Привет от Яна!

Все началось с полумрака цехов мануфактория. Для экономии электроэнергии яркий свет горел только над рабочими местами, а остальное пространство освещалось лишь тусклым дежурным освещением, и рабочим приходилось точно мотылькам лететь на свои огоньки. Из смены в смену они приходили усталыми и уходили измотанными. Монотонный труд истощал тело и калечил разум людей, некоторые даже ходили с ума за станками и конвейерами… Но мало кто жаловался, ведь все знали, что они делают архиважное для Империума человека дело. Мануфакторий производил боеприпасы – корм вечно голодного зверя под названием Война. Смена 8-М цеха артиллерийских боеприпасов в тот день праздновала рождение девочек близняшек у бригадира, но это происходило в баре за много кварталов отсюда, а в самом цеху не переставала кипеть работа – зверь хотел есть, как всегда. Металлические заготовки, отлитые в гигантских сталеплавильнях, вздрагивали, ползя по ленте конвейера к штамповочной машине. Там, под ударами пресса, они превращались в гильзы для будущих артиллерийских выстрелов. Одна из заготовок ничем не отличалась от других, но волею судьбы именно ей, а точнее тому, во что она превратится, предстояло стать орудием мести за… Впрочем, не будем забегать вперед. После штамповочной машины следовал узел технического контроля. Пока еще безымянную гильзу взяли морщинистые руки бородатого старика, а его поблекшие глаза внимательно ее осмотрели. Не найдя никаких изъянов, бывший гвардеец с протезом вместо ноги поставил гильзу на другой конвейер и взял следующую. Мысленно он попросил фугасный снаряд, который будет приделан к этой гильзе, захватить с собой при смерти побольше орков, если ему доведется упасть на головы именно зеленокожим, ведь именно их топор оттяпал двадцать лет назад солдату ногу. По ленточной дороге гильза прошла еще через несколько машин и рабочих, приделавших к ней капсюль и обработавших кромки, пока не попала в секцию маркировки, где трудилась худенькая девчушка со слипшимися от пота волосами. Автоматическая рука механизма подхватила гильзу и перевернула ее, а тонкие пальцы дернули за рычаг, и на гильзе отпечаталось ее имя: СА-5683-39-2Ф 48-Е. Звучало не очень поэтично, но всем было все равно. Когда автомат засыпал в гильзу пусковой заряд взрывчатки, где-то слева раздался истошный крик - по неосторожности рука одного из рабочих попала в движущиеся части привода конвейера, и тяжелые шестерни раздавили ему три пальца и половину ладони. Пострадавшего отнесли в лазарет, но конвейер останавливать не стали, его шестерни, обагренные кровью, продолжили крутиться. Останавливаться было никак нельзя – зверь хотел есть. Будущий артиллерийский выстрел приближался к месту, где завершалось его рождение, и начиналась новая жизнь, конец которой ознаменовал бы разрушительный взрыв. Проржаветь на складе и быть утилизированным ему не грозило, ведь Муниторум бдительно следил за тем, чтобы военная машина Империума работала без перебоев. Боеприпасы, оружие, техника – все это, как и бесчисленные гвардейцы, шло на корм Войне. Еле теплые руки фабричного сервитора, встроенного по пояс прямо в конструкцию сборочного агрегата, взяли очередной снаряд и начали укреплять его в подготовленной гильзе с номером СА-5683-39-2Ф 48-Е. Такую важную операцию не доверяли простым рабочим из плоти и крови. Оптический сканер, заменявший сервитору правый глаз, проверил точность посадки снаряда, запротоколировал факт сборки и поместил готовый боеприпас на отводящий конвейер, где тот, словно в очереди за дефицитным кофе, вместе с сотнями себе подобных направился в цех сортировки. Там его уложил в ящик какой-то лысый рабочий с “обваренным” лицом, щелкнули фиксаторы крышки, и наступила темнота.

***

Какое-то время не происходило ничего. Затем началась тряска, снаружи доносились повизгивания сервоприводов автопогрузчика, чей-то голос в самых оскорбительных выражениях вспоминал какого-то Лаффета, в который раз неверно заполнившего накладную. Это продолжалось довольно долго, пока снаружи, наконец, не разобрались с бумагами, и ящики перестали впустую переносить от одного погрузочного дока к другому. С шумным “пффф” закрылись герметизирующие замки аппарели космического корабля, и к темноте добавилась тишина. Потянулась бесконечность ожидания. Хоть как-то можно было вести отсчет времени только по визитам трюмного сервитора. Периодически, во время дежурных обходов, крышка ящика с боеприпасами открывалась, и внутрь заглядывало бледное, не выражающее никаких эмоций лицо без нижней челюсти, вместо которой были закреплены несколько датчиков и щупов, походивших на лапы насекомого. То, что когда-то было человеком, осматривало содержимое ящика, скрипящим карандашом делало пометку в обходном журнале и вновь закрывало крышку. После еще где-то час было слышно, как он, лязгая гусеницами по железному полу, катался от ящика к ящику, завершая обход. Всего сервитор приходил триста восемьдесят два раза. Уже ставший привычным ход вещей нарушился лишь единожды, когда в промежуток между обходами в грузовой отсек проникли посторонние. Ящик с артиллерийскими выстрелами, среди которых был и СА-5683-39-2Ф 48-Е, раскачивался взад вперед, а снаружи были слышны женские вздохи и мужское сопение, но и они потом стихли. И вновь после долгой тряски как при посадке на планету заскрипели разгрузчики, и вновь начали вспоминать по матушке человека, что-то напутавшего в бумагах. На этот раз это был некий Джей Шоу. Ящик глушил звуки, но все равно было достаточно хорошо слышно, как двое солдат, подпрыгивающих на дорожных кочках вместе загруженными в прицеп тягача боеприпасами, разговаривали, стараясь перекричать грохот от быстрой езды: - Не, Вить, по такой дороге мы до “Ежа” раньше чем через час не доберемся, уж поверь мне. - Час?! У меня голова с задницей местами поменяется за это время! - Или наоборот все на место встанет, - подколол говорившего первый солдат. - Да пошел ты! - огрызнулся тот. – Лучше скажи, это для стаббера патроны везем? Я пока ни хрена не понимаю в этой маркировке. - Это, дорогой мой Виталий, артиллерийские фугасы, семидесятка. Один такой снаряд в клочья порвет любого еретика или… предателя. - Будь прокляты эти исчадья Варпа! Будь прокляты эти “Пожиратели миров”! Будь прокляты все их грязные боги! Любой комиссар порадовался бы такой праведной ненависти к врагам Бога-Императора, но кроме двух солдат и ящиков с боеприпасами в кузове никого не было. Они замолчали, и лишь спустя полминуты сослуживец Виталия с тяжелым вздохом ответил: - Они и так уже прокляты… много раз… как и мы, похоже. Больше они не разговаривали до самого конца поездки.

***

- Стоять! Предъявите биометрику! – раздался усиленный динамиком голос. - Крепость “Стальной еж”… как я люблю ее гостеприимность! – с иронией и полушепотом произнес один из солдат, ехавших в прицепе. Следующие десять минут шла проверка документов, машины, пассажиров и груза. Впервые за долгое время на гладкий бок снаряда с номером СА-5683-39-2Ф 48-Е попали лучи местного солнца, светившего тускло и как-то неспокойно. Через мгновение медленно умирающую звезду закрыла собой голова в шлеме кадианской модели с надетой маской-респиратором. Досматривающий провел над уложенными в ряд боеприпасами ауспиком, просмотрел показания и, не найдя ничего необычного, велел закрыть крышку и переходить к следующему ящику. Наконец все полагающиеся процедуры были окончены, и машина, надо полагать, заехала внутрь крепости. - Этот куда? – громыхнул голос одного из двух грузчиков, тащивших ящик с боеприпасами, среди которых был один с номером СА-5683-39-2Ф 48-Е. - Фугасы? – раздалось откуда-то издалека. - Да! - В четвертый “Б”… Нет, в “Д”! А черт, подожди… “Д”! В четвертый “Д” тащите! - В “Д”, так в “Д”, - уже намного тише произнес грузчик и обратился к своему напарнику. – Ну, взялись! Мерно покачиваясь, ящик с артиллерийскими боеприпасами отправился в склад под номером “4-Д”, где ему предстояло провести следующие несколько дней, пока могучая бюрократическая машина Муниторума будет со скрипом решать его дальнейшую судьбу.