Жизненный путь героя

POV Сириус Блэк На следующее утро — рано, Гарри, Гермиона и Рон ещё спали — я вышел из палатки, солнце только начало выходить с горизонта. Ранние лучи солнце упали на лес. Не зная чем себя занять, я сел на траву, смотря как солнце поднимается все выше и выше. Смотря на солнце в моей голове только и звучало: — Ты можешь врать Рону и Гермионе, но я прошу тебя некогда не ври мне. — Сириус, я... — Не говори не слова. И так все понятно. Ты мне не доверяешь. — Это не так... — Не ври себе. Просто скажи мне в лицо Сириус я тебе не доверяю. — Не правда. — Ты не считаешь меня родным человеком. Слово "крестный отец" для тебя пустой звук. — Я так не... — Если бы Кикимер не рассказал, что Регулус хотел уничтожить крестраж то я бы не узнал, что вы хотите найти крестражи и уничтожить их. Рона и Гермиону ты посвятил в курс дела, а сказать крестному не судьба. — Сириус, пос... — Нечего не говори. Я не хочу слышать вранье. Если тогда я испытал гнев то сейчас чувствую укол совести. С каких это пор Гарри должен мне все рассказывать. Меня не было с ним двенадцать лет. Двенадцать лет он нуждался во мне, а меня не было рядом. Гарри злится на меня и имеет право. Не стоило мне бежать за этой крысой. Правая рука сжалась в кулак. Надо было забрать Гарри и заботится о нем. Левая рука сжалась в кулак. А поимку крысе надо было доверить аврорам. Если бы так сделал то у Гарри было бы счастливое детство. По щекам ручьем полились слезы. Вдруг я почувствовал руку на своем плече и она была теплой. Обернувшись, я увидел Гермиону. По ней было видно, что она сонная: волосы растрёпанные, глаза сонные, одежда помятая в некоторых местах. — Почему не спишь? — Беспокоюсь о Гарри. — Не только ты волнуешься за него. — Меня беспокоит ваша с Гарри ссора. — Гарри сказал. — Нет. Не надо находится далеко чтоб услышать как вы ссорились. Сириус, Гарри хотел сказать тебе про охоту на крестражи, но он не хотел тебя впутывать в это... — Он меня не любит. — сказал я, шепотом. — Что? По лицу Гермионы я понимал, что она взволнована и удивлена. — Гарри меня не любит. — сказал я, но уже громче. — С чего ты решил, что Гарри тебя не любит. — Поступив я тогда иначе. Гарри был бы счастлив. — Это не правда Сириус, Гарри тебя очень сильно любит. Если бы он тебя не любил он бы не спасал тебя от дементоров. После последней нашей встрече в Хогсмиде Гарри только и упоминал про тебя. А один раз когда все легли спать, накинув на себя мантию невидимку, Гарри направился в Хогсмид и то чтоб увидеть тебя. Я предупреждала его о том, что если его заметят то будет беда. Гарри вернулся только утром, за завтраком он нам все рассказывал как тебе не легко дается перебивание в Хогсмиде. Когда Гарри увидел ложное видение с тобой он сломя голову побежал тебя спасать хоть мы с Роном говорили Гарри, что это может быть ловушка, но Гарри было все равно и отправится в министерство мы с Роном решили после сказанных Гарри словами "Я не позволю его убить. Гермиона он мой единственный родной человек". После последних строк у меня сердце технуло. Гарри действительно такое говорил? Он правда меня любит? — А когда Беллатриса стрельнула в тебя Сектусемпрой и когда Гарри увидел как ты держишь руки на животе, а когда Гарри увидел как по твоим пальцам стекает кровь в его глазах читался страх и шок. Когда он увидел, что Беллатриса хочет уйти он побежал за ней. Он так был зол, что применил Круциатус. Пока Гермиона рассказывала, что произошло в Отделе тайн в моей голове вырисовалась картина тех событий. Воспоминание Между мной и Долоховым завязалась битва: наши палочки мелькали, как шпаги, из них сыпались искры… Долохов отвел назад палочку, готовясь применить заклятие, но вскочив с пола, Гарри выкрикнул: — Петрификус тоталус! Долохову свело руки и ноги, и он, отвердев, грохнулся на спину. — Браво Джеймс! — восхитился я, нагибая Гарри голову, над которой тут же пронеслась парочка Оглушающих заклятий. — А теперь давай-ка беги отсю… Мы разом пригнулись — луч зеленого света чуть не угодил в меня. — Гарри! Бери пророчество, хватай Невилла и беги! — изо всей мочи закричал я, бросаясь навстречу Беллатрисе. Я увернулся от красного луча, посланного Беллатрисой, — я смеялся над ней… — Ну же, давай! Посмотрим, на что ты способна! — воскликнул я, и мой голос раскатился эхом по огромной комнате. — СЕКТУСЕМПРА! Красный луч поразил меня прямо в грудь. Улыбка еще не сошла с моих уст, но глаза расширились от изумления. Вдруг я почувствовал боль где-то внизу живота. Когда я приложил руки там где болело. Я почувствовал жуткую боль. Посмотрев на свои руки, я видел как по моим пальцам лилась ручьем кровь. Раздался торжествующий клич Беллатрисы. — СИРИУС! — закричал Гарри, подбегая ко мне. — СИРИУС! Не успев нечего осознать я очутился в крепких объятиях Гарри. Его руки сильно сжимали меня. Медленно, но я обнял Гарри. Я чувствовал слабость, начал чувствовать, что в любую минуту потеряю сознание, но я старался держатся, но это было не легко. Потом я начал чувствовать, что глаза начинают закрываться, а руки соскальзывают с спины Гарри последнее, что я услышал это голос. — ОНА РАНИЛА СИРИУСА! — закричал Гарри. — ОНА РАНИЛА ЕГО И ПОПЛАТИТСЯ ЗА ЭТО! Конец Воспоминания — Когда мы вернулись в Хогвартс Гарри только и делал, что писал тебе письма, но не получал ответа потом он начал ходить к Дамболдору и стал спрашивать как ты, но Гарри не получил ответа и от него. Последние дни он не пил и ни ел. Рон сказал Гарри, что он останется у него я тоже решила остаться в Норе. Когда Дамболдор пришел в Нору он сказал Гарри, что ты очнулся и он может тебя увидеть. Мы все втроем прибыли на Гриммо, но когда Гарри вошел к тебе ты тогда спал, но Гарри ждал пока ты проснешься, но так и не дождался, Дамболдор сказал чтоб Гарри возвращался в Нору. Перед тем как мы ушли Гарри он...поцеловал тебя...в лоб, щеки и в нос. После последних слов Гермионы мои щеки покрылись румянцем. — Он и вправду меня любит. — правая рука сжалась в кулак. — Что я наделал. — лева рука сжалась в кулак. — После этого он теперь точно меня разлюбит. — Не разлюбит. Вам просто нужно поговорить. Прошло три года, но вы мало, что знаете друг о друге. И ближайший разговор станет хорошим поводом чтоб узнать друг друга получше. — Гарри повезло с такой подругой как ты Гермиона. — сказал, поднявшись на ноги. — Ты хромаешь. — Давно заметила? — Гарри сказал. Он попросил меня как-то тебе помочь. — Я рад, что Гарри беспокоится обо мне, но я и так не плохо справляюсь. — Может хоть трость дать чтоб легче было ходить? — Это лишнее, но спасибо за заботу. Ты напоминаешь мне Лили. Она тоже узнав о том что я хромаю тоже предлагала дать мне трость, но я отказался, но когда в палату пришел целитель и сказал, что без трости я и шага не ступлю тогда мне пришлось сдаться. Лили и Джеймс тогда долго радовалась моему поражению. Пришлось ходить с тростью. — Сириус, ты точно сможешь справится без трости? — Смогу. Потом я вернулся в палатку, подождал, пока проснутся Гарри и Рон, и мы вчетвером обсудили, что нам делать дальше. Я, Гарри и Гермиона считали, что слишком задерживаться здесь не стоит, и Рон согласился с нами при условии, что следующее перемещение доставит нас поближе к сэндвичу с беконом. Я снял заклинания, которыми окружил палатку, а Гарри, Гермиона и Рон уничтожили все следы и вмятины в земле, способные показать, что мы здесь побывали. Покончив с этим, мы трансгрессировали в предместье небольшого рыночного городка. Как только мы поставили в рощице палатку и окружили её новым набором защитных заклинаний, Гарри набросил на себя мантию-невидимку и отправился на поиски пищи. Но всё пошло не так, как было задумано. — Но ты же умеешь делать отличного Патронуса! — протестующе воскликнул Рон, когда Гарри, запыхавшись, вернулся в палатку с пустыми руками и выговорил всего одно слово: «Дементоры». — Я не смог… сделать его, — тяжело дыша и прижимая руку к сильно колющему боку, ответил Гарри. — Не… получилось. При виде испуганных, разочарованных лиц Гермионы и Рона Гарри стало стыдно. Только что пережитое им было похоже на кошмар. — Выходит, никакой еды у нас так и нет. — Заткнись, Рон! — рявкнула Гермиона. — Что произошло, Гарри? Как по-твоему, почему ты не смог создать Патронуса? Вчера же у тебя всё прекрасно получалось. — Не знаю. Гарри, в котором с каждым мгновением нарастала растерянность, опустился в одно из старых кресел Перкинса. Рон пнул его кресло ногой. — Что? — прорычал Рон, глядя на Гермиону. — Я есть хочу! Я чуть не половину крови потерял, а получил с тех пор всего-навсего пару поганок! — Ну так иди и пробивайся сквозь ораву дементоров, — отозвался уязвлённый Гарри. — Ты, может, не заметил, у меня рука на перевязи! — Очень удобно. — И что это должно оз… — Ну конечно! — вскрикнула Гермиона и хлопнула себя по лбу, отчего Гарри и Рон испуганно смолкли. — Гарри, давай сюда медальон! Ну! — не получив от Гарри никакой ответной реакции, Гермиона нетерпеливо щёлкнула пальцами. — Крестраж, Гарри, он же всё ещё на тебе! Гермиона протянула к нему обе руки, и Гарри снял с себя через голову золотую цепочку. — Легче? — спросила Гермиона. — О да, на сто тонн! — Гарри, — присев перед ним на корточки, спросила она голосом, каким говорят, навещая в больнице смертельно больного человека, — Тебе не кажется, что он овладел тобой? — Что? Нет! — отмахнувшись от неё, ответил Гарри. — Я же помню всё, что мы сделали, с тех пор как я его ношу. А если бы он мной овладел, я бы не помнил, что делаю, так? Джинни говорила, что иногда она вообще ничего вспомнить не могла. — Хм, — промолвила Гермиона, опуская глаза на тяжёлый медальон. — Ладно, но, может, нам не стоит носить его. Пусть лежит в палатке. — Нельзя допускать, чтобы крестраж валялся где ни попадя, — решительно заявил Гарри. — Если мы его потеряем, если его украдут… — Ну хорошо, хорошо, — согласилась Гермиона, надевая медальон на шею и пряча под платье. — Только давайте носить его по очереди, чтобы подолгу он ни на ком не задерживался. — Замечательно, — раздражённо произнёс Рон, — Ладно, раз с этим мы разобрались, может, попробуем разжиться какой-нибудь едой? — Давай, только искать её придётся в другом месте, — сказала Гермиона, искоса глянув на Гарри. — Оставаться здесь, когда вокруг шныряют дементоры, не стоит. В конце концов мы решили остановиться на ночь посреди широкого поля, примыкавшего к одинокой ферме, на которой нам удалось раздобыть яйца и хлеб. — Это же не воровство, правда? — озабоченно спросила Гермиона, когда мы уже уплетали тосты с омлетом. — Я ведь оставила деньги под клеткой для кур. Рон, только что набивший полный рот, вытаращил глаза и сказал: — Эр-ми-на, ты шишком мномо болнуешься, жашлабшя! И действительно, оказалось, что, досыта наевшись, расслабиться ничего не стоит, — ссора из-за дементоров была со смехом забыта, и Гарри, повеселевший и даже исполнившийся надежд, вызвался нести ночную вахту первым. — Ну и куда теперь? — спросил Рон. Собственных идей он, судя по всему, не имел и ожидал, что, пока он будет мрачно скорбеть по поводу скудости нашего рациона, я, Гарри и Гермиона соорудим какой-нибудь план. Мы проводили бесплодные часы, решая, где следует искать другие крестражи и как уничтожить тот единственный, что у нас имеется. Разговоры начинали всё в большей мере ходить по кругу, поскольку новую информацию получить нам было неоткуда. Дамблдор считал — и говорил об этом Гарри, — что Волан-де-Морт спрятал крестражи в местах, чем-то для него важных, я, Гарри и Гермиона перебирали, словно читая скучную молитву, те места, в которых он жил и которые навещал. Сиротский приют, где он родился и вырос, Хогвартс, где учился, магазин «Горбин и Бэркес», где работал по окончании школы, и Албания, где провёл годы изгнания, — вот это и составляло основу для наших рассуждений. — Ага, поехали в Албанию. Страна маленькая, мы её за полдня обшарим, — саркастически предложил как-то Рон. — Там может ничего не оказаться. Он ещё до изгнания изготовил пять крестражей, а Дамблдор был уверен, что пятый — это змея, — ответила Гермиона. — Змея не в Албании, это мы знаем, она обычно состоит при Вол… — Я же просил не говорить так, разве нет? — Хорошо! Змея обычно состоит при Сам-Знаешь-Ком, доволен? — Не так чтобы очень. — Я не представляю себе, как бы он мог спрятать что-нибудь в «Горбине и Бэркесе», — сказал Гарри, уже много раз приводивший этот довод и сейчас повторивший его просто ради того, чтобы нарушить неприятное молчание. — И Горбин, и Бэркес были знатоками Тёмных объектов, они узнали бы крестраж с первого взгляда. Рон демонстративно зевнул. — И всё же, по-моему, он мог спрятать что-то в Хогвартсе. Гермиона вздохнула: — Но Дамблдор нашёл бы спрятанное, Гарри! Гарри снова прибегнул к доводу, которым обычно подкреплял эту теорию: — Дамблдор сам сказал мне, что никогда и не думал, будто знает все тайны Хогвартса. Говорю вам, если и существует место, которое важно для Вол… — Ой-й-й! — Ладно, для САМИ-ЗНАЕТЕ-КОГО! — крикнул доведённый до бешенства Гарри. — Если и существует место, которое важно для Сами-Знаете-Кого, так это Хогвартс. — Да брось ты, — скривился Рон. — Это школа-то? — Да, его школа! Первый его настоящий дом, место, в котором он понял, что отличается от других, а для него это самое главное. И даже после того, как он покинул… — Мы тут о Сами-Знаете-Ком говорим, так? Не о тебе? — осведомился Рон. Он всё подёргивал цепочку висевшего на его шее крестража. — Ты говорил, что после окончания школы Сам-Знаешь-Кто просил Дамблдора дать ему в ней работу, — сказала Гермиона. — Просил, — подтвердил Гарри. — А Дамблдор думал, что он хочет вернуться в школу только для того, чтобы попытаться найти что-то, возможно, ещё одну вещь, которая принадлежала одному из основателей, и сделать из неё новый крестраж, так? — Так, — сказал Гарри. — Однако работы он не получил, правильно? — продолжала Гермиона. — Значит, возможности отыскать эту вещь и спрятать её в школе у него не было. — Ну хорошо, ладно, — сказал, признавая своё поражение, Гарри. — Забудем о Хогвартсе. Так ничего больше и не придумав, мы отправились в Лондон и под прикрытием мантии-невидимки попытались отыскать сиротский приют, в котором воспитывался Волан-де-Морт. Гермиона пробралась в библиотеку и, порывшись в документах, которые там хранились, выяснила, что здание приюта уже много лет как снесено. Мы навестили место, где стоял приют, и обнаружили, что его занимает теперь набитая офисами башня. — Может, попробуем в фундаменте покопаться? — неуверенно предложила Гермиона. — Здесь он крестраж прятать не стал бы, — ответил Гарри. Не имея новых идей, мы продолжали скитаться по сельским краям, безопасности ради каждый вечер разбивая палатку на новом месте. А каждое утро уничтожали все следы своей стоянки и отправлялись на поиски нового уединённого, безлюдного уголка, трансгрессируя в новые леса, в тёмные расщелины скал, на лиловые болота, поросшие можжевельником горные склоны, в укрытые от глаз пещеры с усеянными галькой полами. Примерно каждые двенадцать часов один из нас вручал медальон другому, словно играя в замедленную игру «передай конверт», победитель которой получал очередные двенадцать часов усиленного страха и тревоги. Время от времени у Гарри начинал покалывать шрам. Чаще всего это случалось, когда наступал его черёд носить крестраж. И скрыть боль ему удавалось далеко не всегда. — Что? Что ты видел? — спрашивал Рон, замечая, как морщится Гарри. — Лицо, — каждый раз негромко отвечал Гарри. — Всё то же лицо. Вора, который обокрал Грегоровича. И Рон отворачивался, даже не пытаясь скрыть разочарование. Я понимал, что Рон надеется услышать новости о родных или о других членах Ордена Феникса, но в конце концов Гарри, не был телевизором, он мог видеть лишь то, о чём думает в эту минуту Волан-де-Морт, а не настраиваться на что-либо по собственному желанию. Дни тянулись, обращаясь в недели. Осень катилась по сельским краям, которые мы пересекали во всех направлениях, и теперь нам всё чаще приходилось ставить палатку на куче палой, подтлевшей листвы. Естественные туманы прибавились к тем, что насылались дементорами, дождь и ветер не сделали жизнь более приятной. И даже то, что Гермиона научилась отыскивать грибы посъедобнее, нисколько не искупало нашей продолжавшейся изоляции от мира, отсутствия человеческого общества и полного неведения о том, как разворачивается война с Волан-де-Мортом. — Моя мама, — сообщил Рон как-то вечером, когда мы сидели в Уэльсе на берегу реки, — Умеет доставать вкусную еду прямо из воздуха. Он мрачно потыкал вилкой в лежавшие на тарелке обгоревшие, серые куски рыбы. Гарри машинально взглянул на шею Рона и увидел то, что и ожидал увидеть — поблёскивающую золотую цепочку крестража. — Доставать еду из воздуха не может никто, в том числе и твоя мама, — ответила Гермиона. — Еда — это одно из пяти принципиальных исключений из закона элементарных трансфигураций Гэмпа… — Ой, говори на человеческом языке, ладно? — перебил её Рон, вытягивая из промежутка между зубами рыбью кость. — Сделать еду из ничего невозможно! Её можно приманить, если ты знаешь, где она находится, можно трансформировать, можно увеличить её в объёме, когда она у тебя уже есть… — Ну, вот это я увеличивать в объёме не хочу, и без того гадость жуткая, — вставил Рон. — Гарри и Сириус поймали эту рыбу, я постаралась приготовить её, как могла! Почему-то с едой всегда приходится возиться мне — надо думать, по той причине, что я женщина! — Да нет, по той, что ты у нас главный маг! — выпалил Рон. Гермиона вскочила, и с её тарелки соскользнул на землю кусочек жареной щуки. — Завтра, Рон, еду будешь готовить ты. Отыщи всё нужное для этого, произнеси необходимые заклинания и сооруди что-нибудь такое, что можно будет положить в рот. А я буду сидеть рядом, корчить рожи и стонать, вот тогда ты увидишь, как… — СИЛИНЦИО! — произнёс я, вскакивая на ноги. — Прекратите грызться как кот с собакой! А том что вы ссоритесь нечего не изменится. Рон, ты отлично знал на что идешь. Гермиона и так делает все что в ее силах. Если бы не она ты бы лежал в том лесу мертвым. Ты бы лучше радовался, что ты ешь это, а не смесь еды какую дают в Азкабане. — Сириус, если ты закончил их отчитывать то подойдите сюда. Я слышу чьи-то голоса. Подойдя к Гарри, я начал вслушиваться. Да, действительно, сквозь шорохи и плеск реки пробивался какой-то разговор. Я оглянулся на вредноскоп. Прибор ничего опасного не показывал. — Сириус, ты ведь прикрыл нас заклинанием Оглохни, так? — сказал Гарри, прошептав мне на ухо. — Я прикрыл нас всем, чем мог, — прошептал я в ответ. — Оглохни, Маглоотталкивающим, Дезиллюминационным, всем. Ни услышать, ни увидеть нас они, кем бы они ни были, не смогут. Кто-то шёл, тяжело волоча ноги по земле, потом послышался грохот выворачиваемых камней и треск сучьев. Было ясно, что по лесистому склону, у подножия которого на узком берегу стояла наша палатка, спускается несколько человек. Мы замерли, держа наготове палочки. Заклинаний, которыми мы себя окружили, должно было хватить (тем более сейчас, почти в полной тьме) для того, чтобы оградить нас от маглов и обычных волшебников и волшебниц. Если же здесь появились Пожиратели смерти, тогда, возможно, нашему оборонительнему укреплению придётся впервые пройти проверку на противодействие Тёмной магии. Компания вышла на берег, разговор стал более громким, но оставался по-прежнему неразборчивым. Я прикинул — до неё было футов двадцать, не больше, точнее определить расстояние порожистая река не позволяла. Гермиона, схватив бисерную сумочку, порылась в ней, вытащила четыре Удлинителя ушей и выдала по одному Рону, мне и Гарри. Мы торопливо вставили розоватые провода в уши и выбросили другие их концы из входа в палатку. Спустя пару секунд я услышал усталый мужской голос. — Здесь должны водиться лососи. Или вы думаете, что для них ещё не время? Акцио, лосось! Послышалось несколько отчётливых всплесков, потом шлепок, с каким крупная рыба ударяется о человеческое тело. Кто-то громко крякнул. Я просунул конец Удлинителя поглубже в ухо: теперь сквозь рокот реки пробивалось уже несколько голосов, но говорили они не на английском и ни на каком другом когда-либо слышанном им человеческом языке. Этот язык был груб и немелодичен, с бряцающими горловыми звуками, и разговаривали на нём, похоже, двое, один голос был пониже и помедленнее другого. По другую сторону брезента заплясал огонь, большие тени замелькали между костром и палаткой. По воздуху поплыл аппетитнейший запах поджариваемого лосося. Потом задребезжали тарелки, ножи, вилки, и снова раздался мужской голос: — Ну вот, Крюкохват, Кровняк, держите. — Гоблины! — чуть слышно шепнул я в ухо Гарри и он кивнул. — Спасибо, — по-английски ответили гоблины. — Выходит, вы трое в бегах. И давно? — спросил новый, мягкий и приятный голос и я узнал этот голос. Это был голос Теда. — Недель шесть… семь… уже не помню, — ответил усталый мужской голос. — В первую пару недель я повстречал Крюкохвата, а дня через два к нам присоединился Кровняк. В компании бродить как-то приятнее. — Наступила пауза, только ножи скребли по тарелкам да кружки поднимались с земли и опускались на неё. Потом тот же голос спросил: — А вы-то почему ушли, Тед? — Я знал, что за мной придут, — ответил мягкий голос Теда. — Услышал на прошлой неделе, что в наших краях появились Пожиратели смерти, и решил, что лучше от них сбежать. Регистрироваться в качестве магловского выродка я, видите ли, не желаю в принципе, так что мне ясно было — тут вопрос времени, рано или поздно уходить придётся. Буду надеяться, что с Андромедой и Дорай все хорошо. — С женой ничего не случится, у неё кровь чистая. Ну а потом я встретил в этих местах Дина. Когда это было, сынок, пару дней назад? — Да, — ответил ещё один голос. — Так ты тоже родился от магла? — спросил первый мужской голос. — Точно сказать не могу, — ответил Дин. — Отец ушёл от матери, когда я был совсем маленьким. А доказательств того, что он был волшебником, у меня нет. Какое-то время все молчали, слышно было только, как они жуют, потом снова заговорил Тед: — Должен вам сказать, Дирк, я удивлён, что встретил вас здесь. Приятно, но удивлён. Поговаривали, будто вас схватили. — А меня и схватили, — ответил Дирк. — Я уже был на полпути к Азкабану, но мне удалось бежать. Оглушил Долиша, позаимствовал его метлу. Это оказалось легче, чем вы думаете, по-моему, он просто был не в себе. Может, его кто-то Конфундусом стукнул, не знаю. Если так, готов крепко пожать руку любому волшебнику или волшебнице, сделавшим это. Не исключено, что они спасли мне жизнь. Наступила новая пауза, заполнявшаяся лишь потрескиванием костра и шелестом реки. Потом Тед сказал: — А как оказались здесь вы двое? У меня… э-э… создалось впечатление, что гоблины, вообще говоря, приняли сторону Сами-Знаете-Кого. — Неправильное впечатление, — ответил тот из гоблинов, голос у которого был повыше. — Мы ничьей стороны не принимаем. Волшебники воюют — это их дело. — Так почему же вы в таком случае скрываетесь? — Я — из благоразумной предосторожности, — ответил гоблин побасовитее. — Отказался выполнить просьбу, которая представилась мне чрезмерно наглой, и понял, что моя безопасность под угрозой. — А о чём вас попросили? — поинтересовался Тед. — Об исполнении обязанностей, лежащих ниже достоинства моего народа, — ответил гоблин, и голос его при этом стал более грубым и меньше похожим на человеческий. — Я им всё-таки не домовый эльф. — А что вы, Крюкохват? — Да примерно то же, — ответил голос более высокий. — Мой народ уже не контролирует «Гринготтс» целиком и полностью. А иметь в хозяевах волшебника я не желаю. Он прибавил что-то на гоббледуке, и Кровняк рассмеялся. — Что вас рассмешило? — спросил Дин. — Он сказал, что существуют вещи, которые волшебникам невдомёк, — ответил Дирк. Наступило недолгое молчание. — Не понял, — сказал Дин. — Я немного отомстил им, когда уходил, — сказал на человеческом языке Крюкохват. — Правильный человек… виноват… гоблин, — торопливо поправился Тед. — Надеюсь, вы заперли кого-то из Пожирателей смерти в один из особо надёжных сейфов? — Если бы я это сделал, его оттуда никакой меч наружу не вывел бы, — ответил Крюкохват. — И всё же мы с Дином так ничего и не поняли, — сказал Тед. — Вот и Северус Снегг тоже. Правда, он об этом не догадывается, — ответил Крюкохват. Я уже еле решался дышать от волнения, я, Гарри и Гермиона переглядывались, изо всех сил вслушиваясь в разговор. — Так вы не слышали об этой истории, Тед? — спросил Дирк. — О детях, которые пытались стащить меч Гриффиндора из кабинета Снегга в Хогвартсе? — Ни слова, — ответил Тед. — «Пророк» об этом ничего не писал, так? — Да уж навряд ли, — ответил Дирк. — Мне все рассказал Крюкохват, а он услышал об этом от Билла Уизли, который работает в банке. Среди детишек, пытавшихся спереть меч, была младшая сестра Билла. Гарри взглянул на меня, Гермиону и Рона — мы цеплялись за свои Удлинители ушей, как утопающий за соломинку. — Она и ещё двое её друзей пробрались в кабинет Снегга и разбили стеклянный ящик, в котором, судя по всему, держали меч. Снегг застукал их, когда они уже тащили меч вниз по лестнице. — Ах, благослови их Бог, — произнёс Тед. — Они что же, собирались пронзить мечом Сами-Знаете-Кого? Или Снегга? — Ну, что бы они там ни задумали, Снегг решил, что держать меч на прежнем месте небезопасно, — сказал Дирк. — И через пару дней — думаю, он разрешения ждал от Сами-Знаете-Кого — отправил меч на хранение в Лондон, в «Гринготтс». Гоблины снова расхохотались. — Я всё-таки не понимаю, что тут смешного, — сказал Тед. — Это подделка, — проскрежетал Крюкохват. — Меч Гриффиндора? — Он самый. Это копия. Правду сказать, копия великолепная, но сделана волшебником. Настоящий меч много веков назад сковали гоблины, он обладает свойствами, присущими лишь оружию гоблинской работы. Где сейчас подлинный меч Гриффиндора, я не знаю, но только не в сейфе банка «Гринготтс». — Вот теперь я понял, — произнёс Тед. — А Пожирателям смерти вы об этом сказать не потрудились? — Не видел причин обременять их этой информацией, — чопорно сообщил Крюкохват, и теперь уже Тед с Дином расхохотались вместе с Кровняком. — А что сделали с Джинни и другими? Теми, кто пытался украсть меч? — О, их наказали, и очень жестоко, — безразлично произнёс Крюкохват. — Но они хоть целы? — сразу спросил Тед. — Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили ещё одного их ребёнка. — Увечить их, сколько я знаю, не стали, — ответил Крюкохват. — Ну, будем считать, что им повезло, — заметил Тед. — При послужном списке Снегга можно только радоваться, что они ещё живы. — Так вы верите в эту историю, Тед? — поинтересовался Дирк. — Верите, что Снегг убил Дамблдора? — Конечно, верю, — ответил Тед. — А вы хотите сказать, что верите россказням о причастности к этой смерти Поттера? — В наши дни трудно понять, чему можно верить, — пробормотал Дирк. — Я знаю Гарри Поттера, — сказал Дин, — И считаю его замечательным человеком — Избранным, называйте как хотите. — Да, сынок, очень многие верят, что таков он и есть, — сказал Дирк, — И я в том числе. Но где он? Судя по всему, сбежал. Тебе не кажется, что если бы он знал что-то, чего не знаем мы, или обладал какими-то особыми способностями, то был бы сейчас здесь, — сражался, сколачивал сопротивление, а не прятался неведомо где. Ну и сам знаешь, «Пророк» выдвинул против него очень серьёзные обвинения… Та и Сириус Блэк пропал в то же время, что и Гарри Поттер не кажется это подозрительным? — Если Сириус и пропал в тоже время, что и Поттер то значит Сириус с ним. Они где-то скрываются и придумывают план как остановить Волан-Де-Морта. Я перестал верить Пророку когда Сириуса посадили в Азкабан. На тот момент наверное я единственный кто верил в то что Сириус невиновен. Я даже пытался добиться суда, но мне отказали в этом. Тед пытался мне помочь. Он верил в мою невиновность. Надо разузнать у него как Дора? Вернулся ли к ней Римус? И будет ли допрашивать Андромеду где я нахожусь? — Если вы читаете эту гнусную газетенку, Дирк, то вполне заслуживаете того, чтобы вам врали. Хотите получить факты, обратитесь к «Придире». Внезапно раздался взрыв давящегося кашля и чуть ли не рвоты плюс гулкие удары по спине — судя по всему, Дирк подавился рыбной костью. Наконец он произнёс, отдуваясь: — К «Придире»? Листку для душевнобольных, который издаёт Ксено Лавгуд? — Теперь уже не для душевнобольных, — ответил Тед. — Вам стоило бы в него заглянуть. Ксенофилиус сообщает факты, которые игнорирует «Пророк», а об этих его морщерогих кизляках в последнем номере вообще нет ни слова. Долго ли ему это будет сходить с рук, я не знаю, но на первой странице каждого номера Ксено твердит, что всякий, кто настроен против Сами-Знаете-Кого, должен считать помощь Гарри Поттеру и Сириусу Блэку первейшей своей задачей. — Трудновато помогать людем, которые исчезли с лица земли, — сказал Дирк. — Знаете, то, что их до сих пор не схватили, уже достижение, и не малое, — сказал Тед. — Я, конечно, рад был бы услышать о них. Но ведь и мы пытаемся сделать то же, что и они, сохранить свободу, верно? — Да, тут вы меня подловили, — неторопливо ответил Дирк. — Целое Министерство, все его осведомители ищут мальчишку и Блэка, остаётся только дивиться, что их до сих пор не сцапали. Хотя, как знать, может, и сцапали уже, и убили, а сообщать об этом не стали. — Ох, Дирк, не надо так говорить, — пробормотал Тед. Наступило долгое молчание, заполнявшееся скрежетанием ножей и вилок по тарелкам. Когда разговор возобновился, то пошёл уже о том, стоит ли им заночевать на берегу или лучше вернуться в лес. Решив, что под деревьями укрываться лучше, они затушили костер, полезли вверх по склону и вскоре голоса их стихли вдали. Я, Гарри, Рон и Гермиона смотали Удлинители ушей. — Джинни… меч… — Знаю! — ответила Гермиона. — Сириус, ты куда? — спросил Гарри. — К Теду мне надо кое-что спросить. — Нельзя. — сказала Гермиона, схватив меня за руку. — Я хочу знать как Дора, вернулся ли к ней Римус, не угрожает ли Андромеде допрос из-за связей со мной? — Вы ж с Римусом поссорились. — сказал Рон. — Да мы поссорились, но это не значит, что я не беспокоюсь о нем. — Сириус, с ними все будет хорошо. — сказал Гарри, положив руку на мое плечо. Пока мы разговаривали Гермиона схватила бисерную сумочку, и на этот раз засунула в неё руку по самую подмышку. — Ну-ка… Ну-ка… — повторяла она сквозь стиснутые зубы, вытягивая что-то с самого дна. Наружу начала медленно выползать богатая рама портрета. Я и Гарри поспешили на помощь, и, как только мы вытащили наружу пустой портрет Финеаса, Гермиона направила на него палочку, готовая в любой миг произнести заклинание. — Если кто-то подменил настоящий меч поддельным прямо в кабинете Дамблдора, — отдуваясь, сказала Гермиона, едва мы прислонили портрет к стене палатки, — Финеас Найджелус мог всё видеть, его портрет висит прямо над стеклянным ящиком. — Если только он в это время не дрых, — отозвался я, но тем не менее затаил дыхание, когда Гермиона опустилась перед пустым холстом на колени, наставила палочку в самую его серёдку, откашлялась и произнесла: — Э-э… Финеас! Финеас Найджелус! Ничего не произошло. — Финеас Найджелус! — повторила Гермиона. — Профессор Блэк! Прошу вас, поговорите с нами. Пожалуйста! — «Пожалуйста» всегда помогает, — произнёс холодный, язвительный голос, и в раму портрета скользнул Финеас. Едва увидев его, Гермиона воскликнула: — Затмись! Умные тёмные глаза Финеаса тут же закрыла чёрная повязка, отчего он врезался лбом в раму и вскрикнул от боли. — Что… как вы смеете… что вы… — Мне очень жаль, профессор Блэк, — сказала Гермиона, — Но это необходимая предосторожность. — Немедленно уберите это безобразное добавление! Уберите, говорю! Вы портите великое произведение искусства! Где я? Что происходит? — Где ты, не суть важно, — ответил я, и Финеас немедля замер, прекратив попытки содрать с себя писанную маслом повязку. — Уж не голос ли это моего недо внука? — Прикуси язык, а то могу и сжечь тебя. У нас есть к тебе пара вопросов о мече Гриффиндора. — А, — отозвался Финеас, вертя головой и стараясь хоть краем глаза увидеть меня, — Ну да. Глупая девчонка повела себя чрезвычайно неразумно. — Не смейте так говорить о моей сестре! — грубо рявкнул Рон. Финеас надменно приподнял брови. — Кто здесь с вами? — спросил он, поворачивая голову из стороны в сторону. — Мне не нравится этот тон! Девчонка и её друзья вели себя до крайности безрассудно. Попытаться обокрасть директора школы! — Это не было кражей, — сказал Гарри. — Меч не принадлежит Снеггу. — Он принадлежит школе, которую возглавляет профессор Снегг, — заявил Финеас. — А какими правами на него обладает девчонка Уизли? Она заслужила полученное ею наказание, равно как и идиот Долгопупс с придурковатой Лавгуд. — Невилл не идиот, а Полумна не придурковатая! — воскликнула Гермиона. — Где я? — спросил Финеас и опять попытался содрать повязку. — Куда вы меня затащили? Зачем унесли из дома моих предков? — Еще одно отвратительное слово с твоих уст и ты станешь кучкой пепла! — крикнул я, сжимая в кармане палочку. — Не важно! Какому наказанию Снегг подверг Джинни, Невилла и Полумну? — требовательно спросил Гарри. — Профессор Снегг отправил их на исправительные работы в Запретный лес, к этому олуху Хагриду. — Хагрид не олух! — снова и уже визгливо вскрикнула Гермиона. — Снегг мог счесть это наказанием, — негромко сказал Гарри, — Но Джинни, Невилл и Полумна, скорее всего, от души смеются над ним вместе с Хагридом. Запретный лес, подумаешь… они видали места и похуже Запретного леса. — Что мы действительно хотели бы узнать, профессор Блэк, — начала Гермиона, — Так это… м-м-м… извлекался ли меч из ящика прежде. Может быть, его уносили, чтобы почистить или ещё куда-то? Финеас помолчал, снова попытался освободить глаза, а потом хихикнул. — Отродье маглов, — сказал он. — Оружие гоблинской работы не требует чистки, недотёпа вы этакая. Серебро гоблинов отталкивает любую земную грязь, принимая в себя лишь то, что его закаляет. — Не надо называть Гермиону недотёпой, — сказал Гарри. — Я предупреждаю в последний раз Финиас! — Я устал от возражений, — сообщил Финеас. — Может быть, мне уже пора вернуться в директорский кабинет? Он наощупь двинулся по портрету, пытаясь отыскать край рамы, чтобы покинуть холст и возвратиться в Хогвартс. — Дамблдор! Вы не могли бы привести сюда Дамблдора? — Прошу прощения? — удивился Финеас. — Там же висит портрет профессора Дамблдора. Вы не могли бы привести профессора сюда, в ваш портрет? Финеас повернулся на голос Гарри: — Похоже, невежество присуще не только отпрыскам маглов, Поттер. Те, кто изображён на портретах Хогвартса, могут беседовать друг с другом, однако они не способны перемещаться за пределами замка. То есть способны, но лишь для того, чтобы навестить другой свой портрет, висящий где-то ещё. Дамблдор не может прийти сюда вместе со мной, а после всего, что я от вас натерпелся, я и сам сюда возвращаться не стану, будьте уверены! — Профессор Блэк, — произнесла Гермиона, — А не могли бы вы сказать нам, пожалуйста, когда меч в последний раз вынимали из ящика? Я имею в виду, до того, как его забрала Джинни. Финеас нетерпеливо всхрапнул. — Сколько я помню, в последний раз меч Гриффиндора покидал при мне ящик, когда профессор Дамблдор вскрывал с его помощью некий перстень. Гермиона стремительно повернулась к Гарри. Но говорить что-либо в присутствии Финеаса, сумевшего наконец нащупать выход, они не решились. — Ну что же, спокойной вам ночи, — не без желчности произнёс он и начал выбираться из портрета. Когда на виду остались лишь поля его шляпы, Гарри вдруг крикнул: — Постойте! А Снеггу вы об этом говорили? Финеас просунул украшенное повязкой лицо обратно в картину: — Профессору Снеггу хватает важных предметов для размышлений и без многочисленных причуд Альбуса Дамблдора. Всего хорошего, Поттер! И он исчез окончательно, оставив после себя лишь грязноватый холст. — Гарри! — вскрикнула Гермиона. — Я понял! — крикнул в ответ Гарри и, не сдержавшись, пронзил кулаком воздух. Он начал мерять палатку шагами, чувствуя, что может сейчас пробежать целую милю. Гермиона запихала портрет Финеаса обратно в сумочку и, застегнув её, отодвинула в сторону и подняла ко мне и Гарри сияющее лицо. — Меч способен уничтожать крестражи! Оружие гоблинской работы принимает в себя лишь то, что его закаляет. Гарри, Гермиона, этот меч пропитан ядом василиска! — сказал я с улыбкой. — И Дамблдор не отдал мне меч, потому что ещё нуждался в нём, собирался уничтожить им медальон… — …и, наверное, понял, что, если он завещает меч тебе, они его не отдадут… — …и сделал копию… — …и поместил подделку в стеклянный ящик… — сказал я. — …а настоящий спрятал… Где? — Думай! — прошептала Гермиона. — Думай. Где он мог оставить меч? — Только не в Хогвартсе, — ответил Гарри, возобновляя ходьбу. — Где-нибудь в Хогсмиде? — предположила Гермиона. — В Визжащей хижине? — сказал Гарри. — Туда теперь никто не заглядывает. — Да, но Снегг умеет входить в неё, Дамблдор не стал бы так рисковать. — сказал я, ходя по палатке. — Дамблдор доверял Снеггу, — напомнил мне Гарри. — Не настолько, чтобы сказать ему о подмене меча, — ответил я. — Да, ты прав, — согласился Гарри. — Ладно, допустим, он спрятал меч вдали от Хогсмида, — но где? А что думаешь ты, Рон? Рон? Гарри оглянулся. На один озадачивший его миг ему показалось, что Рон покинул палатку, но тут он увидел каменное лицо Рона, лежавшего на нижней койке. — О, и обо мне наконец вспомнили, — сказал Рон. — Что? Рон, не отрывая взгляда от донышка верхней койки, всхрапнул: — Продолжайте, продолжайте. Не позволяйте мне портить ваш праздник. — В чём проблема-то? — спросил Гарри. — Проблема? Никакой проблемы нет, — ответил Рон, по-прежнему отказывавшийся смотреть на Гарри. — Во всяком случае, если верить тебе. По брезенту над их головами ударило несколько капель. Начинался дождь. — Ладно, значит, проблема имеется у тебя, — сказал Гарри. — Ну так давай, высказывайся. Рон сбросил с койки длинные ноги и сел. Лицо его было теперь озлобленным, он почти не походил на себя. — Хорошо. Выскажусь. Только не жди, что я буду скакать по палатке, радуясь ещё какой-то обнаруженной вами дряни. Лучше добавь её к списку вещей, о которых ты ничего не знаешь. — Не знаю? — переспросил Гарри. — Я не знаю? Дождь становился всё гуще, барабанил по покрытому листьями берегу, по реке, что-то тараторившей в темноте. — Как-то не похоже, что я переживаю здесь лучшие дни моей жизни, — продолжал Рон. — Сам понимаешь, рука искалечена, жрать нечего и задница каждую ночь отмерзает. Я надеялся, видишь ли, что, пробегав столько недель с высунутым языком, мы хоть чего-то достигнем. — Рон, — произнесла Гермиона, но так тихо, что он сделал вид, будто не услышал её сквозь лупивший по брезенту дождь. — Мне казалось, ты знаешь, на что идёшь, — сказал Гарри. — Да, мне тоже. — Так что же именно не отвечает твоим ожиданиям? — спросил Гарри. — Ты полагал, что мы будем останавливаться в пятизвёздных отелях? Находить каждый день по крестражу? Думал, что на Рождество уже вернёшься к мамочке? — Мы думали, ты знаешь, что делаешь! — крикнул Рон, вскакивая, и эти слова словно пронзили Гарри раскалёнными ножами. — Думали, Дамблдор тебе объяснил, что нужно делать! Мы думали, у тебя есть настоящий план! — Рон! — снова произнесла Гермиона, на этот раз перекрыв голосом шум дождя, но Рон и тут не обратил на неё никакого внимания. — Ну, прости, что подвел тебя, — ответил Гарри. — Я с самого начала был откровенен с вами, рассказывал всё, что услышал от Дамблдора. И ты, возможно, заметил — один крестраж мы нашли… — Ага, и сейчас близки к тому, чтобы избавиться от него, примерно так же, как ко всем остальным. Иными словами, и рядом со всем этим не стояли! — Сними медальон, Рон, — непривычно тонким голосом попросила Гермиона. — Пожалуйста, сними. Ты не говорил бы так, если бы не проносил его весь день. — Да нет, говорил бы, — сказал Гарри, не желавший подыскивать для Рона оправдания. — По-твоему, я не замечал, как вы шепчетесь за моей спиной? Не догадывался, что именно так вы и думаете? — Гарри, мы не… — Не ври! — обрушился на неё Рон. — Ты говорила то же самое, говорила, что разочарована, что думала, будто у нас есть за что ухватиться, кроме… — Я не так это говорила, Гарри, не так! — закричала она. Дождь молотил в брезент, по щекам Гермионы текли слёзы, восторг, который мы испытывали несколько минут назад, исчез, как будто его и не было никогда, сгинул, подобно фейерверку, который вспыхивает и гаснет, оставляя после себя темноту, сырость, холод. Где спрятан меч Гриффиндора, мы не знали. — Так почему же ты всё ещё здесь? — спросил Гарри у Рона. — Хоть убей, не знаю, — ответил Рон. — Тогда уходи, — сказал Гарри. — Может, и уйду! — крикнул Рон и подступил на несколько шагов к не двинувшемуся с места Гарри. — Ты слышал, что они говорили о моей сестре? Но тебе на это чихать с высокой ёлки, верно? Подумаешь, Запретный лес! Гарри Видавшему-Вещи-Похуже Поттеру плевать, что с ней там происходит. Ну а мне не плевать ни на гигантских пауков, ни на умалишённых… — Я сказал только, что она там не одна, что с ними Хагрид… — Да-да, я уже понял, тебе плевать! А как насчёт остальной моей семьи? «Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили ещё одного их ребёнка» — это ты слышал? — Да, и… — Не интересуюсь и ими, так? — Рон, — вставая между ними, сказала Гермиона, — Это же не значит, что произошло что-то ещё — такое, о чём мы не знаем. Подумай: Билл уже весь в шрамах, многие наверняка видели, как Джорджу оторвало ухо, ты, как считается, лежишь при смерти, я уверена, только об этом он и говорил… — Ах, ты уверена? Ну отлично, тогда и я за них волноваться не буду. Вам двоим хорошо, вы своих родителей надёжно попрятали… — Мои родители мертвы! — взревел Гарри. — А мои, может быть, в одном шаге от этого! — завизжал Рон. — Замолчите вдвоем! — Не лезь в это Сириус! — крикнул Рон. — Еще как буду. Ты знал на что ты идешь. Думаешь мы не беспокоимся за своих родных. Гермиона наслала на своих родителей Обливэет чтоб защитить их, я и Гарри тоже беспокоимся за Молли и других. — Сомневаюсь. — сказал Рон. — Ты это про что? — спросил я. — Гарри не о чем переживать ты же рядом с ним. Та и если вспомнить то ты ненавидел свою семью всем сердцем и некого с живых больше нет. — сказал Рон. — ЗАМОЛЧИ! — крикнул Гарри. — Ты не знаешь Рон какого это жить с теми кто ненавидит тебя всем сердцем! У Сириуса было трое членов семьи которых он любил. Это Альфрад, Регулус и Андромеда. — Двое из них мертвы. — сказал Рон. — Если бы Альфрад не умер бы то Сириус мог остаться жить с ним, если бы Регулусу не запудрили мозги он бы мог продолжать общаться с Сириусом и если ты не заметил то Сириус еле не кинулся к Теду чтоб спросить у него как Тонкс она Сириусу племянница, как Римус и вернулся ли он к ней, не будет ли Андромеду допрашивать и спрашивать где Сириус потому-что она его кузина. Ты не знаешь какого это потерять близкого человека. — Это как раз и может произойти. — сказал Рон. — Так УХОДИ! — крикнул Гарри. — Возвращайся к ним, притворись, что вылечился от обсыпного лишая, мамочка накормит тебя и… Рон сделал неожиданное движение. Гарри отреагировал мгновенно, но, прежде чем палочки вылетели из их карманов, Гермиона и я подняли свои. — Протего! — крикнули мы, и невидимый щит отделил меня, Гермиону и Гарри от Рона — мощь заклинания заставила нас отпрянуть на несколько шагов. Разъярённые Гарри и Рон вглядывались друг в друга сквозь прозрачный барьер, и казалось, будто каждый впервые ясно увидел другого. — Оставь крестраж, — сказал Гарри. Рон через голову сорвал с шеи цепочку и швырнул медальон в ближайшее кресло. А потом взглянул на Гермиону: — Что будешь делать? — О чём ты? — Ты остаёшься — или как? — Я… — страдальчески произнесла Гермиона. — Да… да, остаюсь. Рон, мы обещали пойти с Гарри, обещали помочь… — Я понял. Ты выбираешь его. — Нет, Рон… прошу тебя… не уходи, не уходи! Однако Гермионе помешали Щитовые чары, а когда она сняла их, Рон уже выскочил в темноту. Гарри стоял неподвижно, молча, слушая, как она рыдает, выкликая среди деревьев имя Рона. Через несколько минут Гермиона вернулась с мокрыми, липнувшими к лицу волосами. — Он у-у-ушёл! Трансгрессировал! Она рухнула в кресло, сжалась в комок и заплакала. Гарри наклонился, поднял крестраж, повесил его себе на шею. Стянул с койки Рона одеяла, накрыл ими Гермиону. А потом забрался на свою и, вслушиваясь в стук дождя, уставился в тёмную брезентовую крышу. Конец POV Сириус Блэк