I. Лора
Лора криво усмехается себе под нос, подавляя в себе желание поспорить с шерифом. Насчет его брата, у нее было собственное мнение: мудак, кретин, слабак. Все эти категории так точно подходили под Криса Хэкетта, что никак больше описать его возможности не предоставлялось. Она его не знает, об этом спорить сложно. Но порой, конечное мнение о человеке складывается именно по первому взгляду. Который, собственно, уже состоялся. Опустив голову чуть ниже, чтобы связать бинт, она поверженно выдыхает — едва Трэвис касается ее лица, Лора сдается. Губы растягиваются в усталой улыбке, когда глаза встречаются с его взглядом. Он опять это делает. Сам того не зная, без особых усилий, вот так вот легко подавляет ее характер, скопившиеся эмоции, одним лишь случайным действием. Злиться становиться сложно — да и, кажется, ни к чему. Чуть подавшись щекой навстречу его мимолетному касанию, девушка вновь переводит взгляд на скрытую своими стараниями рану под бинтами. Завязывает узел и откидывает в сторону слегка испачканный в крови кусок ваты, который последнюю минуту зачем-то сжимала в руке. — Как новенький. Трэвис начинает возиться, и она недовольно поджимает губы, собираясь уже сказать ему, чтобы был аккуратнее. Если не послушает — рискует потерять еще крови, и кто знает, чем это, в конечном счете, закончится. Но, кажется, все обходится без резких движений. А на ладони Лоры оказывается маленький сверток, на который, сначала, она недоверчиво смотрит. А потом, разворачивает, постепенно осознавая, к чему ведет шериф. — Вау. Спасибо… Значок лагеря, зажатый между пальцев, рисует в воображении образ того, как все могло быть. Как они с Максом, не выехав раньше, чем нужно, в назначенное время, утром, оказываются в Хэкеттс Куори. Как Макс пробует себя в роли вожатого, а сама Лора помогает персоналу в медпункте, даже не догадываясь о том, какие чудовища могут поджидать в этой лесистой местности в полнолуние. Не догадываясь, что сама может стать одним из чудовищ. В этой воображаемой вселенной, она никого не убивает. И, не испытывает сильных эмоций, если внезапно, по стечению каких-либо обстоятельств, оказывается рядом с шерифом Норт-Килла. Лора не может представить, что все это могло бы быть правдой, не реши она осмотреть лагерь до начала смены. Значок в ее руке утверждает обратное. Слова Трэвиса вырывают Лору из размышлений, стирая с ее лица серьезность и задумчивость. Она внезапно понимает, что иначе ничего быть не может. Все уже случилось. И с этим, всем им остается только жить дальше. Ответное извинение за причиненную боль замирает на ее губах. Голос Макса разрушает все то, что она хотела сказать, оставляя на душе лишь тяжелый осадок. Который, отражается в ее взгляде, когда она вновь оборачивается к мужчине, мягко опуская ладонь с зажатым в ней значком на его грудь. — Ружьё? Ещё лучше. Я скоро. — Макс! Подожди! Лора быстрым шагом идет следом за Бринли, попутно проклиная себя за то, что не поговорила с ним раньше. Что заставила его чувствовать себя обманутым, и не нашла в себе смелости признаться во всем еще позавчера — когда впервые почувствовала, что больше не испытывает к нему ничего, кроме привязанности и доверия. — Да стой же ты! Там опасно, Макс! Она нагоняет его только за домом, едва ли не споткнувшись о корягу, неудачно попавшую под ноги. — Дай мне сказать… Ее рука, опущенная на его плечо, тут же оказывается сброшенной — но Бринли, все-таки, останавливается. Впервые, она видит его таким уязвленным и разбитым. В то время как сама, в его глазах, наверняка выглядит конченой сукой. В общем-то, так она себя сейчас и чувствует. — Что ты делала с ним целые сутки? Такой простой ответ: ничего. Она может сказать так, придумать что-то еще, и попытаться сохранить отношения, смысла в которых больше не видит. Она видит, что хочет услышать от нее Макс. Видит, как он напряженно всматривается в ее лицо, хочет добавить что-то, но молчит. Ждет. Лора отводит взгляд, скрещивает руки на груди. В этот момент, сердце ее начинает биться еще отчаяннее, и, немного помедлив, она сдается. — Ничего. Ногтями, впивается в собственную кожу, чувствуя, как нарастает ком в горле. Прежде, чем Макс успевает что-то сказать, Лора снова смотрит ему в глаза. Сначала правда. Затем, ложь. — Но в наших с тобой отношениях смысла я не вижу. Он не причем. Ложь та, что должна быть во благо — но Лора в это не особо верит. Макс не идиот, чтобы бросаться куда глаза глядят, убегая от неприятных слов. Лора провожает его взглядом вплоть до тех пор, пока силуэт парня не скрывается в доме. А его голос в памяти не начинает терять отчетливости. —…я вижу, когда ты врешь. —…это ненормально, но ты и сама чокнутая. Понимаешь, блять, Лора? Чокнутая. —…не лезь ко мне, пока все не кончится. —…а потом, не лезь вдвойне. После этого всего, знать тебя не хочу. — …ты ненормальная. Не забудь порадовать родителей. Вернувшись к дому, Лора не решается войти в него — разбитым, тоскливым взглядом, она смотрит на лес, откуда, вероятно, на нее в ответ сейчас может смотреть кто-то еще. Не глядя, убирает значок лагеря в карман джинс.…это ненормально, но ты и сама чокнутая…
Она садится на доски террасы, пряча лицо в ладонях. Становится чертовски грустно от одной мысли, что она только что сделала что-то неправильно. И, чертовски тепло, стоит только вспомнить прошедшую ночь.II. Трэвис
Паршиво. Трэвис ещё некоторое время сидит в кресле, покусывая нижнюю губу и кривясь. Он думал об этом. Рано или поздно что-то такое должно было произойти, Макс бы все равно увидел, рано или поздно узнал, что что-то не так. А Трэвис не хотел отступать, хотя чувствовал, что совершил сейчас что-то действительно ужасное, отвратительное. Влез туда, куда не стоило. Это же дети… Он поднимается с места, собирая медицинский скарб, оставшийся после Лоры и складывая все аккуратно в шкаф. Когда Макс проносится мимо гостиной, он застает Трэвиса неподвижным со стеклянным взглядом. Точно запнувшись, Бринли останавливается, вперив оголтелый взгляд в шерифа. Напряжение между ними длится несколько секунду прежде, чем Макс открывает рот: — Чёртов извращенец, ей же всего двадцать один. А тебе, — он спотыкается, — лет сто? Трэвис молчит, лишь смотрит. Спокойно, внимательно, исподлобья, как будто хочет убедиться в том, как много сможет сказать Бринли прежде, чем выдохнется. — Не подходи к ней, слышь, ты, — точно набравшись смелости, Макс делает резкий шаг в сторону копа, однако Трэвис отвечает тем же, что пугает Макса и тот отшатывается сам. — Псих, — бросая куда-то в сторону, говорит Макс, делая ещё несколько шагов назад, — вы все тут, нахер, поехавшие… Он раздосадованно ретируется, где-то на втором этаже слышится хлопок дверью. Что ж, пусть придёт в себя, детские травмы очень ранят в подобном возрасте. В его случае хотя бы все остались живы и никто не вышел замуж за его брата. Трэвис идёт на кухню и заваривает травяной чай. В лесах Куорри было много интересных трав и цветов, которые имели самые полезные свойства. Оба брата молча снуют туда-сюда, даже не обращая внимания на Трэвиса с кружкой. Закончив на кухне, Трэвис тенью скользит к окну, ведущему на террасу, и замирает у помутневшего стекла, точно какой-то призрак, когда замечает Лору на ступеньках. Трэвис чувствует как к его общему состоянию «мутности» прибавилось ещё и чувство и сожаления. Он бы с удовольствием изменил что-нибудь в прошлом, если бы мог, лишь бы Лоре не было сейчас так больно. Окинув придирчивым взглядом местность вокруг дома на предмет чего-нибудь подозрительного, он сам выходит на террасу. Чуть помедлив, он садится рядом на ступени, сгибая ноги в коленях. Молчит, наблюдая, как по земле несутся тени облаков. — Будет ещё больней, — говорит он, наконец, выбрав фразу, которая может облечь то, что он чувствует сам. — Есть ещё возможность все исправить, — он поднимает взгляд на её профиль, скрытый в ладонях. Ему неприятно, мерзко от того, что он этого говорит. Он не хочет. Но Лора не представляет даже и на десятую часть, чем их странное, необъяснимое влечение друг к другу может закончиться. Что это может если не сломать — то перевернуть её жизнь с ног на голову. Легко кинуться в омут, но если ты не знаешь броду — в нем ты просто утонешь. Он ставит кружку чая рядом с ней, он все ещё слегка дымится. — Я вернусь вечером. В доме есть ещё одно ружье, в спальне родителей. Но это только на крайний случай, пока ты внутри — ты в безопасности. Займись делом. Он не представлял, что может так скучать. Вязко, долго, но едва ли безосновательно. Обязанности копа никто не отменял, и Трэвис вернулся в участок, чтобы заняться своими делами. Забрал деньги, расплатился с долгами в Норт-Килле и Шартлсвилле, написал несколько отчётов и пообщался с местным представительством прессы. Он переделал многое, но даже на секунду его мысли не покидала Лора. Это было странно, казалось самому Трэвису обсессивным расстройством, но… каждая мысль о ней приносила столько удовольствия, что это заставляло Хэкетта держаться, что называется, на плаву. Её не было рядом, но она придавала мужчине силы, так, как это умеют только женщины. Она вдохновляла, окрыляла. А её близость накануне заставила Трэвиса почувствовать себя на десять-двадцать лет моложе. Может быть, ему и хотелось бы этого в действительности… А может и нет. Ведь двадцать лет назад он не знал того, что знает сейчас. Домой он ехал с нежным трепетом ожидания встречи. Ситуация с Максом была все ещё свежа в голове, но чувств водопад надёжно смыл негативные ощущения, оставляя только лёгкий флёр романтичной влюблённости. Солнце играло закатными лучами, шёл девятый час. Трэвис занёс в дом пакеты с продуктами и покупками, которые сделал днем. Они перекинулись парой слов с Бобби, который чистил оружие на кухне, Крис, как оказалось, снова ушёл в коттедж следить по камерам за предместьем, а где и чем заняты подростки, Бобби не знал. Вечер был достаточно тёплым, и Трэвис решил, что неплохо было бы немного размять затекшие от застоя мышцы в эти дни. Он сменил брюки на джинсы, а рубашку взял с собой, лишь накинув на плечи — в процессе тренировки она все равно будет лишний. Во дворе были брусья и турники: когда в семье четверо мужчин, их нужно было чем-то развлекать. Он повесил рубашку на перекладину и начал разминку с шеи и здоровой руки. Мышцы отозвались благодарной болью, когда он принялся за отжимания на одной руке. Раздавшиеся шаги за спиной заставили Трэвиса прервать тренировку.