Таких больше не делают

Было труднее, чем она думала. Пустота ощущалась на каждом шагу. Вот разве что дома – нет. Хотя примирение с Борисом все равно обернулось профанацией. Их жизнь была как котелок над нарисованным очагом папы Карло – ну что и когда в таком котелке сварится? Вот и им Бог детей не даёт. А на службе всё поменялось с того дня, как Саша узнала: Широкову наконец нашли замену. Судя по всему, кадр-то был отличный. Талантливый, горящий энтузиазмом мальчик. Пусть и совсем молоденький. Но так странно, так дико ощущалось после месяцев перерыва – машина та же, а рядом не он. Он даже внешне был полной противоположностью Валентину – тёмненький и черноглазый. И он… выпадал из общей картины. В машине-то Саша, казалось, помнила каждый сантиметр пространства. И, конечно, то, что на этом пространстве однажды… почти случилось. Даже объявленное небывшим, оно осталось в воздухе – призрачным шлейфом грешных феромонов. Хорошо, что мальчик ни о чём и не подозревает. А сама Александра отвыкнет. Отвыкла же она от Иноземцева. Это было в своё время нелегко, но она справилась даже раньше, чем узнала о своей беременности. Так хорошо справилась, что в дальнейшем этот невозможный человек её только раздражал. …Они её оба раздражали. Она это понимала чем дальше, тем отчётливее. Сперва – случайно узнав, что проблемы с бесплодием только у Бориса и что тот не собирался в этом признаваться (да, пока не вылечился бы, но сколько это займёт и с каким шансом…). Потом – Саша так же ненароком приняла помощь Иноземцева и, ещё отходя от пережитого, от ледяного материнского страха потерять, – позволила настоящему отцу Мишки больше, чем следовало бы. Позволила не просто обнимать её, унимая дрожь, а прижаться губами к губам. Саша тогда опешила, даже ответила в первые-то секунды… Но почти сразу этот поцелуй на вкус показался отвратительным. Так что она отпихнула Петра и с неженской силой вытолкала его за дверь. А он ещё ухмылялся, гад, совершенно уверенный, что уж в следующий раз она точно сдастся. Нет уж. Они, Пётр с Борисом, друг друга стоят. Оба только и делают, что утверждаются за её счёт. И думают только о себе, о том, чтобы не выглядеть нелепыми, жалкими, о том, чтобы набить себе цену. Валентин всегда думал только о ней. И ничего не просил взамен. В ту ночь Саша долго не могла уснуть. Только соскальзывала в зыбкую полудрёму. Вздрагивала, открывала глаза с мыслью: конечно же, надо было раньше понять! Не все читанные между делом в юности сопливые романы – ерунда. Один вот вспомнился, там было много частей и Саша бросила уже в самом начале третьей, кажется. Тогда казалось, что всё уже, пора заканчивать на воссоединении. А вот сейчас, когда память сохранила только главное, вся история воспринималась прямо-таки неким откровением. Там героиня была замужем, за хорошим человеком, вот разве что отцом он стать не мог. Но однажды она чудесным образом, просто пройдя через расселину в «магических» камнях, перенеслась лет на двести в прошлое и застряла там надолго. И чтобы выжить и хоть как-то считаться там хоть кем-то порядочным – вышла замуж, и не фиктивно, иначе не поверили бы, за местного парня. Прилично её помоложе, нежного, верного, очаровательного и при этом отважного. И нецелованного… нет, вот это уже перебор. На столь умилённой мысли Саша безутешно расплакалась – и сама не заметила, как заснула. …А потом был тот позорный эпизод с коварной домашней наливочкой. Александра за годы уже и забыла, почему запретила себе пить, а не пробовать. Зато вот теперь могла в полной мере прочувствовать анекдотическую ситуацию «стыдно, но не помню за что». Ещё и не сразу удалось заполнить провал в памяти, не получалось толком поговорить с новеньким мальчиком. Не свезло парню, вдвойне не свезло, и так Бог его наградил фамилией Сашин, и к этому напрашивалось «новый Сашин паж», так ещё маме Кушнир еле удалось объяснить, что это действительно фамилия, а не статус. А про остальное – когда всё улеглось, Леонид успокоил Александру. Мол, вы просто много-много раз назвали меня Валентином. Особенно когда просили остаться до утра. – Но я же… не распускала руки? Не лезла целоваться или… – Нет, Александра Ивановна, не было такого. Потому что я до вас таки довёл мысль, что капитан Широков в Питере. И вы даже вспомнили, что у вас телефон в ремонте, и стали требовать мой, чтобы ему позвонить. – Слава Богу, я додумалась требовать у единственного человека, у которого физически нет и быть не может широковского номера! Что бы он обо мне подумал, тут и так уже вы подумали всё, что можно и нельзя… – Я никому не расскажу. Никогда. – Я знаю. Вы святой человек, Леонид, повезёт кому-то… Главное, чтобы и вам тоже. Главное, что вы видели это безобразие… И, думаю, я могу не переживать за то, что и ваше сердце походя разбила, я же просто немолодая позорница. – Да не настолько всё плохо, голова у вас вчера в итоге включилась, вы поняли, что не сможете позвонить, и ушли спать, и судя по вашему виду утром, даже сами переоделись на ночь. Так что не переживайте. Да, я не рвался знать ваши и не только ваши секреты… Но раз вышло такое доверие, можете доверять мне и впредь. И вот только тогда Саша выдохнула. Хоть кто-то не раздевает её глазами (а то тут даже с новым начальством знакомишься при странных обстоятельствах…). А улыбается, озорно и многозначительно, как заговорщик. А вот что делать – она наконец поняла. Мишка всё равно у Сашиной мамы и отчима – «пока ты, дочка, в себя не придёшь». Ненашев с Иноземцевым дружно перебьются, и остаётся только на службе выпросить неделю отпуска, а дома сказать, что срочно командируют в Питер. И не перепутать!

* * *

Чем ближе было к Питеру, тем Саше становилось страшнее. Сначала ещё получалось хоть как-то отвлекаться, она скачала себе на телефон тот романчик про замужество в прошлом и даже пару его продолжений. И первые две книги не прочитала, а проглотила, почти ничего не вспоминая, а всё переживая и осмысливая заново. Вот это состояние, когда тебя затянуло в омут чувств, а ты несвободна и сначала хочешь сделать всё правильно, но не можешь. А вот потом тебе приходится, именно приходится спасаться обратно в своё время, куда поначалу ты так рвалась. Потому что не делают таких больше, вот не делают, и ты теперь любишь только его, и ты потом убьёшь многие годы, чтобы вернуться. Но пока ты вернулась в свой мир, где пропадала долгие месяцы, вернулась беременная, а муж как раз только узнал о своём диагнозе, и ему важно только то, что ты жива и нашлась, тем более что больше-то никуда не денешься, и ты живёшь с ним, пока не схоронишь, а сама мыслями не здесь. Как же это нехорошо и паршиво, и хотя бы для героини романов эта ситуация изначально была вынужденной, а она, Александра, что же… Как потом вернётся и что будет говорить? Хотя пока важно совсем не это. А то, что и в жизни случается, и в этих романах промелькнуло. А вдруг её там, в Питере, не ждут совершенно, что ж она за человек – и не позвонила, и не написала? А вдруг Валентин откроет ей дверь, а из-за его плеча выглянет какая-нибудь молоденькая, хорошенькая… И бесконечно влюблённая, потому что как иначе. А уж как сам Валентин к ней относится – тут, как говорится, оба варианта хуже. Особенно для этой неведомой девушки. Хотя нет, не может быть, чтобы светлый мальчик оказался как все мужики. И нашёл себе кого-то «чтобы было», а то и вовсе Саше назло. Впрочем, он, конечно, не обязан всю жизнь по ней сохнуть… А она, как обычно, испортила все сама. И ещё очень давно. …Но Валентин оказался один в своей съёмной квартирке, и в глазах его была только неверящая радость. И порыв, устремлённый лишь к одному человеку в мире. – Александра Ивановна, вы?!.. – и потом какое-то время они только и могли, что целоваться в прихожей. Потом, не скоро, Валентин спросил: – А вы вот это всё серьёзно? – Да, я поняла, что была неправа. Я тогда наврала половину, просто со страху. А теперь я тебе не начальник, и это хорошо, и я почти в разводе, остались формальности. И я дико злюсь на себя, мне надо было ещё тогда, когда я рвала твой рапорт последним… – Ну да, а что бы люди сказали? – он растерянно моргнул. – Вот и я так подумала, и более важно – что сказал бы ты сам. Насколько ты тогда уже… – Был вами болен и одержим? Не знаю, мне теперь кажется, что с первого взгляда. Вы чай будете или?.. – в воздухе повисло недосказанное «или ну его на фиг?», и Саша это поняла. …Где-то на подкорке, наверно, у обоих билась мысль: в любой момент могут позвонить, сорвать на труп, и знаменитая Александра Кушнир не сможет не влезть в местное расследование. Потому что она так жизнь живёт, постоянно, даже на отдыхе, находя на свою голову приключения. Но внезапно обошлось. И получилось как в историях, в которые никто не верит, – не вылезать несколько дней из кровати. Любить друг друга и пытаться говорить о будущем. – Боюсь загадывать, Валь, – Саша, прижимаясь сильнее, лениво и плавно закинула на него ногу, – я вряд ли смогу бросить твой город. Лучше ты домой возвращайся, а там что-нибудь поймём. Как всё сделать правильно. …На удивление, из Геленджика ей никто не названивал. Маме и Мишке она объявлялась сама, кратенько и без видео. Потом все объяснения. Но первое получилось у неё с Борисом, тот караулил у дома в машине. – Ну и где ты была? – он спросил это устало, и глаза были как у побитой собаки. Не предъявлял прав, просто пытался понять – если всё кончено, то в чём причина? – Твоя мама говорит, что это странно, а на службе у тебя вообще говорят другое… – Сплетники, – вздохнула Саша. Было и грустно, и стыдно, но ничего ведь уже не изменишь. – За камнями я была, Борь. По ту сторону Крейг-на-Дун. В другом мире. Читайте женские романы, мужчины, это бывает на пользу…