The last goodbye

Питер сидел на берегу Великой реки, погружённый в свои мысли, и гипнотизировал тихую водную гладь. Нарнию вот-вот должны были окутать сумерки. Неподалёку шумели дриады. К вечеру они особенно сильно любили собираться вместе и разговаривать на своём языке, непонятном для человека. Игнорировать их почти невозможно, потому что звуки, при помощи которых они общаются, непривычны для людских ушей. Однако Питер сейчас был слишком далек от того, чтобы подслушивать духи деревьев и пытаться понять, о чём они говорят. Скоро он покинет Нарнию и больше никогда не вернётся. Как бы сильно он не хотел избавиться от этой мысли, она прочно засела в его голове. И всякий раз, когда он по привычке окидывал влюблённым взглядом просторы восточного побережья или с нежностью смотрел на башни Кэр-Паравела и пролетающих над ними птиц, он вспоминал слова Сьюзен, которая озвучила Каспиану то, что он сам не смог произнести: «Мы не вернёмся». Тогда восторг в глазах, не ставший ни на каплю слабее с тех пор, как когда Питер только попал в Нарнию, сменялся отчаянной тоской. Он всей душой не хотел проводить остаток своей жизни в Англии. Разве можно сравнить Англию, где он — всего лишь студент, со страной, где он — Верховный король? Со страной, где его любит каждое живое существо. Где он сам может вершить справедливость и не допускать произвола. Где благодаря ему царит покой и благодать. Конечно, нельзя. Питер ценил то, что здесь ему не нужно было бороться за то, чтобы быть признанным. Не нужно было доказывать самому себе и окружающим, что он чего-то стоит. Ведь ему было предназначено стать королём Нарнии. Судьба — удивительная штука. Никогда не знаешь, существует ли какой-то другой мир, где ты станешь правителем, или нет. Позади глубоко задумавшегося Питера послышался шелест платья, но он обратил на него внимание только тогда, когда обладательница прекрасных, как и она сама, королевских одежд, присела рядом с ним. — Ты почти весь день здесь, не скучно? Питер чуть повернул голову к сестре и, вздохнув, улыбнулся уголком губ. — Не мешай мне прощаться, Съюзен. — Помнишь хоть, что я в таком же положении, как и ты? — немного насмешливо напомнила она. — Поэтому пришла? Если хочешь поговорить, то извини, я в состоянии сейчас разговаривать. — А когда ещё? Завтра нас здесь уже не будет. Аслан дал нам лишь один день. Уже в этой фразе чуткий к словам и интонациям Питер учуял тщательно скрываемый сестрой гнев. Но он промолчал. Сьюзен, не получив ответа, решительно покачала головой. — Не верю, что это закончится. Мы целую жизнь провели здесь, столько всего повидали и натерпелись, столько сделали. Разве может это вот так закончиться? — Так решил Аслан. Мы не можем подвергать сомнению Его волю. — Чушь, — похоже, сестра потеряла терпение. — Мы живые люди, нельзя вот так просто распоряжаться нашими жизнями! Почему ты считаешь, что мы не имеем права высказаться? — Не смей так говорить о Нём! — неожиданно для себя Питер повысил голос. — Он не просто какой-то лев, Он Великий Лев, создатель места, где ты сейчас сидишь, и даже воздуха, которым ты сейчас дышишь. Ты прекрасно знаешь, что Он всегда делает так, как будет лучше для нас. Именно поэтому у нас нет права восставать против Его решений — мы только сами себе навредим. Мы уже не раз могли в этом убедиться. И именно поэтому у меня сейчас сердце разрывается. Оно не довольно положением дел, в то время как умом я понимаю, что так нужно. И я не могу найти баланс. Я запутался. Он выдохнул и закрыл глаза. Сейчас Питер был даже благодарен Сьюзен за то, что она вторглась в его одиночество. Высказать накопившиеся эмоции и тревоги оказалось полезно. — Ты слишком всё усложняешь. На лице у сестры читалось откровенное непонимание его позиции. Что ж, Питер мог представить, что она чувствует. Но только лишь представить. — Я не хочу так. Я злюсь на Него. Не могу ничего сделать с этим. Всё моё существо кричит мне, что происходящее — чистой воды предательство. И, когда мы окажемся в Англии, я сделаю всё, чтобы забыть Нарнию. — Сьюзен! — Нет. Дослушай меня. Я — не ты, не Люси. Я не могу позволить кому-либо контролировать свою жизнь. И мне больно от того, что Он позволил нам полюбить это место, позволил этому месту полюбить нас, а потом так просто всё отнял. Разве подобное можно назвать справедливостью? В моей картине мира — нет. Поэтому я вычеркну Его из своей жизни так же, как Он вычеркнул нас. — Он никого из нас не вычёркивал! — у Питера в голове не укладывалось, откуда у его родной сестры такие мысли. — Он же сказал, что мы и в нашем мире сможем найти Его, только под другим именем, забыла? — Чушь собачья, а ты и рад повестись, — горько усмехнулась Сьюзен. — Питер, я не верю Ему. Пожалуйста, просто прими это, не пытайся меня переубедить. Прошу, когда мы будем в нашем мире — не разговаривай со мной о Нарнии. Не обсуждай её в моём присутствии. Сделай вид, что ничего этого не было. Если станет совсем сложно — у тебя всегда есть Эдмунд и Люси, вряд ли они откажутся лишний раз вспомнить былые времена. — Так ты ради этого пришла ко мне? Чтобы сказать это? — в голосе Питера проскользнула предательская нотка разочарования. Красноречивый взгляд сестры сказал всё за неё. — Извини, но мне нужно, чтобы ты это знал. Именно ты, а не кто-то из младших. Только ты можешь меня понять. — Но я не понимаю. — Значит, поймёшь. В любом случае, у младших шансов точно нет. Она встала. — Ладно. Продолжай прощаться. Не буду больше мешать. — Сьюзен, — Питер окликнул её, в последний раз желая попробовать её образумить, — ты ведь жалеть будешь. Всю жизнь. — Не буду, — твёрдо ответила она, ни на секунду не поколебавшись с ответом. Сьюзен снова зашелестела шёлковым платьем и удалилась, оставив Питера ещё более озадаченным. Он яростно провёл рукой по волосам. Мысли окончательно спутались. — Не расстраивайтесь так, Ваше Величество. Питер не ожидал сегодня услышать ещё чей-то голос, поэтому вздрогнул и обернулся. Позади стояла дриада, дух ивы, и сочувствующе смотрела на него сверху вниз. Он облегчённо выдохнул и чуть склонил голову, приглашая её присесть рядом. — Что же мне ещё чувствовать? Моя сестра… — Ей больно. Нельзя её осуждать. Дриада, приняв сосредоточенный вид, удивительно лёгким и плавным движением необычайно длинной руки отвела назад ветвистые волосы. На какой-то момент Питер залюбовался ею. На ней не было привычной для человека одежды, потому что духи деревьев в ней не нуждались. Всё её тело напоминало ствол дерева, на котором росли тонкие зелёные росточки с распустившимися в каких-то местах бутонами. Благодаря такому своеобразному лиственному одеянию казалось, что на дриаде надето роскошное изумрудное платье, расшитое дорогими нитями. — Когда человеку больно, он плачет, а не пытается отомстить. Ещё и таким детским способом. — Вы же благоразумный человек, Ваше Величество. Лучше других знаете, что нельзя предугадать реакцию того, кого предали. У вашей сестры радикальные методы. Вот увидите, рано или поздно она поймёт, что вы были правы. Возможно, не сегодня и не завтра. Но обязательно поймёт. — Я так на это надеюсь. Хоть бы не было слишком поздно… — пробормотал Питер. Нехорошее предчувствие никак не хотело покидать его. Дух ивы робко положила древесную руку на своего короля в ободряющем жесте. Ей так хотелось сделать что-то хорошее для него в последний раз. И её осенило. — Ваше Величество, не хотите отвлечься немного? Сегодня ваш последний день здесь, фавны и дриады устраивают небольшой праздник. Почтите нас своим присутствием, просим вас, — с улыбкой добавила собеседница. Питер не смог не улыбнуться в ответ, поднимаясь на ноги. — Конечно, — а после небольшой паузы добавил: — Мне будет не хватать вас всех, — и быстро замолчал, отвернулся, почувствовав, как к горлу подкатывает ком. — Нам вас тоже, наш король, — печально ответила дриада. — Пойдём, ладно? Проводишь меня? — Буду рада, Ваше Величество. Верховный король Нарнии и дриада неспешно покидали место, откуда открывался такой любимый Питером вид на Великую реку. И Питер знал, что слова «скучаю» будет мало, чтобы описать чувства, которые он будет испытывать, вспоминая Нарнию в течение всех последующих лет.