Рыжая, честная, влюблённая

Поезд издаёт последний гудок, сотрясается и наконец останавливается окончательно, прибыв на место назначения. Пассажиры толкаются в тамбуре, каждый хочет выскочить первым и наконец попасть кто на работу, кто в тёплые объятия отпуска. Ламанчская, наглотавшись пыли, фырчит и чихает, как только что вылезший из норы лис, чем пугает бывших попутчиков, тотчас же норовящих отшатнуться: мало ли, вдруг эта полутораметровая пигалица носит опасный вирус? Ламанчской до реакции этих недотёп нет никакого дела – ухватившись за объёмистый, но совсем не тяжелый чемодан, она беззаботно улыбается июльскому солнцу и торопливо перебирает маленькими шустрыми ногами в кедах, спеша в гостиницу. На ходу достаёт из повисшего на плече рюкзака мобильник и набирает кому-то смс: «Эй, я в городе. Уделишь мне пару деньков?». Управившись с телефоном, Донна снова наблюдательно озирается по сторонам. Ага, вот её гостиница, вот вход в метро, проехать три станции и там её будут ждать. Надо бы поспешить. Не то чтобы Искательнице не хватало времени или она соскучилась по бесконечным университетским гонкам и цейтнотам – но смысл оттягивать встречу с кем-то, к кому приехала впервые за два года и очень-очень ждёшь? Тем более, если этот кто-то может в кои-то веки как следует выслушать и объяснить нормальными человеческими словами без этических заморочек, что вокруг неё происходит в последние месяцы. Достоевская откладывает в сторону учебник по истории отечественной литературы и устало потирает глаза. Жара убивает – это в их-то городе, про который стереотипы о ста оттенках серого и целой коллекции зонтов у каждого жителя гуляет по всей стране. Вступительные экзамены в магистратуру убивают вдвойне – как можно вообще умудриться что-то выучить, когда кругом духота и пыль? Будь проклят тот день, когда она поддалась на уговоры мисс-шило-в-пятой-точке и по совместительству их старосты Гюго и подала документы на сдачу магистерских экзаменов… Хотя пока у неё получается совмещать учёбу и подработку репетитором – жить ещё можно. От перегонки по кругу тупых и не слишком цензурных мыслей Досточку отвлекает писк мобильника на столе. Не иначе как МЧС предупреждает о повышенной пожароопасности в лесах области. Да пошли они… Но что-то заставляет открыть и прочитать пришедшее сообщение – и тут от её хандры не остаётся и следа. Да ладно? Приехала?! И не попала под асфальтоукладчик на привокзальной площади?! И не грохнула никого сама, посеяв в купе эти свои громадные окуляры?! Умереть не встать! Так, и что она там предлагает? Ехидно усмехнувшись, этик набирает ответ: «Время есть, но умоляю, никаких больше каналов и корабликов – у меня тошнота от учёбы, ты можешь пострадать». Интересно, что теперь эта ненормальная придумает. Развеселившись, Гуманистка переводит взгляд на настенный календарь, с которого ей хитро подмигивает мультяшный лис. И этот туда же! Ухмыляется точно так же, они все что, сговорились, что ли? Ответ приходит через пару минут. Так, а вот это интересно. Никакой тряски в речном транспорте, тасканий по естественнонаучным музеям, только они вдвоём, ботаника и тенистая местность. Звучит заманчиво. С досадой чертыхнувшись, Досточка припоминает, что она уже не бакалавр и ещё пока не магистр, а значит, о студенческой скидке в ботаническом саду придётся забыть. Ну да ладно. Когда, расхрабрившись, она предлагает этой ненормальной поужинать после во вьетнамском ресторанчике, получает гневное «Фрррррр! В гробу я видела этих вьетнамитов!». Интересно, что ей бедолаги-азиаты сделали? Ладно, при встрече разберутся. В четырнадцать часов по столичному времени маленькие шустрые ноги в жёлтых тряпичных кедах едва не спотыкаются о бордюр, которые здесь называют поребриками, и спешат по зебре пешеходного перехода в направлении метро. Разумеется, спешат не сами по себе, а вкупе со всей Донной, привычным жестом поправляющей очки и судорожно ищущей транспортную карту. Хорошо у себя на малой родине – сняла «железного коня» с привычной парковки на цокольном этаже да стартанула куда глаза глядят, а здесь, увы, только на подземном транспорте. Ну да ладно, как минимум, она не наносит ущерба окружающей среде и гарантированно не попадёт в пробку, а то заставлять ждать Досточку не хочется. Достоевская выходит из дома, надевает на ходу солнечные очки и заворачивает за угол в сторону ближайшего кафе. Ей пешком дойти ближе, чем Ламанчской пилить на метро – ну и ладно, спешить им обеим всё равно некуда. Интересно, как она сейчас хоть выглядит – а то в прошлый раз шокировала своим оверсайзом с чужого плеча и «ежом» на голове, а сейчас и вовсе удалила из соцсетей все фотографии. Впрочем, такую заметную личность не пропустишь при всём желании – кто-нибудь да подойдёт, хлопнет дружески по плечу и огорошит своим «ёперным бакалавриатом», так что неузнанной не останется. Решив так, Гуманистка входит в кафе и присаживается за скромный столик у окна, предупредив официанта, что скоро к ней присоединится ещё один человек. Искательница прибывает на место минут через двадцать. В их любимом кафе сегодня народу немного – вторник, середина дня, все по офисам сидят или на даче с сорняками сражаются. Русоволосую тоненькую Досточку в тёмной футболке она замечает сразу и без особых церемоний двигает к ней за столик. Та, о чём-то замечтавшись, сразу и не обращает внимания, что рядом в принципе кто-то находится. Тогда Донна изо всех сил машет перед лицом улетевшей на Луну подруги рукой – только тогда этик спохватывается и чуть не теряет дар речи от неожиданности: -Твою ревизию, Ламанчская, нельзя же так пугать! И что за манера удалять фотки, я уже не знаю, как ты будешь выглядеть при нашей следующей встрече, - беззлобно ворчит, разглядывая немного отросшие короткие волосы подревизной, на сей раз выкрашенные в огненно-рыжий цвет, -Ты теперь рыжая-честная-влюблённая? -Ну ты же знаешь, что мою лисью сущность не спрятать, спасибо старику Экзюпери, - ухмыляется Искательница, сосредоточенно изучая меню. Её взгляд падает на их любимый кофе с ликёром, - Составишь мне компанию? -Спрашиваешь, - мечтательно улыбается Гуманистка, уже предвкушая терпковато-сливочный вкус полюбившегося им обеим напитка, - Ну, по какому поводу ревизия? Надолго к нам? -На четыре рабочих дня. А по какому поводу… Знаешь, - логик неожиданно смущается и начинает запинаться, - Я уже не уверена, ревизия тут или что похлеще. -Так, ты меня не пугай. Ты сейчас договоришься до того, что собралась замуж за Драйзера! – Достоевская делает страшные глаза. Но тут же жалеет о своих словах, поскольку подруга подскакивает на стуле, как ужаленная, и умудряется чуть не сверзить на пол салфетницу, скатерть и оба меню, - Ээээээ, прости, это я не подумавши ляпнула. -Ты вообще соображаешь, что несёшь?! – громким шёпотом шипит рассерженная Донна, - Какой, нафиг, замуж? Я вообще не об этом, извращенская ты Досточка – мне страданий по твоему тождику за глаза хватает. -А что тогда с тобой происходит? – этик смотрит на неё любопытными глазами психолога-любителя. -Да ерунда какая-то. Аспирантура всю душу из меня вытянула – и это только за первый год учёбы. У всех научники как научники, а у меня гадский Штирлиц. Соловьём заливается, Робеспьер, мол, гений, то-сё, а я как будто макулатуру собирать пришла. Вот пусть и занимается тогда нашим Аналитиком вместо меня – что тянуть-то? Ещё и сны какие-то идиотские снятся… -Что за сны? -Сферический бред в вакууме. То я на дороге шины свои о разбитое зеркало прокалываю, то это же зеркало в кабинет нашего заведующего тащу, чтоб его, то вообще в нём отражается какое-то моё жалкое подобие в лабораторном халате и берете… -Ага, диагноз ясен. Нашу Донну заклинило на зеркалах, - Гуманистка насмешливо прищуривается, - или всё-таки на зеркальщиках, стараниями Штирлица? -Да иди ты! – Искательница вновь неподдельно возмущается, - Достоевского-то не знаю как из головы своей дурной выбросить. Он-то из НИИ уходит через три месяца и даже кандидатскую защищать не хочет, а я… -…остаёшься трубить здесь ещё три года в аспирантуре, как Хатико в юбке, - понимающе заканчивает подруга, - Если что, мои ревизорские уши всегда к твоим услугам. Самой бы не полечь смертью храбрых от всей этой магистратуры… -Решилась таки, - теперь уже добродушно усмехается Ламанчская, - Кто знает, может, через пару лет и в нашу аспирантскую гвардию вольёшься? -Тьфу трижды через левое плечо, - Досточка заразительно хохочет и думает, что точно не зря согласилась втянуться в авантюрный отпуск этой дурынды. Эмоциональный обмен новостями скоро прерывается подоспевшим официантом с двумя порциями того самого кофе со сливочным ликёром. Чокнувшись за успехи в учёбе и творчестве (а ещё за «болевых сенсориков, фанатиков и извращенцев», как ввернула, не удержавшись, Искательница), девушки с удовольствием потягивают через трубочку любимый напиток и, как ни странно, впоследствии беседуют уже спокойнее. А впереди у них – ещё три с половиной дня. Донна привыкает, наконец, к вьетнамской кухне и поребрикам, а Достоевская – к её вырвиглазно-рыжей шевелюре, хоть и поддразнивает иногда «дважды прирученным лисом», на что подревизная иногда смеётся, а иногда замыкается в себе и скептически качает головой, но всерьёз не обижается никогда. Домой Гуманистка спешит к уже не настолько опротивевшим учебникам и даже Татьяна Ларина с бедной Лизой не кажутся ей карикатурными воплощениями конца света. А ещё через три дня их встречает многолюдный вокзал. Донна обнимает Досточку на прощание, поднявшись на цыпочки («Ну что за проклятие, даже иногородний лучший друг – и то выше почти на полторы головы!»), та, немного поколебавшись, вручает ей магнитный настенный календарик с тем самым анимационным лисом. «Ну хоть не зеркало,» - бормочет Ламанчская еле слышно и боязливо ёжится. Они знают, что встретятся в этом волшебном городе ещё и не раз. Но не знают множества других, тоже подозрительно смахивающих на волшебство вещей. Например, Достоевская и мечтать не может, что через месяц окажется не просто в списке поступивших в магистратуру, а в самой его главе, опередив по количеству набранных за экзамен баллов даже Гюго. Что ж, теперь придётся не ронять планку и быть отличницей. Может быть, через два года у неё и правда переклинит что-то в мозгах и потянет в аспирантуру – ну а чем чёрт не шутит? А Донна и понятия не имеет, что на самом исходе лета ей позвонит тот самый надоевший хуже горькой редьки научный Штирлиц и заставит чуть не выронить от шока из рук мобильник, предложив работу в НИИ прикладной экологии и гидробиологии. И, что самое интересное, с её-то патологической любовью к университету отказаться от такого подарка априори невозможно. Да уж, впору готовить успокоительные и отращивать иммунитет от всяких там зеркальщиков. Конечно, она в упор никого не видит, кроме недосягаемого безалаберного Достоевского – но мало ли, лучше уж от греха и незнакомых Аналитиков подальше… Впрочем, это уже совсем другая история.