Грёзы

Приняв душ после тяжелого рабочего дня, я переодеваюсь в пижаму и отправляюсь на кухню, чтобы сделать себе какао. Спать вроде бы еще совсем не хочется несмотря на усталость и довольно позднее время, поэтому решаю посмотреть еще немного телевизор за чашкой любимого напитка. Включив чайник греться, я только собираюсь присесть за стол, как вдруг слышу звонок своего мобильного. Удивившись, спешу в гостиную, где он и трезвонит, оставленный на диване. Подойдя и взяв его в руки, смотрю на экран, а после улыбаюсь радостно. Отвечаю на звонок и подношу смартфон к уху. — Привет, Т/И, — слышу, как и всегда, мягкий голос лучшего друга, однако сразу же отмечаю, что звучит он как-то утомленно. Тут же настораживаюсь. — Извини, что так поздно звоню. Надеюсь, не разбудил? — Нет, я еще не ложилась, — возвращаюсь на кухню и пока что выключаю чайник. Присаживаюсь на стул и подгибаю под себя ноги. — Юр, у тебя все хорошо? — Все нормально, не переживай, — тут же спешит он меня заверить, и я представляю в своем воображении, как прямо сейчас он улыбается. — Просто хотел поговорить. И все-таки меня не оставляет убеждение, что голос его звучит довольно необычно для вечно энергичного и позитивного Юры Шатунова. — Опять куришь? — спрашиваю недовольно, на что он и вовсе тихонько и так знакомо смеется в трубку. — Курю. Крайне неодобрительно закачав головой, хоть и прекрасно понимая, что он не может этого видеть, я даже не пытаюсь его уговорить бросить эту ужасную привычку. Сколько лет подряд просила, — и все безрезультатно, так что теперь я просто сдалась, устав бороться по этому поводу. Бросив взгляд на висящие на холодильнике многочисленные фотографии с семьей и просто близкими мне людьми, я нахожу одну-единственную и задерживаю внимание, разглядывая запечатленных на ней нас с Юрой. Это фото было сделано еще девять лет назад, как раз когда у него родилась доченька. Он тут такой счастливый, улыбающийся и молодой... Впрочем, он и сейчас довольно в хорошей форме, но все же. Да и я, ясное дело, моложе с годами не становлюсь. Хоть я и младше Юры на несколько лет, мы все же смогли каким-то образом подружиться и стать не просто знакомыми, а именно лучшими друзьями. И я безумно рада, что дружбу эту мы пронесли сквозь года без всяких серьезных ссор и претензий друг к другу. Я была рядом с ним и его семьей все значимые для них события, а он много раз становился для меня опорой в самые сложные периоды моей жизни. Смерть отца, развод с мужем, депрессия. Когда бы я ни позвонила Юре, нуждаясь в поддержке, он всегда отзывался и, если находился в России, незамедлительно приезжал, в каком бы городе ни находился до этого. Да и я сама по возможности стараюсь всегда быть рядом, пусть даже и не каждый раз удается делать это лично из-за расстояния. Чего уж там, я давно уже считаю его едва ли не своим старшим братом, которого у меня никогда не было, и просто-напросто не представляю своей жизни без присутствия этого светлого человека в ней. Вздохнув, избавляясь от лишних сейчас мыслей, прислушиваюсь и понимаю, что мы оба молчим уже около минуты, просто слушая разную для каждого из нас тишину. Исправляю ситуацию и спрашиваю: — Ты еще в Подмосковье находишься? — Ага, — делает он очередную затяжку сигареты, а после выпускает дым. Затем снова затихает на какое-то время, прежде чем произнести следующие слова несколько неуверенно, будто бы сомневаясь, стоит ли вообще делиться этим с кем-то: — Знаешь, я как-то необычно себя чувствую. Не физически, а именно на эмоциональном уровне. — То есть? — Будто предчувствие какое-то нехорошее, не знаю даже как описать. И длится это уже некоторое время. Задумавшись, пытаюсь осмыслить эти его слова и подобрать правильный ответ. — Приедешь домой к семье, отдохнешь, наберешься сил и вся эта ерунда обязательно пройдет. Думаю, ты просто очень устал после тура, вот и чувствуешь себя вымотанным и истощенным, — произношу медленно, а самой почему-то кажется, что это совсем не то, что я должна ему сказать. — Да. Наверное, ты права... — Кстати, ты у доктора был после того случая на концерте? Только попробуй сказать, что нет. Я вообще не понимаю, почему вы тогда не отменили выступление. Вспоминаю тот момент, когда мне сказали, что Юре стало плохо прямо на концерте, и снова содрогаюсь, очень уж переживая за его физическое состояние, которое, между прочим, в последнее время дает о себе знать не лучшим образом. Еще бы. Выступления чуть ли не каждый день по три часа на сцене, постоянные переезды из одного города в другой вот уже несколько месяцев подряд, да еще и этот суд проклятый... Ну, суд-то, к счастью, Юра выиграл, с чем я поздравила его сразу же, а вот в остальном ему бы уже стоило всерьез о себе позаботиться. — Не был, признаю честно, — виновато говорит, хотя я интуитивно ощущаю, что он определенно забавляется от моего строгого тона. — Но разве мог я отменить концерт и тем самым подвести людей?! Отработал, да и слава Богу. Все же закончилось хорошо. — Вот вечно ты думаешь в первую очередь о других, а надо ведь и о себе хоть иногда. — Ну ладно уж, не ворчи, — мужчина по-доброму усмехается, а после внезапно срывается на сильный кашель, от которого у меня что-то болезненно и сочувственно екает в груди. Прочищает горло и добавляет: — Вот приеду домой и обязательно схожу к врачу. Замотав головой, прекрасно понимаю что самостоятельно он навряд ли это сделает, привычно махнув рукой на собственное самочувствие, наверное, думая, что железный. Честно сказать, я ведь и сама такая, так как иду в больницу только тогда, когда уже совсем тяжко... Да и многие люди, увы, так поступают, занимаясь в первую очередь своими делами и откладывая на потом самое главное — свое здоровье. Услышав легкий хлопок двери на том конце провода, догадываюсь, что мужчина, видимо, докурил и зашел в дом. — Меня тут ребята завтра приглашают съездить в Растуново на рыбалку. Особого желания нет, но отказать как-то неудобно. Немало изумившись, кажется, впервые услышав, что Юра говорит о рыбалке без малейшего энтузиазма, я сначала недоумеваю, а потом осознаю, чем конкретно вызвано такое его поведение. — Ты буквально вчера отыграл заключительный концерт и собираешься ехать на какую-то дачу? Тебе нужен нормальный, спокойный отдых. Тем более через два дня самолет. Замолчав, Юра ничего не отвечает, и, достаточно хорошо его зная, я предполагаю, что он действительно не собирается обижать кого-то своим отказом, каким бы вымотанным ни был. Хочу попытаться его отговорить и убедить, что не стоит ехать к чужим по сути людям только из вежливости, но почему-то тоже молчу. И теперь тишина между нами становится какой-то гнетущей, тяжелой, словно бы в самом деле предвещая что-то крайне плохое, непоправимое. — Т/И, прости еще раз за беспокойство. Ты же после работы, а я тут со своими глупостями и разговорами дурацкими... — Юра тяжело вздыхает и определенно пытается говорить более жизнерадостно, чем чувствует себя на самом деле. Я немедленно спешу его заверить в обратном. — Не говори ерунды, пожалуйста. Ты же знаешь, что я рада тебя слышать в любое время суток. — Поверь, знаю. Ты одна из моих немногочисленных друзей, кому я могу довериться без малейшего сомнения, — произносит тихо и голос его отчего-то срывается. Словно бы устыдившись собственных чувств, продемонстрированных сейчас мне, он быстро спешит попрощаться, не давая вставить и слова. — Ну ладно, хватит разговоров на сегодня, ложись спать. Доброй ночи, Т/И. Встретимся, когда я приеду в Москву, хорошо? — Хорошо... — только и успеваю ответить перед тем, как он отключается, так и оставив меня сидеть на кухне с телефоном в руке и с совершенно противоречивыми ощущениями в душе. Передумав пить какао, я выключаю свет и направляюсь в спальню. Укладываюсь в кровать и еще некоторое время не могу сомкнуть глаз, все думая о Юре и нашем разговоре. В груди зарождается странное беспокойство, словно бы передавшееся мне от него. До сих пор кажется, будто я не сделала чего-то чрезвычайно, жизненно важного. И все же, понимая, что глупо себя накручивать по пустякам, я заставляю себя уснуть, предвкушая встречу с лучшим другом через пару дней, когда мы сможем нормально и лично обо всем поговорить. К сожалению, встрече нашей так и не суждено было состояться...