Метаморфозы

— Гермиона, верните на место! — И не подумаю, — сдёрнув у Северуса со лба футболку, вскакивает она с места. Северус усаживается в кресле, устало бросив руки на колени. Он щурится и трёт лицо ладонью, а Гермиона, оставив футболку на лавке, снова подбегает к нему, ехидно ухмыляясь. — И нечего морщиться, — причитает она, сбрасывая его руку с лица. — Снова появятся морщины. — Нет, ну ты посмотри на неё, — обращается Северус к Тартару. Байкер с упоением наблюдает за этой картиной, потягивая из трубочки апельсиновый сок и развалившись на шезлонге. Он посмеивается, зажмурив глаза. Настоящая женатая парочка, которая в браке уже не один десяток лет. — Моим же оружием, — не верит своим ушам Северус. — С кем поведёшься, Отец… — Расслабьтесь и наслаждайтесь солнечным днём, — усаживает его Гермиона и прикасается подушечкой указательного пальца к морщинке Северуса между бровей, аккуратно её разглаживая. Северус вздыхает и сдаётся. Прикосновение Гермионы обладает чарующим действием и в который раз тут же отзывается уже привычным ёканьем в животе. Он сглатывает, старается взять себя в руки и послушно закрывает глаза, откинувшись на спинку. Гермиона садится рядом и устраивается поудобнее, поёрзав на месте. — Чувствуете, как вас пропитывает витамин D? — Не то слово, — язвит Северус расслабленным тоном. — Ага, аж насквозь проходит, — поддерживает Тартар. Северус прыскает, и Тартар тут же покатывается следом. Грейнджер цокает языком, приспуская солнечные очки. Она бросает взгляд то на одного, то на другого. — Да вы тут спелись, как я погляжу, — фыркает она. — Ну, вдвоём вас переспорить у нас хоть какой-то шанс есть, — не остаётся в долгу Северус. — И огребать полегче, — соглашается Тартар. Тартар протягивает вперёд руку, и Северус отбивает ему по ладони. Грейнджер фыркает и натягивает очки, но улыбку скрыть не может. Она не обижается на них, потому что в этом нет никакого смысла. Последняя неделя августа встречает их солнечными днями прямо с понедельника, и Тартар смеётся, причитая, что Васаби — ведьма, ведь с её приходом в его дом всегда царит хорошая погода. Метафора удаётся на славу. Северус едва подавляет в себе приступ смеха, когда представляет себе лицо Тартара, если бы тот узнал, что в его доме стабильно гостит не только ведьма, но и колдун со стажем похлеще, который хранит на своей кухне целый ящик, забитый под завязку пузырьками с зельями собственного производства. В доме, наконец, царит самая настоящая гармония, когда секреты его обитателей перестают таковыми быть. Теперь все держатся более открыто, Форк чаще бывает в компании ребят и всё больше тянется к Северусу. Снейп совсем не против. Даже больше, он чувствует себя лучше от того, что обыденная жизнь парня становится чуточку ярче, когда в его жизни появляется новый смысл. Форк приобретает не только нового друга. Он видит в Северусе отца, которого у него никогда не было. — Уф, — дёргается Северус, когда ему на колени запрыгивает Эрнестина, протяжно мяукнув. — Да усаживайся уже, чего ворчишь?.. — У вас нахваталась, — не остаётся в долгу Гермиона. Эрнестина тут же шипит на Грейнджер, сверкнув синими глазами. Северус посмеивается. — Хорошая девочка, Эрнестина, — гладит он её по голове. — Так её, умница. — Немыслимо! — фыркает Гермиона. Сфинкс щурит глаза и начинает урчать, тыкаясь носом в шершавую ладонь Северуса. На солнечный задний двор выбегают попискивающие комочки с хвостами-пистолетами и сиротливо озираются, потеряв из виду мать. — Я бы жутко ревновал, если бы она так тянулась к кому-нибудь другому, — сознаётся Тартар, потянувшись за Вилли и усадив её себе на колени. — Смирился, потому что отпрыски Эрнестины любвеобильнее матери. — Не могу не согласиться, — тут же смягчается Гермиона, когда забирает себе Тилли. Котята растопили сердце каждого обитателя дома. Даже нетактильный Форк возится с ними, а особое предпочтение отдаёт Билли, который тоже, по странной и непонятной никому причине, выбирает постоянно не только его, но и Северуса. Серый комочек поднимается на задние лапы возле кресла профессора и пищит. Эрнестина, которая до последнего игнорирует его, в какой-то момент сама не выдерживает, недовольно мяукает и, спрыгнув на землю, в зубах тащит Билли на колени Северуса и тут же начинает его вылизывать. — Я скоро реально ревновать начну, — дуется Тартар. — Ну как ты это делаешь, Отец? Я не понимаю… — Не могу ответить на твой вопрос, — сознаётся он, — но если так будет и дальше продолжаться, я буду вечно ходить в шерсти. С одной Эрнестиной таких проблем не было. — Животные к плохим людям не подходят, — врывается в разговор плавный голос. Все трое разом открывают глаза. Форк сидит возле кресла Северуса, сложив ноги по-турецки. Билли замечает его и, покачиваясь на лапах, спрыгивает к нему на коленки, тут же сворачиваясь комочком. Форк заботливо гладит урчащее создание по спинке и чешет за ухом, криво улыбаясь. Насладиться моментом в полной мере никто не успевает: из дальнего угла участка доносится незнакомое мяуканье, и Эрнестина тут же выпрямляется, навострив уши. Зов повторяется, и кошка, нервно мяукнув, резко спрыгивает с колен Северуса, вынуждая того сдавленно ойкнуть. Свои когти Эрнестина по-прежнему не даёт никому стричь. Даже Северусу. Только в ветеринарной клинике к ней наконец находят подход — делают укол успокоительного. — Чего это она? — не понимает Тартар, приподнимаясь с места. Эрнестина, оказывается, умеет быстро ходить! После родов она довольно быстро приходит в форму и худеет, даже от бекона Тартара нос воротит временами. Кошка звучно мяукает, и из дальнего угла участка ей кто-то отвечает. Тартар поднимается на ноги, оставив в кресле Вилли, и прищуривается, опустив руки на пояс. То же самое делают Северус с Гермионой. Из тени кустов к Эрнестине опасливо выходит какой-то дворовый кот с тёмным окрасом. Двух секунд не проходит, как Эрнестина, которая славится несносным характером, тут же обнюхивает его и начинает ластиться к незваному гостю, выгнув от удовольствия спину. Северус ухмыляется, глядя на эту картину. — Тартар, кажется, к тебе отец детей Эрнестины в дом пожаловал, — озвучивает его мысли Гермиона. Байкер хмурится и пыхтит, шлёпнув ладонью по бедру. — Эй, любезный! — окликает он незваного гостя. — А алименты детям платить не планируешь?! Гермиона звонко хохочет, а кот пугается и тут же скрывается в кустах. Эрнестина раздражённо мяукает, бросив взгляд на Тартара, и бежит за любимым. Хорошо, что в ветеринарной клинике уже позаботились о том, чтобы Эрнестина не приносила больше в дом таких внезапных сюрпризов. Восстановилась она за месяц, и теперь душа Тартара совершенно спокойна. Пусть хоть каждый день со своим благоверным встречается, незапланированного прибавления в семействе не предвидится. Он и без того без конца шутит о том, что троих детей растит своими силами. Ветеринар, к слову, наконец определяет пол котят Эрнестины. Билли оказывается мальчиком, а Вилли и Тилли — девчонками. — У нас Отец в доме уже есть, второго не надо, — машет рукой на трусливое существо Тартар и уже собирается сесть на место, но… — Кстати об этом… Форк вынимает кулёк, который приносит с собой, и поднимается на ноги. Он нервно перебирает пальцами по тёмному материалу, ненадолго потупив взгляд. Северус уже хорошо понимает подобные движения. Форк волнуется. — Отец, я тут тебе подарок приготовил. Северус и Гермиона переглядываются с Тартаром. Форк снова немного перебирает пальцами кулёк и протягивает его Северусу. Мужчина принимает его, кивнув на чистом автомате. Он сразу понимает, что это какой-то предмет одежды из кожи. Профессор разворачивает его и вытягивает вперёд руки. Обычная кожаная чёрная куртка. Довольно лёгкая, подойдёт для ранней осени и поздней весны. Он на мгновение сводит на переносице брови. — Спасибо, конечно, но у меня уже есть ку… — Ох, Форк, твоё новое творение! — прикладывает ладошки к губам Гермиона, подпрыгнув на месте. — Какая красота! — Брат, бьёшь все рекорды! — восхищается Тартар. Северус сначала не понимает, о чём они оба говорят, а потом поворачивает куртку спиной к себе и удивлённо вскидывает брови, слегка приоткрыв рот. На всю спину красуется новая работа Форка, только в этот раз он не стену разрисовывает и не холст, а кожанку. Огромный, детально прорисованный котёл занимает центр рисунка, из него ввысь поднимаются разноцветные искры. Смахивает это на одну из реакций ввиду смешивания реагентов во время химического опыта. Вдоль линии плеч красуется светлая надпись печатными буквами с белой обводкой: «FATHER». — Цепляет меня образ Отца и его учёность, — старается объяснить своё творение Форк. Северус на мгновение задумывается о том, как удачно Форк выбирает не чашку Петри и не колбу с пробирками, а именно котёл. Он никогда не заговаривает с ним о волшебном мире, Гермиона даже не заикается ни разу. Возможно, Форк догадывается о чём-то, пусть и не понимает собственных предчувствий в полной мере. — Зельеварение, — против воли срывается с языка Северуса. Грейнджер тут же таращит на него глаза, сжав в тонкую полосу губы. Хорошо, что Тартар её лица не видит, потому что позади стоит. Форк сначала молча смотрит на Северуса, а потом вдруг неоднозначно дёргает плечами. — Называй, как знаешь, Отец, — отзывается он расслабленным тоном, — но это по закону преследуется. Вздохнув, парень словно тут же забывает о сказанном и слабо ухмыляется. — В общем, это тебе. Подарок, — кивает он. — Подгон от меня. Северус смущается, но старается не показывать виду. Ему крайне приятно подобное внимание, он даже успевает привыкнуть к мысли, что в этом мире можно не только отдавать, но и получать. С принятием комплиментов и подарков ему пока сложно, но он старается. Он правда старается! — Я не могу сейчас надеть её, — запутавшись в мыслях, произносит он. Грейнджер вспыхивает секундой позже. — Конечно, можете! — подлетает она к нему в три шага и встаёт вплотную. — Примите немедленно и поблагодарите, Северус, — шикает она, вскинув голову. — Вы же сами знаете, насколько ценно такое проявление внимания со стороны Форка. Своим отказом вы делаете ему больно! Домой вернёмся и снимите, если не понравилось, а сейчас наденьте немедленно! Глаза Гермионы сверкают диким огнём. Она встаёт на защиту Форка с таким отчаянием и материнским рвением, что эта уверенность моментально вводит в ступор. Да я и не собирался обидеть его! Мерлин, как из неё вытравить эту привычку самой додумывать! — Нет, вы не поняли, — шепчет ей в ответ Северус, огорошенный таким выпадом. — Мне понравилось, просто я… Да чтоб вас, Гермиона, — закатывает он глаза и цокает языком, а затем поднимает голову. — Форк! — громче зовёт он. Парень тут же реагирует на зов и делает шаг вперёд. — Это самый лучший подарок, что я получал, — сдержанно произносит Северус. — Я благодарю тебя за это. Форк его тон уже знает хорошо, поэтому моментально понимает, что он правда доволен. — Не за что, Отец, — искрятся детской непосредственностью его глаза. — Мы что-то раньше не говорили этого, но давно уже пора, так что… Добро пожаловать в банду. Северус чувствует, как в грудной клетке что-то сжимается от этих слов. Сжимается тёплым и приятным комочком, отчего на губах мужчины появляется слабая, но искренняя улыбка. Гермиона с сияющими глазами стоит неподалёку, не обронив ни слова. Тартар похлопывает Северуса по плечу. — Да, не говорили, — подтверждает он. — Просто Отец давно уже один из нас. Тартар никогда не задумывается, если говорит правду, и Северус в который раз поражается его искренности до глубины души. Профессор сдержанно вешает на согнутую руку куртку и бережно похлопывает по ней ладонью. От переполняющих тёплых эмоций даже мысли в кучу собрать не получается. — Я обязательно надену её, но немного позже, потому что через пару часов… — Ребята, я дома! В дверях появляется знакомая фигура. Тако на ходу снимает круглые солнечные очки, загнанно дыша. Расстегнув молнию куртки, он пытается суетливо избавиться от рукавов, но получается плохо, потому что материал прилипает к влажной коже. — Я через минуту, Отец, — запыхавшись, отчитывается он. — Только в душ и переоденусь, ладно? — Да ты не торопись, — расслабленно замечает Северус, — перед смертью всё равно не надышишься. Тако фыркает, шлёпнув ладонью по бедру. — Ты не помогаешь! — Иди уже! — подгоняет его Северус. — Жду здесь. — Ладно, я скоро! Тако исчезает в доме мгновением позже. Сначала Северус смотрит в тёмный проём и думает только о своём, но затем чувствует дискомфорт от того, что все на него смотрят. Он переводит взгляд на ничего не понимающих ребят и осознаёт, что главного-то он им пока не сказал. — Время пришло, — объясняет Северус. — Тако набрался смелости помириться с отцом, и я иду с ним. Гермиона охает и широко распахивает глаза, прижав руки к губам. Решение это Тако принимает не сразу. Он взвешивает варианты, долго мучается, но не говорит об этом ни ребятам, ни Северусу. Тако головой понимает, что выбор этот он должен сделать сам, и никакие советы от других ему не требуются. Сначала он даже пытается заговорить об этом с Даяной, но так и не решается. Между Тако и его отцом лежит глубокая пропасть длиною почти в десять лет, и с пустыми руками он вернуться в дом не может. Парень принимает ряд важных решений наедине с собой, многое утаивает от ребят, даже с Даяной не делится планами: боится, что пойдёт на попятную. Только когда самое сложное оказывается сделано, он говорит Северусу, что согласен повидаться с отцом. Тако быстро принимает душ, натягивает джинсы с футболкой и пытается хоть что-то сделать с мокрыми вьющимися волосами, но получается у него плохо. Он нервничает так сильно, что даже причёска выглядит теперь не так, как обычно. Он смотрит на себя в зеркало и чертыхается, потому что ему совершенно не нравится своё отражение. В дверь осторожно стучат. — Да, — рассеянно произносит Тако, — да, войдите. Северус осторожно заглядывает внутрь. — Ты готов? — Да, я только, — Тако осекается, глядя в сторону Северуса. — А это ещё что?! Снейп входит в комнату, закрывая за собой дверь, и озадаченно разводит в стороны руки. Тако даже рот от удивления приоткрывает. Ни джинсов тебе, ни футболки! Северус надевает тянущиеся тёмные штаны с широким ремнём, одну из белых рубашек Тартара, в которую тот последние пару лет не может влезть, и чёрный галстук. Северус теперь в отличной форме, поэтому рубашка смотрится на нем роскошно. Волосы профессор убирает в хвост, и образ в целом вызывает такое восхищение, что диву даёшься! — Ты чего напялил?! — Я — уважаемый профессор, — спокойно произносит Северус тоном, не требующим возражений, — и тебе не помешало бы мне соответствовать. Тако накрывает лицо ладонями и скулит. — Что ты на себя надел, позволь узнать? — застёгивая на ходу пуговицу на правом рукаве, спрашивает он. — Ты же не на заезд байкеров собираешься, а на семейный ужин. — Семейный ужин, — разозлившись, эхом отзывается Тако, продолжая пытаться привести в нормальный вид свои волосы. — Моя семья в этом доме, тех людей я уже не знаю толком. Северус подходит к парню и забирает из его рук расчёску быстрым и ловким движением. Тако накрывает лицо ладонями, опустив вниз голову. Он и сам не ожидает от себя такого поведения. Никогда в жизни Тако не думал, что когда-нибудь будет так сильно чего-то бояться. Встреча с семьёй почти приравнивается к пытке, потому что он совершенно не знает, чего от этого мероприятия ждать. — Твоя мать ответила на мой звонок, — начинает Северус, когда останавливается возле шкафа Тако и открывает дверцы, — она была очень рада услышать, что я как твой наставник желаю познакомиться с ней и твоим отцом. Тако поднимает голову, глядя на Северуса широко распахнутыми глазами. Размолвка с отцом разделила его со всей семьёй. А как же мама? Как же его милая, чистосердечная мама? А сестрёнка? Лючия уже больше не восьмилетняя крошка, она скоро отпразднует своё совершеннолетие. — Какой у неё был голос? — тихо задаёт вопрос Тако. — Всё такой же певучий?.. Северус на мгновение хмурит брови. — Тако, я не такой эстет, как ты, не обессудь, в голосах не разбираюсь, — произносит он, вынимая из шкафа вешалку со смокингом, — а вот для подобающего внешнего вида могу дать пару советов. Парень слабо улыбается, когда Северус бросает на его постель смокинг, белую рубашку и красный галстук. — Значит, не на байке поедем, — сразу всё понимает Тако. — Понятливый молодой человек, — снисходительно кивает Северус, — с этим можно работать. Северус поддерживает обычный разговор с Тако, пока помогает ему собираться, и парень отвлекается от тяжёлых мыслей, почти с энтузиазмом предвкушая долгожданную встречу. Тако надевает на себя отглаженную рубашку и новенький костюм, а Северусу удаётся незаметно воспользоваться невербальной магией, чтобы привести в божеский вид волосы парня. Парень искренне благодарит его, восхищается проделанной работой и понять пытается, как ему это удалось. Северус списывает всё на ловкость рук и хороший мусс для волос, и Тако наконец сдаётся. Северус заранее договаривается с Гермионой, чтобы она забрала его из дома родителей Тако в половину девятого вечера. Сначала Снейп против такой идеи, он настаивает, что аппарировать куда практичнее, но Гермионе удаётся уговорить его. Вечерний Лондон им обоим по душе, и прогулка после такого события совсем не повредит. Когда они садятся в такси, Тако становится молчаливым. Он смотрит только в окно и думает о чём-то своём, постоянно нервно сжимая в замок покоящиеся на коленях руки. Северус поглядывает на него временами, но заговорить не решается. Он бросает взгляд на часы, которые мелькают на панели водителя. Совсем скоро шесть часов. Они успевают к назначенному времени. Когда автомобиль тормозит, Тако выходит не сразу. Он смотрит на массивные ворота дома и редко, поверхностно дышит. — Сто сорок фунтов, господа, — подаёт голос водитель такси. — Немало, сэр, за такое расстояние, — тянется во внутренний карман пиджака Северус. Таксист жмёт плечами. — Так и район соответствующий. Спорить бесполезно. Графство Суррей — один из престижнейших пригородов Лондона. Сюда такси вообще не попадают. Личные автомобили? Да. Персональные водители? Разумеется. Однако не такси. Не того уровня этот пригород. Тако выходит из такси первым и смотрит на дом через железные прутья ворот. Кажется, будто совершенно ничего не поменялось. Ни разбитый сад с клумбами, ни лавочка под тополем, ни дорожка, ведущая от ворот к дому напрямую. — Ты готов, — слышит Тако голос рядом. Он поворачивает голову. Северус даже не задаёт вопрос, он лишь констатирует факт. Тако готов к этой встрече, давно готов. Раньше ему не хватало только смелости, чтобы шагнуть за ворота своего родного дома. Теперь его смелость стоит рядом с ним. Северус для него в этом деле — опора. Тако уверен, что, если бы не Северус, он бы так и не решился взяться за свою жизнь с новыми силами, не рискнул бы попробовать действовать иначе. Кто знает, сколько лет бы ещё потерял Тако, если бы по-прежнему шёл к своей цели с должностью доставщика пиццы. — Отец, я только тебе пока скажу, ребята пока не знают, — нервно начинает Тако, глядя на профиль лица мужчины. Северус слышит сильный итальянский акцент у парня. Так всегда бывает, когда он начинает сильно волноваться. Человека можно вывезти из Италии, но Италию из него — нет. Снейп оборачивается. Тако вздыхает, набираясь смелости. — Я поступил в кулинарный институт Кордон Блю, — криво улыбается он, — занятия начнутся через две недели, я зачислен. Северус будто только и ждёт этих слов от парня. Он нутром чуял, что всё к этому и идёт. Снейп широко улыбается и похлопывает Тако по плечу, слегка его сжимая. Тако видит в глазах Отца такую гордость, что у него сжимается сердце. Он бы многое отдал, чтобы его родной отец был так горд за него. — И ещё кое-что, — берет себя в руки Тако и ненадолго замолкает. Северус начинает слегка волноваться. Других новостей он определённо не ждал, поэтому просто коротко кивает, чем показывает Тако, что готов к любой информации. Парень расправляет плечи и слегка вскидывает вверх голову. Кажется, будто перед ним теперь стоит не Тако, а кто-то другой. — Меня зовут Фернандо Лучини, — произносит он. — Я — сын достопочтенного Габриэля Карло Лучини, генерального атторнея Англии и Уэльса, — Тако сглатывает, — и его самое большое разочарование. Северус слышит, какая печаль сквозит в каждом слове парня. Родословная камнем упала на плечи Тако, и теперь Снейп понимает, почему. Вот зачем Тако так рвался получить образование юриста, он пытался хоть немного дотянуть до своего отца. Белая ворона в семействе. Повар от Бога, который вынужден следовать по пути, который ему претит. Как же Северус теперь его понимает… Мужчина поворачивается к Тако и протягивает ему вперёд руку. Тако рассеянно на неё смотрит. — Северус Снейп, — спокойно представляется он. — Сын человека, о котором не могу сказать совершенно ничего хорошего. Фернандо забавно таращит глаза, и нездоровая бледность наконец сходит с его лица. — Ха! — издаёт он смешок. — Отец тебе больше подходит! Северус ухмыляется. — А тебе Тако, — сразу отвечает он. Фернандо от всей души жмёт ему руку, сверкая голливудской улыбкой, и Северус отвечает на его крепкое рукопожатие. Снейп выпускает его руку и поправляет парню красный галстук. — Ты готов, Фернандо Лучини, — напоследок похлопывает он его по лацкану пиджака. — Смелей, у тебя всё получится. Тако нервно вздыхает и подходит к двери справа от ворот. Он решает проверить свою самую главную гипотезу. Потянувшись рукой вверх, он приподнимает плоский камень и шарит по поверхности пальцами. Фернандо задерживает дыхание, когда достаёт маленький ключ от двери, и на его губах появляется слабая, но искренняя улыбка. Мама всегда так делала для него в детстве. Не было ни дня, чтобы она не оставляла для него ключ от калитки. Получается, она правда его ждёт. Тако не помнит, как проходит по дорожке к дому, мысли парня в беспорядке, сердце стучит в груди, как сумасшедшее, воздуха не хватает. Только Северус, который идёт рядом с ним, даёт ему возможность держаться за реальность обеими руками. — Смелее, — произносит Северус, когда палец парня замирает над дверным звонком. И Фернандо нажимает. Родная трель вынуждает Фернандо зябко поёжиться, пробуждая непомерное чувство тоски по дому. По ту сторону двери слышатся голоса. Тако поправляет пиджак и приглаживает мокрой ладонью волосы, сухо сглатывая. Когда дверь открывается, Фернандо задерживает дыхание. Прямо перед ним стоит его родной отец. Годы не были добры к нему, Фернандо замечает это моментально. Седые волосы уложены на бок, глубокие морщины усеивают некогда строгое и гладкое лицо, вот только… Губы отца не сжаты в тонкую кривую линию, а глаза не источают той жестокости и презрения, что запоминаются Фернандо в момент последней встречи. Серые радужки Габриэля блестят, но Тако не понимает, почему именно. Фернандо понимает, что у него есть только один миг. Мгновение, когда он может сказать всё, что следует. Всё, что нужно. — Я не стану юристом, отец, — твёрдо произносит Фернандо, глядя ему в глаза, — я стану шеф-поваром! И я поступил в кулинарный институт, потому что я всегда хотел именно этого, а не… Фернандо не успевает договорить, потому что в следующую секунду оказывается в объятиях своего нелюдимого, жёсткого родителя. Габриэль крепко прижимает к себе сына, зажмурив глаза. — Фернандо, — шепчет Габриэль, — сынок… Тако теряется на мгновение, опешив от случившегося. Он стоит с широко распахнутыми глазами, бросив руки вдоль тела. Он видит в холле дома свою маму. Свою милую, светлую маму, которая плачет без остановки с широкой улыбкой на устах. Тако судорожно вздыхает, чувствуя, как в солнечном сплетении всё сжимается, и обнимает отца в ответ, уткнувшись щекой в его плечо. Северус стоит неподалёку от них, и на его губах играет улыбка. Он чувствует себя так, будто не Тако мирится со своим отцом, а он сам отпускает глубокую обиду на своего жестокого и грубого родителя. И самому Северусу становится легче. Он глубоко вздыхает, заложив руки за спину, и впивается короткими ногтями в ладонь, чтобы не позволить чувствам себя захлестнуть. Всего один шаг, думает Северус. Фернандо нужен был всего лишь один шаг. — Добрый вечер, сэр, — выпустив сына из объятий, с искренней улыбкой и блестящими глазами обращается к Северусу Габриэль. — Как вас зовут? — Профессор Снейп, — представляется он, протягивая вперёд руку. — Я курирую вашего одарённого сына в кулинарном институте. — Габриэль Лучини, — представляется мужчина и крепко пожимает его руку. — Зовите меня просто Габриэль и будьте гостем в моем доме. Прошу, проходите! — Фернандо! Тако бросает взгляд в дом, и его душа рвётся от счастья на части, когда он видит высокую светловолосую девушку с такими же серыми глазами, как у своего родителя. Она ярко улыбается и несётся вперёд, раскрыв руки. Сердце Тако заходится в бешеном ритме. — Лючия! — не верит своим глазам Фернандо. — Лючия, сестрёнка, ты ли это?! Именно в этот момент Северус и понимает, что всё было не зря. Семья Фернандо ждала его возвращения, ждала всем сердцем и душой. Северус сразу понимает, что все эти годы были потеряны из-за гордости Габриэля. Всему виной она и ничего больше. Алессандра, мама Фернандо, не могла пойти против воли мужа, а Лючия была слишком мала, когда старший брат ушёл из дома, и перенесла годы разлуки в немного ином свете. Их обеих во всём этом нет никакого смысла винить. Только порочная гордость отца семейства всему виной, но и она наконец уступает, когда Фернандо сам делает первый шаг к примирению. Вечер выдаётся воистину потрясающим, потому что Алессандра не просто так пригласила одного из лучших шефов Европы приготовить ужин этим вечером. Она словно заранее чувствовала, что такое знакомство очень поможет её сыну. Материнское сердце не обманешь. Северус только в самом начале помог семейству Лучини выйти на правильный разговор, рассказывая о невероятных способностях Фернандо — дальше каждый член семьи внёс свою лепту, и вечер заиграл новыми красками. Габриэль оказался не очень разговорчивым, но Северуса это не удивило. Главу семейства должность сделала таким человеком, ведь в обязанности Генерального атторнея входит не просто управление Королевской прокурорской службой. Он курирует Управление по борьбе с тяжкими мошенничествами и другими юристами правительства с полномочиями судебного преследования. Кроме того, он надзирает за Юридическим правительственным департаментом, Службой уголовного преследования и стратегической частью в смежных направленностях. Должность в британском правительстве — это Ад, и его последствия прослеживаются в состоянии Габриэля целиком и полностью. Человек он сильный, но крайне уставший и вымотанный. Быть может, он именно поэтому с такой не свойственной ему нежностью смотрит на единственного сына, который наконец возвращается домой. Потому что Габриэль спустя все эти годы понимает, что не хочет взваливать на Фернандо ту участь, которую несёт на своих плечах всю сознательную жизнь. К половине девятого Северус поднимается с места и говорит, что ему нужно уходить, но он был очень рад познакомиться с семьёй Фернандо. Габриэль крепко жмёт ему руку, Алессандра даёт с собой в контейнере десерт, как истинная мама, и тихо выражает свою благодарность со слезами на глазах. Северус кивает и наконец понимает, о какой певучести говорит Фернандо. Алессандра ведь, оказывается, невозможно прекрасно поёт. Лючия ограничивается кивком головы на прощание, и Северус покидает дом семьи Лучини, прекрасно понимая, что Тако останется в родном доме на ночь. Едва он подходит к воротам, как уже видит знакомый свет от фары Ласточки. Северус ухмыляется и непроизвольно начинает идти быстрее. Гермиона сидит на байке, опустив руки в карманы куртки. Стоит железной калитке скрипнуть, она тут же оборачивается и с некоторым восхищением смотрит на Северуса. Костюм ему очень к лицу. — Надеюсь, предметом обсуждения был Тако, а не его выдающийся наставник, — ехидничает Гермиона, сверкая улыбкой. Северус подходит к ней с лёгкой улыбкой и протягивает вперёд контейнер с десертом. — Это вам. Гермиона открывает крышку и с наслаждением вдыхает приятный аромат. — О, на подарки потянуло, профессор, — игриво произносит она. — Несколько сотен калорий в одном кусочке, мои бедра за это спасибо не скажут. — Вы прекрасно выглядите, не напрашивайтесь на комплименты, — ухмыльнувшись, спокойно отзывается Северус, опустив руки в карманы брюк. Гермиона ярко улыбается, глядя ему в глаза. Они недолго стоят в молчании, но Гермиону так и разрывает любопытство. Закрыв крышку контейнера, она обхватывает его руками, и снова поднимает на Северуса взгляд. — Как всё прошло? — негромко спрашивает она. Северус только и ждёт этого вопроса. — Довольно хорошо, правда, — кивает он. — Кажется, Тако теперь сможет не только учиться там, где желает, но и вернётся в родной дом, — он ненадолго замолкает. — Всё прошло очень хорошо. Гермиона облегчённо выдыхает, и на душе становится светлее и легче. Каждый поступок Северуса отзывается приятной дрожью где-то за рёбрами, вынуждая сердце заходиться в радостном ритме. Глупый орган всё сильнее тянется к этому человеку, и Гермиона даже не может как-то этому помешать. Да и не хочет вовсе. — Вы же теперь знаете, как его зовут, верно? — загадочно улыбаясь, произносит Гермиона. Северус хмыкает и отводит на мгновение взгляд в сторону. Улыбку скрыть не удаётся. — Я просто ждала момента, когда он сам вам всё расскажет, — просто отзывается она. — Даже их имена — это не мои маленькие секреты. Так что и не мне их рассказывать. Северус понимающе кивает. Он на мгновение задумывается о том, кого он встретил в крытом пространстве байкеров в апреле и кого он знает сейчас, в августе. Впервые он видит верзилу Тартара, который может уложить его одной левой, самодовольного нарцисса и дамского угодника Тако и Форка — парня, которого он невольно клеймит фразой: «Не от мира сего». Кого он знает сейчас? Джона Денвера — двадцатишестилетнего предпринимателя, который горит своим делом сердцем и душой. Человека, который помогает родным и тянет на своих плечах слишком многое. Парня с чистым сердцем, который рубашку свою последнюю готов отдать людям, которых любит, и обожает Эрнестину и её отпрысков так сильно, что диву даёшься. Дью Денвера — парнишку, который застрял в теле взрослого человека. Светлого ребёнка, который пережил в детстве слишком много плохого, но нашёл свою семью, в которой так нуждался. Художника, который рисует так, что дыхание перехватывает. Брата, который так и не смог отпустить свою не в срок ушедшую из мира живых сестру Мартлет. И Фернандо Лучини. Человека с даром, ниспосланным кем-то свыше. Откровенным и искренним парнем, который шёл долгие годы против своего предназначения, чтобы вернуться в семью и быть достойным своей истинной возлюбленной Даяны, ради которой он горы готов свернуть. Пять месяцев. Северусу понадобилось всего пять месяцев, чтобы взглянуть под другим углом не только на жизни людей, которые его окружают, но и на свою собственную. — У Фернандо прекрасная семья, — начинает Северус, — и ему очень повезло, что у него все эти годы были вы и эта компания. Он не попал в плохую, — криво ухмыляется он и вздыхает. — У парня впереди замечательная жизнь. Гермиона взгляда от Северуса не может оторвать в это самое мгновение. Он говорит эти слова так открыто и искренне, что у неё в животе взмывает ввысь маленькая стая бабочек. Грейнджер бегает взглядом по лицу Северуса, словно впервые его видит. И она насмотреться на него не может. Запоминает, кажется, заново каждую черту лица. Яркие глаза с россыпью паутинок в уголках, приятную и светлую улыбку, открытый взгляд. Северус смотрит на неё в ответ и невольно делает точно то же самое. Он смотрит на неё и понимает, как она прекрасна. Дело совсем не во внешности, к которой он успевает привыкнуть за эти месяцы. Северус осознает, какая волшебная у неё душа. Душа, которая притянула в свою жизнь всех этих людей, которые их обоих окружают. И его собственную тоже. — Что ж, обратно поведу я, — первым нарушает он молчание, снимая с плеч пиджак. — Даже не обсуждается, Гермиона. Северус предусмотрительно надевает не классические брюки, а удобные тёмные штаны, которые тянутся. Он заранее был готов к тому, что на обратном пути будет за рулём. Грейнджер и без того ехала сюда самостоятельно. Гермиона слезает с сидения и открывает крышку, чтобы убрать туда пиджак Северуса и контейнер с десертом. Она ждала, что Северус будет настаивать на том, чтобы быть за рулём. Вслух же она этого ему, конечно, не скажет. Грейнджер фыркает. — Только потому, что я устала. — Ну разумеется. Северус старается скрыть улыбку, закрывая крышку сидения. Да-да, разумеется. Разумеется, только поэтому. Профессор закатывает рукава рубашки и садится за руль. Гермиона усаживается сзади. Взгляд девушки сам начинает блуждать по широким плечам Северуса, обтянутым белой хлопковой тканью. — Готовы? — слегка обернувшись, спрашивает он. Гермиона сглатывает и часто моргает. — Да, — рассеянно произносит она, — да, готова. Северус заводит двигатель и, опустив ноги на подставки, трогается с места. Гермиона обвивает его талию руками, как делает это обычно. Тёплый ветер треплет ей волосы, когда Северус набирает скорость. Под сидением гудит двигатель, вызывая в ногах приятную дрожь. Вдоль дороги мелькают фонари, снуют по тротуарам прохожие, слышится музыка, чей-то смех, гомон голосов. Вот только в какой-то момент Гермиона перестаёт всё это слышать. Перестаёт, потому что обвивает кольцом рук талию Северуса сильнее и прижимается к нему всем телом, слегка сдвинувшись вперёд и опустив голову ему на спину. Гермиона закрывает глаза и слушает биение его сердца. Кажется, что вокруг больше нет никаких звуков. Только оно. Только его мерно, звучно стучащее сердце. Северус невольно сжимает руль руками сильнее, ощущая, как его спина окутывается теплом тела Грейнджер. Снейп чувствует это снова. То самое, уже привычное ощущение, когда в животе у него что-то ёкает. По телу разливается тепло, и он не может контролировать жар, которым окрашиваются его щеки даже под натиском ветра встречного движения. Сердце колотится, в горле появляется ком, который ему никак не удаётся сглотнуть. Северус привыкает к этому чувству, но не понимает изначально до конца, что оно появляется в груди только от прикосновений к Гермионе. Ему всегда были чужды подобного рода эмоции, но сейчас, здесь, именно в этом мире, ему не хочется, чтобы они исчезали так скоро. Он ищет эти ощущения. Он в них нуждается. В нежных касаниях к кончикам пальцев Гермионы, к её светлым щекам, острым плечам, запястьям, тыльным сторонам ладоней. Поэтому сейчас, когда она обнимает его сзади, все маленькие прикосновения, кажется, сливаются воедино, и взрываются в его груди снопом фейерверков. Они даже не замечают, как подъезжают к дому. Северус должен будет пригнать Ласточку к дому завтра с утра. Тартар даже слушать не стал, когда они предложили ему сразу доставить её к дому вечером. Байкер сказал, что им потом в потёмках до дома далеко идти. Ни Северус, ни Гермиона спорить не стали. Не будут же они рассказывать ему, что всегда аппарируют к дому Тартара и обратно. Гермиона открывает дверь дома и входит внутрь, включая свет. Северус заходит следом и снимает ботинки, закрывая за собой дверь. Грейнджер заламывает руки, без конца размышляя, сказать ли Северусу о том, как она ему благодарна за то, что он делает. И всё же решается. — Я не ожидала этого от вас, Северус, — внезапно начинает она. Снейп удивлённо оборачивается. — Чего именно? — не понимает он. — Такой… вовлечённости в мою жизнь, — тут же объясняет Гермиона и делает к нему небольшой шаг. — Я благодарна, что вы помогаете людям, которые мне дороги. Северус задерживает дыхание, когда она оказывается так близко. Сердце снова выдаёт его с головой, начиная пересчитывать ребра грудной клетки с пылким усердием. Северус беспокоится, что Гермиона может что-то понять, но у неё голова другим забита. Она сама надеется, что он не слышит, как стучит её собственное сердце. Приятная тишина в доме оседает на плечи, их обоих разделяет всего полшага. Гермиона всё ещё чувствует на правой щеке тепло от спины Северуса, а его самого почти лихорадит от того, что вся спина горит от её прикосновений. Только бы решиться. Решиться бы, и будь, что будет. Гермиона нервно облизывает губы. — Доброй ночи, — слабо улыбается она и делает шаг назад. Совершенно не замечая, что Северус делает невольно шаг вперёд. Мужчина тут же кивает и мастерски берет себя в руки. — Да, доброй. Северус не может уснуть всю ночь. Он смотрит в потолок и теребит ледяные руки, терзаясь мыслями о сегодняшнем вечере. Он задаётся вопросом, почему она сделала шаг назад. Я поторопился? Она этого не хочет? Проклятье, если это и правда так? Вдруг я просто сам вижу всё в этом свете, а она просто слишком вежлива, чтобы меня остановить? — Старый болван, — опускает Северус основания ладоней на глаза и почти рычит, закутываясь одеялом по самые уши. До утра он дотягивает из последних сил, в семь утра уже поднимается с постели, принимает душ, переодевается, оставляет Гермионе записку и сразу решает перегнать Тартару его Ласточку и заодно попробовать прощупать почву. Вдруг Джон сможет помочь ему в этом непростом деле? Он всё равно Гермиону знает лучше, чего греха таить. — Пару подходов по двадцать на сегодня, я вообще проснуться не могу, — с порога произносит Тартар, сладко зевая. Северус входит в дом друга как-то нервно и торопливо и тут же идёт к дивану, тяжело на него усаживаясь. Эрнестина потягивается и, сладко мяукая, трётся у ног Северуса минутой позже. Снейп рассеянно гладит её по голове. — Отец, ты чего такой взвинченный? — не понимает Тартар, снимая турку с плиты. — Если заниматься не хочешь, ты так и скажи. Выходные дни — не преступление, просто кофе выпьем, про Тако расскажешь. — Да, — тут же отзывается Северус. — От кофе не откажусь. — Ну, вот так бы сразу, — снова зевает Тартар и достаёт две чашки. Северус позволяет Эрнестине запрыгнуть на колени и поглаживает её за ухом, стараясь сосредоточиться на своих мыслях. Он пока не знает даже, как бы аккуратно спросить у Тартара про Гермиону. Если быть до конца откровенным, он даже не совсем понимает, что именно ему спрашивать. Тартар ставит на журнальный столик две чашки и усаживается в кресло. — Давай рассказывай, как вечер у Тако прошёл, — искренне интересуется парень и делает большой глоток кофе. Северус ёрзает на месте, Эрнестина елозит на коленях, но недовольства не показывает, просто снова устраивается удобнее. — Я потом расскажу, если ты не против, — начинает Северус. — У меня к тебе есть вопрос один, — подбирает он слова. — Деликатный, я бы сказал… Тартар слегка напрягается. — Так, — кивает он и тут же становится серьёзнее, — выкладывай. Снейп снова переключает своё внимание на поглаживание Эрнестины, которая урчит без остановки, зажмурив глаза. Да, вот бы всё в жизни было так просто, как у кошек. Обнюхали друг друга, пару раз кивнули в знак согласия — и дело сделано. Северус гонит от себя глупые мысли. — Чисто в теории, — издалека начинает Северус, — что бы ты сделал, чтобы понравиться девушке, которая определённо может поставить тебя на место, если ты сделаешь неверный шаг?.. Северус головы сначала не поднимает, терпеливо ждёт ответа Тартара, но он молчит. Снейп наконец смотрит на парня, а тот улыбается широко и открыто на все тридцать два. Джон подкладывает руку под голову, опираясь на кресло. — Форк, ты слышал? — не отрывая лукавого взгляда от Северуса, интересуется он. Дью хлопает дверью холодильника и оборачивается. — Слышал, конечно. Северус поражается, что Дью просыпается сегодня так рано, его обычно до обеда не слышно. Видимо, он снова плохо спал. Снейп непонимающе качает головой. Чего это Тартар так самодовольно улыбается? Он же даже никакой конкретики не дал! — И как мне это понимать? — старается серьёзно произнести он. — Отец, ты слепой, что ли? — не понимает Тартар, продолжая веселиться. — Да ты уже давно нравишься ей, глаза разуй! Северус старается не выдавать себя, расслабленно дёрнув плечами. — Я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь. — Ой, конечно, — машет байкер рукой. — Вы с Васаби глаз друг с друга не сводите с самого начала. Вы-то оба, может, и слепые, но мы тут все зрячие. Северус вспыхивает, и Тартар тут же это замечает, звонко хохотнув и шлёпнув ладонью себе по бедру. Снейп даже под контроль взять себя не может. Его ловят с поличным, уму непостижимо! Жар щёк выдаёт его целиком и полностью, хоть в ванную со льдом голову окунай. — И с чего ты это взял? — всё ещё предпринимает Северус безуспешные попытки взять всё в свои руки. — Да она же расцветает на глазах от твоих поступков, Отец, как ты не понимаешь, — старается достучаться до него Тартар. — Для тебя это может показаться мелочью, но не для неё. Она ценит поступки, а не пустые слова. Северус всё ещё нервно поглаживает Эрнестину, ощущая, как жар с щёк постепенно сходит. Что ж, даже ходить вокруг да около не пришлось. Разговор попал в нужное русло моментально. Вот только Северус не совсем понимает, что Тартар имеет в виду. Что значит: «Мы тут все зрячие»? Не может такого быть, что ребята что-то увидели с самого начала. Он же на дух её не переносил тогда, да и она его тоже. — А если говорить о чём-то более конкретном? — поднимает Северус взгляд. Тартар заговорщически щурится и склоняется ниже. — Хочешь на свидание её пригласить? Северус задыхается словами от такой неслыханной прямолинейности. — Свидание? — тараторит он. — Нет, не свидание. Думаю, нет. Не оно. Просто… ужин?.. Тартар закусывает костяшку указательного пальца, стараясь скрыть смешок. Какие же люди становятся уязвимые и беспокойные, когда влюбляются. Тартар видел уже такое состояние в стенах своего дома. Тако так же решался на свидание Даяну первый раз пригласить. Да только Тако был тогда двадцать один год, а Отцу сейчас не меньше сорока. Ещё одно доказательство того, что у любви нет возраста. — Ужин? — успокаивается Тартар и усаживается ровнее. — Что ж, дело хорошее. Мне сейчас сложнее судить Васаби, чем раньше, но одно осталось в ней неизменным. Ей всегда нравились уверенные в себе парни. Тартар хмыкает. — В твоём случае — мужчины. Северус награждает его уничижительным взглядом, и Тартар примирительно поднимает согнутые в локтях руки. Снейп смягчается. — Уверенные? — нахмурившись, переспрашивает он. — Ну да, — жмёт он плечами. — Подошёл, сгрёб в охапку, сказал «моя» и надел кольцо на палец! Северус качает головой из стороны в сторону и, убрав с коленей Эрнестину, усаживается на край дивана, опустив локти на колени. — Во-первых, успокойся, я сказал об одном лишь ужине, — строго произносит Северус. — Во-вторых, мне кажется, мы говорим о разных людях. Форк возится на кухне с завтраком и впервые за долгое время не уходит есть в одиночестве. Парень только слушает их разговор, не вклинивается и делает себе тост, не обронив ни слова. Тартар откидывается на спинку кресла. — Васаби здесь всегда была такой, — просто произносит он. — На то она и стала Васаби. Как она держалась весь учебный год в своём пансионе, я не знаю. Северус хмурится, глядя на парня. Что он сказал? Где она была каждый учебный год? — Пансионе?.. — Ага, — кивает Тартар. — Судя по тому, как она первую неделю лета здесь всегда переключалась, жила она там в строгих рамках. Иногда она вообще сама не своя возвращалась. Как, например, в то лето, когда она на байке своём чуть не разбилась. В сознании Северуса тут же вырисовывается чёткая картинка. Пятый курс. Тёмный Лорд возвращается, Альбуса убирают с поста директора, по Хогвартсу бродит Амбридж, как у себя дома, а Грейнджер входит в состав «Ордена Феникса» и ещё умудряется вытягивать весь табель на одни только «превосходно». Год был диким, если сравнивать с предыдущим и не думать о последующих. — Ой, — тут же спохватывается Тартар. — Она ведь тебе рассказала? — Да, — рассеянно кивает Северус. — Рассказала. Парень облегчённо выдыхает. — Фух, — качает он головой. — Я уж было испугался, что сболтнул лишнего, — тут же расслабляется он. — Ну так вот, не понимаю я, как так сильно из колеи может выбить какой-то религиозный пансион. Северус вскидывает брови. Браво, Гермиона. Сочинить историю о религиозном пансионе, когда не веришь в Бога, а практикуешь настоящую магию. Выше головы прыгнула, похвально. Однако Северус не показывает своего сильного удивления. — Религиозный пансион, — словно размышляя, повторяет Северус. Тартар снова делает большой глоток кофе и, причмокнув губами, разваливается в кресле. — Ну да, — расслабленно продолжает он, — она толком о нем ничего не рассказывала, говорила только, что скука смертная была, вот мы и перестали расспрашивать. Северус хмыкает. Скука смертная? Что ж, против смерти он спорить не станет, но вот по поводу скуки ещё можно вмешаться. Снейп на мгновение задумывается, сколько сил требуется Гермионе каждый год всей своей жизни, чтобы разграничить мир магглов и волшебный. Ребята здесь не подозревают, не догадываются даже, кто Гермиона Джин Грейнджер такая в магическом мире. Что она — одна из сильнейших ведьм своего времени, участвовала во второй магической войне и больше года по лесам кочевала в поисках крестражей. Блаженный Избранный Поттер и Уизли даже не предполагают, что Гермиона домой возвращалась не только зубрить материалы на будущий год, а проживала совершенно нетипичную, иную жизнь, информация о которой показалась бы неподготовленному человеку просто дикой. Гермиона Грейнджер, которая не только руны чертит, но и железного коня себе подчинить может. Северус поражается. У неё было две жизни, и после войны ей пришлось сделать выбор в пользу только одной из них. Снейп задумывается, как бы всё приключилось, если бы в марте он не решил выбросить из игры своего седьмого адвоката? Всего один шаг, одно действие — и у него не было бы возможности видеть в своей жизни то, что его сейчас окружает. Не было бы рядом с ним Тартара, Тако и Форка. Не было бы Грейнджер. Она бы так и осталась одним из мутных лиц адвокатов Визенгамота, которое он даже не замечал бы в коридорах Министерства. Она бы не улыбалась ему, не доводила его своей язвительностью, не тащила бы среди ночи есть хот-доги в парке. И от одной только мысли, что этой некогда несносной Грейнджер нет в его жизни, Северусу становится по-настоящему тяжело. Грудную клетку моментально сдавливает, и чувство непомерной тоски разливается по телу. Северус судорожно вздыхает. — Мы рады, что она здесь, — возвращает его в реальность голос Тартара. — Я ведь познакомился с ней, когда ей десять ещё было, а мне двенадцать, представляешь, Отец. Четырнадцать лет дружим, сумасшествие просто, скажи? Снейп искренне улыбается. — Да, — соглашается он. — Годы всегда летят быстро, — Северус недолго молчит. — А как вы познакомились? Тартар смеётся открыто и звонко, вспоминая приятный момент. Его глаза искриться буквально начинают, и Северус в который раз замечает, как в этом мире всё устроено. Никакая магия не в силах связать души двух людей так, как это делает сама Вселенная. Душа Грейнджер привязана к этим людям, как теперь и его собственная. — Я с матушкой и Мартой был на выставке, и Мартлет вдруг потерялась среди толпы. Я испугался, разумеется, бегать начал, искать её, — вспоминает он. — А потом смотрю, она сидит с девчонкой какой-то на лавке. Кудрявой такой, пушистой, как одуванчик. Тартар улыбается, покачивая головой. — Я с ней сразу и познакомился, потому что увидел, как Марта к ней потянулась. Они с ней сразу язык общий нашли, вот я и решил, что и мне надо с ней подружиться, — посмеивается он. — Васаби с Мартлет были не разлей вода, и я… Не знаю, почувствовал как-то или знал изначально, что не просто так судьба меня с ней свела. Северус с таким живым интересом слушает его, что сам поражается. — Я её потом с Тако познакомил и только через пару месяцев с Форком. Беспокоился за реакцию, — смотрит он на Северуса, начиная говорить чуть тише, — сам понимаешь… Снейп поражается сообразительности Тартара. Даже в двенадцать лет он внимательно выбирал круг людей, с которыми стоит общаться. Этой способности могут позавидовать даже взрослые. Северус на секунду представляет, каким бы смышлёным и успешным учеником был бы Джон, если бы судьба распорядилась иначе и в свои одиннадцать он получил бы письмо из Хогвартса. Как бы всё было иначе. Как бы всё было по-другому. — Да, — тут же кивает он, — конечно. — В пятнадцать я мотоциклами увлёкся, ну, — на мгновение сникает он, — сам помнишь, я говорил, — парень прочищает горло. — Потом Тако втянулся, Форк следом и Васаби исключением не стала. Тартар воодушевлённо вздыхает, похлопывая ладонями по бёдрам. — Она так гоняла, — на выдохе произносит Джон. — Черт… Крылья ей и правда были не нужны, чтобы летать. Она рождена, чтобы байк водить, зуб даю. Или магические войны выигрывать. Северус хмыкает и потирает прохладные ладони, глядя куда-то себе под ноги. Какая же Грейнджер невероятная. Проклятье, какая невероятная. — Так, мы отвлеклись, — внезапно вспоминает Тартар. — Ты мне, Отец, зубы-то не заговаривай! Вернёмся к свиданию! Снейп терпеливо вздыхает. — Просто ужин… — Да-да, как скажешь, — машет он рукой. — Пригласи её на ужин, — рисует он кавычки в воздухе не без улыбки, — будь увереннее и настойчивее. А, да! Обольстительнее! — загораются энтузиазмом его глаза. — И на танец обязательно пригласи! Вот и весь секрет, как покорить Васаби. Северус проводит пятернёй по волосам, пропуская их сквозь пальцы. — Танец, — эхом отзывается он. — Я в этом не особо силён. Осведомлён только об основах вальса. — Да ты чего! — шлёпает себе по бедру Тартар. — Исправим! Форк тебя научит! Брат, — зовёт он, обернувшись назад, — иди-ка сюда, нужна твоя помощь. Дью будто только и ждёт, что его пригласят к ним поближе. — Да без проблем, — оставив в мойке тарелку, идёт парень в гостиную. — Что сделать? — Отец не умеет танцевать, научи его, ты в этом разбираешься получше меня. Северус удивлённо вскидывает брови. — Форк, ты умеешь танцевать?.. Дью откидывает за спину светлые волосы и делает плавный, совершенно неожиданный реверанс. Тартар хохочет, поднимаясь с места и подбегая к магнитофону, тут же начиная искать подходящую музыку. — Скрытые таланты держу при себе, — плавно произносит он, едва дёрнув уголком губ в слабой улыбке. Северус снова замечает, что Дью перенимает многие фразы и бытовые привычки у людей, с которыми живёт. Ведь именно это сказал ему Тартар, когда внезапно решил рассказать о том, что умеет готовить. Если на секунду предположить, что мимо дома Тартара проходит какой-то незнакомец и смотрит в окно, то можно с лёгкостью представить, с каким лицом этот самый человек убегает оттуда, сверкая пятками. Уморительная картина: подтянутый мужчина средних лет с тёмными распущенными волосами вальсирует в компании худощавого невысокого блондина, пока на заднем фоне покачивается в такт музыке бритоголовый верзила с лысой кошкой на руках. То ещё зрелище. Однако урок Форка оказывается полезен, и Северус искренне его за это благодарит. Успевают они как раз вовремя, ближе к обеду в дом Тартара приходит Гермиона, и все трое ведут себя так, будто ничего подобного не было. Северус уходит с Тартаром в гараж, Гермиона возится на газоне с котятами, а Форк берет свой альбом и устраивается в тени под навесом, делая наброски будущих портретов. День выдаётся солнечным и приятным, хорошее настроение присутствует у всех ребят. Только вот Северус весь на нервах целый день, даже инструменты Тартару подаёт не те и чуть не гробит движок мотоцикла одного из клиентов. — Так, Отец, соберись, — строго произносит Тартар. — Работать надо с ясной головой, а у тебя сегодня из рук всё валится. — Да сам не знаю, что такое, — злится сам на себя Северус. Джон фыркает. — Знаешь ты всё, Отец, — хмурится он. — Иди и поговори с ней. Пригласи на ужин. Северус округляет глаза. — Сегодня?.. — Да, а что? — жмёт он плечами. — Чего тянуть-то? Не развалишься ведь, если просто пригласишь её. Северуса порой жутко бесит тот факт, что Тартар прямолинейно говорит ему одну только правду. Джон говорит, что к ремонту его сегодня больше точно не подпустит, поэтому Северус чертыхается, но сдаётся, идёт мыть руки и долго смотрит на себя в зеркало, собираясь с мыслями. — Вздор, — цедит он, намыливая руки, — совершённый вздор! С чего я взял, что она вообще согласится? Глупость, несусветная глупость! Во что ввязываюсь… Без конца ругая себя, Северус собирается пройти обратно на задний двор, но вдруг слышит, как на кухне кто-то звенит посудой. Остановившись, он заглядывает внутрь. Гермиона стоит у раковины и моет себе зелёное яблоко. Северус только такие им домой покупает, Грейнджер сладкие не любит, только кислятина ей нравится. Даже Тартар всегда имеет у себя в холодильнике минимум полкило таких яблок. «Для Васаби», — всегда говорит он. Да никто их больше и не трогает. Вся эта кислятина исключительно для неё в каждом доме. — Гермиона?.. Грейнджер оборачивается, вытирая яблоко полотенцем. На губах девушки тут же начинает играть улыбка, и Северуса прошивает насквозь её тепло. Не просто же так ты улыбаешься, Грейнджер. Пожалуйста, скажи, что не просто так, иначе я с ума сойду однажды. — Вы уже закончили с Тартаром? — интересуется она. «Вы». Впервые это обращение Северусу кажется непривычным. У себя в голове он уже пару раз обращается к Гермионе на «ты» и даже немного успевает привыкнуть к этой мысли. Так, хорошо. Соберись. Просто спроси. Не развалюсь, если просто спрошу, Тартар прав. — Да, я на сегодня закончил, — немного скомканно отвечает он. — Гермиона, могу я спросить вас?.. Грейнджер едва заметно напрягается, оставляя на столешнице полотенце, и смотрит Северусу в глаза. — Да, — перенимает она его взволнованность почти моментально, — что угодно. Снейп расправляет плечи и старается держаться спокойно. Гермиона тоже вдруг осанку держать начинает. Проклятье, как две капли воды, да что ты будешь делать! Карие радужки Грейнджер искрят неподдельным интересом и взволнованностью, и Северус говорить начинает даже быстрее, чем решается мысленно. — Вы не хотели бы со мной сегодня поужинать? Гермиона нервно переминается с ноги на ногу и немного хмурится. Да они же и без того каждый божий день вместе ужинают! Странный вопрос какой-то. Грейнджер слабо улыбается. — Поужинать? — переспрашивает она. Северус кивает. — Да. — С ребятами? — робко интересуется Гермиона, чтобы понять хоть немного, что он вообще имеет в виду. Снейп отрицательно качает головой из стороны в сторону. — Нет, — коротко отзывается он. — Вдвоём. — О… Лицо Гермионы вытягивается, но она быстро старается взять себя в руки. Поужинать? Он предлагает мне вдвоём поужинать? Но не при типичных обстоятельствах, верно? Мы же каждый день вместе, черт возьми… О, Боже! Боже мой! Он меня что, на свидание приглашает?! Щеки Грейнджер от собственных мыслей вспыхивают, чем выдают её с головой. Северус замечает, как она рдеет, и сердце от этого зрелища заходится в радостном ритме. Кажется, она догадывается. Откажет ли, вот в чём вопрос… — Ладно, — не даёт ему Гермиона окунуться в собственные мысли. Северус едва сдерживается, чтобы не вздохнуть с облегчением. Согласилась! Она согласилась! Внешне он по-прежнему спокоен: годы мастерства не растеряешь за пару месяцев. — Можно в джинсах или лучше в платье? — осторожно интересуется она. — Платье. — Хорошо. Он отвечает быстро, да и она не отстаёт. Неловкость чувствуется, но она не нагнетает. Со стороны они похожи на двух подростков, которые собираются пойти вместе на выпускной. Стоят друг напротив друга, смущаются и рдеют. Глупые, светлые чувства. Что же вы делаете с людьми! Северус находит в себе силы прервать затянувшееся молчание первым. — К восьми будете готовы? Гермиона тут же кивает. — Пожалуй. — Отлично. Щеки обоих рдеют всё сильнее, сердце бьёт в груди так сильно, что даже коленки дрожат. Безумие какое-то! Гермиона смущается пуще прежнего, что для неё совершенно нетипично, поэтому решает закончить этот неловкий разговор и идти готовиться к… Свиданию?.. — Тогда… до вечера, да? — начинает она идти спиной вперёд и даже оставляет яблоко на столешнице. — Я буду дома, ладно? — Да, конечно, — нервно улыбается Северус. — Найду вас на кухне в восемь. Северус тут же прикусывает язык. Вот же ляпнул сдуру! Да что с речью, черт возьми! Гермиона издаёт смешок, продолжая идти к двери, и запинается за ковёр, потеряв равновесие. Северус уже хочет ринуться, чтобы её поймать, но она хватается за ручку двери. — Всё нормально, — тянет она, — всё нормально… Я нормально… — Точно? — Да-да, — показывает она большой палец, — супер нормально. Я побегу, встретимся на… кухне… — На кухне, да… Грейнджер ещё что-то мямлит и скрывается за входной дверью. Северус замечает, что она даже к яблоку не притронулась, оставила прямо на столешнице рядом с полотенцем. Снейп тяжело вздыхает, опустив руки на талию. Он даже вспотел от волнения, а с ним такого не бывало уже очень много лет. Задняя дверь открывается, и в дверном проёме появляется голова Тартара, а чуть ниже голова Форка. — Как всё прошло? — шепчет Тартар, вытянув шею. Северус оборачивается. Парни похуже девчонок будут. Те ещё сплетники. — Согласилась, — выдыхает он. — Сегодня в восемь. Тартар вскидывает руки и звонко улюлюкает. Северус шикает что-то о том, чтобы он был потише, потому что Гермиона только что за порог дома вышла. Тартар подлетает к Северусу и шлёпает того по предплечьям. — Ну всё, Отец! — радостно восклицает он. — Знаю я отличный ресторан, забронирую вам стол, у меня связи с админом! И костюм нужен! Форк, расчехляем мой гардероб в гараже! Час пробил! Дью тут же согласно кивает и направляется в сторону гаража. Северус тяжело вздыхает и под звучные улюлюканья Тартара идёт следом. Не только в доме Тартара царит приятное возбуждение: дом семьи Грейнджер не уступает. Гермиона открывает створки шкафа сразу, как выходит из ванной, в которой она проводит времени больше, чем обычно. Она столько средств для тела использует, что сама поражается. И волосы не только с шампунем и бальзамом моет, даже маской пользуется. Поправив на голове полотенце, Грейнджер вздыхает и, радостно улыбнувшись, начинает доставать все вешалки из шкафа. Она меряет целую кучу вещей. И просто платья, и юбки с блузками, и даже брюки с кофточками. Какая ирония, ей ничего не нравится! — Мне совершенно нечего надеть, — сетует она, шлёпнув ладонями по лицу. Своё возбуждение от предстоящего вчера она никак не может усмирить, всё возится с одеждой, меряет без конца и крутится у зеркала. Сотни раз чертыхнувшись, она выбирает бежевое платье чуть выше колена с открытыми плечами и тонкий шарфик, а останавливает свой выбор в обуви на туфлях с каблучком в два дюйма. Не слишком высоко, но и не слишком низко. — И чего я так наряжаюсь, — бубнит Гермиона себе под нос, натягивая капроновые колготки, — это же просто ужин. Ужин и всё! Не придумывай! Грейнджер, пожалуйста, — смотрит она на себя в зеркало. — Уймись уже, вы просто идёте есть, как и в другие дни. Хватит суетиться! Помогает ли ей это? Совершенно не помогает. На свои силы с причёской Гермиона не рассчитывает, делает крупные локоны с помощью магии и укладывает чёлку. Делает лёгкий макияж, как и в другие дни, только тон помады чуть ярче выбирает. Однако ей не нравится, как она выглядит. Она тут же хватает влажную салфетку. — Боже мой, — тараторит она, — я вся взмокла, — и машет руками. — Ужас какой-то. — Гермиона?.. Грейнджер вздрагивает, когда снизу слышится знакомый голос. Она смотрит на наручные часы и округляет глаза. Уже восемь! Боже мой, уже восемь! Схватив привычный повседневный блеск для губ, Гермиона двумя быстрыми движениями наносит его на губы и дважды причмокивает. — Я уже готова! — кричит она. — Спускаюсь! — Хорошо! Грейнджер в последний раз смотрит на себя в зеркало и, судорожно выдохнув, выходит из комнаты. Северус нервно теребит запонки на манжетах и в сотый раз поправляет галстук. Проклятье, он так волнуется. Он никогда ещё так не волновался, видит Мерлин. Казалось бы, обычный ужин. Ох, черт возьми! Только бы в ресторане не подвели. Тартар, разумеется, заверяет Северуса, что всё будет в лучшем виде. Полный комплект столика для свидания, даже цветы будут. Словом, идеально. Северус всеми силами старается поверить ему, потому что сам понятия не имеет, как выглядят идеальные свидания. Он на них в жизни не был! Даже не с чем сравнивать! Северус не успевает замучить себя тревожными мыслями, потому что дверь её спальни открывается, и Снейп поднимает взгляд. Он даже не замечает, как задерживает дыхание, широко распахнув глаза. Грейнджер сияет. Сияет так, что ослепнуть можно. Бежевое лёгкое платье плавно струится по стройному силуэту, нежная ткань заканчивается чуть выше колена. Острые плечи Грейнджер открыты, на согнутых локтях покоится светлый шарф. Её волосы отливают блеском, крупные локоны струятся по спине переливающимся в свете водопадом. А её глаза. Боже, её глаза. Господи, какая она восхитительная. Северус даже дара речи лишается. Гермиона спускается по лестнице вниз, слегка опираясь на перила. На её губах играет тёплая и немного смущённая улыбка. Гермиону Грейнджер заставили смутиться? Запишите это в протокол. Немедленно. Гермиона выглядит иначе. Разумеется, как же по-другому! Ни джинсов, ни кожанки, к которым Северус успевает привыкнуть. Именно поэтому от её образа жар в груди Северуса начинает пульсировать, отдаваясь дрожью под коленями. — Мы же идём ужинать, а не на приём к Королеве Елизавете, — первая нарушает молчание Гермиона, остановившись возле лестницы. Северус хмыкает, покачав головой. Он воздаёт хвалу язвительности Грейнджер. За это она ему и нравится, чего греха таить. Северус ведь не знает, как именно видит его Гермиона. А она в восторге. В таком восторге, что только саркастичность ей в помощь. Гермиона узнает костюм Тартара, не может не узнать. Северусу они ничего подобного не покупали, поэтому всё встаёт на свои места моментально. Профессору очень к лицу этот фасон. Он и без того хорош собой, а сейчас выглядит просто превосходно. Лаковые ботинки, отглаженные брюки, белая рубашка, пиджак по фигуре с одной пуговицей и чёрный галстук. Волосы Северус наконец не убирает в хвост, но всё равно укладывает их так, что лицо остаётся открытым. У Гермионы дыхание перехватывает. Мерлин, как он хорош собой. — Может, я столик забронировал в Букингемском дворце, — не остаётся в долгу Северус. — Не нужно меня недооценивать. Гермиона подходит к нему, тепло улыбаясь. — Не имела никогда привычки вас недооценивать, — глядя ему в глаза, произносит она. Северус хмыкает. — Радует, — резюмирует он и как бы невзначай окидывает её с головы до ног. — Прекрасно выглядите. — Спасибо, вы тоже ничего. Мужчина кивает и открывает входную дверь, пропуская Гермиону вперёд. Грейнджер коротко кивает и выходит на улицу, Северус закрывает за ними дверь. Идут они рядом какое-то время молча, и Гермиона всё ждёт, когда он протянет ей согнутую в локте руку, чего не делал уже очень давно. Они могут идти просто рядом, Северус может держать её за руку, когда Гермиона идёт по бордюрам, но под руку она его больше не берёт после того самого первого ужина в мире магглов. — Что, даже руку не протянете? — фыркнув, произносит она. — Я на каблуках, нужна опора. Снейп и сам хочет предложить, но сомневается до последнего момента. Беспокоится, как она может оценить этот жест. Северус бросает на неё взгляд, стараясь скрыть улыбку. — Чтобы все подумали, что мы с вами живём во грехе, Гермиона? Грейнджер заразительно улыбается. Надо же, правда запомнил. Девушка жмёт плечами, дёрнув уголком губ в полуулыбке. — Я всегда думала, что вам плевать на то, что подумают другие, — задумчиво произносит она. Северус тут же кивает и сгибает в локте руку. — Правильно думали, — подтверждает он её слова. Гермиона поджимает губы, стараясь скрыть улыбку, и берет Северуса под руку, осторожно сжимая пальцами тёмный материал пиджака. Они снова завязывают разговор непроизвольно, и это помогает хоть немного расслабиться, потому что чувствуют они себя крайне напряжёнными. Северус сверяется с адресом, написанным на бумажке, и понимает, что они прибыли. Ох, Тартар был прав! Заведение-то превосходное! Гермиона предусмотрительно выпускает руку Северуса недалеко от входа, поэтому вежливая хостес даже вопросов никаких не задаёт. Она любезно ведёт гостей за собой. Гермиона озирается по сторонам, восхищаясь таким непривычным для них обоих заведением. Краем глаза Гермиона замечает, как несколько дам преклонного возраста, даже не краснея перед своими спутниками, смотрят Гермионе за спину с нескрываемым любопытством. Гермиона на мгновение оборачивается. В приглушённом красноватом свете фигура Северуса кажется такой властной, что невольно перехватывает дыхание. Его походка уверенная, плечи расправлены, взгляд открытый и в таком свете даже немного дерзкий. Грейнджер чувствует, как внизу живота жарко пульсирует, а во рту появляется густая слюна. Гермиона резко выдыхает и снова смотрит перед собой. Теперь она прекрасно понимает этих великовозрастных дам, которые своего взгляда с Северуса до последнего не сводят. Хостес ведёт гостей в дальнюю часть зала и указывает на столик, предназначенный для двоих. Волнение тут же вспыхивает с новой силой. Столик отгорожен от остальных отдельной секцией. На белоснежной скатерти приборы только на двоих, горят свечи, а посередине стоит высокая стеклянная ваза с букетом свежих цветов. Гермиона чувствует, как снова вспыхивают щеки. Да это не просто ужин! Это совсем не обычный, не их среднестатистический ужин! Они с Северусом обычно заходят в какое-нибудь кафе, без лишних нервов садятся за любой свободный столик, выбирают еду и в непринуждённой обстановке обедают или ужинают. Гермиона в такие моменты с хвостом на голове или с небрежным пучком на макушке. Одета в рваные джинсы, кроссовки и свободную футболку с каким-нибудь глупым логотипом. Северус же в шортах, майке и кожаной жилетке. Его сильные руки всегда открыты, а волосы забраны сзади, чтобы не мешали. Сегодня всё совершенно не так! Какие свечи?! Какие цветы?! Что тут вообще происходит?! — Располагайтесь, пожалуйста, — вежливо отзывается девушка. — Официант к вам подойдёт, как будете готовы. — Благодарю, — рассеянно кивает Гермиона и уже собирается сесть на свободный стул самостоятельно, но… — Позвольте. Гермиона замирает на месте, потому что Северус подходит к ней, выдвигает стул и помогает сесть. Грейнджер теряется только сильнее. Да он никогда так не делал! Что с ним происходит? Почему он так странно себя ведёт? Да, она рассчитывала на ужин с ним, но зачем же он пытается быть другим человеком? — Спасибо, — поражённо отзывается она. Северус садится напротив, придвигаясь к столу. Он нервно расстёгивает пуговицу пиджака. Ему в таком виде не особо комфортно, Гермиона понимает это сразу. Зачем же он настоял на платье, а сам надел костюм? Ведь можно было также поужинать вдвоём в одном заведении на берегу Темзы, которое они оба так сильно любят. Вид красивый, меню замечательное. И не надо выглядеть с иголочки и притворяться кем-то другим. Они какое-то время молчат, и тишина эта Северуса нервирует. Он не знает, что говорить, не понимает, что делать. Он привык держаться с Гермионой иначе, этот вечер выбирается из их привычной колеи так сильно, что не подобрать слов. Если так и выглядит идеальное свидание по словам Тартара, то Северус в этом мероприятии заочно разочарован. Он решает дать себе ещё шанс и придерживаться советов Тартара. Так, уверенные в себе. Ей нравятся уверенные в себе мужчины. — Я заказал заранее красного вина, — сдержанно произносит он и берет со стола бутылку. — Сомелье сказал, что оно — лучшее в их заведении. Вы позволите? Вино? Северус, какое вино! Мы же оба не выпиваем! И Боже мой, зачем он постоянно спрашивает меня о чём-либо! — Позволяю, — старается умерить саркастичность Грейнджер. Северус бросает на неё быстрый взгляд и берет бокал, молча наливая вина. Как-то всё пока не особо удачно клеится. Начали, как говорится, за здравие, а вот дальше… Может, не стоило вообще сюда заходить. Прогулка ведь удаётся на славу, а сейчас всё идёт не по плану. Гермиона чувствует себя не в своей тарелке. Северус ещё пару раз говорит какую-то вежливую чепуху невпопад, и Грейнджер в какой-то момент не выдерживает. Не этот человек заставляет её сердце биться чаще. — Северус, — отрывисто зовёт она. Мужчина поднимает взгляд, замечая, как Гермиона скрещивает на груди руки. Ох, она ещё и закрывается от него. И где же тот блеск в глазах, что был в самом начале вечера? Она ждала не этого? Тогда чего же она ждала? Тартар чуть ли ни на крови клянётся, что именно такой вечер Гермиона оценит. И что видит Северус? Нулевое попадание в цель, всё мимо. — Простите, но у нас что, — нервно облизывает она губы, — свидание?.. Рука Северуса дрожит, и он почти роняет бокал со своим вином, но вовремя его ловит. Гермиона кидается на помощь, но тот одним жестом заверяет, что всё в порядке. А сам краснеет. Мерлин, как же он краснеет от такой оплошности. Да и от этого кривого «свидания» в целом. Нельзя дать ей понять, что наше первое свидание такое отвратительное. — Что? — старается он войти в образ и искренне хмурится. — Свидание? Нет. Что вы, нет. — Мне показалось, что… — Вам показалось, — отрывисто произносит он. Гермиона смотрит ему в глаза. Вот это уже знакомая интонация, да и взгляд знакомый. Под маской неуместной глупой вежливости Грейнджер наконец удаётся рассмотреть человека, которого она знает. — Ладно, — негромко отзывается она и откидывается на спинку стула, по-прежнему скрестив на груди руки. Грейнджер даёт ему ещё один шанс. Давай, ну же, Северус. Пара ершистых реплик, давай! Ты даже не попытался поставить меня на место! Где тот человек, который завладел моими мыслями? Где тот, кто стирал с моих щёк слёзы и говорил при этом, что это провоцирует преждевременное старение? Северус прочищает горло и поправляет галстук. Так, не отчаиваемся! Уверенные в себе, вежливые и обольстительные — всё как говорил Тартар. Ещё попытка, ещё одна попытка. Снейп берет меню и открывает страницу с горячим. — Мне посоветовали отличный стейк, — начинает он, — позвольте я… — Да что с вами! — не выдержав, взрывается Гермиона, едва не шлёпнув ладонью по столу. Северус теряется от её выпада. — Простите? От этого вопроса она заводится только сильнее, и щеки у неё гореть начинают теперь совсем не от смущения или трепета. — Не прощу, Северус, не прощу, — злится она, нахмурив брови. — Зачем эта деланная вежливость, почему мы пришли сюда и что с вами происходит? Вы странно себя ведёте! Я будто с другим человеком разговариваю! Северус закрывает меню, нервно сжав челюсти. Советы не помогли, совершенно не помогли. Он рассчитывал покорить её, а в итоге только разозлил, совершенно не понимая очевидного. Северус уже покорил её, но не ужинами в роскошных ресторанах при полном параде, свечах и шикарных букетах. Он делал это медленно. Постепенно. Неторопливо завоёвывал сердце Гермионы Грейнджер своей искренностью, человечностью и простотой, не прилагая ни капли усилий. А всё почему? Потому что он был собой. Именно ершистостью, саркастичностью, своим ворчанием и негодованием он привлёк её в самом начале, как и она его. Когда ещё судьба может подарить такую невероятную возможность встретить человека, который так страшно сильно может быть на тебя похож? Так сильно, что аж до тошноты. До отвращения в первые минуты и полной антипатии. А со временем… До осознания, что другого такого ты никогда больше не встретишь. — Ужин я ещё могла понять, потому что я хотела поужинать с вами вдвоём, Северус, — искрятся дерзкими огнями Васаби её глаза, — я хотела. Очень хотела. Северус смотрит на искрящуюся Грейнджер, и собственное сердце снова даёт ему подсказки. Четырёхкамерное совсем не глупое, вот кого оно выбрало. Не красивую и покорную принцессу из сказок в бежевом воздушном платье, а естественную и искреннюю, способную на смех, злость и слёзы девушку, которая из рваных джинсов вообще не вылезает. Северус отводит взгляд в сторону и сжимает челюсти. Я всё испортил. — Но эти цветы, — указывает на вазу Гермиона, — свечи, — машет она рукой над пляшущими языками пламени, — и всё это… — Тогда просто молча поужинаем, — не глядя, подаёт ей меню Северус. В следующую же секунду Грейнджер охает, и слышится звон ножки бокала об тарелку. Снейп резко поворачивает голову и одновременно с этим вскакивает с места. Подавая ей меню, он даже не смотрит, куда именно, поэтому задевает бокал. И красное вино заливает её бежевое платье алым пятном. — Проклятье! — ругается Северус, хватая салфетки. — Гермиона, приношу свои извинения! — Да не нужны мне ваши, — задыхается она словами, сбрасывая с колен пустой бокал, — извинения, я просто… — Сейчас всё впитается, — кладёт ей салфетки на колени мужчина, продолжая суетиться. — Северус, — зовёт она. Снейп поднимает взгляд и понимает, что находится всего в нескольких сантиметрах от её лица. Он сжимает в пальцах салфетки и замирает, глядя ей в глаза. Щеки Гермионы пунцовые, но огонь Васаби в глазах девушки постепенно гаснет, уступая место тому самому свету, который однажды его и покорил. Гермиона всё смотрит на него, дышит часто и поверхностно. Он так близко, и ей так сильно хочется к нему прикоснуться. Провести кончиками пальцев по линии скулы, по щеке, взять за подбородок и притянуть к себе. Зажмурить глаза и поцеловать его. Сделать это открыто и искренне, прямо на виду у всего ресторана. Да так, чтобы зубы у всех свело. Чтобы те дамы преклонного возраста, которые во всех красках уже представили, как выдающийся спутник некой мисс Грейнджер имеет их на всех доступных поверхностях… Задохнулись. Задохнулись от осознания, что этот уверенный в себе, гордый, временами страшно несносный, но обжигающий своей сдержанностью, холодностью и скрытой страстностью мужчина занят. Ею. Что в этом мире существует человек, есть душа, которая покорила его неприступное сердце. Завладела им так сильно, что одно только её прикосновение сжигает его. Сжигает эту треклятую броню, которую он отращивал все эти годы. Сжигает и позволяет выйти из склепа грудной клетки затравленную душу совершенно другого Северуса Снейпа. Открытого, искреннего, способного на сострадание. Любящего. Любящего так искренне, что собственные глаза этой правды о нем больше скрывать не могут. Северуса Снейпа, для которого прикосновения Гермионы Грейнджер — сокрытые от глаз смертных и затерянные в недрах земли сокровища тамплиеров. Глоток свежего воздуха. Вкус жизни, который он перекатывает на языке. И она бы поцеловала его. Сделала бы это. Сделала без раздумий, если бы они сидели сегодня вдвоём на заднем дворе дома, лёжа на одеяле под звёздным небом. Или она склонилась бы к нему, обхватив лицо ладонями, если бы он был на байке. Она позволила бы ему обвить руками свою талию, позволила бы притянуть к себе. Сегодня Гермиона сделала бы первый шаг со своей стороны в любом месте и в любое время, потому что он свой уже сделал. Северус пригласил её на свидание, но есть одна проблема. Пришла Гермиона на свидание к какому-то другому человеку. — Мир магглов вскружил вам голову, — негромко произносит она, — это платье можно спасти обычным бытовым заклинанием. Северус коротко кивает, смотрит ей в глаза ещё пару мгновений и понимает, что упускает момент. Упускает ещё в ту секунду, когда решает послушать советов других и привести её сюда, а не прислушаться к своим ощущениям, взять пару хот-догов и встретить рассвет на берегу Темзы. Гермиона никогда ещё не была к нему так близко и так далеко одновременно. — Я хочу домой, — выдвигает Гермиона стул, опустив взгляд, — и нам придётся аппарировать из ближайшего переулка, я не хочу в таком виде идти по улице. Приходится всё сделать именно так, потому что Северус не берет с собой волшебную палочку и ликвидировать последствия провального ужина у него нет возможности. Гермиона скомканно прощается сразу, как только они оказываются дома, и идёт босыми ногами по лестнице к себе в спальню, сжимая в ладонях туфли. Северус сначала молча стоит посередине кухни, а затем, сильно сжав челюсти, резкими движениями снимает с себя пиджак и наотмашь бьёт им по спинке стула. Мужчина тяжело вздыхает и накрывает на мгновение лицо ладонью. — Всё испортил, — цедит Северус, опуская руки на пояс. — Некого винить, разве что себя, — начинает бродить он по кухне кругами. — Проклятье… С Гермионой они этим вечером даже не разговаривают, она принимает ванну и затем сразу запирается в своей спальне. Гермиона даже плещется в душе меньше обычного. Минут за пятнадцать справляется и не открывает ни одной баночки со своими средствами, потому что в ванной совершенно ничем не пахнет. Северус выжидает пару часов, пока она заснёт, а затем, сверившись с часами, решает аппарировать в дом Тартара, чтобы в одиночестве посидеть у бассейна с опущенными в воду ногами. Будить он никого не хочет, но и в доме этом оставаться не желает. Собственная спальня с ума его сведёт, если он останется со своими мыслями в четырёх стенах. Осторожно проскользнув через заднюю дверь, Северус аппарирует в дом Тартара и, оглянувшись по сторонам, усаживается на бортик бассейна, завернув штанины. Он опирается обеими руками на край и закрывает глаза. Под закрытыми веками вспыхивает лицо Гермионы этим утром. Она хотела пойти с ним поужинать, она ему и вслух об этом сказала, но как же он ошибся с их первым свиданием. Как же сильно ошибся. — Как всё прошло? Северус почти вздрагивает и резко оборачивается, заприметив на лавке под навесом Форка. Неизвестно, как долго парень там сидит, но что-то Северусу подсказывает, что прилично. Это получается, что Форк мог заметить аппарацию. Внутри всё холодеет от одной только мысли об этом, потому что это прямое нарушение законов волшебного мира. Долго корить ему себя не приходится. Дью вдруг выходит из своего укрытия и идёт к Северусу, слегка ссутулив плечи, после чего садится рядом с ним и оборачивается. Веки парня снова расслабленно прикрыты, глаза чуть покрасневшие. Северус сразу всё понимает. Не грозит ему проблема с внеплановым свидетелем аппарации: сам свидетель наверняка не понял, что произошло. — Так как прошло? — снова плавно произносит Форк. Северус тяжело вздыхает и машет рукой, отворачиваясь в сторону. Дью несколько раз положительно кивает и какое-то время молчит. Они оба просто сидят рядом и мочат ноги в воде. Форк чувствует всеми фибрами души тревогу Северуса, его разочарование. Может, Создатель и обделил Дью способностью быть полноценным человеком для окружающего мира, но он наделил его другим. Возможностью чувствовать состояние других. Эмпатией, которая помогает Форку понимать людей, которые его окружают. — Тартар дал хорошие советы, Отец, — внезапно произносит Форк, поворачиваясь к Северусу, — но не для вас с Васаби. Снейп переводит взгляд на парня. — Ты так считаешь? — негромко интересуется он. — Ага, — просто кивает Форк. — Тебе не надо быть кем-то другим, чтобы нравиться ей. Поверь на слово, со стороны виднее. Северус коротко кивает, не обронив ни слова. Едва закрыв глаза, под веками тут же вспыхивает взгляд Гермионы в тот момент, когда он подошёл к ней с пачкой салфеток в попытке спасти испорченное платье. О чём она думала в тот момент? Что хотела сказать? Что хотела сделать? Даже со всей этой неразберихой и осознанием отвратительности нашего свидания в её взгляде я не увидел ненависти. Господи, Грейнджер, что ты хотела сделать? И почему не сделала? — Васаби — самая прекрасная мелодия в целом мире, каждую ноту которой ты знаешь наизусть, Отец, — произносит Форк. — А этим вечером ты внезапно оглох. Сечёшь, о чём я? Северус усмехается. — Секу, Форк, — вздыхает он, глядя на круги, бегающие по воде, — секу. Они снова на какое-то время замолкают, и Форк начинает с чем-то возиться, как вдруг Северус, осознавший, который сейчас час, снова оборачивается к парню, нахмурив брови. — А ты чего не спишь? — не понимает Северус. Форк горбит костлявые плечи и поворачивается, делая затяжку. — Да я, — чуть морщится он, показывая косяк, — не раскумарился ещё. Северуса давно не удивляет тот факт, что Форк курит безобидную марихуану, просто первый разнос Тартару он устраивает ещё месяц назад. Байкер тут же просит его успокоиться. Это жизнь Форка, он просил позволить ему курить травку, но причину так и не назвал. Нет таких серьёзных противопоказаний, которые угрожали бы его диагнозу. Форк — тоже человек. Если ему хочется, он имеет полное право курить. На том и порешили. Северус ни разу не заговаривал после этого с Форком на подобную тему. Но сейчас… — Могу задать вопрос? Парень кивает, выпуская тонкую струйку дыма. — Валяй. Северус наблюдает за парнишкой пару мгновений и решается на вопрос. — Ты употребляешь, потому что тебе нравится, или есть иная причина? Дью снова выдыхает сизый дым и оборачивается. Глаза парня слегка краснеют, но становится понятно, что это его расслабляет. Он выглядит умиротворённо и спокойно. Форк дёргает плечами. — Я говорил тебе, что сплю плохо, Отец, — произносит он. — Многое уже перепробовал, только травка помогает, — показывает он тлеющий между пальцами косяк. — Я без неё и часа поспать спокойно не могу, — объясняет он. — Марта не приходит, когда я так делаю. Кто знает, может, поэтому она и злится. Северус тяжело вздыхает и водит ступнями по воде. — Я услышал тебя, Форк, — коротко произносит он. Дью кивает и снова безучастно начинает смотреть вперёд, полностью погрузившись в себя и оградившись от внешнего мира. Где-то в кустах на участке гудят сверчки, по водной глади бассейна бегут круги. Северус вспоминает события сегодняшнего вечера, тоже погрузившись в свои мысли, и даже не подозревает о том, что Гермиона тоже ворочается без сна в постели, уставившись в серый потолок своей комнаты.