***
Второй мир с первого взгляда мне понравился больше. Здесь было тепло и ясно, а улицы переполняли толпы людей, спешившие то ли на работу, то ли на какую-либо из местных ярмарок — я слышал, здесь они были явлением частым, если не постоянным. Мне стало неудобно, когда я понял, что стал частью такой толпы, тщетно пытаясь протиснуться. Именно в этот момент я встретился взглядами со стоявшей под фонарём девушкой — на сей раз я был убеждён. Она тут же направилась ко мне. — Привет, — поздоровалась она, и я мысленно поблагодарил Вселенную, что на сей раз мне не пришлось начинать диалог. — Мэри… — почему-то подумал я и понял, что сказал это вслух, только почувствовав на себе её недоумённый взгляд. — Да, а ты откуда знаешь? Я растерялся. Всем своим внешним видом она располагала к беседе — русые волосы были убраны в неряшливую косу, и я заметил, что ближе к концам они светлеют. Скорее всего, выгорели от частых прогулок. Большие зелёные глаза смотрели с невероятной проницательностью, а переносица была усыпана веснушками — очередное доказательство частого пребывания на солнце. — Просто догадался. Она рассмеялась, и я вспомнил, что не представился. — Квайст Йонес, инквизитор. — Приятно познакомиться, — мы пожали друг другу руки. Я спешно ввёл её в курс дела и объяснил причину своего визита. Она понимающе кивнула и лучезарно улыбнулась: — Конечно, можешь рассчитывать на меня. Могу провести тебе экскурсию по городу в любое время, но, лучше, конечно, не в день ярмарки. Это место тебе лучше будет посетить позже. — Большое спасибо. А, ещё кое-что… Но я не успел закончить, а заметил выходившего из магазинчика напротив парня с внушительных размеров коробкой. Казалось, она была тяжелее него. Он угрожающе пошатнулся, и Мэри тут же подбежала к нему; я невольно последовал за ней. — Давай я помогу тебе донести? — она уже подложила под коробку руки. — Было бы клёво. Я рассмотрел его — чёрные растрёпанные волосы с множеством седых прядей, — откуда, интересно? — прохладно-голубого цвета глаза и светлая кожа с большим количеством пятен неизвестного мне происхождения и ссадин. Вся одежда юноши была заляпана чем-то синим, по консистенции напоминавшим чернила. Писатель или поэт, подумал я, одно из двух. А ещё я сразу догадался, как зовут и его. — Это… — начала было представлять нас друг другу Мэри, но я случайно перебил её: — Дикки? — Слушай, а я тебя точно тут раньше не видела? Парень, который, по моим догадкам, носил имя Дикки, засмеялся: — Видишь, я уже почти знаменитость! Мне понравился его неунывающий вид. — Нет, я просто от Эмилии. Оба взглянули на меня с удивлением: — Так бы и сказал! — девушка подмигнула мне, — Слушай, Дикки, это Квайст. Инквизитор, налаживает отношения с другими мирами. — Понял, — тот кивнул без лишних вопросов. Я удивился тому, как быстро они мне поверили после того, как я сказал, что знаком с Эмилией. Авторитетная личность, подумал я. — Квайст, это Дикки… Ну, вообще-то, он и правда своего рода знаменитость. Иначе я не понимаю, как ты умудряешься дружить с Хьюго и Эми. — Ну, Хьюго язва, но в душе добрый… — Дикки смущённо улыбнулся. — Да уж, это я заметил… — Ты уже познакомился с ним? — взглянула на меня Мэри, — Сочувствую… — А Эми, она… просто клёвая? Не знаю, как она терпит меня и Хью, — тем временем добавил юноша, и его подруга ободряюще потрепала его по плечу. — Что ж, она — самая терпеливая из нас, так что ничего удивительного, — она вернулась ко мне, — Значит, в Первом мире ты уже поддержкой заручился, хорошо! Во Втором, можешь считать, тоже. — И в Четвёртом, — хмыкнул Дикки. — То, что я навещаю Марселлайн каждый четверг, не значит, что я могу отвечать за её мнение о Квайсте, — Мэри пожала плечами. Имя Марселлайн показалось мне смутно знакомым. Насколько я помнил, она была одним из трёх Божеств Четвёртого мира, куда мне ещё предстояло наведаться… При одной мысли об этом меня пробивала дрожь. — Думаешь, как сходить в Четвёртый? — я кивнул, — Можешь не переживать. Наши Божества — душки! — Я не понимаю, как они ещё выносят перепалки магов и инквизиторов… — замялся Дикки. — Я тоже, — поддержала его Мэри, — Так вот, будешь в Третьем — обязательно найди Ника! — Да у вас что, какая-то элитная подростковая тусовка между мирами? — не выдержал я. Дикки и Мэри рассмеялись, и я, почувствовав себя сконфуженным, рассмеялся следом. — Можно сказать и так, — улыбнулась мне девушка, — Он высокий, со смуглой кожей и светлыми волосами. — Выгорели, как у Мэри. — Да, и у него глаза разного цвета. Он доставляет газеты. Думаю, ты его легко найдёшь. — Хьюго его ненавидит. — Да он вообще весь Третий ненавидит, — рассмеялась девушка, — Обязательно приходи на экскурсию, Квайст! Если сможешь, то послезавтра. Я кивнул и поблагодарил обоих за тёплый приём.***
С Третьим миром дела обстояли неважно. Я очутился прямо возле леса, тьма которого пугала меня и в то же время вдохновляла; благо, город оказался неподалёку. Третий мир был похож на Второй, но более таинственный. Я почувствовал, что магов здесь гораздо больше, чем в Основном, Первом и Втором мирах вместе взятых, и меня это встревожило. Всё вокруг так и говорило о том, что здесь они живут свободно. Теперь я понимал, почему Хуан предупреждал меня о Третьем мире — я, как Инквизитор, чувствовал внутреннее отторжение и неприязнь к этому месту. Мне повезло быстро найти нужного мне парня — я узнал его моментально во многом потому, что он сжимал в руках полную газет сумку. — Николас! — позвал я его, и тот обернулся. Выглядел он точно так, как мне его обрисовали. — Салют, — он окинул мрачным взглядом мою одежду, но подошёл. — Я от Мэри, — казалось, чужие имена стали для меня уже чем-то вроде визитной карты. — Тогда никаких проблем, — его лицо просветлело. Он показался мне расслабленным и уравновешенным, но факт того, что жил он в Третьем мире, напрягал меня. Я шустро объяснил ему, что к чему, не желая отвлекать его от работы, но он, видимо, и не спешил. — Я тебя понял, — он отсалютовал мне двумя пальцами от виска, — Николас Тайван, если понадоблюсь — спроси кого угодно, и тебе наверняка скажут, где я. Я бросил ему «спасибо» и решил не задерживаться.***
Я бы никогда не подумал, что мои новоиспечённые знакомые смогут оказать мне помощь не только в моём расследовании. Не то, чтобы я часто обращался к ним, но когда это происходило — никто из них и не думал отказывать мне. Во многом благодаря их поддержке я мог совмещать свою тайную деятельность с профессией Инквизитора. Таким образом, за те годы, что я провёл, работая над «своим предначертанием», я собрал достаточное количество материала, который мне оставалось лишь собрать воедино, проанализировать и решить, что делать со всем этим дальше, стоит ли предпринимать что-то по этому поводу и куда теперь направиться, но я не успел всего этого. Таким образом, я проработал Инквизитором пять лет, пролетевших незаметно за однообразными буднями типичного Инквизитора, и когда я уже стоял на пороге разгадки, работа вмешалась в мои планы.***
В конверте, переданном мне Великим Инквизитором, значилось немногое: «Квайст Йонес, Под угрозой находится существование одного из Божеств нашей Вселенной, Ховарда, глубоко почитаемого всеми нами. Я доверяю тебе расследовать причину, по которой угасает его сила, как самому преданному из своих лиц. Успехов тебе, и да воспылает в тебе Священное Пламя Инквизиции, да осветит оно твой путь и да горит оно в сердце твоём вечно. Аминь.» Единственное, что я понял сразу — в одиночку с этой задачей я не справлюсь. Я знал также то, что информацией, доступной Великому Инквизитору, владеет далеко не каждый. Это значило одно: никто не знает, что сейчас происходит в Четвёртом мире, но если силы Ховарда иссякнут, балансу в нашей Вселенной придёт конец. Тут мне следовало бы рассказать, наконец, о Божествах. Мэри была права, когда назвала их «душками». Разумеется, перед первой встречей с ними я волновался и едва ли мог уснуть, но, оказавшись в Четвёртом мире, понял, что всё оказалось гораздо проще, чем я нафантазировал себе. Начну, пожалуй, с самого таинственного из них, того, что говорит «белыми» стихами. Я не раз слышал легенды, гласящие о первом Божестве, с помощью своей силы создавшее двух своих собратьев, а потом и миры, но никто не знает, так это или нет, верят в это немногие. Имя у него незамысловатое, так что я сразу запомнил его — Мартин. Я удивился, едва открыв у него не одну, а три пары рук, уши, немного заостренные, и тело, которое обладало способностью менять цвет. Хуан предупреждал меня перед встречей с ним, что каждый раз, когда к его помощи обращается Инквизитор, в руках он держит песочные часы, усыпанные драгоценными камнями. С первым словом пришедшего Мартин переворачивает часы, и пока песок сыпется, Инквизитор может рассказывать ему о своей проблеме. С последней упавшей крупинкой Мартин прикладывает указательный палец ко рту, высказывает своё мнение в непонятных на первый взгляд фразах и испаряется. Так оно, впрочем, и оказалось, за исключением того, что в первый свой визит в Четвёртый мир я пришёл к нему лишь познакомиться с ним лично, поэтому, стоило ему услышать об этом, он смахнул одной из многочисленных рук вверх, отсылая часы в пустоту, откуда и призывал их каждый раз. К новичку в лице меня он отнёсся дружелюбно и бросил несколько сложных фраз, настолько, что я даже их не запомнил. Когда я уточнил их значение у Хуана, он объяснил, что так Мартин приветствует почти всех и таким образом советует не стесняться обращаться к нему за помощью. Затем я навестил Марселлайн, большую часть информации о которой я узнал о Мэри. То была девушка, высказывающая свои советы в песнях, что напоминают колыбельные. Меня удивили её длинные ноги, руки, пальцы и шея. Её глаза были полностью чёрными, поэтому невозможно было понять, куда направлен её взгляд. Я заметил за ней привычку во время пения звенеть браслетами, которыми сплошь увешаны её руки. Благодаря браслетам звучала своеобразная музыка, служившая для её пения фоновой. Каждый браслет выполнял роль музыкального инструмента, но я никак не мог запомнить соотношения. Я сразу понял, что она довольно общительна, ведь даже когда я сказал, что пришёл на разведку, она не отослала меня назад, в Основной, отмахнувшись одной лаконичной фразой, как Мартин, а «побеседовала» — я с натяжкой мог назвать это беседой — со мной ещё немного. В какой-то степени она даже понравилась мне, и я не был удивлён, что Мэри близко ладит с таким Божеством. Ховард, как я выяснил позже по чужим рассказам, говорил стихами. От двух других Божеств его отличали две пары глаз и расписанная непонятными рунами кожа. Исходя из найденных мною в любезно предоставленном мне Инквизицией архиве данных, все три Божества способны петь совместно, и благодаря их волшебной песне восстанавливается баланс Вселенной. Но из-за того, что сила Ховарда угасает, на данный момент это было невозможно, и именно мне доверили разыскать причину такой опасной для Вселенной перемены. Последняя их песня была уже очень давно, около двухсот лет назад. С инквизиторами Основного мира он почти никогда не видится ввиду своей замкнутости из-за отсутствия сил, поэтому мне не удалось застать его. Я редко пользовался возможностью побеседовать с одним из них — к своему счастью, ситуация никогда не накалялась настолько, чтобы мне могла потребоваться помощь Божеств. Но в тот самый день, когда меня нарекли едва ли не спасителем Вселенной, я осознал, что без подсказки Мартина — он, как мне казалось, был с Ховардом ближе, нежели Марселлайн, — мне не обойтись. В Четвёртом мире я бывал крайне редко, посему, оказавшись в бескрайней белой пустоте, тут же почувствовал себя неуютно и зябко повёл плечами. Я направился туда до того, как принял решение собраться со своими знакомыми из остальных миров, но нутром чуял, что без этого не обойдётся. — Мартин, мне нужен совет, — обратился я к пустоте, зная, что он появится, едва я произнесу его имя. Тут же в воздухе передо мной возник светловолосый мужчина, Мартин, который сразу вооружился своими излюбленными песочными часами и перевернул их, каждой песчинкой отмеряя отведённое время для моего монолога. Но я, как всегда, был короток и уложился в сроки: — Великий Инквизитор поручил мне выяснить причину слабости Ховарда. Я хотел узнать, с чего мне начать поиски. Божество изогнуло бровь в изумлении, переводя взгляд с часов на меня и обратно в немом вопросе. Я кивнул: — Да, это всё. Мартин понял меня и отослал часы. — Должны стать семеро одним, чтоб путь к разгадке отыскать. Но бесконечным будет путь, пока не обретёшь себя. Лишь тот Вселенную спасёт, кто не боится потерять привычный жизненный уклад, но обрести что-то ещё. Я записал его слова в специально заведённый для этого блокнот и кивнул в знак благодарности. Кое-что из его слов мне уже было ясно. — Большое спасибо, — я вежливо поклонился перед ним и прочитал на его лице удовлетворённую моей краткостью улыбку. Мартин растворился в пустоте, а я сразу направился в Первый мир, на ходу анализируя сказанное Божеством. Очевидно было одно — мне предстояло собрать команду из семи человек. Я стал загибать пальцы: я сам, Хьюго, Эмилия, Мэри, Дикки и Николас. Выходило шесть, и это значило, что где-то предстояло отыскать ещё одного. Но кое-что оставалось для меня загадкой: что подразумевалось под потерей привычного уклада жизни? Что значило «обретёшь себя»? Эти вопросы я решил отложить на потом, сейчас мне было необходимо собрать имеющихся шестерых членов «команды по спасению Вселенной», как шуточно окрестил её я, зная, что на самом-то деле Великий Инквизитор вряд ли поручил бы что-то мне, зная, что я с этим не справлюсь, а значит, ответ на вопрос о состоянии Ховарда отыскать было не так сложно, как я сперва подумал. Однако, тогда что-то не сходилось с предсказанием Мартина. Убедить всех пятерых последовать за мной с целью выполнить задание от Инквизиции было проще, чем, мне казалось, должно было. Эмилия и Хьюго восприняли мои слова скептически — в голосе Хьюго я уловил усмешку, — но согласились из интереса и, очевидно, зная, что им за это полагается полная защищённость от Инквизиции. Мэри и Дикки даже не стали слушать мои уговоры, а добровольно и моментально вступили в мои ряды. Труднее всего было с Николасом, который, происходя из жителей Третьего мира, всё связанное с моей профессией терпеть не мог, но ничего не смог поделать против пятерых уговаривавших его и сдался. — А теперь самое интересное, — я натянул улыбку, которая остальным показалась чересчур хищной и не могла не отпугнуть, — Где нам найти последнего? Исходя из сказанного Мартином, нас должно быть семеро. — У Хьюго раздвоение личности, — ляпнул Ник, за что тут же получил локтем в живот. Несмотря на то, что Хьюго был чуть ли не на голову ниже него, сложен он был крепко и не побоялся дать отпор. — Смешно, — скептически оценил брошенную им фразу я, — А если без шуток? — А если без шуток, — Тайван, кое-как выпрямившись после удара, почесал затылок, — Знаешь, есть у меня один знакомый. Мне кажется, он был бы не против такой авантюры. Классный парень. — Напрягают меня твои знакомства, — признаться, меня в целом весь Николас напрягал, и он прекрасно знал об этом — взаимное пренебрежение Основного и Третьего миров друг другом не обошло стороной и нас. — Плевать, всё равно вас познакомлю. — Ник носит ему газеты с новостями из Основного, — вмешалась в разговор Мэри, встав между нами, — видимо, чтобы мы не расцарапали друг другу лица, — Я слышала, у него там какой-то друг, так что, может, вы и поладите. — Посмотрим. Я почти готов был поспорить с Николасом на энную сумму денег, что его знакомый меня не очень-то впечатлит, но, как выяснилось несколькими минутами позже, тогда я бы крупно пожалел об этом. Благо, я додумался не спорить с таким непредсказуемым человеком, как он. По словам Николаса, обитал его неизвестный приятель где-то на окраинах, так что мы держались пограничной стороны между лесом и городом. Через некоторое время я заприметил сооружённый из явно подручных средств шалаш прямо на границе. В паре шагов от яркого, но, судя по всему, временного жилища начинался лес, и я невольно задумался, как такая близость с безумной флорой и фауной Третьего мира не пугает его обитателя. Я подошёл ближе, Ник держался рядом со мной, судя по всему, готовясь представить меня своему другу. Он приподнял огромную ткань, расшитую разнообразнейшими узорами, которая, по всей видимости, служила местному дверью, и, пригнувшись, скользнул вглубь шалаша, на ходу крича «Привет!». Я нырнул следом и замер прямо возле импровизированного входа, чувствуя, как моё сердце уходит куда-то в пятки, а может, и вообще проваливается сквозь землю. На плотном шёлковом ковре обустроился мужчина — он вальяжно лежал на боку, подперев голову рукой и изучая взглядом вошедших. Кожа его была смуглой даже в сравнении с моей и веснушчатой, как у Мэри; изумрудные глаза смотрели мягко и спокойно, а русые волосы спадали с плеч на пол. Черты лица у него были крупные, округлые и — я даже смутился от такой мысли, — невероятно приятные. Одет он был — и это сразу бросилось мне в глаза — точно так, как одеваются все маги — множество слоёв одежды, которая, вероятно, не раз подвергалась изменениям и, как и вся ткань, из которой был сооружён шалаш, пестрела всяческими рисунками. Но сильнее всего моё внимание приковала другая деталь. На шее мужчины, продетый сквозь некое подобие бечёвки, свисал ключ. Ключ, который то и дело мерещился мне во снах и который я всеми силами стремился навсегда выкинуть из головы, но его образ засел в ней так глубоко, что я уже потерял всякую надежду когда-нибудь избавиться от преследовавшего меня каждую ночь чувства глубочайшего раскаяния и поглощающей изнутри вины. Я слишком хорошо знал бородку этого ключа, поэтому не мог спутать ни с единым другим существующим во Вселенной. Именно этот ключ стал причиной того, что я пожелал исчезнуть, прямо сейчас, раз и навсегда, куда угодно, но подальше от этого шалаша. Повисло неловкое, напряжённое молчание. Даже Николас притих, осознав, что что-то не так, а остальные не спешили заходить. Я не мог взглянуть в глаза мужчины напротив меня, потому что прекрасно знал, кто это. Но я знал, что не смогу молчать вечно. И прятаться вечно. И делать вид, что мне всё равно, хотя каждую ночь я просыпался в ледяном поту от кошмаров. Поэтому я осмелился опуститься на ковёр перед ним — ватные ноги уже и так не очень хорошо держали меня, — и поднять на него взгляд. В тот же момент он сделал то же самое, и его лицо пересекло выражение, которое я до сих пор не знаю, как расшифровать. Эта кипучая смесь неверия, восторга, ужаса, надежды и отчаяния — только она заставила меня уточнить, не ошибся ли я. — Флавио? — пробормотал я в полной тишине, и мой голос показался мне на мгновение чужим. — Квайст, — отозвался он мне на выдохе. Он тоже сомневался, не подводит ли его зрение, и я понял это по интонации, с которой он произнёс моё имя. Когда я услышал его голос, внутри меня что-то перевернулось и разбилось на мелкие осколки. Наверное, подумал я, то был мой страх встретиться со своими кошмарами лицом к лицу. В том, как он произнёс моё имя, не было напряжения, страха или желания уйти. В его голосе звучала надежда. Надежда на то, что всё ещё можно исправить, что ещё не все мосты между нами сожжены (моими же руками). И — я готов был поклясться, — это был первый раз за неизмеримо долгий промежуток времени, когда я почувствовал себя счастливым.