Сердце не имеет морщин, на нем бывают только шрамы.
Заходить в палату было отчего-то очень страшно, пусть Рита и знала, что ничего ужасного там не увидит. Вытерев влажную ладошку о ткань штанов, шагнула вслед за Аркадием, нацепившим на лицо улыбку. — Юр, смотри кого я тебе привел! — Привет, — выглядывая чуть ли не из-за спины Кудряшова, отозвалась Рита. Палата, небольшая, одноместная, залитая солнцем, казалась очень уютной. На против двери — окно, параллельно окну и двери — больничная кровать-трансформер. В противоположном углу крошечная раковина, у самой кровати — тумбочка и запасной штатив для капельниц, какие-то мониторы и аппараты, названия которых Маргарита не знала. Лекарственный запах, плотно повисший в воздухе, не то что бы был неприятен, скорее вызывал неприятные ассоциации. — Ритуля! Спасибо, что приехала, садись… — полу-сидевший в постели Юра искренне улыбнулся гостье. Выглядел он не так плохо, как в тот вечер, но все равно было видно, что ему все еще нехорошо. Бледный, с синевой под глазами, осунувшийся, с легкой щетиной, он все равно искренне улыбался своей фирменной улыбкой. Присев на стул, Рита достала из пакета коробку и поставила Юрию на колени. — Ой, а что это? Это мне? — Да. Мне сказали, что сухофрукты и орехи можно. Здесь набор, орехи, цукаты и сухофрукты. — Спасибо большое, какая красота… — развязать бант из толстой холщовой нитки одной рукой у Юры не получилось — к левой руке была присоединена капельница, и Рита, стараясь быть ненавязчивой, помогла ему открыть подарок. На губах Юрия, чуть бледновтых, появилась смущённая улыбка. Аппетита не было, есть не хотелось, но от самого факта, что о нем позаботились, подумали, стало очень приятно на душе. В груди что-то болезненно сжалось, стоило вспомнить вечер в доме у Евгения и последующие события. — Как настроение, Юр? Аркадий говорит, что пока не очень… Но я надеюсь это ненадолго. Все наладится, вот увидишь. Тебя любят и ждут, чем не мотивация поскорее восстановиться? — Надеюсь, что так и будет. Но когда я увижусь с семьей — большой вопрос. Аркадий же сдал билеты, а Света не хочет сюда приезжать, — в голосе промелькнула неподдельная горечь и подавленность. «Надо поговорить со Светой, сделать что угодно, лишь бы приехала. А то он совсем изведется и никакое лечение на пользу не пойдет…» — мелькнуло в голове у Аркадия, пока он разбирался с приоткрытыми жалюзи, чтобы солнце не светило прямо в лицо Юре. А Рита подумала о том, каким наверное одиноким и потерянным чувствует себя Юрий, всегда очень привязанный к семье, жене и детям, он ждал окончания тура, мечтал о том, чтобы провести пару месяцев с родными людьми. А вместо этого — больничная палата в подмосковной больнице, необходимость длительного лечения и масса ограничений, включая возможный запрет на профессию. — Юр, давай мы об этом поговорим попозже? Не буду рассказывать раньше времени, еще кучу всего нужно уточнять, но с семьей ты увидишься в ближайшее время. Не переживай. На лице Шатунова мелькнуло явное выражение: «уговаривает меня, как ребенка, но очень хочется поверить» и он отмахнулся. Попозже, так попозже, для него все равно время текло слишком медленно и однообразно, торопиться учитывая его самочувствие, планы врачей и протокол лечения совершенно некуда. — У меня есть знакомый, работает в частном санатории где-то за Звенигородом, так как раз специализация по сердечным заболеваниям. Я могу узнать, что нужно для реабилитации там, какие документы, как это все… — Хорошо, — к удивлению Аркадия Юрий согласился сразу же. «Наверное из вежливости. А потом откажется…» При виде заглянувшего в палату мужчины в белом халате Рита смутилась и тут же поднялась со стула, чтобы уйти. Их разговоры могли подождать, она не собиралась мешать врачам выполнять свою работу. — Юр, отдыхай и не думай о плохом, хорошо? Если хочешь, приеду еще. — Хочу, — честно признался Шатунов слабо улыбнувшись. Он сжал Ритину руку в своей ладони, мысленно ругая себя за слабость. За невозможность как можно скорее вернуться в свой привычный ритм, и то, что поездка домой откладывается на неопределенные сроки. — Вы далеко не уходите, — попросил врач, глядя на Аркадия. Тот кивнул в ответ и, поправив халат, накинутый на плечи, вместе с Ритой вышел из палаты. — Ну что, Юрий Васильевич, будем знакомы. Меня зовут Марк Лаврентьевич, я вас оперировал. Говорят, настроение у вас не очень, от реабилитации отказываетесь? — присев на тот же стул, на котором сидела Рита, доктор снял очки и убрал в нагрудный карман халата. — Я должен был улететь домой, к семье, а вместо этого лежу здесь, — мысли, немного сумбурные, не удавалось сформулировать точно. — Мне лечащий врач объяснил, что после операции спортом заниматься нельзя, на самолете летать тоже, нужна строгая диета, о вредных привычках речи вообще не идет. И как тогда жить? — Сейчас что-то болит? В области сердца? Место прокола на бедре при ходьбе как-то реагирует? Ноет? — Нет. Бывают неприятные ощущения за грудиной — давит и колет, еще небольшой кашель, но это из-за бронхита, как мне объяснили. — Если что-то заболит, обязательно говорите. Терпеть нельзя ни в коем случае. — Хорошо, я понял. — Мы с коллегами решили, что вас буду курировать снова я. Давайте простим моему коллеге излишнюю категоричность в данном вопросе. Понимаю ваши чувства, поэтому и пришел, чтобы поговорить. Ситуация у нас с вами серьезная, но не настолько критичная, чтобы отказаться от прежней жизни полностью. Видя заинтересованность на лице пациента Марк Лаврентьевич продолжил. — С перелетами лучше повременить, это правда, но другие виды транспорта никто не отменял. Так же относительно вашей профессии — я не считаю, что вам нельзя больше выходить на сцену. Здесь важнее правильная организация образа жизни и рабочего графика. Естественно, вам необходимо будет помнить о том, что все чрезмерное для вашего сердца плохо и опасно. Никаких тяжелых физических или эмоциональных нагрузок. Вы давно курите? — Лет тридцать пять. — Резко бросать курить я бы вам не советовал. Самый рабочий вариант — уменьшать количество сигарет. Если раньше было две пачки, то постепенно лучше снизить до одной, а потом, постепенно, до десяти сигарет. А уже потом — до двух сигарет в день. — Думаете, получится? — Конечно. Вам же наверняка рассказали ужасы насчет вашего стента, что потребуется повторно ложиться под нож? — Да. — Теперь понятны ваши упаднические настроения. Вам кажется, что ничего нельзя и жизнь закончилась. Это только кажется. Вашу свободу никто не ограничивает, но с учетом перенесенного инфаркта жизнь придется слегка подкорректировать. У вас есть дети? — Сыну шестнадцать, дочери девять. — Отлично. Не переживайте вы так, при соблюдении простых правил успеете и внуков вырастить. Да, стент рассчитан на десять-пятнадцать лет. Он покрыт особенной лекарственной оболочкой, которая со временем растворяется с током крови. Необходимо будет контролировать ситуацию, при необходимости стент легко и просто заменяется на новый. В плане спорта — противопоказаны активные виды, типа прыжков с тарзанки, горных лыж, сноуборда, бокса, любых видов борьбы. Хоккей, футбол — можно, но без фанатизма. Перед посещением спортзала нужно будет пройти осмотр, чтобы вам подобрали индивидуальную программу. Категорически нельзя ходить в баню, парилку, хамамы и подобные места. Длительно находиться на жаре — тоже. Насчет диеты — я вам все подробно распишу. Алкоголь — очень умеренно, жаренное нельзя. Фастфуд, быстрые перекусы — все это лучше оставить в прошлом. — Вы сейчас все объяснили и ситуация кажется не такой критической, — Юрий улыбнулся. — Не буду говорить, что самое сложное позади. Операция — еще половина дела. Сейчас вам необходимо принять и осознать тот факт, что ваше здоровье — на первом месте. Сейчас вы должны подумать о себе, позволить своему организму восстанавливаться столько, сколько нужно. Я не знаю вашей семейной ситуации, но если это возможно, ваши близкие могли бы на какое-то время приехать сюда, к вам. — Я подвел многих людей, график гастролей расписан на три года вперед. — В жизни случается всякое, вашей вины в том, что случилось, нет. Вам есть ради кого жить, те, кто вас любят, беспокоятся о вашем здоровье и отнесутся к ситуации с пониманием. Когда у вас запланированы концерты? — В сентябре. Марк Лаврентьевич неожиданно улыбнулся. — До сентября вы вполне успеете восстановиться. Главное — никаких стрессов, четкое следование рекомендациям и никакого курения. — Вы же сами сказали, что резко бросать курить нельзя. — Нельзя. Но скажите честно, сейчас вас тянет к сигаретам? Юра, прислушавшись к собственным ощущениям, понял, что нет. Курить не хотелось. — Нет. — Сейчас никотин будет тормозить ваше восстановление. В сигаретах содержатся вещества, которые ухудшают кровоснабжение в сердце. После операции это нежелательно, мягко говоря. Иначе инфаркт может повториться в любой момент. — Я понял. — А девушка, которая у вас сидела, это она вас спасла? — Да, мне сказали, что она оказала мне первую помощь. Я этого не помню, почему-то… Очень смутно и отрывками. — Из-за болевого шока. Она медик? — Нет. По образованию журналистка, сидит дома, в декрете. — Она действовала верно. Побольше бы таких подготовленных людей. Я вас достаточно утомил своими разговорами. Отдыхайте и все-таки не отказывайтесь от перевода в терапию и реабилитации. Если будут вопросы, пожалуйста, обращайтесь. Мой номер у Аркадия есть. — Спасибо вам, Марк Лаврентьевич. — На здоровье, — доктор поднялся со стула и направился к двери. Под конец разговора он заметил, что Юрий несколько оживился, из глаз исчезло обреченно-тоскливое выражение, какое появлялось у пациентов с подобными проблемами. Аркадий, стоявший вместе с Ритой неподалеку, оживился при виде доктора. — Ну, что, все в порядке? — Да, поговорили, я объяснил Юрию основные моменты его дальнейшего лечения. Самое главное сейчас — никаких стрессов. Ваша задача сделать так, чтобы он мог спокойно восстанавливаться. В первые дни после инфаркта, даже оперированного, высокий риск повторного. — Мы вас поняли, — за двоих ответил Кудряшов. — Время для посещений еще не закончилось, вы можете пройти. Но сильно утомлять пациента не стоит. — Да, спасибо, доктор. Марк Лаврентьевич отправился в сторону ординаторской, ему предстояло сделать несколько важных дел перед вечерним обходом. Аркадий первым заглянул в палату и увидел едва ли не улыбающегося Юру с телефоном в руках. — Я тут подумал, надо что-то выложить для поклонников… Если они так переживают, хотя бы покажу, что все относительно нормально. Жив-здоров, лежу в больнице… — А что ты хочешь выложить? — Вот, — вместо ответа Шатунов протянул телефон с черновиком поста, обычного в таких случаях — штатив с капельницей, часть руки, и короткая подпись: «Не так я представлял свой отпуск. Спасибо всем, кто переживает, спасибо за поддержку и добрые слова. Мое сердце — с вами». — Хорошо сказал, душевно. Ты же знаешь, какая паника началась, на всех твоих страницах, на сайте — тонны сообщений. Не против, если я буду мониторить сам? — Конечно. Рита, стоявшая у двери, поняла, что им лучше поехать домой и дать Юрию спокойно отдохнуть. — Хочешь чего-нибудь? — Да нет, спасибо, что приехала, Рит. Я навсегда твой должник. — Перестань. Я очень рада, что все обошлось. — Так, давай я коробку у тебя заберу, успеешь еще и поесть, и посмотреть, — Аркадий забрал подарок и поставил на тумбочку. Так, чтобы при желании Юра сам мог дотянуться и взять. Конечно, по правилам в тумбочке ничего подобного хранить было нельзя, но им пошли навстречу. — Мы поедем, отдыхай и набирайся сил. Если что-то нужно, говори пожалуйста и не стесняйся. — Хорошо, но вроде бы все есть. Рит, давай договоримся — в следующий раз ты приедешь, и мы пойдем гулять? Тут есть небольшой больничный парк, там хорошо должно быть, не жарко. — Давай. — Отлично. Юр, я тоже поеду, дела кое-какие есть. Если что — звони в любое время. Приеду завтра утром, как договаривались? — Да, хорошо. Они тепло распрощались и вышли из палаты. Юрий, подумав, снова потянулся к телефону, чтобы написать жене. Усталость давала о себе знать и рука вместе с телефоном опустилась на больничное одеяло. Он очень скучал по дому, отчаянно рвался к семье, если бы мог — встал бы с постели прямо сейчас, подписал какие нужно бумаги и уехал бы. Одиночество давило со всех сторон, к тому же появился бесконтрольный и отчаянный страх смерти, ему снились кошмары, если засыпал днем — на ночь ему давали легкое успокоительное со снотворным эффектом, а днем подсознание выдавало картинки одну страшнее другой. Но жаловаться кому-то он просто не мог, считая это глупым и неправильным. Он, взрослый, в чем-то даже успешный мужчина, не мог решить собственные проблемы, хотя должен был сделать над собой усилие и перестать паниковать. Так и не написав сообщение, оставил телефон рядом с собой и прикрыл глаза.Да, сердце рвётся всё сильней к тебе, и оттого оно — всё дальше. И в голосе моём всё больше фальши. Но ты её сочти за долг судьбе, за долг судьбе, не требующей крови и ранящей иглой тупой. А если ты улыбку ждёшь — постой! Я улыбнусь. Улыбка над собой…