Тропы Теней

      ...чувство тревоги нарастало. Туман обволакивал деревья, превращая лес во что-то жуткое и бесконечное.       Он ощутил, что перестал понимать, в какую сторону идёт - но идти всё равно нужно, это было совершенно ясно. Потому что из тумана (вроде бы не слишком густого, но при этом непроглядного уже через дюжину шагов) он чувствовал чей-то взгляд - внимательный… выжидающий...       Кожа была покрыта мурашками, волосы на шее стояли дыбом, и он как будто бы услышал тихий шёпот на границе сознания.       Как будто шелестел сам туман. Как будто…       Издалека донёсся вой, и он ускорил шаг. Вой был странным; почему-то в голове засело “нечеловеческий” - хотя это вроде и так было совершенно ясно, люди ведь не воют. Выл зверь, но какой-то… не совсем зверь. Не настоящий. Неправильный. Не… такой зверь, который может утомиться или насытиться. Слишком враждебный. Слишком голодный.       Слишком… настоящий.       Он перестал сдерживаться и побежал. Нужно бежать. Выбраться из леса как можно быстрее. Или найти укрытие. Или ещё что-то, но самое, самое главное - не дать напасть на свой…       Вой, ещё несколько мгновений назад бывший так далеко, вдруг раздался намного ближе. Волной ударил по туману - и туман (который вроде бы должен был поглощать все звуки?), вдруг ответил эхом, словно его пропитала враждебность этого воя. Его злой азарт. Наслаждение над чужой беспомощностью.       Он споткнулся и покатился кубарем; каким-то чудом вскочил на ноги и снова побежал - но тяжёлое, сбившееся дыхание и ноющая боль в ногах не давали прибавить скорости. Страх высасывал силы; в голове билось: “Он напал на мой след!.. Оно!.. ОНИ!..”       Вой снова ударил в спину - и отозвался с боков. Стало совершенно ясно: они загоняли его с разных сторон. Если в этом проклятом лесу с его проклятым туманом можно было хоть на что-то положиться, то оставались считанные секунды до того, как…       Он вдруг осознал себя лезущим на дерево; сухое, но с виду довольно крепкое. Потные ладони норовили сорваться, куртка издевательски зацепилась за ветку - он буквально вывернулся из неё, оставив висеть внизу, будто сигнал “Сюда! Он здесь! Добыча!”       И ещё через пару мгновений он понял, что дальше крепких веток уже нет. Он был уже на самом верху дерева; судорожно дыша, взглянул вниз и прикинул, что несмотря ни на что, взлетел сюда шустро, как белка. Белка в истерике на грани инфаркта.       …они не дали ему отдышаться. Они вышли к дереву уже безо всякой спешки; не таясь, не воя. Освещая туман вокруг совершенно неуместным тёплым светом своих жёлтых глаз - такого не могло быть, такого не должно было быть, но было именно так, и эта неправильность подняла его страх на уровень животного ужаса, когда зубы начинают стучать совершенно бесконтрольно, выбивая бешеное стаккато.       Поворачивая друг к другу вытянутые хищные морды, они будто обменялись какими-то сигналами - а затем, все трое, резко задрали пасти вверху, глядя на него.       И он понял, как бессмысленны были его попытки спастись.       Как глупо было его бегство среди ИХ тумана. Среди ИХ леса.       Каким заурядным и предсказуемым был его инстинкт залезть на дерево.       …и ещё он понял, что взобрался на одну ветку выше, чем следовало.       Хруст. Бесконечные полсекунды паузы - и хруст громче. Тут же переходящий из события - в явление; длящееся, неостановимое; ветка отломалась, и он полетел вниз, чувствуя, как от ужаса перед тем, что случится, вопит каждая клеточка его тела.       И когда они рванулись к нему, ему оставалось только орать.              И это их остановило.       -...ЕЕЕТ! - вдруг он осознал, что стоит, вытянув руки в стороны - а хищники медлят, не приближаясь.       - НЕТ! - вновь вскрикнул он. И ощутил, как от этого вскрика по туману прошла дрожь. Ощутил её как свою.       Ощутил себя частью тумана. Частью леса. Частью всего окружающего, такой же, как стоящие перед ним сущности. Поймал резонанс. И изменился, изменяя всё окружающее:       - Нет!       Туман пришёл в движение; завихрился, холодным потоком рванулся к его вытянутым ладоням, метнулся вдоль предплечий, окутывая их рукавами; схватил за плечи, скользнул по спине и длинным плащом рухнул к ногам.       Он ощутил себя - этим местом. Ощутил это место - собой. И эту силу - своей силой. Мрачной. Беспощадной. Хищной и холодной.       Его страх растворился, схлынул вовне.       - Лежать, - приказал он, и твари послушались, сложив морды на передние лапы.       Ожидая его приказов.       Он почувствовал торжество и рефлекторно выставил границы; этот триумф он делить со всем вокруг не хотел. Этот триумф был лишь его; именно для него он был предназначен. Именно поэтому…              ...- Давайте, просыпаемся!       Перед глазами возникло женское лицо, а затем и вся его обладательница - в униформе работницы метрополитена.       - Конечная, приехали, - с вежливой неприязнью бросила женщина. - Вагон освободите, пожалуйста.       И, отвернувшись, пошла дальше по пустому составу.       Он неверяще уставился на свои пустые ладони.       - Нет. Нет. Нет, нет, нет!       Злой шёпот ничего не менял в этой реальности.       Он попробовал вбросить это отрицание в окружающее пространство, чтобы изменить его, - никакого эффекта. Ничего. Мир вокруг был слеп, глух, никаков.       - Нет... - выдохнул он, мешая отчаяние с ненавистью.              У каждого творения или создания есть свой смысл. Или, как минимум суть.       И, просыпаясь, я уже ухмылялся: раз я здесь - значит, нужен.              Он не верил в то, что мир справедлив или осмысленен. Детское заблуждение, наивный философский оптимизм, - он уже перерос это, понимая, что жизнь в основном состоит из миллионов случайностей.       Так что злится на происходящее было попросту глупо.       Но злость никуда не девалась.       Сны приходили и уходили: пугающие, волнующие, живые и яркие, полные не только эмоций и переживаний, но и власти. Да, всем когда-то снилась лёгкая невесомость, позволяющая летать, но это - это было чем-то совсем другого уровня. Та реальность была не просто правдоподобной, она была… правильной.       Она заявляла на него свои права. И он отвечал ей тем же, входя в резонанс; каждый раз. Каждый неизменно мрачный сон заканчивался именно этим.       Не всегда это были кошмары; иногда это просто были какие-то тёмные, нуарные пейзажи, которыми он бродил, казалось, днями и неделями, успевая забыть не только свою реальную жизнь, но и вообще самого себя; пропитываясь этой тишиной, ожиданием, напряжением - пока наконец что-то не щёлкало, и он осознавал, что может управлять всем вокруг.       И в этот момент он вспоминал все предыдущие сны.       И то, что следовало после.       И просыпался, теряя это ощущение дома, теряя словно бы самого себя; возвращаясь в “настоящий мир”.       Это не просто злило. Это сводило с ума. Он спрашивал себя: может, на самом деле это и точно такой же сон? И когда происходящее доведёт его до ручки - он почувствует реальность как себя, и сможет…       Но на самом деле это были совершенно разные вещи. Сны той стороны были… прекрасны. Они были наполнены страхом, отчаянием, мраком, тревожностью, - он не был мазохистом или шизофреником, эти эмоции не доставляли ему никакого удовольствия! - но они были так гармоничны вплетены в происходящее, как… хороший вокал подходит к песне.       А настоящий мир был суетлив и бессмысленен. Миллионы случайностей создавали какофонию. Миллионы смыслов - избыток выбора. Миллионы путей - коллизии и травмы, от мелких до решающих судьбы. Да, было и много хорошего, замечательного - но ещё больше было того, что не сбывалось, блекло на фоне безумной пестроты.       Он работал до изнеможения, гулял, начал заниматься спортом - чтобы тело быстрее уставало и отключилось.       Чтобы вернуться туда, где он значил неизмеримо больше, чем здесь; вернуться туда, где было его место. Покинуть настоящий мир и окунуться во тьму, тишину и тревогу.       Вернуться домой.