Осознание

И всё же, всё же, всё же, всё же — Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих.

***

По подоконнику беспорядочно барабанили крупные капли весеннего дождя. Казалось, непрошенная прохлада проникла сквозь толстые стены и теперь оставляла свои неприятные отпечатки на её ногах, укрытых лишь невысокими ботильонами, капроновыми колготками и тонкой чёрной юбкой, едва касающейся коленей. Обстановка в просторном, светлом кабинете больше не виделась такой уютной, как часом ранее. И только объятия мягкого бежевого кресла ещё спасали положение дел. — Расскажите мне о своей первой любви. Ирина, до этого бездумно рассматривающая пол и мечтающая поскорее оказаться в родной квартире, поджать ноги, обхватив руками голени, заварить чай и греться, накрывшись пледом, замерла. Резко поднявшиеся на собеседника зелёные глаза высказали ему пренебрежительное недоверие, озадаченность. — Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к, скажем так, проблеме, с которой я к Вам пришла, — услышанная просьба пошатнула её душевное равновесие, но подогрела интерес своей внезапностью. Однако спешить отвечать Павлова не собиралась одинаково. — Я не прошу оценивать мои вопросы. Я прошу лишь давать ответы. И в своей беседе мы касаемся лишь тех тем, которые связаны с Вашим вопросом и помогут Вам найти решение в Вашей проблемной ситуации, — если Ирина всё время скользила взглядом по интерьеру, по своей одежде, то мужчина напротив излучал абсолютную холодную уверенность и не сводил с неё глаз. — Но всё-таки из объёмного списка специалистов нашего города Вы пришли именно ко мне. Нужно заметить, не на первый сеанс. Психолог без конца оставлял какие-то пометки в своём блокноте, и только сейчас Павлова поймала себя на мысли, как раздражительно влияет на неё это действие. За последние дни она рассказала ему о том, как не может заниматься делом, без которого, в свою очередь, не может жить. Как стали дрожать руки, как кровь, едва попадая на белые хирургические перчатки, будто просачивается через них, впивается в кожу и рисует жуткие воспоминания. Как не спится по ночам и как нет слёз, чтобы выплакаться и забыть — чувства вины, обиды, злости на саму себя, отчаяния и опустошения засели глубоко внутри и не стремятся вырваться. И не позволяют ей освободиться. Но какая к чёрту первая любовь? — Хорошо, — Ирина кивнула, выражая смирение, расположила обе руки на подлокотниках и закинула ногу на ногу. — Наверное, это случилось довольно поздно, если судить по нынешним меркам. Мы познакомились на первом курсе института. Честно говоря, я собиралась добросовестно учиться и в моих мыслях не было даже намёка на желание найти жениха, — она улыбнулась, обнажая зубы, отпуская себя во власть тёплых памятных мгновений молодости. Сама того не замечая, Павлова расслабилась и откинулась на спинку кожаного кресла, мечтательно запрокидывая голову. Изумрудный взгляд оттаял, а мертвенно-бледное лицо приняло оттенок жизни. — Но он ворвался в эти мысли, сметая всё на пути, сдвигая все другие заботы и цели на задний план. Конечно, поначалу мы старались дружить, но в какой-то день я просто поймала себя на ревности и на том, что без его присутствия рядом всё было каким-то серым, пустым. Идея дружить провалилась окончательно и бесповоротно, — продолжала Ирина, накручивая прядь светлых волос на палец. Мужчина, что сидел напротив, потёр подбородок, подавляя желание улыбнуться в ответ. Та, что какие-то минуты назад одарила его недобрым взглядом и не намеревалась раскрывать «глупый вопрос», теперь с упоением рассказывала, очевидно, одну из самых приятных историй своей жизни, будто читала сказку. — Я до сих пор не могу понять, была ли это ошибка или случилось то, что называют судьбой. В общем-то, он нисколько не помешал моим планам хорошо учиться, потому что и сам был таким. Но большой радости как-то не вышло: жизнь практически сразу начала вставлять палки в колёса. Да, он много для меня сделал, очень помог, утешал в самые чёрные дни и обещал, что никому и никогда не позволит причинить мне боль… — Но?.. Вы не закончили мысль. Ирина на мгновение опустила веки, шумно выдыхая. На каком-то этапе жизни ей показалось, что их с Кривицким история — какое-то из её многочисленных ночных сновидений. С тех пор очертания воспоминаний молодости стали бледнеть, размываться, сливаться с другими моментами в общую безэмоциональную картину. А она перестала к ним обращаться. А потом он неожиданно возник на пороге её квартиры с чемоданом. Конечно, преследовал свои цели. Но кто знал, что эта встреча во второй раз перевернёт её жизнь, заставит обратиться к памяти и наверстать упущенные эпизоды? А потом вновь по кругу. Оказалось — всё ещё больно. Оказалось — не забыла. — Но вскоре сам причинил самую большую боль. Он уехал. Даже не прощаясь. Оставил меня в день, когда я выбирала свадебное платье. Это было почти тридцать пять лет назад. — И Вы всё ещё ощущаете обиду? Злитесь? Не смогли простить? — Нет, знаете, я злюсь разве что на себя. Себя из прошлого. Она так боялась совершить ту ошибку, поверив в любовь… И она её совершила, — Павлова усмехнулась, будто иронизируя над юной Ирой Егоровой. Только дрогнувший голос выдал её истинные чувства, надлом. — Но ошибки — это наши жизненные уроки? Это опыт, шаг за шагом накапливаемая жизненная компетентность, без которой невозможно стать взрослой, самодостаточной, мудрой личностью. Ведь так? — Не знаю. Наверное. Все так говорят, — Ирина безразлично пожала плечами. — Или это была не ошибка — история, которую вы рассказали? — вопреки собственным профессиональным принципам, мужчина не сдержался и позволил себе поднять уголки губ. — Скажите: мы говорим об одном и том же человеке? Тот, кто бросил всё и приехал Вас поддержать после случившегося — Ваша первая любовь? На её вернувшемся к строгости лице снова промелькнула тень улыбки. А зелёные глаза, проскользнувшие по собеседнику, дали ему больше ответов, чем любая её реплика. — Да, — произнесла неожиданно резко и решительно. Как удар хлыстом. Как стакан ледяной воды в лицо. Мысли, беспорядочно роящиеся в голове, вдруг выстроились в нечто упорядоченное, спокойное. Неужели жизнь её совершила какой-то нужный оборот и замкнула круг, возвращая её к истокам, к исходной позиции, подталкивая оставить все проблемы и прошлые невзгоды внутри этого круга? Испытание пройдено? — Что ж… — психолог отодвинулся от спинки своего кресла и выпрямился. — Я Вам не нужен. Наши дальнейшие встречи Вам не нужны. Вы не нуждаетесь в моих советах. И всё то, что Вам было нужно — Вы уже нашли. — Что? — Павлова, никак не ожидавшая подобного выпада, рассмеялась. — Вы меня выгоняете? — Ни в коем случае. Но если Вы хотите просто поболтать, у Вас есть мой номер телефона. Я работаю до семи, — он широко и обоятельно улыбнулся, поднимаясь с кресла. Ирина засчитала его юмор как удачный, и про себя отметила, что мужчина, которому она открывает свои тайны вот уже несколько дней, достаточно красив и харизматичен. Только незадача: слишком для неё молод. Да и сколько бы иных мужчин ни проходили через её жизнь — не о них она мечтала засыпая. — Ирина Алексеевна. Этот вопрос мне доводилось задавать не одному десятку женщин. Практически каждая из них начинала свой рассказ с описания внешних деталей, с первой встречи и знакомства, с того, сколько продлилась её история. На этом примерно и заканчивали. Они пережили эту историю и отпустили. Вы же ни разу не подвели черту. В каждой Вашей реплике — незавершенность. Вы точно знаете, что чувствуете в отношении человека, которого описали. Но Вы боитесь. Хотя нисколько не производите впечатление женщины, которая задумывается о мнении со стороны, боится осуждения. Она молчала, внимая каждому услышанному слову. В глазах застыли слёзы. Истина проста — путь к ней долог. — Отпустите себя. Перестаньте окружать выдуманными рамками и предрассудками. Ведь если Вы хозяйка собственной жизни, почему же Вы боитесь поступать так, как считаете нужным, правильным, желаемым? Я сужу лишь по тому, что Вы мне рассказали. Если Вы солгали — Ваше право, если говорили честно — Вы меня услышите. Павлова не могла подобрать ответного слова. К идее обратиться за помощью к соответствующему специалисту она отнеслась скептически, как только Брагин спросил у неё об этом. Однако в одиночку подняться из бездны, в которую она собственноручно себя погрузила, оказалось трудно. Теперь беседы с этим мужчиной, что почти вдвое моложе, поразили её. Выходит, напрасно во время диспансеризации она отказалась задержаться у психолога? Быть может, жизнь уже тогда совершила бы другой поворот? — И всё-таки мой номер в Вашем распоряжении. Вдруг будет одиноко, правильно? — заметив, что собеседница погрязла в глубоких размышлениях, он усмехнулся и напомнил ей своё «предложение». — Больше не будет, — Павлова поднялась, поправляя юбку и забирая с рядом стоящего столика сумку. — Спасибо. Искренняя улыбка озарила её лицо. — И всё-таки я серьёзно надеюсь, что я Вам больше не понадоблюсь. Он пожал хрупкую женскую ладонь, и Ирина кивнула ему. Пока мчалась по ступеням, вспомнила о ливне, нещадно обрушившимся на московские улицы. Тонкое пальто совершенно не согревало. А зонт так и остался с утра лежать на банкетке в прихожей. Запах мокрого асфальта моментально ударил в нос, едва она переступила входные двери. Замшевые ботильоны мгновенно угодили в холодную лужу, и она наградила ноги презрительным взглядом, тихо выругавшись. Рядом кто-то негромко прокашлял, и Павлова машинально подняла голову. Напротив под огромным чёрным зонтом стоял и беспечно улыбался подозрительно знакомый мужчина. — Я так и знал, что ты будешь без зонта. Ирина приоткрыла губы, чтобы озвучить поток вопросов, но вдруг посчитали всё это лишним хламом. Только непривычно широко улыбнулась, делая шаг навстречу. Под зонт. К нему.