А дождь на окнах рисует, Напоминая о твоих поцелуях. Всё дело в том, что дождь ничем не рискует, А я боюсь, что потерял тебя. Я невозможно скучаю, Я очень болен, я почти умираю. А где-то ты и ничего не узнаешь И я боюсь, что потерял тебя.
После пятничного утреннего обхода, Марк Лаврентьевич задумчиво посмотрел в карту Юрия, глянул на часы. — Я вам выпишу направление на рентген, нужно сделать сейчас, до двенадцати часов. Надо бы посмотреть, как дела с бронхитом, терапевт вас осмотрит по результатам. Кто-нибудь из девочек вас проводит. Медсестра, стоявшая рядом с кардиохирургом, с готовностью закивала и прошла к углу палаты, в которой стояло кресло-каталка. Это показалось унизительным, к тому же сам ходил по палате, до столовой — три раза в день, понемногу расхаживался и приучал организм к небольшим физическим нагрузкам. — Доктор, можно я сам? — чуть ли не в умоляющем жесте сложил руки пациент. — Я правда могу дойти сам. Или нам в другой корпус? — Нет, на первый этаж. Эля, под твоим контролем, и обязательно на лифте. Поняла меня? — Да, конечно. Елене Борисовне позвоню и пойдем. В палату заглянула медсестра в зеленом костюме, из процедурного кабинета, взволнованно-испуганная, но старавшаяся профессионально держать себя в руках. — Марк Лаврентьевич, у Зиминой из шестнадцатой палаты реакция на препарат… Доктор ушел, за ним — обе медсестры и Юрий наконец-то остался один. К выходу «в люди» надо было подготовиться. Накинуть верх от спортивного костюма, обязательно взять маску — во-первых, чтобы не подцепить какой-нибудь вирус, а во-вторых, чтобы привлекать меньше внимания к своей персоне. Медсестры и так, правда, потихоньку, уже пару дней бегали к нему за автографами. Фотографировать не пытались, делать селфи тоже и этот факт слегка обнадеживал. Во всяком случае, в интернет подробности его лечения пока еще никто не слил. — Пойдемте, Юрий Васильевич? — заглянувшая медсестра, убедившись, что он готов к мини-путешествию на первый этаж, невольно улыбнулась. — Насчет маски вы правильно сделали, после двенадцати пойдут с пневмониями, мало ли… До лифта удалось добраться без проблем, правда пока они ехали на первый этаж, показалось, будто кабина слегка раскачивалась, помимо того, что скрипела и дребезжала всеми своими составляющими. — Нам направо. Следуя за Элей, как будто специально идущей скорее медленно, в темпе сильно пожилого человека, Юра поймал себя на мысли, что на фоне молоденькой, двадцатилетней медсестры выглядит если не стариком, то близко к этому.От осознания, что молодость мало того, что прошла, но еще и оказалась где-то далеко позади, стало грустно и горько. Сколько ему еще осталось? В лучшем случае, лет пять-семь, в самом идеально-оптимистичном — десять-пятнадцать. Медсестра остановилась у двойных металлических дверей, на секунду заглянула в боковую — обычную белую, и попросила Юрия пройти за собой. — Здравствуйте, проходите, — лаборант-рентгенолог, пышных форм дама, в белоснежном идеально отглаженном халате и с ниткой ярко-голубых бус на шее строго посмотрела на вошедших и слегка улыбнулась. Эля закрыла за ними дверь, отошла за компьютерный стол, чтобы заполнить карточку. — Добрый день. — Так, вы сейчас раздевайтесь, маску можно не снимать. Крестик снимайте. Пройдете к аппарату, как встать — я скажу. Послушно выполнив все рекомендации, уже через две минуты Юрий, зашедший обратно за ширму, одевался обратно. Из закутка-лаборантской послышались тихие оживленные девичьи голоса, он невольно подслушал и под конец не смог сдержать улыбки. — Эль, это же Шатунов? — Да, представляешь, он самый. — Надолго он тут? — Не знаю, наверное, не очень. Его Марк Лаврентьевич оперировал, — с явной гордостью за любимого врача отозвалась Эля. — Девки, ну что вы как эти самые? И что, что Шатунов? Человеку заболеть нельзя, что ли? Он не человек, что ли? Заболел, восстанавливается. И попробуйте к нему сунуться с вашими глупостями. — ЕленБорисовна… — Ничего не ЕленБорисовна. Все, Элька, иди, забирай пациента, человеку отдыхать надо. Нечего тут заразу собирать. — Я готов, пойдемте. Спасибо вам, Елена Борисовна, — обратился Шатунов к строгой даме-лаборанту и она расплылась в улыбке. — Мне-то за что? Вы лучше выздоравливайте скорее и не возвращайтесь к нам больше никогда. Дорога до лифта показалась Юре чуть длиннее. Сам лифт пришел сразу же со второго этажа, эта маленькая деталь порадовала — он слегка переоценил свои возможности. То ли организм еще не сильно окреп, то ли сказалась жара на улице и магнитные бури. В теле чувствовалась легкая слабость, хотелось если не лечь, то хотя бы присесть на пару минут. На мгновение прикрыв глаза, оттого, что в ушах противно зазвенело, рефлекторно прижал ладонь к груди — сердце, гулко и больно забившееся в груди, как будто сбилось с ритма, но тут же забилось спокойно и ровно. — Болит? — Нет, ерунда. Все в порядке. Девушка глянула на него строго и серьезно, как будто не поверив ни на секунду. — Я Марку Лаврентьевичу скажу. — Эля, я не думал, что вы такая строгая. Вместо ответа девушка первой вышла из лифта, а потом, так же строго глянув, слегка поддерживая Юрия под локоть, проводила до палаты. Убедившись, что с пациентом все в порядке, убежала в ординаторскую. Телефон, оставленный на тумбочке, вибрировал, кто-то настойчиво пытался дозвониться. Моментально забыв о медсестре и ее забавном поведении, ответил на звонок Аркадия. — Да, Аркаш. — Фу, ну слава Богу, ты где там был? Я четыре раза звонил, врачу твоему набрал, но он тоже не ответил… Думал, случилось что. — На рентген ходил, бронхит тоже надо лечить. Нормально все со мной. Хватит уже паниковать, слушай. — Вот был бы ты на моем месте… А вообще, я че звоню — к тебе Кузя рвется. Примешь? — Мог бы не спрашивать. Присев на койку, порядком надоевшую, дернул вниз молнию на спортивной кофте. В палате было не так прохладно, как на первом этаже, к тому же солнце скрылось за тучами, похоже, собирался дождь. — Отлично, в приемные часы мы приедем. — Хорошо, — кивнув в ответ, как будто Кудряшов мог его видеть, сбросил звонок и убрал телефон обратно на тумбочку. Стащив кофту и надоевшую за последние пару лет маску, все-таки лег и задумчиво уставился в потолок. Если он все-таки решится уйти со сцены, то как это воспримет Сергей? Они оба жили музыкой, тот трехлетний перерыв вспоминался если не как мучение, то все равно непростое время. Наверняка ему тоже будет непросто принять тот факт, что все закончилось окончательно. Мысль съедала изнутри, царапала — собственное физическое состояние напоминало о том, что работать как раньше, в полную силу, он наверное не сможет. А как-нибудь, выезжая на заслугах прошлого, не позволяла совесть. «С этим надо что-то делать… Какой-то бег по замкнутому кругу. Ладно, если с профессией все-таки не сложится, то со Светой я обязан наладить отношения. Семья — это все, что у меня есть», -поддавшись мыслям, он хотел было взяться за телефон, позвонить и поговорить, но что-то остановило от этого шага. Скандалов он не переносил, а сейчас не имел банально сил и ресурсов для серьезного разговора. Сама же Света не торопилась выяснять отношения — больше писала сообщений, чем звонила, рассказывала, как дети, довольно сухо спрашивала, как его самочувствие и настроение. Из чего Юрий понимал — жена все еще сердится. Иррациональное чувство вины появлялось и крепло каждый раз, хотя другой частью разума понимал — его вины нет. Просто так случилось, совпало множество факторов. Что именно могло повлиять он не знал, но уже заранее боялся повторения. Страх смерти с того самого вечера никуда не ушел, прочно закрепился в сознании и никуда не собирался уходить. Так же как и проблемы со сном. Закрыть глаза и оказаться в темноте каждый раз вызывало безотчетный страх и ужас — не было уверенности, что он проснется, а не останется в этой мгле навсегда. Разум твердил, что ситуация нездоровая, что ему нужна помощь хорошего психолога, хотя бы пару-тройку встреч, чтобы не свихнуться окончательно. Только вот стоило представить, как он признается в этом жене, или Аркадию — становилось так муторно на душе и стыдно, что он малодушно отодвигал проблему на задний план. Он взрослый мужчина и должен справиться сам хотя бы здесь. И без того доставил множество проблем и хлопот, лишнее внимание вокруг себя не любил с самого детства. Суета вокруг его персоны по сей день вызывала неловкость. Из легкой дремы его выдернул странный звук, повторившийся снова, а потом еще и еще. Открыв глаза, повернулся на правый бок, лицом к окну и увидел первые капли на стекле. Через пару мгновений дождь лил вовсю, захотелось подойти к окну, распахнуть его настежь, наслаждаясь прохладой и свежестью. Но вместо этого Юра снова прикрыл глаза и под тихий шум спокойно, впервые за последнее время, заснул.***
«Блин, ну почему я такая неловкая? На ровном месте...Хороший был день, Лёва не капризничал, дел успела кучу переделать... И вот —пожалуйста!», — подумала Рита сквозь слезы, прижимая к ушибленной лодыжке пакет с замороженной клубникой. Схватила первое, что попало под руку и теперь чувствовала себе крайне по-идиотски, сидя на полу посреди кухни. Ладно хоть Лёва, увлеченно размазывающий по своему лицу заботливо приготовленный омлет, не испугался грохота и ее воплей. Как она могла споткнуться на ровном месте, зацепить ногой ножку табуретки и рухнуть, как подкошенная, Рита не представляла. Но факт оставался фактом — очередная травма на ровном месте. Не то чтобы она постоянно откуда-то падала или ударялась, но все переломы и вывихи, накопленные к ее тридцати с небольшим, случались по глупости. Телефон, оставленный на обеденном столе, как назло зазвонил. — Блин… Поднявшись, не опираясь на ушибленную правую ногу, запыхавшаяся, Рита ответила на звонок не глядя, смахнув зеленый значок вверх. — Да, слушаю. — Ритка, ты чего там? — Да, Лёвчика кормлю, неудачно грохнулась, подвернула ногу. — Блин, а я хотел у тебя отпроситься на вечер… — голос Евгения звучал расстроенно. «Ну да, пятница, святое дело», — не без раздражения подумала Рита. Помощь мужа ей бы пригодилась. Первое время ногу не желательно нагружать, а какой покой может быть с полуторагодовалым мальчишкой на руках? — Куда пойдете хоть? — не в силах выяснять отношения, решила, что проще будет согласиться и «отпустить» отдохнуть. — Хотели в боулинг, потом в какой-нибудь бар. — Иди, я сама справлюсь. Сейчас Лёва доест, останется все помыть, искупать его на ночь и уложить. Обезболивающие у меня есть, эластичный бинт тоже. — Рит, а если перелом? Давай я все-таки приеду. — А ты привезешь с собой рентген-аппарат? Жень, это точно не перелом, больно конечно, но лодыжка не отекла. Я в этом немного понимаю. Отдыхай спокойно. Неделя была тяжелая. — Ритулька, я тебя обожаю! Но я постараюсь недолго, хорошо? — Хорошо. — Целую, пока, — не скрывая своей радости, Евгений отключился. Рита положила телефон на стол и задумалась. Как-то незаметно она приучила мужа к тому, что вполне может справиться со многими вещами — детьми и домом по умолчанию, какими-то проблемами, а он сам чаще всего оставался в стороне. — Мама, ня! — выдал Лёвушка, примеряя на голову тарелку с львенком из советского мультфильма. Предаваться невеселым мыслями было некогда, пришлось вытаскивать ребенка из креслица, снимать слюнявчик и сажать на пол, вручив любимую игрушку — погрызенного лопоухого жирафика. Вот так сразу дойти до ванной с сыном на руках Рита просто побоялась. Для начала надо было забинтовать несчастную ногу, съесть пару таблеток обезболивающего, а уже потом наводить порядок. — Ну что, мой хороший, пойдем купаться, а потом спать? Лёва ответил набором звуков, хитро улыбнулся, что можно было расценить как согласие на водные процедуры и укладывание в кроватку. До собственной постели Рита добралась спустя два с половиной часа — на все дела требовалось чуть больше времени, чем обычно. Сил на минимальный уход за собой не осталось, переодевшись в пижаму, Рита рухнула в кровать, не забыв подложить под травмированную ногу свернутое одеяло. Едва взяв в руки телефон, заметила значок сообщения в мессенджере и удивленно округлила глаза, на короткое «привет, не спишь?». «нет, что случилось?» Вместо ответа Аркадий перезвонил. — Рит, ты извини… — явно нетрезвым голосом начал Кудряшов. Рита, напрягшаяся от его тона, резко села на постели. — Что случилось? С Юрой? Ему хуже? — Да нет, с ним все в порядке, тьфу-тьфу. — А что тогда?.. — Так заметно, что я перебрал, да? — грустно вздохнув, Аркадий, судя по звукам, вышел куда-то на балкон — хлопнула дверь, потом, судя по всему, сделал первую затяжку. — Прости, но мне действительно не с кем поговорить на эту тему. Сегодня привозил к нему Кузю, ну, в первый-то визит он без сознания был, в реанимации… Поговорили они, Юрка собрался со сцены уходить, говорит, не потянет. Да и жена, видимо, против. Самое что противное — глаза у него не горят, мотивации почти нет, кроме семьи… Да и Разин этот, сука, опять вылез… — Что ему надо? — наслышанная о непростых отношениях Юрия с бывшим продюсером «Ласкового мая», Рита невольно напряглась. — Разыгрывает из себя заботу, предлагает помощь и все прочее. Да эти суды гребаные до инфаркта его и довели! Он годами ему нервы мотал, все никак нажраться не может, урод! Приглашал в гости. — А Юра? — А Юра с ним не разговаривал. Андрей мне звонил, я сказал, что Юрка, прости Господи, плохо себя чувствует, не до разговоров ему. Обещал перезвонить… — Я в интернете посты видела на эту тему, фанаты считают виноватым именно Разина, ну, суды эти бесконечные, нервотрепка… Ну и график, ты уж извини. — Рит, я сам понимаю, что мы оба заигрались. Он о себе не думает вообще, а я шел на поводу — раз может, то почему бы и нет? И чем я лучше Разина после этого? — Не сравнивай, — покачав головой, Рита машинально поправила съехавшую лямку с плеча. — Жалко, что семья его никак не соберется приехать. Они ему сейчас очень нужны. — Да тут такое дело. На меня вышел один состоятельный человек, сказал, что давний поклонник и бла-бла, оплатил Юре реабилитацию в хорошем санатории, как раз для сердечников. Ему об этом знать не обязательно, давай мы соврем, что это по знакомству? Ты же чего-то такое рассказывала, да? — Да, у меня знакомый есть. — Вот и хорошо, в это он поверит скорее. Так вот, в санатории будет большой номер, я узнал, Света с детьми тоже может приехать… Я ей сказал, а дальше — не знаю. — Она отказалась? — Рита удивленно округлила глаза. Ей такое поведение казалось странным, но она не спешила никого осуждать, не зная подробностей чужой семейной жизни. — Она сказала, что подумает. — Понятно… — что еще сказать, Маргарита просто не знала. Примеряя ситуацию к себе, она четко понимала, что сидела бы у больничной койки мужа с момента, как все произошло, и не раздумывала бы даже о том, ехать или нет — если бы находилась в другом городе или даже стране. — Он у нас совсем закиснет, тем более впереди выходные… Может навестишь его? Или детей не с кем оставить? — Женька будет работать из дома, оставлю Лёвика с ним. Дочка гостит у бабушки с дедушкой. Аркаш, а проблем не будет? — У кого с кем? — не понял Кудряшов, судя по звукам, прикуривая от старой сигареты новую. — Я боюсь, что Светлана узнает и будет ревновать. Не хочу портить ничью семейную жизнь. — Так тебя я привезу, не беспокойся. — А что помешает ей подумать, что мы в сговоре и ты возишь к Юре любовницу? — Логично. Ну, я персонал попросил не трепаться, только ты же сама знаешь — фотки могут слить в любую секунду. — Ну еще не слили. — Ладно, договоримся завтра. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. И не очень-то увлекайся, хорошо? Тебе бы лучше выспаться нормально. — Разберусь, — усмехнувшись, отозвался Аркадий напоследок и сбросил звонок. Рита, поежившись, как от озноба, обхватила себя за плечи. Все эти игры ей безумно не нравились, но отказаться и никуда не ехать она просто не могла. По-человечески она чувствовала себя ответственной за Юрину жизнь, за его самочувствие и настроение, ей хотелось чем-то помочь, сделать для него что-то хорошее, достойное его. Но вместе с тем влезать в его семейную жизнь, пусть и невольно, было неправильно. «Наверняка за ним фанатки толпами бегают, Света поэтому и ревнует… А как доказать, что я не фанатка и никогда ей не была — я не знаю», — повернувшись набок, Рита закуталась в простыню и прикрыла глаза. Отвлеченная беседой, она совсем забыла о подвернутой лодыжке, а теперь она снова напомнила о себе пульсацией и тягучей, ноющей болью, чуть притупленной таблетками. Оказавшись невольно втянутой в непростую запутанную ситуацию, она больше всего хотела найти верное решение, которое бы подошло всем и повлияло на семейную жизнь и ее, и Юрия. «Но так не бывает», — ехидно и немного печально отозвался внутренний голос, прежде чем она погрузилась в поверхностный сон.