Время действовать! (на нервы)

Вечером того же дня Димитреску думала о случившемся. Ей даже понравилось, не считая того, что последнее слово всегда оставалось за эти мужланом. Он же в мыслях уже представлял последующие сны — что это? Совесть? Она ведь не отстанет, пока не признаешься в своих чувствах. Но это казалось Карлу последним, о чем вообще может зайти разговор. Ни о каком признании и речи быть не может — только игра, только эмоции, глодающие их обоих во время перепалок. Это уже нельзя было назвать ненавистью — узнал бы кто, что столь кровожадные монстры играют в такие игры, и эти монстры разом потеряли бы авторитет. Волновало другое — до собрания оставалась целая неделя, а увидеть её и поругаться хотелось уже сейчас. Карл перебирал в голове поводы, по которым он заявлялся в замок раньше — собрания, праздники… и просьбы занять денег. Последнее подходило как никогда — то, что Димитреску в ярости на него после поджопника и гадать не надо, и вы только представьте, КАКАЯ будет ссора! Осталось только придумать на что просить — тратить, естественно, он не будет, но для верности нужно придумать достоверную легенду. На ум пришла модификация для Штурма — сестричка явно не догадывается, что у этого придурка два пути — в зоопарк или на помойку, поэтому решено было действовать ей на мозги планом создания «идеального бойца» для Миранды (и он, конечно, скажет матушке, что его милая старшая сестра оплатила половину его никчемной работы). Время близилось к ночи, что ещё более радовала Хайзенберга — в это время аристократическая семейка обычно залезает в свою люльку раньше всех, поэтому выдергивание сестрицы из теплой кровати — лучший активатор громкого скандала. К тому же, есть повод обнаглеть окончательно и попроситься переночевать — время позднее, а идти обратно нужно хренову тучу лет. Наконец, дойдя до ворот замка, Карл начал долбить по ним своим молотом — оо да, от такого звука крайне тяжело остаться равнодушным и не открыть: — Эй, кровососущие! Открывайте, надо поговорить, — прокричал немец, и, через пару секунд, дверь открыла недовольная Альсина. Челюсть упала вниз — вот это ночнушка! Он даже пожалел, что раньше не заглядывал в замок так поздно. Поняв, что ему нужно время, чтобы вспомнить буквы и слова, она проворчала: — Господи, этот кошмар когда-нибудь закончится? Зачем ты явился? Собравшись и настроившись на предстоящий марафон по выведению вампирши на эмоции, Карл съязвил: — Не волнуйся, твой аристократический зад сегодня более не пострадает, если, конечно, сама не попросишь. Мне нужны деньги. — Если это плата за то, что «мой зад» сегодня останется цел, то я сделаю для себя скидку в сто процентов и просто отрублю тебе руки, — поймала волну Димитреску, съязвив в ответ. — Чего ты хочешь? Чтобы я извинился? Нет уж, увольте. Просто займи мне небольшую сумму, и я отстану надолго. — Вот скажи, Хайзенберг, ты в конец обнаглел, или это разогрев перед финалом? Ты оскорбляешь меня, а потом вламываешься в мой дом и требуешь занять тебе «небольшую сумму», и это все в один день! А сколько всего было до этого, я даже вспоминать не буду. — Ну пора привыкнуть, что мы не перевариваем друг друга, но деловым отношениям это не должно вредить, правда ведь? — чем больше он стоял перед ней, тем меньше он хотел уходить из этого места. Немец решил наглеть до конца, в отместку за его бессонные ночи. — Деловые отношения подразумевают обратной отдачи, а пока я чувствую себя только спонсором твоих бредовых идей. — Сама ты бредовая! Если я куплю детали для модификации моего бойца, — начинал рассказывать свою легенду инженер, — то он не будет знать равных! Между прочим, бойца ДЛЯ твоей любимой матушки, и если ты мне поможешь, то она непременно узнает, кто покровительствовал моему изобретению. — Не рассказывай мне сказки. Тратить деньги на тебя я больше не собираюсь. Если это все, то проваливай. — Выгонишь меня посреди ночи? А не ты ли так поклоняешься Миранде, которая заявляет, что мы одна семья? — То есть ты ещё и на ночлег хочешь напроситься? Знаешь, ничего не мешает мне прямо сейчас выкинуть тебя за ворота и закрыть их. — Но ты не будешь это делать из великой любви ко мне? — Я не буду это делать, потому что ты продолжишь долбить молотом в двери, а я хочу спать. — А ты не такая стервозная, какой кажешься! Какую комнату мне предложишь? — Ты спишь на коврике у выхода. Всего хорошего — безэмоционально отрезала она, закрыла ворота и пошла вверх по лестнице. — Сука — прошипел Карл. — Мужлан, — услышав, ответила она. Засыпал он с улыбкой, заняв диван на первом этаже — сама пусть спит на коврике. Хотя ее размеров в этом замке только шкура медведя — вновь усмехнулся он про себя. Карл вздрогнул и проснулся то ли от привычной сухости во рту, то ли от очередного сна — да, этот момент он не учел, когда так яро просился ночевать в замке. Она вновь снилась ему, теперь ещё и в той ночнушке — лучше бы он этого не видел, хоть ему и безумно это понравилось. За окнами было еще темно. Пить хотелось так, что он готов был утолить жажду даже из лужи — но, как назло, ворота были заперы, а проход на кухню был в другом крыле замка. Хайзенберг не придумал ничего лучше, чем хлебнуть воды из крана в ванной Димитреску: — Всегда было интересно, какого размера это корыто, — промямлил он про себя. Поднявшись по лестнице, он открыл дверь в маленькую комнату и беззвучно захохотал — и прямь, под стать. Он открыл кран и начал жадно пить воду, одновременно обдумывая, что ему делать дальше — не хотелось бы, чтобы утром она случайно услышала его бормотание во сне или, не дай бог, увидела реакцию организма на это бормотание. Хайзенберг решил просто прогуляться по замку, а когда начнет рассветать, вернуться на свой диван и притвориться спящим. Потом по плану было дождаться, когда его отпинают за то, что он «отвратительный мужлан» и «это диван XVIII века», откланяться, осыпать хозяйку дома «комплиментами» и уйти восвояси. Начал по порядку. Выйдя из ванны и оглядевшись, немец решил пойти по коридору направо. Пройдя несколько комнат от ванны, он услышал тихие, едва уловимые стоны. Понять, кому они принадлежат, было не сложно. Найдя нужную дверь, он прислонился к ней и прислушался. «Черт, зачем я это делаю?» — пронеслось у него в голове. Это чем-то напоминало его сон, только наяву эффект гораздо ощутимее — желание начинало просыпаться с бешеной скоростью. Не успел он и подумать, от кого это настолько без ума вампирша, как она произнесла его имя… Отчетливо, с предыханием — этот звук подействовал на Карла, как пуля. Оказывается, все это время не только он устраивал эти игры. Голос разума говорил ему, что ещё пара секунд, и он не удержится — войдет, разбудит её и нагнет, сполна отомстив за свои мучения. Поэтому было решено валить — у Хайзенберга уже созрел план, как проучить свою сестричку. Разработанный ещё на диване план «притвориться — дождаться — свалить» был благополучно исполнен, и Карл изо всех сил старался держать лицо — как смешно слышать нотации в его адрес от той, которая всю ночь стонала от него во сне. Хорошее настроение теперь было его постоянным спутником. Нет, так просто он не сдастся, по крайней мере новый, уже какой по счету, план (а ведь они все сработали!) состоял только из одного действия, но оно, казалось, было невыполнимым. Нужно было стать к Альсине безразличным. Зная, как ей нравятся их игры, он решил больше не начинать первым и стараться не отвечать на её колкости. После многочисленных уверений самого себя, что после этого она сама кинется к нему, смириться с предстоящей скукой стало проще. Его воодушевляла мысль, что она станет перед ним на колени, будет умолять его продолжить докучать ей, и, в последствии, признается ему первая. Он, конечно, съязвит, и в очередной раз поиздевается над ней, но признается в ответ. Только Карл забыл, что она далеко не дура.