Мир лабиринта и костей

      Стефан ощутил, как нечто мягкое коснулось его лица, практически невесомо, призрачно. Гул, стоящий в ушах, лишь немного ослаб, и подступившая со всех сторон тьма начала медленно рассеиваться.       — Хватит валяться, — прошипел кто-то совсем рядом. — Вставай, я не собираюсь тебя тащить!       Стефан с трудом приоткрыл глаза и увидел склонившегося над ним Джинна: всклоченные алые волосы, потухшие жёлтые глаза, под которыми залегли тени, распростёртые крылья. Его силуэт расплывался, и Стефан никак не мог понять, из-за чего — магия будто застыла, пойманная в ловушку, и не желала откликаться на его зов. Джинн вдруг хлопнул его по щеке, и Стефан едва не подскочил.       — Вставай! — с усилием прохрипел Джинн. — Мне нужна твоя магия.       Стиснув челюсти, Стефан кое-как принял сидячее положение и посмотрел на свои руки. Зрение всё ещё оставалось нечётким, нос не улавливал посторонних запахов, а магия будто спала. На языке остался привкус железа. Что-то знакомое и в то же время чужеродное ощущалось совсем близко.       — О, Рух… — выдохнул Джинн, уперев ладони в землю и низко опустив голову. — Меня сейчас вырвет…       — Что?..       Джинн ему не ответил. Тяжело, громко дыша, он встряхнул крылья и медленно лёг на спину, раскинув руки в сторону.       — Вот уж не думал, что когда-нибудь буду приводить в чувство самого Стефана…       Стефан нахмурился, заметив, как Джинн растянул губы в улыбке. И только секундой позже заметил на них кровь.       — Что за хрень? — прошипел Стефан, медленно оглядываясь, боясь, что одно лишнее движение вызовет очередную волну боли и его голова, не выдержав, просто расколется.       — Кажется, Лабиринт вновь отверг нас.       Стефан замер, когда заметил метрах в десяти от них Клаудию: она стояла, сложив руки на груди, и напряжённо вглядывалась в линию горизонта. Недалеко от неё был Энцелад, пальцы которого то и дело отбивали ритм по одному из оружейных ремней на поясе.       И больше — никого. Здесь были только они четверо, а вокруг — пустая, серая земля и затянутое низкими тучами небо.       — Боги милостивые… — поражённо выдохнул Стефан, когда магия, наконец, на секунду вспыхнула, вырвалась из цепкой невидимой хватки.       Он вспомнил, как это было: когда врата Некрополя, найденные Фортинбрасом и Николасом, открылись, как они все прошли через них, и как тьма вновь напала — та же самая тьма, которая совсем недавно вышвырнула их из Лабиринта обратно в Дикие Земли. Она была полна погасших звёзд, пламени, поглощавшего миры, выжигавшего всё человеческое и живое, и пыли, оставшейся от них; была полна бесконечного цикла рождения, жизни и смерти миллиарда существ, сгораемых от столкновения магии и хаоса, миллиарда сломанных судеб и миллиарда цепей, пронизывающих все миры.       Стефан был уверен — в тот момент они соприкоснулись с божественностью, с истиной о тайне сотворения, которую несли их боги. Это длилось меньше секунды, было неуловимым, как быстрая мысль на задворках сознания, которую тут же перекрыли другой, но Стефан знал, что это было по-настоящему. Его магия пела от этого, и Лабиринт жестоко наказал её, запер внутри тела Стефана, не позволяя выплеснуться наружу.       Будто Лабиринт обладал собственным сознанием и, на мгновение ослабив бдительность, лишь случайно позволив почувствовать истину, не был намерен давать им поблажек.       На Клаудии и Энцеладе это вряд ли отразилось: они не обладали магией так, как Стефан или Джинн, и даже небольшие её частички, естественным образом сплетающиеся с их костями и кровью, были слишком малы, чтобы отразиться на них подобным образом. Со Стефаном и Джинном совершенно иначе: магия вышла из-под контроля, обернулась против них и насильно лишила сознания, но уже сейчас Стефан чувствовал, что контроль возвращается. И судя по раскалывающейся голове и ощущению, будто его кровь холодеет, досталось ему сильнее, чем Джинну.       Стефан приложил пальцы к виску, когда новая волна боли разлилась по телу, и бросил взгляд на Джинна. Он лежал на земле, раскинув руки и крылья, и всё ещё тяжело дышал, но уже выглядел чуть лучше.       — Они тоже должны были это почувствовать, — тихо сказал Джинн. — И если уж тебе стало так плохо, представь, что будет с сальваторами. Нужно найти их.       Стефан уже открыл рот, чтобы согласиться, когда смысл слов Джинна в полной мере дошёл до него: Лабиринт разделил их. Прямо сейчас здесь были только Стефан, Клаудия, Энцелад и Джинн, хотя он точно связал себя с Пайпер и стал ракатаном для её тела. Он должен быть с ней.       Будто прочитав его мысли, Джинн поднял правую руку и посмотрел на своё запястье, где должна была быть метка, связавшая его с Пайпер. Но её там не было.       — Лабиринт разорвал связь, — выдавил Джинн через силу. — Либо она была недостаточно сильна, либо…       Закончить он не смог. Выдохнул, упёрся локтями в землю и, процедив ругательство, сел, расправив крылья. Левое почти задело Стефана.       — Пайпер осталась только с Китом, — продолжил Джинн, посмотрев на него. — И это лишь в том случае, если Лабиринт не разорвал и их связь. Нужно найти их всех.       Стефан едва его слышал, все мысли крутились вокруг осознания того факта, что Лабиринт их разделил. Плевать, из-за чего, плевать, сами ли боги смогли сделать это или же здесь был замешан хаос. Лабиринт разделил их, и Стефан понятия не имел, где Марселин.       Что, если Лабиринт разорвал связь не только у Пайпер и Джинна, но и у Николаса и Марселин? Стефан с самого начала сомневался, что эта связь достаточно крепка, чтобы Четвёртый мог использовать её, и теперь сомнения только усилились. Если связь и впрямь разорвана, то, может быть, Марселин сейчас совсем одна и понятия не имеет, что случилось — может, магия всё ещё не желает ей подчиняться, подавленная этим местом.       — Ты уже пытался связаться с Николасом? — взволнованно спросил Стефан у Джинна, но тот вдруг хриплом рассмеялся.       — Да, но ничего не вышло. Я никого из них не чувствую.       Стефан выругался, быстро закатал рукав и приложил пальцы к левому запястью, на котором был сигил, временно связывающий с сальваторами. Эта связь была достаточно простой, но крепкой, и должна была позволить каждому из магов чувствовать присутствие других в случаях, подобных этому, однако сейчас Стефан ничего не ощущал. Ни шевеления магии, ни её нитей, протянувшихся к другим, ни чужого присутствия. Будто Лабиринт всё ещё безжалостно подавлял его, а он никак не мог оказать сопротивление.       — Уж не знаю, где мы, — пробормотал Джинн, — но если магия так и не отзовётся, я могу полетать, посмотреть, может, найти хоть какую-то зацепку.       — Сомневаюсь, что у тебя получится, — ледяным тоном заметила Клаудия, оглянувшись на них.       По ней нельзя было сказать, что она обеспокоена неожиданным разделением или тем фактом, что Лабиринт едва не убил двух магов, заставив их магию выйти из-под контроля. Клаудия, судя её жёсткому взгляду, даже не задумывалась о том, чтобы помочь или убедиться, что они в порядке. Даже когда Джинн, пытаясь встать, рухнул обратно, схватившись за голову, она и бровью не повела. Стефан, зная, что сильнее Джинна и, следовательно, Лабиринт пытался подавить его совсем иначе, остался сидеть на земле, хотя всё внутри него требовало немедленно начать действовать.       — В Лабиринт нам путь закрыт, — продолжила Клаудия, подойдя ближе. Энцелад, не отрывая взгляда от горизонта, медленно попятился к ним. — Врата открылись и вытолкнули нас, так как в нас нет той силы, которая нужна Лабиринту.       — Издеваешься? — прошипел Джинн, массируя виски. — Во мне столько силы, что она едва не убила меня… И я даже не говорю про него, — бросил он, левым крылом указав на Стефана.       — Райкер говорил, что Лабиринт почти не трогает простых смертных, а в магах для него слишком мало магии. Лабиринт просто игнорирует её, ему важны только сальваторы.       — Тогда почему он пытался убить нас? Из-за того, что мы на мгновение видели истину?       Клаудия нахмурилась, и впервые за всё то время, что Стефан был с ней знаком, он заметил её растерянность.       — Что? Какая ещё истина?       — Ты ничего не почувствовал? — уточнил Стефан у Джинна, и тот растерянно покачал головой. — Была тьма, в которой умирали миры и…       Стефан осёкся, заметив, что даже Энцелад бросил на него скептический взгляд.       — Я это чувствовал, — всё-таки продолжил Стефан, посмотрев на свои вдруг задрожавшие пальцы. — Это были истина, которой владеют сами боги.       Энцелад, нахмурившись, провёл рукой по русым волосам, растрепав их, и вновь уставился на горизонт. Джинн сложил крылья таким образом, будто пытался оградиться от них и всего мира, и только Клаудия прожигала Стефана взглядом. Он никогда не считал себя слабаком и уж точно не боялся пристального внимания, от которого становилось неуютно, но было в этой девушке нечто, что заставляло беспокоиться даже его. Будто она была не просто девушкой, в сравнении с ней — лишь ребёнком, а кем-то большим. Будто не только проклятие позволяло ей ощущать мир иначе.       — Истина, которой владеют боги… — задумчиво пробормотала Клаудия, не отрывая взгляда от Стефана. Даже когда он, найдя в себе достаточно сил, медленно поднялся, Клаудия, задрав голову, продолжала вглядываться в него. — И Лабиринт, который пытался убить вас, хотя, если верить Райкеру, даже не должен был обращать на вас внимания…       — Только не говори, что мы ему жуть как понравились, — пробормотал Джинн, так и не расправив крыльев и всё ещё прячась в них. — Хуже этого может быть только добровольное путешествие в Глубину…       — Куда? — не понял Энцелад.       — Да так, чудное местечко из моего мира… Если вам нравятся шеду, конечно. Ну, демоны по-вашему.       — Мило, — скривив губы, прокомментировал Энцелад.       — Истина, которой владеют боги… — повторила Клаудия, постучав себя костяшками пальцев по лбу — и вдруг, будто её осенило, она резко выдохнула: — Элементали…       Джинн расправил крылья и вытаращился на неё.       — Истина, которой владеют боги, — вновь повторила Клаудия, её глаза расширились, и в них появилось нечто, напоминающее страх. — Вот о чём говорили Блуждающие Души.       — Они здесь? — уточнил Стефан.       — Они везде. Кричат, шепчут, поют, стонут. Я едва разбираю, о чём они говорят, всё слишком сумбурно, но если сложить то, что я поняла… Они говорили о мире с мощной магией, о том, что он вместе с хаосом откроет истину, которой завладеют боги. Одни слышали, как медленно стекает эльфийская кровь, другие — как звёздная пыль наполняет кости, а лунный свет каплями смешивается с кровью…       Клаудия продолжила бормотать что-то, и с каждым словом её голос становился всё тише, а взгляд — всё потеряннее. Джинн, едва-едва встав и удержав равновесие, кое-как подошёл к ней и хотел то ли обнять, то ли отнять её руки от головы, но Клаудия отступила, полоснув по нему безумным взглядом.       — Они говорили, что Первая убила Третьего, а Третий — Первую. Говорили, что боги сделали свой выбор, а свет померкнет для того, кто ищет. Я слышу, как они кричат о боли, которую несёт Лабиринт… Слышу, как твари просыпаются.       Стефан напрягся и инстинктивно потянулся к магии. С каждой секундой она отзывалась всё охотнее, избавляясь от хватки Лабиринта, но этого всё равно было недостаточно. Если демоны рядом, Стефану нужна была вся имеющаяся у него магия.       — Они говорят, что отсюда нет выхода, — на выдохе произнесла Клаудия, опустив руки и оглядевшись.       — Мы не в Лабиринте, это мы уже поняли, — сказал Джинн, поймав взгляд Клаудии. — Тогда почему ты до сих слышишь Блуждающие Души?       — А ты не чувствуешь? — поражённо уточнила Клаудия. — Почему ваша магия восстанавливается так медленно? Почему вы едва не умерли? Мы в Диких Землях, но не там, куда вернулась магия. Лабиринт вышвырнул нас на неисследованные территории, за границы наших карт. Туда, где властвуют твари, и они всё ближе.

***

      — Не то чтобы я волнуюсь, — протараторил Кит, крепко сжимая ладони Пайпер в своих, — может быть, совсем немного, но… Ты точно уверена, что всё получится?       — Джинн не умер, — твёрдо повторила она, посмотрев Киту в глаза. — Лабиринт разорвал связь, но не более того.       — Почему ты так уверена в этом?       — Ощущаю его магию. Слабо, но всё же.       — А если это означает, что он при смерти?       — Не говори ерунды. Джинн уже надрал смерти задницу, и он бы не простил себе, если бы позволил ей победить.       Кит, не ожидая от себя такого, прыснул от смеха.       — О, прости, прости… Просто я очень волнуюсь. Честно, я стараюсь, потому что я, типа, теперь тащу на себе в два раза больше ответственности, и я не хочу тебя подвести, но…       — Успокойся, — тихо, но настойчиво перебила Пайпер, и Кит мгновенно замолчал. — Да, это не то, к чему мы готовились, но мы же справимся? Ты рядом со мной, а я — с тобой. Присмотрим друг за другом, если что-то случится.       Кит хотел заверить её в этом, сказать, что обязательно сделает всё от себя зависящее, но правда была в том, что он действительно очень сильно волновался. Минуту назад они прошли через врата, которые нашли Фортинбрас и Николас, а теперь все куда-то исчезли, была только Пайпер, ладони которой он не желал отпускать, и длинный коридор с белыми стенами, полом и потолком. Они остались вдвоём, с одной только магией Пайпер и оружием Кита, и Джинна почему-то не было рядом с ними.       Как Кит мог не волноваться?       Ракатанами Фортинбраса были чистокровный великан и волчица-оборотень, Николаса — маг и демоница, у Пайпер сейчас был только обычный искатель, которого самого нужно защищать. Что его пистолеты и кинжалы могут сделать Лабиринту? Ничего. Лабиринт скорее подсунет ему под ноги лишнюю ступеньку, и Кит упадёт, напоровшись на собственный нож. Будет просто потрясающе.       Он не мог позволить, чтобы с Пайпер что-нибудь случилось. По какой-то причине Лабиринт разорвал её связь с Джинном, — может, она была недостаточно крепка? может, Пайпер не доверяла ему настолько, и Лабиринт это понял? — и у неё остался только Кит. Он не знал, может ли сальватор пройти Лабиринт с одним ракатаном, и не мог вспомнить, говорил ли Райкер о чём-то таком.       — А если меня недостаточно? — тихо спросил Кит, изо всех сил стараясь не выдавать своего страха. — Что, если я всё же не могу быть якорем для души?       — Можешь, я это знаю, — с лёгкой улыбкой возразила Пайпер. — Даже если у нас было мало времени, ты можешь быть якорем для моей души. Поверь.       Кит хотел ей поверить, и всё же сомневался. У них и впрямь было мало времени — во Втором мире столько всего произошло что до исчезновения Пайпер, что после её возвращения с Третьим сальватором, а после…       Горло сдавило. Кит не позволял себе показывать слабость перед Пайпер, хоть и понимал, что она не осудит его. Он лишь не хотел быть слишком навязчивым, потому что знал, что ей так же тяжело, как и ему. Осознание смерти Джонатана всё ещё сдавливало сердце, и вряд ли хотя бы один из них успел смириться с ней. Кит вообще сомневался, что они когда-либо сделают это.       Но им пришлось идти дальше, и Пайпер смогла взять себя в руки. Не растерялась, когда они остались с Китом вдвоём, даже смогла его успокоить. Кит просто не имел права расклеиваться или сомневаться в ней, потому что знал, как трудно Пайпер сохранять настрой. Пусть она была Первой, она также была человеком, чьё сердце истерзали.       — Прости, — протараторил Кит. — Я очень хочу, чтобы всё получилось, и знаю, что ты со всем справишься, но я совершенно не понимаю, для чего Лабиринту было разделять нас. Это пугает. Почему только сейчас? Почему не в первый раз?       — Что-то изменилось, я чувствую. Будто сам воздух стал другим. Николас и Фортинбрас наверняка уже поняли, в чём дело, но с Силой сложнее. Она не в состоянии считывать время или прослеживать движения, так что я не могу понять, что конкретно изменилось. Просто… чувствую.       — А их самих чувствуешь? Можешь найти?       — Думаю, да. В Башне же я нашла остальных, да и наша связь теперь крепче. Вот только остальных вряд ли смогу отыскать.       — Как-то выборочно Лабиринт подавляет твою магию. Может, он всё же любит вас, сальваторов, и потому не мешает?       Пайпер бросила на него озадаченный взгляд, но, подумав немного, пробормотала:       — Надеюсь, что так… Было бы здорово, если бы Лабиринт нас действительно любил и не путал.       — К слову, об этом… — Кит, наконец-то решивший отпустить руки Пайпер, начала стучать костяшками пальцев друг об друга. — Райкер говорил, что Лабиринт охвачен хаосом, правильно?       Пайпер, кивнув, указала ему вперёд и первой сдвинулась с места. Кит сглотнул, всё ещё чувствуя лёгкий страх, и пошёл за ней.       — Король пленил богов и подчинил себе Лабиринт и, следовательно, может влиять на него. Так почему Лабиринт свёл нас с Иснаном? Разве король не должен оберегать его от нас? Если он пытался сломать нас, показывая то, чего мы не хотим видеть, то какой смысл сводить нас с Иснаном?       — Не знаю, — рассеянно ответила Пайпер, смотря себе под ноги.       — Николас говорил, будто Лабиринт бросается из крайности в крайности, словно живой. Думаешь, это возможно? Поэтому он разделил нас только сейчас?       — Не знаю, — повторила Пайпер. — Ты вообще откуда всё это взял? Когда успел разобраться в магии Лабиринта?       — Да ниоткуда, и ничего я не разобрался. Всё так странно и запутанно, я уже ничего не понимаю, но… Сначала Лабиринт держит нас вместе, потом показывает прошлое Николаса и Фортинбраса, а тебя почему-то не трогает. Потом перестраивается так, что мы находим Иснана, после вышвыривает и снова пускает, но на этот раз — разделяет. Почему? Неужели Лабиринт чувствует, что вы можете отследить его перемещения и найти источник силы? Тогда почему бы просто не запереть врата? Зачем Лабиринту, который находится во власти хаоса и держит богов в плену, вообще позволять нам входить?       Пайпер остановилась, уставившись в пространство перед собой. Кит на всякий случай посмотрел вперёд, но ничего не увидел, даже конца коридора.       — Я чувствую, — тихо произнесла Пайпер, проведя пальцами по сигилу на правой ладони. — Лабиринт меняется.       Кит напрягся, на всякий случай схватил Пайпер за левую руку, но всё вокруг оставалось спокойным, недвижимым.       — Не здесь, — заметив растерянный взгляд искателя, пояснила Пайпер. — Николас был прав: Сила удерживает Время и Движение в равновесии, поэтому они могут отслеживать изменения Лабиринта.       — А это не привлечёт демонов? Вы же, типа, лакомый кусочек и всё такое.       — Так-то оно так, но я не чувствую, чтобы здесь что-то менялось. Всё спокойно. Магия стабильна, а Лабиринт не давит. Всё в порядке.       — Господи, я уже ничего не понимаю…       Хотя, может быть, он был слишком глупым для этого? Кит сомневался — пусть и немного, но он понимал основы магии, а про уникальность магии сальваторов наслушался вдоволь. Лабиринт должен был пытаться подавить их, но пока что они видели попытки оказать давление на Николаса и Фортинбраса. Лабиринт будто игнорировал Пайпер, что казалось Киту подозрительным.       — Так, стоп, — вдруг объявила девушка, схватив Кита за плечо. — Чувствую.       — Что? Кого?       — Николаса и Фортинбраса. Они всё ещё в Лабиринте, но…       Кит напрягся, услышав далёкий утробный вой, эхом отскакивающий от стен. Пайпер, однако, не обратила на него внимания, лишь выставила руку вперёд и задвинула Кита за себя, будто это было в порядке вещей. Если бы он не знал, что она в состоянии голыми руками разорвать демонов, даже рассмеялся бы от абсурдности ситуации.       — Господи, — вдруг выдохнула Пайпер.       Кит меньше, чем за секунду, заметил, как она изменилась. Уверенность, давшаяся ей огромными усилиями, спала, как треснутая маска. Золотые глаза стали тусклее, зато вены на руках вспыхнули, будто в них была не кровь, а живое пламя. Пайпер едва не осела на пол, но Кит подхватил её и удержал на ногах. Паника постепенно возрастала, но он изо всех сил подавлял её, зная, что нужно сохранять трезвый рассудок.       — Я чувствую это, — едва слышно произнесла Пайпер. Её рассеянный взгляд скользнул Киту за спину, в сторону, откуда вновь раздался вой. По спине искателя побежали мурашки, когда он услышал и даже почувствовал приближение демонов.       — Нам нужно убираться, — торопливо выпалил он. — Пожалуйста, Пайпер.       — Я знаю, знаю, но я… Это так больно, — хрипло выдавила она, прижав руки к груди.       — В чём дело? Опять Лабиринт что-то творит? Что ты чувствуешь?       Пайпер сказала что-то на языке, которого Кит не знал. И он бы даже удивился, если бы практически сразу же Пайпер не продолжила:       — Лабиринт и впрямь ведёт себя странно, потому что за него борются.       Вой демонов стал громче. Кит сглотнул, выхватив кинжал с сигилами, которые делали его сокрушителем, и покрепче перехватил Пайпер.       — Нам нужно убираться отсюда. Сейчас же.       — Кит, — испуганно произнесла Пайпер, — ни на шаг от меня не отходи, понял? Я защищу тебя, обещаю.       Кит не успел даже рта открыть: налетели порывы ледяного, чёрного ветра, сбившие их с ног. Пайпер крепко ухватила Кита за руку, он едва не почувствовал, как затрещали его кости, но сжал зубы, подавляя боль. Тьма накрыла их, как лавина, сошедшая с гор, и всего через несколько секунд даже магия Пайпер, вспышками скрывавшая с её рук, померкла. Холод пробрал до костей, и Кит практически поверил, что всё кончено.       Он не знал, что конкретно крылось за этим «всем», не мог даже представить. Человеческое сознание было слишком хрупким, а хаос, давивший на него, слишком сильным. Будто тысячи демонов разом атаковали его, заразили проклятиями и сделали вратами, как это было со Стефаном. Кит слишком хорошо чувствовал, как нечто касается его разума, как тьма, окружившая их, становится лишь плотнее, обретает форму, сознание, голос — низкий, глубокий, эхом отскакивающий от стен, которых не было видно.       Будто сам Лабиринт вдруг заговорил с ними.       — Ты сильнее, чем я предполагал.       Кит судорожно выдохнул, когда ледяное дыхание коснулось его затылка, но не шелохнулся. Он даже не понимал, стоит он или лежит, придавленный хаосом, не видел Пайпер или её магию.       Не мог же он быть настолько слаб и бесполезен? Каким бы абсурдным ни был тот факт, что Кит, простой человек, был в Лабиринте, он должен был быть в состоянии как-то противостоять ему. Хотя бы из-за того, что стал якорем для души Пайпер. Если бы Кит не был готов для этого, Лабиринт бы разорвал связь, как это вышло с Джинном, искатель в этом не сомневался.       Значит, он всё же чего-то стоит.       Может, он не мог противостоять хаосу, не владел магией и не умел подчинять проклятия так, как это делали Стелла или Эйкен, но он всё же чего-то стоил. Лабиринту не следовало забывать об этом, и, видят чёртовы боги, Кит ещё докажет, что искатели — не слабаки.       Будто в ответ на его мысли где-то далеко вспыхнул золотой свет. Тьма отпрянула, но после бросилась на свет с новой силой. Кит с трудом приподнялся, поняв, что и впрямь был придавлен хаосом, и увидел множество вытянутых теней, отдалённо напоминающих человеческие, которые неслись вперёд и бросались на Пайпер, яростно отбивавшуюся от хаоса. То тут, то там мелькали железные острые зубы, длинные когтистые руки тянулись вперёд, но Пайпер неизменно отражала атаки.       — Пусть ты сильнее, чем я предполагал, ты не разорвёшь этот круг.       Голос, звучавший до этого, обрушился на них, словно гром среди ясного неба. Кит вновь ощутил, как тьма сковывает его, но он изо всех сил отбивался от неё, тянулся к свету, видя, что Пайпер тоже тянется к нему.       Должно быть, это длилось целую вечность, но в конце концов тьма начала ослабевать, а смех, отскакивающий от стен, — стихать. Магия Пайпер разрывала демонов и umbare, — теперь Кит был уверен, что это они, — когда те подбирались ближе, даже быстрее, чем он успевал проследить за её движениями. В одно мгновение её рука ещё была опущена, в следующее с неё уже срывалось золотое пламя, которое разрывало противника изнутри. Несколько раз Кит видел тонкие линии на телах демонов, из которых сочилась кровь, и успел даже удивиться, как идеально Пайпер придала своей магии остроту меча.       — Не разорвёшь, — прошелестел всё тот же голос.       Тень выросла за её спиной, и Пайпер, резко развернувшись, взмахнула ладонью. И тут же вскрикнула от испуга, отступив на шаг.       Тьма мгновенно исчезла. Чувствуя, как ломит всё тело, Кит всё же поднялся и замер, увидев перед Пайпер Фортинбраса.       Его шея была разрезана магией Пайпер, и из неё фонтаном хлестала синяя кровь.

***

      — Это лишь наваждение, — повторил Фортинбрас, на секунду позволив себе зажмуриться. — Поверьте, я бы понял, если бы мы столкнулись с кем-то из наших.       — Твоя магия не могла дать сбой? — недоверчиво уточнил Гилберт, покосившись на труп, лежащий на земле.       — Тебе же уже сказали, — проворчала Стелла, — что это всё Лабиринт.       — Хочешь сказать, что ты сразу обо всём догадалась?       — А сам-то?       Гилберт не ответил, только раздражённо закатил глаза, но после вновь посмотрел на труп.       Стелле всё ещё было не по себе от того, что им объяснил Фортинбрас. Она, казалось, только поняла и поверила, что с остальными всё хорошо, — они всего лишь разделились после прохождения врат, это не конец света, — как на них напала тьма, имевшая разум и голос. И из неё восставали кошмары, которые казались до того реалистичными, что едва не убили их.       Тьма меняла лица, будто маски, и неустанно нападала, а Фортинбрас делал всё возможное, чтобы защититься от неё. В последний раз у тьмы было лицо Пайпер, и Фортинбрас замешкался. Позволил ранить себя, едва не разорвать на куски, но, к счастью, сумел взять себя в руки и убил тварь, которая прямо сейчас лежала возле их ног. После этого тьма отступила, но тварь с лицом Пайпер осталась, из-за чего Стелле было неуютно.       Она знала, что это не Пайпер, что настоящая Пайпер жива и вообще не здесь, но никак не могла уложить эту мысль в голове.       — Возможно, это одно из испытаний Лабиринта, — спустя непродолжительную тишину сказал Фортинбрас. Он ни разу не посмотрел на тело твари с тех пор, как убил её, и Стелла догадывалась, что это из-за её внешности. Ей тоже не нравилось смотреть на врага, но видеть не его, а мёртвую Пайпер.       — Какое-то оно странное, — неуверенно произнёс Гилберт.       — Не страннее того, что мы уже видели.       — Разве не ясно, что ты бы смог понять, что это не по-настоящему?       Стелле потребовались лишние мгновения, чтобы распознать в словах Гилберта издёвку. Лабиринт, как и говорил Николас, будто обладал разумом, так что вряд ли он не понимал, какие уловки сработают с сальваторами, а какие — нет. Связь между ними была крепкой, они чувствовали присутствие друг друга, благодаря чему смогли бы понять, если бы их пытались обмануть. Однако Фортинбрас замешкался, и они оба, Гилберт и Стелла, это видели. Он, должно быть, на несколько мгновений поверил, что это и впрямь Пайпер и она хочет убить его.       Зная, как сильно Фортинбрас дорожит Пайпер, Стелла не винила его в том, что он поначалу растерялся. Не винила она и Гилберта, что удивило её саму.       Фортинбрас, наконец, опустил глаза к мёртвой твари, но той не оказалось на месте. Сальватор моргнул, поднял голову и осмотрелся. Вокруг них была бескрайняя пустота, и только где-то на горизонте виднелись стены, которые то рушились, то поднимались вновь. Ничем не пахло, солнца не было, ощущения чужого присутствия — тоже. До нападения тьмы вокруг них был старый город, по улицам которого они шли вверх, но тот разрушился.       — Значит, это правда, — произнёс Фортинбрас, опустив плечи.       — Что правда? — мгновенно уточнила Стелла.       — Николас не ошибся. У Лабиринта есть разум, и даже не один.       Гилберт удивлённо округлил глаза. Этим утром Марселин сняла повязку с его левого глаза, и, несмотря на ещё не исчезнувшее тёмное пятно вокруг и маленький шрам, пересекавший уголок глаза, Стелле не казалось, будто Гилберту некомфортно. Она знала, что великаны крепче людей и что магия Марселин сильна, но ведь и Катон не был простым человеком. Неужели Гилберт и впрямь так быстро оправился от этого ранения и его глазу ничего не угрожало?.. Стелла всё подавляла желание спросить, так ли это, или коснуться маленького шрама, чтобы убедиться, что он настоящий.       — Вот почему он постоянно менялся, а теперь разделил нас. За Лабиринт сражаются, и это сказывается на его внутреннем устройстве.       — Кто сражается? — спросил Гилберт и после, наконец заметив внимательный взгляд Стеллы, направленный на него, повернулся к ней. — Что? Чего ты пялишься на меня?       — А у тебя шрам не болит? — тихо уточнила она.       Гилберт, казалось бы, растерялся и даже покраснел, что поставило Стеллу в тупик.       — Нас обманули, — сказал Фортинбрас, и девушка мгновенно забыла о шраме Гилберта, о том, как он немигающе смотрел на неё, и на настороженности в его голубых глазах.       — Что?       — Боги сражаются с королём демонов, поэтому Лабиринт нестабилен.       — Разве они не закованы в цепи? — протараторил Гилберт, собрав руки на груди.       — Только некоторые из них. Между богами раскол, и некоторые из них сумели освободиться. Я чувствую тонкие нити магии, те самые, которые они вплели в сакри во время их создания. Чувствую, как они оплетают Лабиринт, будто он ещё одно их творение, и меняют его, и как король демонов вновь вырывает контроль. Они будто выхватывают власть друг у друга, из-за чего с Лабиринтом и происходит всё это.       — И ты понял это только сейчас? — то ли с ужасом, то ли с недоверием спросил Гилберт. — Точнее, как ты вообще смог понять это? Не слишком ли это странно и безумно: мы столько времени потратили на то, чтобы найти источник силы, из-за которой боги закованы в цепи, а теперь… Этот источник вообще существует?       — Существует, — медленно, будто намеренно растягивая слова, ответил Фортинбрас. — Но они скрывали его.       — Но Райкер сказал… — несмело начала Стелла.       — В том-то и дело: он сказал, что боги нуждаются в нас, и сакри подтвердили его слова. Но сейчас что-то изменилось.       Гилберт шумно выдохнул и взъерошил чёрные волосы.       — Райкер — одна из трёх ипостасей Риндскавора, и он не может действовать самостоятельно, без его одобрения. Получается, Райкер и заманил вас сюда? Он знал, что сакри ему поверят?       — Сакри связаны с богами чем-то иным, — задумчиво пробормотал Фортинбрас, собрав руки на груди. Всего на мгновение, но Стелла отчётливо увидела в нём Гилберта: он стоял точно так же минуту назад и выглядел таким же озадаченным. Они даже хмурились одинаково, о чём Стелла, право слово, хотела сказать, но не успела. Фортинбрас тут же продолжил: — Есть клятвы, о которых даже я не знаю. И, полагаю, именно из-за этого сакри поверили Райкеру.       После этих слов странная радость, охватившая Стеллу, сразу же исчезла.       — Выходит, поначалу Райкер не лгал? Боги действительно нуждались в спасении, но теперь что-то изменилось?       — Нам нужно вернуться, — решительно заявил Фортинбрас, резко обернувшись к Гилберту и Стелле. — Найдём остальных и сразу же вернёмся.       — Но боги…       — Всё изменилось, Гилберт. Разве ты не понял? Та тьма, которая напала на нас, не была просто тьмой. Это был король демонов, часть его сознания, отобравшая у богов управление Лабиринтом.       Стелла поёжилась, осознав, как быстро всё изменилось. Если Фортинбрас прав, — а он был прав, Стелла ничуть не сомневалась в нём и его магии, — всё это время Хайбарус то и дело сражался с богами, сумевшими сбросить цепи, за право управлять Лабиринтом. Стелла не понимала лишь одного: с чего Фортинбрас уверен, что между богами раскол? И если это так, то каким образом они, смертные, могут быть замешаны в этом?       Если в том, что освободить богов могут только сальваторы, ведь они были созданиями магии и хаоса, Стелла ещё находила логику, то всё остальное выглядело для неё бессмыслицей. Сальваторы — не боги, в конце концов, пусть и выше смертных. Пусть они умеют то, что неподвластно простым магам, пусть владеют тайнами и магией, способной менять и спасать миры, неужели сами боги не могут того же?..       В конце концов, какие они боги, если им нужна помощь четырёх смертных?       — Мы возвращаемся, — повторил Фортинбрас намного строже и громче, когда Гилберт уже открыл рот, чтобы что-то сказать. — Сейчас же.       — А если ты ошибся?       — Предпочтёшь остаться здесь и умереть, пытаясь доказать это?       Гилберт бросил на него такой свирепый взгляд, что Стелла почти поверила, что он действительно предпочтёт рискнуть и остаться здесь, лишь бы не соглашаться с Фортинбрасом. Но почти сразу же выражение лица Гилберта смягчилось, он отвёл глаза и, выдержав небольшую паузу, пробормотал:       — Всё равно это слишком странно.       Стелла, окончательно растерявшись, посмотрела на Фортинбраса. Он поймал её взгляд, и всего на мгновение, но Стелла прочла в нём неуверенность. В конце концов, она решила, что он вряд ли понимал больше, оттого и молчал, не вдаваясь в более подробные объяснения. Боги — это иные существа, формы жизни, смерти и магии, и простые смертные не могут понять. Возможно, боги сами себя не понимают, из-за чего с Лабиринтом и творятся все эти странные вещи.       — Если ты считаешь, что нам лучше вернуться, — наконец подала голос Стелла, — то пусть будет так. Пайпер и Николас наверняка почувствовали то же, что и ты, раз вы связаны.       — Как и Иснан, — тихо добавил Фортинбрас.       — Сейчас он может катиться куда подальше, а мы — отсюда. Если боги такие капризные и постоянно меняют решения и сражаются за Лабиринт, то пусть и дальше этим занимаются, но не впутывают вас.       Фортинбрас моргнул, будто удивлённый её словами, и неожиданно широко улыбнулся.       — Так и знал, что ты скажешь что-то подобное.

***

      Николас хотел верить, что ошибался, однако Лабиринт с каждой секундой доказывал ему обратное. Его перестройка происходила всё чаще и чаще, тьма нападала, прорываясь через Движение, а иногда и вовсе плавно огибала их троих, будто не хотела навредить. И бескрайнее небо, раскинувшееся над их головами, то и дело раскалывалось, будто на самом деле было стеклянным куполом.       — Не могу поверить, — сиплым от ужаса голосом повторила Твайла, должно быть, уже в сотый раз. С той минуты, как Николас рассказал им, что происходит на самом деле, Твайла только и могла, что ужасаться. Ещё она ругалась, но намного реже, чем Марселин.       — Как это вообще возможно? — уточнила девушка, остановившись рядом с Николасом.       Последние пару минут он стоял на краю крыши старого кирпичного здания и смотрел в небо, наблюдая за тем, как медленно раскалывалось небо. Из-за волнения Марселин пару раз подходила слишком близко к краю, и Николас незаметно уводил её обратно, используя магию. Однако она снова подошла слишком близко.       — Даже я не понимаю, — отрешённо пробормотал Николас. — Я просто… почувствовал это. Будто коснулся магии, которая открыла мне истину.       Краем глаза Николас заметил, как Марселин переглянулась с Твайлой. Вообще, с той самой минуты, как они оказались разделены, они всё чаще обращали друг на друга внимания и даже разговаривали, что не могло не радовать Николаса. Однако сейчас он был слишком напряжён и, пожалуй, напуган.       Если бы его попросили объяснить свои ощущения точнее, Николас не смог бы сделать это. В одно мгновение он чувствовал, как где-то далеко Лабиринт вновь перестраивается, а после даже сумел коснуться нити магии, ведущей к источнику силы, которая сковала богов. А после — яркая, болезненная вспышка, осознание, обрушившееся на него, точно лавина, от которой он бы не сумел спастись при всём желании. Николас понял, что Лабиринт не просто во власти хаоса и Хайбаруса.       Лабиринт — поле битвы короля демонов и богов, которые сумели разорвать цепи самостоятельно.       Эта мысль всё ещё казалось ему немного дикой, но он понимал, что она правдива. Тончайшая нить магии, которая осталась в Рейне и связывала её с богами когда-то, пробудилась и позволила Николасу прочувствовать изменения в Лабиринте. Из-за этого и раскалывалось небо: где-то там, в ином ответвлении Лабиринта, боги сражались с Хайбарусом за право управлять этим местом.       Николас не понимал лишь одного — зачем нужны были сальваторы?       Сакри признали Райкера, и Николас предполагал, что это из-за некой клятвы, которую те принесли богам. Он не раз замечал, как Рейна старается уходить от вопросах о богах или обстоятельствах, при которых маги дома Орланд стали сакри. Было что-то, что она не могла рассказать, как бы Николас ни старался вытянуть из неё хотя бы два слова. Это была связь иного уровня, которая ему совершенно не нравилась. Из-за неё трое сальваторов оказались в Лабиринте, а вместе с ними — ни в чём не повинные люди.       — Нам нужно убираться отсюда, — наконец сказал Николас, с трудом сглотнув ком в горле. — Здесь становится слишком опасно.       — Почему? — тут же воскликнула Марселин, едва не вцепившись ему в плечо. — Разве мы не должны сначала найти остальных? Ты говорил, что чувствуешь Пайпер и Фортинбраса, но что насчёт Стефана и…       — Стефан сильный маг, — проворчал Николас, — но Лабиринту он вряд ли интересен. Думаю, я отслежу его магию, как только выберемся отсюда.       — Но как мы…       Договорить Твайла не успела. Крыша здания, на котором они были, да и весь город вокруг начали рушиться. Николас быстро схватил Марселин за руку, перебросил их к Твайле и мгновенно переместил подальше от развалин, в которые город превратился меньше, чем за несколько секунд. Пыль ещё не успела осесть, когда Николас почувствовал, как ему становится трудно дышать. Магия стягивалась в тугой узел, и сама основа Лабиринта будто начала давить на него. Позади выросла огромная тень, и Николас почти вскрикнул, когда Рейна заставила его повернуться. Однако это была не тьма, переставшая нападать на них лишь недавно, а огромные врата, выросшие из земли: белый мрамор с золотыми прожилками, древние письмена на поверхности камня, которые Николас не мог прочитать, и слабый мерцание, окутавшее врата.       — Не думаю, что это хорошая идея, — тихо сказала Марселин.       Николас отпустил магию, и та практически мгновенно оплела врата многочисленными нитями, а после принесла ему спокойствие. Мимолётное, но всё же.       — Это настоящие врата. Не те, через которые мы вошли, но они выведут нас в Дикие Земли.       — А что насчёт остальных? — торопливо уточнила Твайла, при этом настороженно оглядываясь по сторонам.       — Благодаря нашей связи они поймут, какие врата настоящие, и смогут выбраться.       — Но если те просто не появятся?       На этот вопрос у Николаса не было ответа. Он в совершенстве владел Движением и понимал в структуре Лабиринта больше, чем кто-либо другой, однако появление, открытие или исчезновение врат были загадкой даже для него. Впрочем, теперь он предполагал, что дело было как раз в борьбе богов и короля демонов. Возможно, кто-то из богов выхватывал власть над Лабиринтом и возводил врата, а после удерживал их в одном месте так долго, как только мог, и при этом сохранял возможность их открытия. Это также объяснило бы, почему некоторые врата не желали их пропускать — тогда их контролировал Хайбарус.       — Нико! — прикрикнула Твайла, и он, дёрнувшись, понял, что слишком быстро отвлёкся.       — Придётся рискнуть, — взволнованно сказал он, посмотрев сначала на Твайлу, потом — на Марселин, от переживаний уже искусавшую нижнюю губу. — Я не знаю, где нас вышвырнет, но обещаю, что вы не пострадаете. Мы с Рейной вас защитим.       Твайла без промедлений кивнула, тогда как Марселин замешкалась. Меньше всего Николас хотел, чтобы она сомневалась в нём именно сейчас. Это не только пугало его, но и расстраивало. Неужели он недостаточно хорошо управляется со своей магией, чтобы остальные сомневаются в нём? Особенно Марселин. Она ведь доверилась ему так же, как Николас — ей, и он считал, что они стали близкими друзьями. Если бы она сомневалась в нём, то не согласилась бы стать ракатаном для тела.       «Нико», — прозвучал голос Рейны, и он осознал, что опять отвлёкся.       — Всё будет хорошо, — стараясь звучать уверенно и непринуждённо, сказал он. — Я с этим справлюсь.       В конце концов, он не мог быть хуже Пайпер, Фортинбраса или Иснана. Его связь с Рейной была намного крепче, чем у Пайпер с Лерайе, да и он порой не боролся за контроль над телом и магией, как Иснан с Ренольдом. Движение Николаса было идеально, и он всегда идеально использовал его.       Он лишь слегка взмахнул рукой, и с кончиков пальцев сорвались тонкие фиолетовые нити, метнувшиеся к вратам и намертво прилипшие к ним. Николас потянул, и врата распахнулись, брызнул ослепительный свет.       — Всё будет хорошо, — повторил сальватор, крепко сжав протянутую ладонь Твайлы.       Марселин, поколебавшись ещё немного, взялась за руку Твайлы.       — Я справлюсь, — ещё раз повторил Николас, в ту же секунду перебросив их ещё ближе к вратам.       Холодный яркий свет почти коснулся его, готового пройти первым, когда небо раскололось надвое. До этого были лишь мелкие трещины, за которыми крылась тьма, но на этот раз в небе зияла огромная дыра, из которой вырвались две точки. Одной ногой Николас уже был за вратами, и время будто замедлилось. Он повернул голову, мгновенно отыскал две точки и понял, что это не тьма, принявшая чей-то облик, или твари, которых спустил король демонов.       Это был сам король демонов и кто-то из богов. И они падали вниз, вцепившись в друг друга, будто обезумевшие.       Николасу потребовался всего один взгляд, чтобы понять, что он видит настоящую богиню: алые волосы, тёмные у корней и почти розовые у кончиков, заплетённые во множество косичек; белые одежды, трепыхающиеся на ветру; и оружие, состоящие из чистого света. Её противник, король демонов, даже не имел формы, не то что лица — был лишь плотной тенью с бьющими воздух крыльями, длинными когтями и рогами, загибающимися к макушке.       Николас знал, что не должен был этого увидеть. Пусть даже Движение лучше всего отслеживало изменения Лабиринта, это находилось за гранью понимания сальватора. Каким бы сильным он ни был, он был смертным, а здесь — иные создания, существование которых находится на совершенно ином уровне.       И всё же, Николас это увидел. Почувствовал всем своим телом тогда же, когда незнакомый голос в его голове прогремел: «Сражайся».

***

      С каждым шагом Иснану было всё труднее дышать. Он знал, что дело не в магии, которую он потратил, чтобы найти и открыть врата, которые пропустили бы их в Лабиринт. Дело было в чём-то совершенно другом.       Ни Маракс, ни Карстарс не обращали на него внимания. Просто ждали, пока он справится с болью и продолжит использовать магию, которая вела их вперёд, к Хайбарусу. Его голос набатом звучал в голове Иснана, как и обещание назвать ему имя, которое он отчаянно желал знать. Вот только Иснан уже не понимал, действительно ли он хочет этого.       С Лабиринтом творилось что-то непонятное: он будто разваливался на части, а кто-то едва-едва успевал латать его. Иснан не сомневался, что и остальные сальваторы, также нашедшие путь в Лабиринт, чувствовали это, и даже начал думать, что именно из-за подобных странностей ему становилось всё хуже. Тело будто сковывало, голос короля звучал всё громче, но Иснан не различал слов. Магия и хаос тянули его в разные стороны и словно пытались разорвать на части. Хаос продолжал вести туда же, куда звал Хайбарус, тогда как магия противилась этому.       «Сражайся, — тихо повторял Ренольд, его голос был едва слышен сквозь шум крови в ушах и приказы короля. — Сбрось цепи, которые тебя сковывают, и покажи, на что ты способен».       Будто Иснан не делал это постоянно или, по крайней мере, пытался. Теперь, зная, что именно Карстарс подавлял его через хаос, Иснан то и дело предпринимал попытки отразить его атаки. Вряд ли Карстарс не замечал этого — скорее предпочитал делать вид, что не замечает, чтобы и дальше давить на Иснана и контролировать его.       «Сражайся», — с усталым вздохом повторил Ренольд.       «И без тебя знаю!» — мысленно огрызнулся Иснан. Он шёл впереди по длинному залу, возле стен которого по жёлобам медленно текла золотистая густая жидкость. Иснану казалось, что он знал, что это такое, но слово, вертевшееся на языке, никак не удавалось вспомнить. Да и место казалось знакомым, будто Иснан здесь уже был.       «Не был, — возразил Ренольд. — Но я был».       «И что это?»       Ренольд не ответил.       «Ублюдок, — едва не прошипел Иснан, сжав кулаки так, что короткие когти вспороли кожу ладоней. — Отвечай мне, когда я спрашиваю!»       «Неужели ты думаешь, что я твой раб?»       «Ты подчиняешься мне!»       «Не так, как ты подчиняешься другим».       От возмущения Иснан громко рыкнул, и этот звук многократным эхом отскочил от стен. Маленькие частицы хаоса, напоминавшие чёрные песок, закружились вокруг его рук, несколько трещин пробежало по земле. Затылком Иснан почувствовал взгляды Маракса и Карстарса, а мгновением позже ощутил, как последний давит на него хаосом.       Какого чёрта он пытается сделать? Неужели госпожа Ситри и впрямь разрешила ему идти на крайние меры, лишь бы усмирить Иснана?..       Зарычав ещё громче, он резко обернулся, вскидывая руку, и чёрное лезвие, созданное из хаоса, вонзилось в шею Карстарса.       — Как ты смеешь пытаться подчинить меня себе? — прохрипел Иснан, чувствуя, как собственная ярость смешивается с ликованием Ренольда. Магия колола пальцы, а хаос клубился вокруг, привлечённый его ненавистью.       — Угомонись! — рявкнул Маракс, угрожающе расправив крылья.       Иснан поднял вторую руку и щёлкнул пальцами, воздвигая барьер вокруг Маракса.       «Не останавливайся! — едва не кричал Ренольд, и впервые Иснан слышал в его голосе радостное возбуждение. — Сражайся!»       — Не делай глупостей, — с трудом выдавил Карстарс, положив ладони на лезвие кинжала.       — Не пытайся подчинить меня себе, — парировал Иснан, дёрнув ладонью. Хаос не отозвался, и по спине Иснана пробежал холодок.       Карстарс не просто так не позволял вытащить оружие из своей шеи. На нём была его кровь, и если Иснан попробует её, что сможет использовать Слово. Карстарс не был настолько глуп, да и дыра в шее, на самом-то деле, не вызывала у него проблем. Он всё ещё легко управлялся со своим хаосом и даже перехватил контроль у Иснана, который с каждой секундой всё отчаяннее пытался вернуть оружие.       «Сражайся!» — ещё громче повторил Ренольд.       — Успокойся, — тише проговорил Карстарс с улыбкой. Струйки чёрной крови стекали с его подбородка, и рана, из которой всё ещё торчало лезвие, казалось бы, слегка пульсировала, но Иснан не был уверен. Ярость, охватившая его, исчезла слишком быстро, и он почти поверил, что её и вовсе не было. Карстарс, будто заметив его сомнения, добавил ещё более спокойным тоном: — Отпусти хаос.       Сжав челюсти, Иснан, наоборот, вновь попытался выдернуть лезвие из шеи Карстарса. Тонкие чёрные нити его магии на мгновение дрогнули, а после ослабли. Магия всё ещё была сильна, но хаос оказался сильнее. К тому же, тот, в отличие от магии, не зависел от эмоций, а сейчас Иснан был слишком растерян и напуган, чтобы использовать магию в полной мере.       «Не останавливайся! — грозно прошипел Ренольд. — Не смей сдаваться!»       Будто Иснан хотел и дальше чувствовать, как что-то чужеродное касается его разума, царапает его острыми когтями и внушает совершенно иные мысли. Хватало и Ренольда, который чаще всего вёл себя, как капризная принцесса, заточённая в башне. Пусть даже сейчас что-то изменилось, пусть сакри был активнее и разговорчивее обычного, это не могло продолжаться вечность.       «Давай, — продолжил Ренольд, наполняя вены Иснана магией и частично перехватывая контроль над делом. — Покажи, на что ты способен».       Иснан рванул нити магии на себя, и на этот раз Карстарс не сумел ему помешать. Лезвие, созданное из хаоса, с хрустом и чавканьем выскользнуло из раны, пролетело по воздуху и послушно легло в руку Иснана. Он быстро поднял его и приготовился слизнуть кровь, когда чужие руки вцепились ему в горло, а хаос выбил из рук лезвие.       — Я же сказал тебе угомониться, — прорычал Маракс ему на ухо.       Иснан скосил глаза в сторону, туда, где должен был быть демон, заключённый в барьер, но его там не было.       — Не навреди ему, — прохрипел Карстарс, зажимавший рану на шее.       — Заткнись!       Иснан вцепился в руку Маракса, пытаясь отодрать её от своей шеи, и вскрикнул от неожиданности, когда острые когти полоснули ему по лицу. Кровь залила глаза, дыхание сбилось, и хаос Маракса проник в тело.       «Не останавливайся!»       «Сделай уже что-нибудь!»       Всего на мгновение, но Иснан почувствовал, как магия встрепенулась, приготовилась выплеснуться наружу. Однако после напала тьма, холодная и липкая, сковавшая его с ног до головы, и Ренольд, сильно удивив его, закричал от боли.       Иснану показалось, будто он уже проходил это. Будто тьма, холод и чей-то пристальный взор уже были, а хаос давил на него, путая мысли и мешая двигаться, сжимал лёгкие и сердце, медленно остужая и выкачивая кровь из тела. Иснан слишком хорошо чувствовал, как нечто касается его разума, как тьма становится лишь плотнее и обретает форму, сознание, голос. Низкий, глубокий и такой знакомый.       — Можешь отпустить его.       Маракс убрал руки и толкнул Иснана вперёд. Он упал, судорожно хватая ртом воздух, и только несколько секунд спустя заметил, что перед ним кто-то стоит. Иснан с трудом поднял голову и наткнулся на два голубых огонька, которые, видимо, были глазами: тень, едва удерживающая форму, крайне напоминала крылатого демона с рогами, загибающимися к макушке. Рядом стоял невысокий юноша в белых одеждах, с золотистыми волосами и бронзовой кожей. Его глаза и нос были скрыты простой светлой маской, почти такой же, какой Карстарс закрывал половину изуродованного лица.       Сам Карстарс вместе с Мараксом, нетерпеливо хлопочущего крыльями, стояли чуть дальше и с одинаково хмурыми лицами смотрели на него.       — Долго же ты добирался, Иснан.       Тень не шелохнулась, никак не изменилась, но сальватору и не нужно было, чтобы та менялась. Он и без того знал, что перед ним Хайбарус.       — Неужели засомневался? — продолжил король демонов.       Иснан едва мог пошевелиться. Мощь, которую излучал Хайбарус, не шла ни в какое сравнение с хаосом Маракса или Карстарса. Даже госпожа Ситри была слабее, а её Иснан всегда считал самой сильной из всех демонов.       Но если он был так силён, зачем хотел, чтобы Иснан пришёл к нему?       — Кажется, не так уж всё и просто, как ты говорил, — со смехом произнёс юноша в маске.       Хайбарус ему не ответил, только слегка наклонился к Иснану, по телу которого мгновенно пробежала дрожь, а внутри разлился дикий, животный ужас.       — Не переживай, Иснан, — притворно ласково произнёс Хайбарус, протянув руку, состоящую из колеблющихся теней, к его голове. Иснан против воли вздрогнул, когда ощутил совсем лёгкое поглаживание по волосам, будто король демонов принимал его за маленького щенка. — Как мы и договаривались, я раскрою тебе то, что ты желаешь знать.       Юноша в маске рассмеялся ещё громче.       — Можно использовать его, чтобы найти остальных. Только дайте мне…       — Достаточно, — отрезал Хайбарус. — Ты и так создал мне проблем.       — Я не виноват, что Геирисандра…       — Достаточно!       Юноша мигом утих и даже опустил голову. Хайбарус лишь повысил голос, даже не использовал хаос, но Иснан ощутил острое желание сжаться и исчезнуть, лишь бы не чувствовать вновь вспыхнувшего ужаса.       — Без нашей помощи ты бы не достиг столь многого, — спустя несколько секунд молчания пробормотал юноша.       — Не зазнавайся только из-за того, что смог пройти во Второй мир. Не будь на то воля Риндскавора, так бы и торчал здесь.       Иснан вновь вздрогнул, когда Хайбарус обманчиво нежным движением коснулся его рогов. Король демонов не использовал хаос, но от одной мысли, что это был именно он, всё внутри Иснана сжималось.       — Мы всё исправим, — тихо сказал Хайбарус. — И ты поможешь мне, правда, Иснан? Сделаешь, как твой король велит?