне обо всём. Возможно, это мой единственный шанс узнать правду. — Твой отец был молод и горяч, — наконец проговорила она. — Мы с ним встречались со в старших классах и собирались пожениться. Но сразу после окончания школы Итан вдруг порвал со мной, ничего не объяснив. Он избегал меня, хотя я хотела просто поговорить и понять причину. А причина жила по-соседству. Это была другая женщина. Трис — жена Мартина, — мама тяжело вздохнула, словно ей было больно. — Она была старше его и не желала его внимания. Да я и не понимала, что он в ней нашёл. Ничего особенного, она даже не была красивой. Однако Итан продолжал преследовать её, дарил подарки, писал письма. Он обезумел. — То есть? — не поняла я, ошарашенно пялясь на маму. — Он добивался её так, словно от этого зависела его жизнь, — мама закрыла глаза и поморщилась. — Итан словно с ума сошёл. Он не отдавал себе отчёта, что творит… он не был собой… В один из вечеров Трис в очередной раз поссорилась с Итаном недалеко от магазина, в котором работала. Он, как всегда, ждал её, стараясь обратить на себя внимания. Она разозлилась и прогнала его, а сама пошла домой в обход, вдоль крутого берега. Было темно. Шёл дождь, земля стала скользкой. Это был несчастный случай, Чил. Итан тогда ушёл домой и не последовал за ней. Тело Трис прибило волнами к берегу в то же утро. Мартин обвинил во всём Итана. Он пришёл к его дому с ружьем, когда я тоже была там, пытаясь в очередной раз заставить Итана поговорить со мной. Мартин выстрелил в нас обоих. Как ты понимаешь, раны оказались незначительными. Он задел мне плечо, а Итану попал в ногу. Мартину тоже досталось. Итан сумел обезвредить его, после чего Мартин оказался в реанимации. Тогда я узнала правду… что на самом деле произошло с твоим отцом и почему он бросил меня. Это было наваждение, древняя магия квилетов… Я поняла и простила. Старейшины же замяли это дело, не дав ходу расследованию, иначе Мартина и Итана засадили бы за решётку обоих. Но Итан больше не мог жить в племени. Боль от потери Трис ослепляла его. Он хотел избавиться от магии, а старейшины были против. Да, это была магия… Нет, не смотри на меня так, Чил. Ты много не знаешь об этом мире и о нашем племени. Это было подобно привороту, только в тысячу раз сильнее. Нечто безумное, древнее и необъяснимое. Итан решил покинуть племя, чтобы избавиться от этого. А я просто поехала с ним. Я любила его. Я верила, что он сможет стать прежним… Мы поехали в северную Дакоту в племя оджибве. Твой отец хотел…ему нужно было очистить свой дух. А там были те, кто мог это сделать. И они помогли. Потом мы поженились, и родилась ты… Мы пообещали друг другу никогда не вспоминать об этой истории. Но теперь его нет. И ты имеешь право знать правду. Я сидела, открыв рот и пытаясь переварить сказанное. — Это шутка такая? — мой голос сорвался на хрип. — Ты решила скормить мне выдумку про какой-то приворот и магию? Серьёзно? — Это не шутка, Чилали, — нахмурилась мама. — Это словно болезнь, от которой сложно избавиться. — Мой отец был чёртовым сталкером? А потом чуть не убил человека? — я чуть не задохнулась от возмущения. — Нет, всё не так! Это не зависело от него, — мама пыталась дотронуться до меня, но я подскочила на ноги, чуть не опрокинув стул. — Он не мог контролировать свои чувства. Это было сильнее его. — Чушь собачья! — крикнула я, чувствуя, как подступают к глазам слёзы. — Почему ты мне врёшь? Почему пытаешься оправдать его? — Всё, что я рассказала, правда, — мама тоже поднялась. — Чил, просто послушай меня. Я не могу рассказать тебе всё, но ты должна мне верить. Твой отец был хорошим человеком. Он не хотел причинить никому вреда. — О, Боже, — выдохнула я, не зная смеятся мне или плакать. — Ты же сказала, что он преследовал замужнюю женщину, проходу ей не давал, и по-сути, она погибла из-за него! А потом он чуть не убил её мужа! — Со стороны это выглядит ужасно, но всё это из-за его больного духа… Потом он очистился… — Мама! Ты себя слышишь? Какой дух? — Я же сказала, что всё сложно. Ты не поймёшь. Просто поверь мне, Чил. Твой отец не плохой человек, он не убийца! — И как мне тебе верить? — воскликнула я. Теперь я жалела, что добивалась правды. Теперь мама мне просто врёт. Или же действительно верит, что отец ни в чем не виноват, а просто был околдован. Но судя по её рассказу, он ещё как виноват! И я не хотела этого знать! Но было поздно. — После того, что он сделал с тобой! Господи, мама! — взволнованно заговорила я. — Ты и тогда говорила, что он не виноват! Ты всегда его защищала! Что ещё ты скрываешь от меня? Мой добрый папа был маньяком-убийцей? — Не смей так говорить! — пощёчина обожгла левую щёку. — Прости, Чилали, прости меня. Я не хотела… — мама потянулась ко мне, но я отпрянула. — Итан был хорошим человеком, — на глазах матери выступили слёзы. — Ты даже не представляешь, чем он пожертвовал ради нас с тобой… — О, я знаю… я прекрасно знаю, чем он пожертвовал, — закричала я, срываясь с места и выбегая из дома, не веря тому, что мама меня ударила. Не веря, что она до сих пор его защищает… Мне хотелось крикнуть в небо, срывая голос: Жизнью… он пожертвовал жизнью! »…он вернулся!..» «…слышали?..» «…кто пожертвовал жизнью?..» Голоса ворвались в мою голову, пока я бежала через тёмный лес за нашим домом, спотыкаясь о корни и царапая себе руки об острые ветки и кустарники. Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь! »…сам тут громче всех орёшь…» «…заткнись…» «…и ты туда же?..» «…да тише вы все!..» «…ты где?..» «…эй, не нервничай…» «…всё хорошо…» Да твою ж мать! Я резко остановилась, нащупала в кармане джинс ножик и, достав его трясущимися руками, расцарапала себе ладонь. Боль отрезвила. Голоса исчезли, голова перестала взрываться от образов. Мир обрёл звуки. Но звуки эти меня нисколько не успокоили. Вокруг было темно и жутко. Ветви над головой скрипели, а вдалеке что-то ухало и стонало. Я огляделась. Откуда я прибежала? Я уже не помнила. Всё казалось одинаково мрачным. Покрутившись на месте, я выбрала направление и пошла вперёд, стараясь не навернуться на толстых корнях и огромных кочках. Но чем дольше я шла, тем страшнее становилось, что я иду не туда. А когда где-то завыли волки, я упала на колени от ужаса, прижавшись к земле. В конце концов, я решила просто дождаться утра, спрятавшись где-нибудь в кустах или под корнем. Кричать и звать на помощь я побоялась. Мне казалось, что стоит мне пискнуть, и тут же слетятся все хищники и монстры, желающие поживиться свежим мясцом. До утра я не сомкнула глаз, вздрагивая от каждого шороха и покусывая костяшки пальцев. Мысли об отце болезненно стучали в голове. Щека горела. Слёзы жгли глаза. Всё, что сказала мама, не было похоже на отца, но было похоже на того человека, в которого он превратился за несколько недель до своей смерти, когда сошёл с ума и чуть не убил мою маму, когда мне пришлось вызвать полицию… Мне было так плохо, что желудок подступал к горлу и меня пару раз чуть не вырвало. Я боялась даже пошевелиться, думая, что любой шорох привлечёт внимание хищников. И к утру меня уже всю трясло от нервов. Солнце едва начало пробивалось сквозь густые ветви бледными оранжевыми всполохами, когда я встала на ноги, потягивая и растирая нервными движениями затёкшие конечности. Я несколько раз едва не провалилась в сон, но каждый раз какой-нибудь звук будил меня, и я распахивала глаза в ожидании жуткой лесной твари. Поэтому сейчас моя голова была тяжёлой, а мысли тягучими. Было холодно, но вскоре я согрелась от движения. Порез на ладони пощипывал, и я уже корила себя за то, что вообще сбежала. Ещё не хватало подцепить какую-нибудь заразу. Да и маму нельзя было оставлять с её-то сердцем. Прокрутив всё в голове тысячу раз, я поняла, что мне не надо было говорить такие слова об отце. Что бы он ни сделал, он не заслуживал этого. Ведь он не был плохим… никогда до своего безумия. Возможно, я что-то не так поняла. Надо было просто выслушать маму, найти правильные вопросы, вытянуть из неё правду, а не тот невнятный рассказ про какую-то древнюю магию… Но что корить себя сейчас? Сейчас надо искать дорогу в цивилизацию. Ну вот мне и наказание за свою несдержанность. Повертев головой и напрягая слух, я решила отправиться на юг. Ведь по моей логике, я убежала на север, значит резервация где-то в противоположной стороне. Лес казался мне каким-то непролазным буреломом. Словно кто-то специально валил деревья, чтобы случайный путник переломал себе все конечности. А ещё постоянно попадались ручьи и скользкие камни, скрытые под мхом ямы и коварные корни. Прямо рай для экстремалов. Когда я вышла на край скалы, о который далеко внизу бились волны океана, я уже еле дышала и была на грани истерики. Впереди, куда не посмотреть, до самого горизонта, была вода. — Океан, — я плюхнулась на землю, криво улыбнувшись своей тупости. Я шла не туда. Абсолютно в противоположную сторону от резервации. Дура набитая. Зарычав от усталости я вынула отцовский ножик. Он подарил мне его на мой двенадцатый день рождения. Я тогда просто пищала от восторга. Теперь же мне хотелось зашвырнуть ножик далеко в океан. Отец не мог быть таким, как рассказала мама. Просто не мог! Но я же видела его таким — безумным, невминяемым, страшным… Неужели он всегда был таким? Просто умело скрывал своё истинное лицо? Что я вообще о нём знала? В груди заныло, а в голову вдруг хлынули чужие голоса. «…я нашёл след.…» «…в десяти милях…» «…я снова слышу кого-то…эй…» «…сперва найдём девушку…» Голос пронёсся в моей голове как порыв ветра, что сейчас сбивал мои волосы и кидал их на лицо. «…около утёсов…» «…уже недалеко…» «… давайте только не все сразу…» «…кто пойдёт?..» «…я…» «…ладно, я тогда пойду успокою её мать…» — Да задолбало всё уже! — зарычала я, сильно зажмуриваясь, но голоса не пропадали. Они хлестали меня, врывались в сознание и оглушали. Мне показалось, что я действительно схожу с ума. Пришлось заворачивать рукав и резать кожу. Боль отрезвляла, возвращала к реальности, давала понять, что я всё ещё живой человек. Я даже обрадовалась возможности сделать себе больно, наказывая себя так, как никогда бы не наказала мама. Так мне и надо! Идиотке! Вдруг я услышала треск за спиной. Испугавшись, что это какой-нибудь зверь, я подскочила на ноги, сжимая в ладони нож. Но это оказался не зверь. Это был Пол Лейхот! Откуда он здесь? Почему он? Я уронила нож и судорожно опустила рукав рубашки. Мне вдруг стало очень страшно, но не потому, что я оказалась в безлюдном месте наедине с этим придурком, а потому что он мог видеть, что я делаю. Я даже не сразу обратила внимание на то, что он был раздет. А на нём были только шорты в такую-то погоду! Пол замер, глядя на мою руку, которую я зажимала ладонью, чтобы остановить кровь. Рана не была глубокой, но кровь уже выступила на рукаве. И я не горела желанием объяснять что-либо этому парню. Но он уже шагнул ко мне, тыча пальцем в сторону моей руки. — Так и знал, что с тобой что-то не так! Ты долбанная наркоманка! — зло проговорил Пол, а я потеряла дар речи. Его лицо было таким злым, что я попятилась. От Лейхота веяло яростью. Мне показалось, что он сейчас наброситься на меня. Мы были в лесу одни, ни одного свидетеля. Меня вдруг охватило паническое оцепенение. Живот скрутило от предвкушения чего-то страшного. Я смогла лишь качнуть головой в знак протеста. — Твоя мать с ног сбилась, разыскивая тебя. Все тебя ищут! А ты тут ширяешься! — рычал он, стремительно ко мне приближаясь. — Нахрена тебе это нужно? Умереть захотела? Он успел схватить меня за плечи до того, как я полетела назад, споткнувшись о камни. Пол встряхнул меня, словно я была тряпичной куклой. — Отпусти! — захрипела я в панике, пытаясь вывернуться. — Мне больно… — Блять! — зарычал Пол. — Тебе же всего шестнадцать! Ты идиотка? — Отпусти! — уже кромче сказала я, приходя в себя от шока. Я попыталась выкрутиться, но его хватка была железной. Я только сделала себе ещё больнее. — Ты так хочешь сдохнуть? — в его глазах сверкнула звериная ярость. — Хочешь почувствовать смерть? Так я тебе это устрою… Он перехватил меня за запястья и потащил к краю обрыва. — Что ты делаешь?! — завизжала я, стараясь затормозить, упереться ногами в камни, но всё бестолку. — Пол! Нет! Он подхватил меня за талию и донёс до края утёса, где поставил спиной к себе на самом краю, и я затихла, задохнувшись от ужаса и вжимаясь спиной в его грудь, а ногтями в его руку, удерживающую меня от падения. Подо мной бурлили черные волны, которые с силой разбивались о камни далеко внизу. Моя голова закружилась, а ноги стали ватными. — Пол… не надо… — прошептала я, скользя по крошившимся под ногами камням. — Хочешь умереть? Думаешь, дурь — это круто? О матери подумала? — заговорил он мне в ухо, крепче прижимая к себе и приподнимая над землей. — Как думаешь, что будет, если я тебя отпущу? — Пол… — захрипела я, пытаясь дотянуться носками до земли. Мне казалось, что подуй ветер чуть сильнее, и нас обоих швырнёт вниз. В животе всё перевернулось и покрылось коркой льда. — Пол… ты… идиот… — сказала я, задыхаясь от ужаса. — Тебе лечиться… надо… — А тебя надо проучить… Мир скользнул перед глазами яркой вспышкой синего, жёлтого и голубого, мой собственный крик оглушил меня, а потом я врезалась в воду, и тогда все краски стали чёрными, а звуки исчезли. Лишь осознание произошедшего тонуло вместе со мной в пучине океана. Он бросил меня! Он швырнул меня со скалы! Такого ужаса я не испытывала ни разу в жизни. Мои руки и ноги дёргались, инстинктивно пытаясь заставить моё тело плыть, но я не умела плавать. У меня не было такого опыта. Паника затопила мой разум мгновенно. Невозможность сделать вдох привела меня в такой ужас, что я просто вдохнула в себя воду и тут же захлебнулась. Но вдруг меня подхватили под грудь и потащили наверх, а через секунду я выплёвывала из себя горькую воду и пыталась дышать. Но то и дело заглатывала всё больше воды, а колючие волны заливали моё лицо. Кто-то орал мне что-то прямо в ухо, но я ничего не соображала и билась, стараясь остаться на поверхности. Только когда мои ноги коснулись дна, я поняла, что спасена, что больше не тону, и мне захотелось разрыдаться. Страх не спешил покидать меня, и моё тело продолжало трястись словно в лихорадке. Я посмотрела на своего спасителя и сразу же оттолкнулась от него, упав в воду. Волна ударила мне в спину, и я проехалась животом по гальке. Пол подхватил меня подмышки, помогая встать, но я ударила его локтём и закашлялась, снова падая на колени. Пол снова подхватил меня, поднимая на ноги. — Отвали… урод… — проговорила я, отплёвываясь и стараясь больше не вдохнуть морскую пену. Пол не обратил внимания на мои потуги драться с ним и продолжал тащить меня до самого берега, где я упала на четвереньки, закашлявшись до боли в груди. Когда конвульсии прекратились, я постаралась выровнять дыхание. — Ты… — прохрипела я, вставая на нетвёрдые ноги и отталкивая Пола, который попытался мне помочь, но толку от моих жалких толчков было ноль. — Ты меня… чуть не убил! Ты совсем… без мозгов? Психопат хренов! — закричала я, вырывая свои руки и плечи из его пальцев. — А ты нормальная? Грёбаная наркоманка! — выкрикнул мне в лицо парень, подаваясь вперёд и пытаясь перехватить мои запястья. — Дурь мозги проела? Зачем тебе эта гадость? — Да с чего ты это взял? — запрокинула я голову, зло глядя на него. — Ты точно больной! По тебе дурка плачет! Я заявлю на тебя в полицию. Психопат несчастный! — Это ты больная на всю голову! — заорал он в ярости. — Покажи свои руки. Если ты ничего не делала… — прорычал он, перехватывая мою руку и вздёргивая мокрый рукав. — Не смей! — я попыталась вырваться, но не смогла. Он крепко держал мою руку и разглядывал её. — Какого хрена… — сказал он, поднимая на меня глаза, в которых было непонимание. Пол схватил мою вторую руку и тоже вздёрнул рукав, разглядывая шрамы от порезов. И я не могла ничего сделать. Он был сильнее. — Отпусти, — прошептала я, сжимая пальцы в кулаки. — Ты сама это делаешь с собой? — его голос сорвался на хрип. — Зачем? — Пол, отпусти, пожалуйста, — повторила я, не поднимая головы. Он отпустил меня и отшагнул назад, а я быстро поправила рукава дрожащими руками. — Чилали? Почему ты это делаешь? — снова спросил он. Его голос звучал расстеряно. — Тебя это не касается, — я обхватила себя руками, потому что не могла унять дрожь то ли от холода, то ли от накатившей злобы и бессилия, и пошла к лесу, еле удерживая равновесие в отяжелевшей одежде. Однако далеко я не ушла. Пол догнал меня, перехватил за плечо и резко развернул к себе. — Зачем тебе это дерьмо, Чил? — спросил он резко. — Зачем ты режешь себя? — Я же сказала… — Чилали! — Чтобы выжить среди таких дебилов, как ты, — закричала я и ударила его в грудь ладонями, но он не отпустил меня. — Отвали от меня! Не трогай меня! Оставь меня уже в покое! Меня тошнит от тебя! Ненавижу! Я била его изо всех сил, а он стоял, держа меня за плечи и не давая упасть. А потом вдруг притянул к себе и обнял, а я вцепилась зубами ему в плечо и забилась, как рыба в металлической сетке. Я хотела сделать ему больно. Хотела прогнать его. Хотела, чтобы он сжал меня крепче. Чтобы тоже наконец-то сделал больно. А он лишь держал меня и гладил по спине. — Прости, — сказал он вдруг, а я перестала вырываться и расплакалась от бессилия и унижения. — Прости… я не думал, что… Чил, я дебил… идиот… тупой идиот… ну прости меня… я же не знал, что это… ну что тебе так плохо от всего этого… Если бы знал, то не стал бы… приставать… Прости меня, Чил… прости меня… — Отпусти меня, Пол, — попросила я, всё ещё взрагивая от всхлипов. — Просто дай мне уйти. — Не отпущу, пока ты не успокоишься, — сказал он. — Я успокоилась. — Ещё нет. — Пол! — Тшш, просто стой. И я послушалась. Просто стояла, положив голову ему на плечо и ждала, пока ему надест. — Чил, прости меня, — тихо сказал он. — Если захочешь врезать мне, я в твоем полном распоряжении. Только осторожно, я крепкий, не повреди себе руку. — Ты точно ненормальный, — сказала я, а Пол хмыкнул. В этот момент послышалось тресканье и звуки шагов. — Эй, Пол… о, это… то есть… а что случилось? — Джаред выбежал из леса и замер, как вкопанный. — Твой долбанутый дружок чуть не утопил меня, — сказала я, отлипая от Пола, которые теперь спокойно отпустил меня. — Ты топил Чилли Чил? — вытаращился на Пола парень. — Наоборот, спас, — возразил тот. — После того, как швырнул меня со скалы, — сказала я, стараясь пригладить спутавшиеся мокрые волосы. — Ты швырнул Чилли Чил со скалы? — глаза Джареда стали ещё больше. — Я думал, она долбанная наркоманка, — с вызовом сказал Пол. — Хотел проучить… ну как мы обычно делаем. Припугнуть. Дать почувствовать вкус жизни… — Охренеть. Чилли Чил, ты долбанная наркоманка? — кажется, что ещё чуть-чуть и глаза парня просто выкатяться из орбит. — Вы идиоты? — зарычала я и пошла в лес. Хватит с меня. Хватит! Нет, я серьёзно! Эти парни точно ненормальные. Лучше я ещё раз заблужусь в лесу, нежели буду терпеть этот идиотизм!