Собачьи раны

Ревенант нетерпеливый человек. Он выпрыгивает с десантного корабля, как только закончится отсчет, несется прямо в самую гущу боя, не дожидаясь своих сокомандников. Ему нравится чувствовать чужую кровь на руках. Забавно, потому что хорошие наемники всегда тихи и аккуратны, они могут ждать нескольких часов для удобного момента напасть на свою цель. Раньше он тоже терпеливо ждал? Забудь. Нет никакого раньше, есть только сейчас. А сейчас он пытается сдержать дрожь в своих руках, смотря на экран со списком команд. Ему попалась Лоба. Ну конечно, разве когда-нибудь судьба была к нему благосклонная? Он всегда считал, что Бог поставил на нем крест в тот момент, когда он родился. Родился на этой дрянной планете, что иронично зовется Утешением, с этим дрянным отцом и… Дурак, ты сказал, что перестанешь думать о прошлом. Несколько месяцев назад Лоба перевернула его жизнь с ног на голову, наивно заставила поверить в то, что его страданиям пришел конец. И он поверил воровке, что вечно врет и манипулирует всеми вокруг себя. Поверил женщине, что продолжает подводить глаза красными тенями, словно в знак какой-то древней языческой клятвы мести. Красный цвет на глазах Лобы означает ярость и упорство, под желтой оптикой Ревенанта следы кровавых слез. Только такой дурак как он мог подумать, что она действительно поможет ему умереть, избавиться от мучений. Совершить эвтаназию. Он нетерпеливый человек. Пока Ревенант ждет Лобу, что обещала показать ему что-то интересное после матча, он настукивает мелодию какой-то старой песни своими костлявыми пальцами. Тук тук тук тук. Эхо ее каблуков раздается в коридоре, заглушая его мотив. Разговор прошел неудачно. Наивный идиот, ты и вправду считал, что она простит тебя, если ты поздравишь ее с Рождеством? И с того дня в его голове, словно стая надоедливых насекомых, крутятся мысли о ней. О том, что он может с ней сделать. Столько способов заставить человека страдать, жалеть о том, что не убила его раньше, когда была возможность. Ей стоило хорошенько подумать, прежде чем переходить дорогу тому, кто узнал слишком много способов мучительной смерти за триста лет существования. Ох, он действительно знает их слишком хорошо и подробно, как говориться, испытал на собственной шкуре. А Лоба так же глупа, как и он сам. Она смеется над ним и его слабостью. Слова других словно белый шум, играющий где-то на заднем плане. Слова Лобы пронзают сердце, давно вырезанное и сгнившее в каком-нибудь забытом пыльном углу. Хаммонду был нужен лишь его мозг. Он в одной команде с Лобой и она его совсем не боится. Напротив, спокойно стоит к нему спиной совсем рядом, положив руку себе на бедро. Он думает о том, как сжимает металлические пальцы на ее шее, как слышит хруст, смотря на ее красное от нехватки воздуха лицо. Первый раз его задушили обмотав веревкой шею. Тогда он стер свои пальцы в кровь пытаясь порвать ее и одновременно сопротивляясь чужой крепкой хватке. Тьма наступила слишком быстро. Он сжимает запястье своей дрожащей руки. Если бы у него были кости, Ревенант определенно бы уже сломал их. Матч проходит ненамного лучше. Рой надоедливых насекомых в голове сбивает с правильного хода мыслей, мешая сосредоточиться на игре. Может та оружейница была права и ему действительно стоит посетить психолога? Двухметровая груда железа, сидящая на непременно черном диванчике какого-то врача, рассказывающая о том, как его предал человек, чью жизнь он испоганил несколько лет назад, даже не зная об этом. Забавное зрелище. Его команда занимает восемнадцатое место. Ночью Лоба застает Ревенанта недалеко от своей комнаты, сидящего в темноте на полу. Его оптика выключена, Лоба поняла, что в коридоре есть кто-то еще лишь по тяжелому механическому дыханию, слишком человечному для трёхсотлетнего робота. Грудь Ревенанта полная катастрофа: торчащие отовсюду провода и запчасти. Ее босая нога коснулась лужи масла на полу рядом с ним. — Я не могу убить тебя, нет. Пока ты не узнаешь настоящие страдания, пока ты не почувствуешь ту же боль, что и я, когда у тебя забирают все, оставляя лишь пустую оболочку, — шепчет он яростно, а тон выходит жалким и болезненным. Лоба смотрит на него холодным взглядом. Не ухмыляется, не злится. Кажется, ее лицо без эмоциональная маска, подобная той, что носит он сам. — Заткнись, твой голос скрипит, — но в ее тоне лишь легкое раздражение. Лоба переступает через его тело и уходит обратно в свою комнату, даже не заперев дверь. Ревенант нетерпеливый человек, он хочет все здесь и сейчас. Рой насекомых в голове заглушает все вокруг, пока он нервно царапает ладонь, оставляя глубокие порезы на коже, пачкая кровью свой красно-черный костюм с золотыми запонками.