Прах первой птицы

Когда я покинул свой дом, моë сердце стало мне чуждым.

      Тусклое освещение предавало Ерсэль ещё большей бледности. Выглядела она то ли болезненно, то ли аристократично, что было обычным явлением для условий, в которых мы прожили долгие годы.       Под землёй нет солнечного света и чистого голубого неба, а частыми гостями на поверхности бывают лишь гриши из артели. Многие из нас — те, что реже прочих поднимаются на поверхность — обладают просто аномальной бледностью. Кожа у изеултских гришей настолько тонкая и светлая, что сквозь неё видна роспись вен.       Глядя на румяную Наташу, что контрастно выделялась на нашем фоне ещё и благодаря кафтану, я начинала осознавать правоту Суви. "Это — не есть норма", — поведал он мне однажды. Волновало его это исключительно с медицинской точки зрения.                     Я подлила в чашку Ерсэль крепкого чая, больше не рассчитывая на то, что горячее питьë ей каким-то образом поможет. Под её глазами пролегли синяки, а взгляд стал мрачным. Наташа вздохнула, поддевая петельку на вышивке. Она не была специалистом по душевным терзаниям.       — Как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовалась я.       — До увиденного мне жилось намного лучше, — съязвила фьерданка. Мне с трудом удалось удержаться от улыбки, ведь пока она язвит, всë не так плохо.       — Солдат из тебя получится скверный, — покачала головой целительница. Теперь она стала перебирать катушки в поисках нити необходимого цвета.       — А я так не думаю. Ерсэль — довольно неплохая проливная, — я надкусила сухарь, к которому фьерданка так и не притронулась. Чего добру пропадать?       — Неплохая? — вздëрнула нос она. На бледном лице отразилось недовольство. — Я готова вступить с тобой в поединок прямо сейчас! И поверь мне, — понизила голос Ерс, — ты проиграешь.       Всë было именно так. В рукопашную мне ни за что не одолеть её. К своему огорчению я осознала, что среди моих знаний не было совершенно ничего, что могло бы как-то помочь каэльским гришам. Я банально не могу за себя постоять, так как же я собираюсь защитить остальных?       Горько вздохнув, я указала пальцем в собственную грудь, как-будто намечая на ней мишень.       — Ты права. — я пожала плечами, — мне действительно не удастся одержать над тобой победу.       Ерс, не церемонясь, запустила в меня сухарём и криво усмехнулась. Мой вывод несколько развеселил её.       — Негоже хлебом швыряться! — прорычала Наташа. Я подавила улыбку, подбирая сухарь и откладывая на тарелку к своему. Целительница хмуро уставилась на вышитый ею цветок. — Толковый проливной не только водой уметь манипулировать должен. Малая наука — нечто большее, чем просто стихия.       — Не то, чтобы я не имела дел с кровью, — уловила суть Ерсэль, отставляя чашку, — дело в том, что я не имела дел с...       — Не оправдывайся, — я покачала головой, — у каждого свои беды, страхи и исключения из правил.       Ерсэль повела плечом. Из нас пятерых она отличалась особой смелостью и знала, каково держать в руках оружие ради собственной защиты.       Она, как истинная фьерданка, была и утончённой, и воинственной. Как такую девушку могли разлюбить из-за новых возможностей, которые она для себя открыла?       — Ты не выглядишь напуганной развернувшейся на палубе картиной. — Наташа прищурилась, глядя на меня.       — Поверь, каэльцы наблюдают подобные представления чуть ли не с самого детства, — недобро усмехнулась фьерданка.       — Все поголовно? — удивлённо спросила она.       — Гриши среди них — редкость. С каждым годом всë диковиннее и диковиннее... — Ерсэль вздохнула.       — От убийства с подобных нам учат брать самое лучшее, — я накрутила кудряшку на палец, — обереги, порошки из костей, кровь — это меньшее...       — Первое время о Блуждающих островах ходило много слухов... Теперь я понимаю, почему гришей там по сей день почти не встретишь. Сквозь года ничего не меняется.       И не только поэтому.       Дома мы называемся преступниками лишь из-за того, что выказываем своё нежелание умирать.       Каждый, кто в попытке выжить спускался в Изеулт, во мгновение ока становился вором и убийцей. Тех, что пытались сокрыть дар и в результате были пойманы, обвиняли в измене родине.              — Не встретишь вовсе, — поправила я её сурово.       Похоже, Наташа заметила, что от разговоров о привычном фьерданке становится легче. Она продолжила углубляться в тему нашего бытия.       — Каким образом фьерданцы оказались на Блуждающих островах? — задала неосторожный вопрос она.       Мы с Ерсэль переглянулись. На её вопросительный взгляд я скомкано пожала плечами.       — Ты хочешь знать, почему мы с Уолли выбрали не Равку? — усмехнулась проливная.       Наташа улыбнулась в ответ.       — Насколько мне известно, равкианцы и фьерданцы переступили грань войны. — она уставилась на девушку, — фьерданцев ведь среди вас недолюбливают? И тем не менее, я сейчас направляюсь в Равку для того, чтобы всë-таки стать одной из вас. Как ты себе представляешь наше будущее в рядах Второй армии? Кем я буду, воюя против родной страны?       Ерсэль одним своим видом кричала: "Это важное решение. Важное, но не моё."       Осторожно сжав её ладонь, я нахмурилась.       — В наше время опасно везде и по-разному, а там, где безопасно — гришам вроде нас не место. Оказавшись в беде единожды, никогда уже не почувствуешь себя в безопасности. Закон подлости. Но Равка, — девушка с усмешкой покачала головой, — помимо вышеперечисленного, она противоречит моим взглядам. Возможно, Уолли у вас понравится, но я для вас — гость.              — Извини меня, — смущённо опустила глаза целительница, — я не проявила должного уважения. Не стоило лезть, куда не просили...       — Ты хотела знать, почему мы не примкнули к вам сразу и я ответила тебе. — Ерсэль взглянула на меня, — нас к Блуждающим островам вëл сам Джель. Он и сейчас ведëт, только теперь выбрал своим знамением Равку. Как бы я не любила свою страну, я не стану препятствовать.       Больше Наташа не задавала вопросов. Ерсэль и её прямолинейность поставили целительницу в невыгодное положение.       После нападения наше путешествие затянулось. Гриши с верхней палубы наконец-то взяли себя в руки. Прекратив скучающе распивать чаи, они заняли какие-то ведомые одним им позиции и теперь постоянно находились начеку. Меня полностью взяла под опеку Наташа, завладев всем моим вниманием. Теперь времени на роящиеся в голове мысли и самобичевание у меня стало ещё меньше, в игру вступили азы целительства, требующие полной моей концентрации. У меня всегда было трудно с запоминанием...       Николая в последнее время совсем не было видно. Более того: я не знала, как воспринимать его сумасбродный поступок. Таким способом он внушил страх и уважение, для которых был чересчур молод, на мой взгляд. И не мудрено, что вслед за его выходкой поползут сплетни и небылицы, которые сплошь обернут его личность в вуаль юного карателя.       "А ведь в этом есть смысл," — неожиданно для себя сделала я вывод. Появись у меня возможность, я бы проучила Дарака подобным образом. Одни только мысли о его пальцах в качестве трофея доставляли мне странное удовольствие. Лишиться пальцев — это определённо меньшее, чем он мог бы расплатиться с гришами Изеулта. За себя я бы выставила ему отдельный счёт.       Ледяной ветерок нырнул за шиворот. Сквозь дрожь я наблюдала, как Вор гришей, стоящий совсем близко, насмешливо качает головой. Он знал про счёты. Он слышал мои мысли.       Я плотнее завернулась в полушубок, игнорируя очередное наваждение. Нужно было каким-то образом смириться с тем фактом, что он мёртв.       "Птица ветра", с красивыми резными перилами и испачканной кровью палубой, сменила маршрут. Думаю, такое решение приняли из-за нанесëнного судну ущерба.       Наташа рассказала мне о фьерданских охотниках на ведьм. Я с трудом удержалась от смеха. В последнее время ирония всë чаще встречалась на моём пути: во Фьерде ради поимки гришей обучали специальную армию! Кто же тот сумасшедший, что додумался посвятить убийству целое искусство?       В день, когда вдалеке наконец показались берега Равки, я с замиранием сердца вглядывалась в линию горизонта. Мои глаза подмечали всë до малейшей детали, словно я была способна заглянуть в самую суть этой простой и всë ещё переменчивой картины. Было бы замечательно, если бы я знала о том, что нас могло ожидать там на самом деле. Сколько проблем тогда можно было бы избежать?

✧✧✧

      Ос Керво — лишь малая часть Равки, но он всë равно был удивителен. Этот город одиноко короновал берега на фоне мрачной всепоглощающей дымки и при этом жизнь в нём кипела.       — Давненько у нас не было гостей, — улыбнулась Наташа.       — Кошмар наяву... Ему конца и края нет. — Ксантия сконфуженно уставилась вдаль.       — Знаменитый Тенистый каньон, — отчеканил Иван, усмехнувшись.       — Подозреваю, что она представляла себе каньон иначе, — насмешливо бросил Уоллес.       Меня же пугала вовсе не величина мрака, окутавшего далёкие края. Я страшилась его сути, глубины — Тенистый каньон словно впитался в белоснежное полотно масляным пятном.       — Небось, там и дрянь какая-нибудь водится... — я не отрывалась от созерцания испорченного прекрасного.       Покосившись на самодовольного Ивана, я поморщилась. Выражение его лица подсказывало мне, что размышляю я в правильном направлении.       Неестественность каньона вызывала отторжение, но было в нём нечто совершенное и неописуемое — очередная тайна Малой науки. Он извивался и дышал, ни на минуту не замирая. Он не был схож с туманом, зачастую укрывающим Блуждающий остров, он был живым.       Я попыталась сглотнуть ком, вставший в горле.       Чьей рукой был сотворён этот мрак?              Ерсэль и Уолли были знакомы с каньоном намного дольше. В частности, на мой взгляд, фьерданец. Ещё пара минут в компании этой штуки и он оплатит всем нам обратный корабль. Сомнения, охватившие его, были более чем читаемы по переменившемуся лицу.       Я медленно пошагала к этим двоим.       — Знаешь, Малеса, я думаю, что нам лучше...       — Нет. — я недовольно уставилась на Уоллеса.       Парень цокнул, помрачнев.       — Знаешь, что за существа там обитают? — тихо спросила Ерсэль.       — Я чувствую... Что-то.       Она согласно кивнула. Наверное, здешние гриши просто свыклись с этим навязчивым ощущением.       — Неморе кишит монстрами, в основной рацион которых входят именно люди. А нам нужно на другой его берег.       — Вы могли бы остаться в Ос Керво...       — Погоди. Разве я говорила, что не пойду дальше? — Ерсэль, похоже, это очень обидело. Она вздëрнула нос, словно капризная принцесса.       — Нет, не говорила. Я даю тебе время, чтобы передумать. И себе тоже...       — Среди фьерданцев порой рождаются чрезмерно храбрые войны. Такие, как наша Ерс. Их на родине пусть и ценят, но недолго, — Уолли нахмурился, но после скупая улыбка озарила его бледное лицо.       — Ты сейчас похож на Ивана, — расхохоталась я.       — Звучит обидно, — поддел фьерданец в ответ.       — Он такие же рожи строит, когда из него прëт самоуверенность.       — Тогда мне стоит примерить красный кафтан! — парень усмехнулся.       — И напыжиться, распушив хвост, как подобает павлину. — Ерсэль тихо фыркнула.       — Этот камень предназначался твоему огороду, Уолл.       Парень, явно переигрывая, схватился за сердце.       — Если это услышит Иван, голов вам не сносить, — поравнялась с Ерсэль Наташа. По моей спине побежали мурашки.       — Напугала...       — Ещё как напугала! У тебя пульс участился. — Она довольно расправила плечи, — мы направляемся к палаточному городку, поближе к берегам каньона. Заночуем, а завтра днём переправимся. Глазом не моргнëте, как окажетесь в Ос Альте.       — Ещё больше меня пугает твой оптимизм.       — Я просто хочу домой, — пожала плечами девушка.       Мы неспеша двинулись по городу. По сравнению с Лефлином в Ос Керво было ярче и дружелюбнее. Конечно, мы опасались, что за нами снова побегут с заточенными вилами, но и люди здесь намного спокойнее реагировали на нас. Либо просто не представляли, кем мы являлись без броско заявляющего о пренадлежности кафтана.       Немного поплутав по городу, мы взяли лошадей и направились к Новокрибирску. Дорога была лёгкой и в кои-то веки приятной. Мне нравилась здешняя зима, насколько бы суровой она не была.       — Как мы переправимся на другой берег?       Наташа удивлённо уставилась на меня.       — За нами придёт скиф из Крибирска.       — Скиф? — откровенно недоумевала я.       Целительница уставилась на Уолли и Ерсэль, ища в них хотя бы какой-то поддержки. Парень снова засмеялся.       — Понимаешь, дело не в Малесе, а в Блуждающих островах. Там немногое в доступе. Особенно для гриша.       — Я бы сказала, что новости до нас доходят иными путями и очень редко, — нахмурилась я.       — Скиф — это что-то вроде сухопутного корабля, переправляемого шквальными. Для песков каньона самое то.       — Сухопутный корабль?       В груди вдруг поднялась волна восторга.       — Уверена, ты хотела бы взглянуть.       Я улыбнулась, качая головой. Меня взяли на слабо. Вот так запросто.       — Где потерялись Ксантия и Сигдха? — я стала оглядываться.       — В порту, — Уолли кивнул в противоположном от нашего направлении. — прибудут позже, вместе с Николаем.       Вероятно, им было необходимо справиться о починке корабля и товаре, доставленном в Равку. Были поставки прикрытием или мерой необходимости — понятнее не стало.       Мы вошли в лагерь, когда солнце стало клониться к закату. В зимнее время оно окрашивало небосвод в самые яркие краски. Сегодня небо светилось пëстрым оранжевым. Несмотря на это в Равке теплее не становилось, за нами по пятам следовал лëгкий морозец.       Люди монотонно голдели, принимаясь за ужин. Кто-то грозно кричал, кто-то громко смеялся, выпивая. Меня цепляла простота этих людей.       — О, нет, милая. Нам дальше, — пропела Наташа.       Я уставилась в дальнюю часть лагеря. Она была усыпана броскими синими шатрами размером с дома. Мы прошли мимо расчищенной площадки, предназначенной для тренировок.       — Ну разумеется, для гришей только лучшее... — Ерсэль покачала головой.       Наташа вдруг подняла руку вверх и активно ею замахала в сторону небольшой группки гришей.       — Фëдор!       Парень с грустным лицом отделился от общей массы и зашагал к нам. Меховая оторочка на воротнике его кафтана придавала ему высоты и статности, но двигался на нас он скорее как тихий селянин, без характерного самолюбия.       Он непринуждённо обнял Наташу, и, кажется, был очень рад ей.       — Как же ты вовремя, я уж думал, что это не закончится!       — Что-то с Зоей? — целительница встрепенулась.       Фëдор состроил самую кислую мину на свете.       — Неугомонная. Лежит теперь, корчится. Целителей к себе не подпускает.       — Ну так отведи меня! — впервые Наташа так сильно забеспокоилась. Подобного поведения за ней я не припоминала. Мне стало интересно взглянуть на человека, о котором она так заботилась.       — Думаешь, что у тебя что-то выйдет?       — Глупый ты больно, давным-давно бы что-то сделали.       Парень указал в направлении одного из больших шатров и Наталья немедленно сорвалась с места. Я неловко потопталась на месте, переглянувшись с ребятами.       — Новенькие? — он одарил нас осторожной улыбкой.       На кивок парень развëл руками, как бы приветствуя нас в этом городке цветных полотен.       — Как только вернётся Наташа, мы поможем вам устроиться. Есть кто-то из наших? — он обвёл взглядом свой кафтан.       — Кажется, да... — почувствовала я себя очень неловко, словно лгу о чëм-то важном. Но ведь слова Наташи, сказанные мне на мостовой, должны были что-то значить?       — Только кажется? — он насмешливо прищурился и его грустное лицо приобрело краски.       — Не уверена, что полноценно владею своей... Особенностью.       — Это твоя Малая Наука, — оспорил он. — Твоим друзьям стоит повторить на фьерданском?       — Прошу прощения? — глухо рыкнула Ерсэль.       — Мои друзья говорят на равкианском лучше меня, — посмеялась я, стараясь избежать очередной нападки со стороны Ерс.       Фëдор кивнул, рассматривая ребят. Уж очень не понравилось Ерсэль сказанное им. Девушка привыкла к каэльцам, среди которых на ней не оставляли клейма "фьерданской беженки".       Уолли спокойно выдохнул и поравнялся с подругой.       — Странно сквозь прошедшие года вновь видеть кровопускателя, — подал голос он.       Лицо корпориала посерело, но отвечать Уоллесу он не стал. Честь Ерсэль была отмыта и как прежде усажена на её золотой трон.       — Сердцебиты разве редкость?       — Среди каэльцев — да. Целители рождаются чуть ли не с золотым венцом над головой, — продолжил фьерданец, — в плохом смысле этих слов.       Я снова вспомнила о Суви. Золотой венец — как тонко он подметил! Суви на самом деле был обладателем венца. Венчал его колодец, провозглашая своим хранителем, а не люди, желавшие завладеть частичкой гриша-целителя.       — Так значит вы не из Фьерды...       — Схватываешь, — недовольно протянула Ерсэль.       — К какому ордену отнесли вас двоих?       — Фьерданцы из ордена Заклинателей, — на его манер проговорила девушка. Фëдор улыбнулся.       — Равка рада принять вас, фьерданцы из ордена Заклинателей.