Да здравствует Король

– Как созвавший Вас, я объявляю четвёртый совет братства открытым! – громко заявляет Гектор, прерывая шум от переговоров разбушевавшихся пиратов. Всё внимание на Барбоссе. – Попрошу Вас, коллег, предъявить Ваши символы власти, Ваше песо! Доставая из карманов всякое барахло, капитаны передают песо. Пираты младших рангов перешептываются: неужели важно внести столько пафоса в сущее барахло. Барбосса хмурит брови, стоит ему заметить на месте испанского барона итальянца с иной бутылкой, но пока игнорирует этот факт: вероятно, недалеко гуляет их капитанша. Недоброе предчувствие, взывающее к подозрительной презрительности. – Знаете, ещё не подошёл Сяо Фэнь, а как его хороший знакомый, предлагаю его подождать! – Джек снова увиливает, стоит очереди дойти до него. Слабо дотрагивается до собственного песо, так ненавязчиво отводит руку, не желая поддаваться планам Гектора. – Сяо Фэнь мёртв! Как и Донна Вильянуэва, – заявляет Элизабет, держа за своей спиной команду и самую малость поникшего Джеймса: парик, шляпа королевского флота и мундир пропали, баронесса китайского корабля даёт ему иную одежду тёмных оттенков, дабы не смущать и не волновать пиратов служебной формой бывшего адмирала. – Теперь Вы капитаны? Ещё лучше. Нынче за штурвал каждого дурака берут, – ворчит Джек, столь также манерно не без явного отвращения. – Джонс повинуется лорду Беккету, они на пути сюда, – проходит к столу Джеймс, осматривая пиратскую свиту: тут же обращает внимание на место, где должен находиться он, как капитан Казни Салтычихи и испано-итальянской команды. Место занимают на смех простые мужчины, желающие денег, рома и женщин - ту самую романтизированную часть жизни от пиратства. – Если они направляются сюда, значит есть предатель! – восклицает один из баронов, поднимает волнения среди толпы - каждый пират встревожен, указывает на друга и брата не по крови. Каждый раскрывает своё дрянное недоверие друг ко другу, поднимает большую суматоху, кто-то не стесняется обратиться за помощью к кулакам и грубой силе - и этот порыв живо поддерживают прочие пираты. – Вряд ли это кто-то, кто сейчас среди нас, – тщетно пытается успокоить поднявшуюся толпу Гектор. – Где Уилл? – обеспокоенно спрашивает Элизабет. – Явно не среди нас, – тут же заявляет Джек. – Нужно решать проблему! После можем найти виноватых или определять санкции на причастных. - громко и уверенно заявляет служилый в отставке, его голос строг и крепок, как истинно следует голосу командору и капитану. Сказано излишне культурно для пиратских кругов, что отвлекает многих от разлада. Первый подозреваемый в пиратских интригах. Голос истинно английской короны. – Мы дадим бой! – гордо заявляет Элизабет. Весь зал собравшихся пиратов громко смеётся. Смеётся, надрываясь, заливисто и зло. Баронесса Тихого океана гордо заявляет о достатке провизии и крепости бухты: необязательно ввести бой, когда возможно просто отсидеться. Гектор же предлагает освободить Калипсо, покуда её милость и благословение сыграют на руку в битве с Джонсом и Беккетом. Пираты высмеивают и его вариант. – Необязательно ввести бой напрямую, – говорит Джеймс, привлекая внимание пиратов спокойным, ровным тоном, истинно аристократ, – Они ищут нас и найдут рано или поздно, учитывая, что есть перебежчик. Нам необязательно вести бой на море, покуда крепость не подведёт по словам многоуважаемой баронессы, – учтиво тот опирается на возмущения госпожи Цинь, отдавая ей уважение в своей речи, – У нас есть несколько часов, припасы еды и пороха, а также 9 лучших пиратов со сформированными командами преданных ребят, это не учитывая общее количество пиратов на острове. – Он мне нравится! – прямо заявляет госпожа Цинь. – Я веду к тому, что не обязательно направлять все свои силы на бой, полноценную войну. Если грамотно поставить засаду, продумав ведение битвы, то мы сможем сбить направление кораблей и, благодаря местности, потопить служебные суда, которые не отличаются маневренностью и возможностью пройти сквозь столь маленький проход. – Господин Норрингтон, Вы предлагаете вести битву? – Я предлагаю освободить наши судьбы от плена и слежки наших душ, – заявляет он, отпуская груз службы и преданности государству со своих плеч. – Но! Для проведения подобного боя, объявления официально войны нам нужен Король пиратов, – тут же говорит Гектор, руководствуясь кодексом, – А так как каждый голосует за себя то и провернуть подобное не получится. – Кодекс - это лишь свод указаний! К чёрту ко- – один из старпомов барона индийского океана даже не договаривает свою реплику, как замертво падает от выстрела незнакомца со спины Джека. Стоит только баронам увидеть его, как все замолкают. Ни слова не говорят, притаив дыхание. Вальяжно проходя к столу собрания, тот сдвигает Джека и водружает на хрупкий стол большую книгу со старыми заметками: наверняка, кодекс. От особой важности престарелого пирата, играющего роль барда где-то в стороне от общих распрей, веет истинной властью в кругах столь нечестивых - наверняка, хранитель кодекса. И даже Джек замолкает от возникшей напряженной атмосферы или присутствия столь грозного на вид пирата. Мужчина особо внимательно вчитывается в строки книги и заявляет: – Барбосса прав! – заявляет он и уходит, играя на гитаре. – Просим капитанов отдать голос за короля пиратов! – Гектор проходит к креслу испано-итальянского капитана, тут же хватает того за ухо и силой уводит. – За что?! – кричит мужчина, начиная махать ногами и руками в защищающих действиях. – Донна Вильянуэва передала титул и песо не подобной псине. - Гектор истинно довольствуется, подводит лицо наглеца к своей безумной улыбке и резко отдёргивает от себя - тот падает на пол. – Прошу, господин Норрингтон, – любезно указывает на место барона Раджетти. – Просим Ваше песо, – добавляет Пинтел. Стоит Джеймсу сесть на место, как жадные до власти пираты начинают голосование, каждый избирает себя. Грустная картина, не имеющая и шанса на решение проблемы. – Элизабет Суонн! – поднимает свой голос за знакомую Джек. Он ехидно лишь улыбается и наблюдает за реакцией остальных: бароны искренне удивлены подобному ходу событий. Элизабет с ужасом смотрит на пирата, который так жутко подставляет её, скидывает на неё ответственность. – Гектор Барбосса, – довольно расплывается в улыбке барон, надеясь на голос юной девушки. Знает, что будь здесь Донна, она проголосовала бы за него. Но среди баронов тишина. Он очередной пират, голосующий за себя, не имеющий за спиной никого. – Джеймс Норрингтон, – три руки. Джеймс, ведомый обычаями данной политики голосует за себя, не ожидая благословения от Госпожи Цинь и Элизабет. Спор, шум и гам. Пираты спорят, некоторые обращаются к Элизабет, крича о том, чтобы она проголосовала за них, многие кричат о несправедливости и разве может человек из ниоткуда стать королём пиратов? Джеймс растерян, но быстро приходит в себя: – То есть, вы хотите сказать, что отказываетесь поступать так, как велит кодекс? – обращается к пиратам Норрингтон, довольствуясь резкой остановкой в игре на гитаре того незнакомца и повисшей тишиной. Он быстро принимает правила игры, не оставляя себе и мгновения на обдумать, тщательно взвесить решение. – Что будем делать дальше, Ваше Величество? – спрашивает Гектор, с явной насмешкой обращаясь к королю. Он знает, что одно лишь слово о том, что тот день назад ещё служил Короне и Катлеру Беккету, разрушит его 'Королевское Высочество'. – Готовимся к бою. Точим оружия и воздвигаем орудия ко входу в бухту. Битва будет нелёгкой, но победа в наших руках. Джеймс улыбается, стоит пиратам поднять восторженный клич. Ничто так не мотивирует, как некий намёк на победу. Элизабет смотрит на давнего знакомого и ужасается от этой улыбки. Смятение, что сопровождало адмирала при входе в бухту, словно и не было: уверенный взгляд вперёд, жажда мести за столь долгое пленение души Норрингтона. Он определённо зол, и он выплеснет то, что хочет сказать Катлеру Беккету и его радикальным решениям. – Что насчёт освобождения Калипсо? – подходит Барбосса к Джеймсу, требовательно смотря на него. – Мне нужна предыстория и личный разговор с ней, – отвечает ему Король пиратов. Около часа бывший адмирал слушает историю языческой богини. Из жадности и желания могущества над морем пираты некогда пленили Калипсо в человеческом теле. Джеймс проходит на судно Чёрной Жемчужины в трюм, желая конфиденциального разговора с прослывшей ведьмой Тиа Дальмой. Он говорит о том, как понимает её страдания в неволе. Говорит, что желает её свободы не ради её благословения в битве. Говорит, что освободит её из своего личного желания без подводных камней, сделок и условий. – Кто бы что ни говорил, я прекрасно понимаю, что Вы чувствуете. Сколько лет Вы провели в неволе, сколько занимались неугодным и терпели пиратские жадные души. – Вы планируете использовать мой гнев на ваших противниках. Чем Вы отличаетесь от тех, кто пленил меня? Ничем. Вы ищете выгоду во мне, Ваша жадность Вас же и сожрет. – Я не планирую использовать Вас и Ваш гнев. Я уверен в своих силах против моих врагов. Я прекрасно осознаю Ваше положение, поэтому прихожу с предложением отсрочки освобождения до спокойного времени. – Чего ты хочешь? – Тиа Дальма спрашивает заинтересовано, ей непонятны мотивы служилого человека, – Ты не хочешь женщины или богатства, уже нет. Тебя не интересует положение. – Как человек, загнанный всю жизнь в рамки общества, ожиданий и всеобщего порицания за неверный шаг, я хочу свободы. Поэтому я прекрасно понимаю Вас. – Я подожду, Джеймс Норрингтон. Но учти, коль ты не выполнишь своё обещание... – Гнев Ваш настигнет меня прежде, чем я покину бухту, – мужчина открывает карцер, освобождая языческую богиню от условной клетки. – Вас сопроводят в безопасное место, где Вы не увидитесь с Дейви Джонсом, лордом Беккетом или капитаном Барбоссой. – Я бы хотела встречи с Дейви Джонсом. Я бы хотела видеть его смерть, – отчётливо произносит Тиа Дальма. – Вы знаете о его предательстве, потому способны поддаться чувствам, что тоже нежелательно. Попрошу Вас остаться в предоставленных покоях. – Джеймс Норрингтон, – она хватает его за руку, слишком сильно сжимая неженской силой, – На борту Летучего Голландца Вы оставили кое-кого, я бы не хотела продолжать круг предательства. – Я уверен в её благополучии. И я сделаю всё, чтобы вернуть её в целости, – заверяет бывший адмирал. – Как удивительно она привела Вас к инаугурации подобной грязи, как пиратство. – Она - грех мой. – Она - Ваш блуд? Сила и ядовитый чад этой женщины, чарующие и позорные, таковы, что вытесняют из души все возвышенные мысли и желания, которые увлекали Вас раньше. Нередко бывает, что человек не в состоянии думать более ни о чем другом: им всецело владеет демон страсти. – Я не поглощён страстью. – отрицает он, смотря на богиню. – Тогда какой же это грех, если она в правильной дозировке ослабляет ваше честолюбие и самозабвение? Она отрезвляет Ваши самоуверенные чувства, не так ли? – Не могла пошлость привести меня к этому. – Так значит, она Вас пленила страстью, – довольно улыбается Калипсо, – Прекрати обманывать себя. Женщина отпускает его руку и выходит на борт, где её ждут Пинтел и Раджетти, любезно ведущие её к специально заготовленным покоям. В одиночестве Донна лежит на скамейке, оглядывая давно изученный, поросший мхом, полипами и прочей морской дивностью потолок. Тишина настолько громкая, что до неё не доходят ни топот шагов грузных матросов, ни крики капитана или служилых, ни пушечного залпа. Тишина и тусклый свет сопровождают женщину. Она начинает гадать: сколько лет, десятилетий она проведёт в этом гнилом карцере с такими же бессмертными, как и она, монстрами. Оно сводит с ума, в душе скребется отвращение от самой себя, глубокое несчастье и воспоминания. Джонс прав: проклятье вытягивает всё наслаждение в жизни, отчего воспоминания приобретают серые оттенки тоски и грусти. Донна внимательно всматривается в каждую трещинку, лишь бы отвлечь себя от воспоминаний об уходе отца, его новой семье, своём собственном разводе, а также бедность, что сподвигает людей идти на преступления. Женщина собирает воедино колючие образы из воспоминаний. Собирает воедино цепочку событий, что привела её к воровской жизни, полную предательства, подлецов, алкоголя и неприятного запаха. Будто не на её плечах лежит ответственность за все её преступления, будто уход мужа спровоцировал её на воровство великой реликвии российской империи, будто уход отца сподвиг её к добровольному принятию проклятья. Женщина не видит закатного солнца и унылого рассвета, не слышит криков прибрежных чаек, не чувствует движение корабля. Не чувствует жизни. Есть только она и безмерная тишина, поглощающая её сознание. Пушечный залп. Не услышать его невозможно: ядро проходит насквозь Летучего Голландца в двух метрах от Донны. Испуг и шанс на освобождение. Страх за то, что она могла вместе с ядром оказаться на дне моря и вовсе не всплыть, но и безмерная радость. Тишина прекращает своё долгое путешествие в её чертогах. Но карцер по прежнему закрыт. Донна садится на скамейке и внимательно ждёт. – Ты любил по-настоящему? – спрашивает один из пьяных мужчин в кабаке у бара. Он кажется разбитым и несчастным. – Да. – Нет, ты не любил действительно отменную женщину. – Вы это поняли по моему ответу? – хмурит брови Джеймс, невольно продолжая диалог, пока времени на это совершенно нет. – Да. Целуя её, чувствовал ли ты истинное желание, страсть, освобождение? – Нет, я чувствовал... Приближение смерти. – Так и смысл врать себе? – А смысл играть с огнём? Любить тех, кто вливает дурман в стойкое сознание? Играючи сносит голову с плеч? – Таких и стоит любить, – горько усмехается незнакомец. – Сколько лет я потратил на достижение женщины, смотря на которую чувствовал приближение смерти. И потерял ту, кто... Как ты сказал? Вливает дурман без вина и цветов. – Интересно... – Нет, глупо, – тяжко выдыхает пьяница, – Ральф Мёрдок, – протягивает руку королю пиратов незнакомец. – Джеймс, – пожимает руку Норрингтон и покидает кабак, чувствуя в груди неприятное давление. Тучи сгущаются, море бушует и разбивается о скалы, столь труднодоступные для прохода небывавшего здесь корабля. Стоит только Летучему Голландцу умело завернуть в бухту, столь необычно тихую для пиратского пристанища, как на судно обрушивается весь гнев воровского мира, столь оскорбленного службе морского дьявола короне. Довольно ироничная ситуация, учитывая, что она связана со скорой инаугурацией Джеймса Норрингтона. После пушечного залпа первая группа нападения идёт в бой. Около 40 человек выходят в свет и идут в атаку на проклятое судно. Король пиратов отдаёт команды, внимательно следя за ходом действий. – Мисс Суонн, – обращается он к незадействованной фигуре и кивает. Она кивает в ответ, они друг друга понимают. Выходя из своего укромного места, Элизабет выходит и спускается к кораблю, держа в руках две катаны - подарок госпожи Цинь. Умело управляясь двумя лезвиями, Капитанша обходит судно, на котором активно ведутся боевые действия. За счёт длины японского оружия девушка прокладывает себе путь через трупы морских демонов и некоторых служилых. Её невероятная утончённость ни коим образом не складывается с образом убийцы и пиратки, однако это сочетание показывает её величественную силу. – Миссис Мёрдок! – окликает заключённую капитанша Императрицы. – Мисс Суонн, – женщина подходит к решеткам, цепляется за железные прутья, цепляется за надежду. Они недолго смотрят друг на друга: Элизабет будто проверяя, не мираж ли та, а Донна с восхищением над прекрасной воительницей. Она признается себе, что ошибалась в способностях Элизабет и её жизненном пути. – Кое-чему меня Уилл научил. Вам стоит использовать лавочку, как рычаг, и снести дверь с петель, – говорит девушка. Женщина исполняет её слова. С тяжёлым грохотом железные решётки падают. Элизабет отдаёт воровке катану и ведёт за собой. Выходя на борт, они видят подходящее судно с белыми парусами. Увидев женщин на поле боя через подзорную трубу, Джеймс подаёт следующий сигнал. Группировка из двадцати пиратов опускаются к Голландцу. Около десяти отходят на борт одного из пиратского барона, подготавливая горючую смесь к использованию греческого огня. Летучий Голландец захвачен, сердце присваивает себе Джек Воробей, оказавшийся нелепым образом в центре происходящего. Джек отдаёт своё сердце кораблю, оставляя Чёрную Жемчужину в прекрасном прошлом, посвящая себя отныне единственной своей любви – морю. Несколько служебных судов навеки остаются в неподвластной стихии вместе с военными на борту: лишь некоторым удаётся спасти свои жалкие жизни, которые они сразу отдают королю пиратов, признав в нём своего когда-то командующего. – Да здравствует Король! – всеобщее ликование, которое не разделяет лишь покинувший бухту Джек с командой и растерянная Донна, пропустившая произошедшее. Однако, среди всех пиратов она первая опускается на одно колено. Следом за ней опускается Элизабет и Уилл, Пинтел и Раджетти, мистер Коттон. После почти все из присутствующих опускаются на колено, выказывая королю своё уважение и верность. Как и год назад при первой встрече, когда Донна только увидела его, так точно и теперь поражена с одного только его внешнего вида. Внешность его незабываема; есть такие физиономии, которые с каждой встречей приносят с собой нечто новое, ещё не примеченное ранее. Но сейчас он всё так же, как и в первую встречу на Королевском корабле: также изящен, также до ужаса важен. Он улыбается ей при встрече их взглядов из вежливости, но в этой улыбке видно отвращение и большая доля самодовольства: взгляд же строг, вдумчиво и рассеян. Старается носить самообладание, будто не имеет ничего общего с неубиваемой женщиной, будто не он прячет в своей душе смятения. Джеймс оглядывает каждого и принимает новый пост, качнув головой. Гордость, высокомерие, честолюбие заигрывают с ним новыми красками, и он, собрав новую команду из бежавших служилых, отплывает от бухты вместе с собранными песо и Тиа Дальмой. Сразу после отплытия короля бароны также пропадают из острова, не желая продолжать делить время и место с такими же, как они, мошенниками и ворами. Джеймс освобождает богиню морей и отправляется в самостоятельное плавание с новой командой и новой картиной мира. Уильям и Элизабет по прогнозам большинства пиратов сходят на ближайший обитаемый остров, начиная свою совместную жизнь с самого начала. Гектор Барбосса получает заветную Чёрную Жемчужину с командой. Донна покидает бухту со своими людьми, держа руку на пульсе: доверять им нельзя. Она берёт путь до Исла-де-Муэрто, отдать кровавую дань и вернуть вкус жизни, вкус лёгкого бриза, солёной воды и пота.