Lena Black and thе thread of fate

POV Гарри Поттер Эйфория от завоевания Кубка растянулась у меня на целую неделю. Казалось, ликовала даже погода — с наступлением июня дни стали жаркие и безоблачные, природа словно приглашала прогуляться по лугам или поваляться в траве, прихватив с собой пару литров ледяного тыквенного сока, сыграть партию-другую в плюй-камни или хотя бы просто наблюдать, как гигантский кальмар лениво рассекает гладь озера. Но никто и помыслить не мог ни о чем подобном — надвигались экзамены, и, вместо того чтобы прохлаждаться в окрестностях, гриффиндорцы безвылазно сидели в замке, отчаянно пытаясь сосредоточиться на учебе и стараясь не обращать внимание на манящие порывы летнего ветерка, залетающего в окна. Даже Фреду и Джорджу пришлось унизиться до зубрежки — им предстояло сдавать экзамены по Суперотменному Волшебству. У Перси задача была куда серьезнее — он готовился к сдаче ЖАБА (Жутко Академической Блестящей Аттестации). Это была самая высокая степень, получаемая в Хогвартсе. Перси собирался поступать на службу в Министерство магии, и ему требовались высшие оценки. Он становился все раздражительней и строго наказывал тех, кто по вечерам нарушал тишину в Общей гостиной. Лишь один человек, пожалуй, выглядел еще более озабоченным — Гермиона. Я и Рон давно уже махнули рукой на расспросы, как это ей удается посещать несколько занятий одновременно. Но когда мы увидели расписание экзаменов, составленное Гермионой для самой себя, сдержаться было уже свыше сил. Первая колонка гласила: Понедельник 9:00 — Нумерология. 9:00 — Трансфигурация. Обед 13:00 — Заклинания. 13:00 — Древние руны. — Гермиона, — очень осторожно поинтересовался Рон, помня, что, отвлекая ее от занятий, в последнее время легко попасться под горячую руку, — Ммм… ты уверена, что правильно записала время вот здесь? — Что? — Гермиона сердито схватила свое расписание и пробежала глазами. — Да, уверена. — Наверное, нет смысла выяснять, как это ты собираешься быть на двух экзаменах одновременно? — спросил я. — Наверное, нет, — коротко ответила Гермиона. — Никто не видел моей «Нумерологии и грамматики»? — Ну разумеется, это я ее одолжил — почитать перед сном, — едва слышно пробормотал Рон. В поисках книги Гермиона принялась рыться в грудах пергамента по всему столу, но тут из окна послышался шорох и влетела Букля, сжимая в клюве записку. — Это от Хагрида, — сказал я, разворачивая послание, — Апелляция назначена на шестое. — Это последний день экзаменов, — заметила Гермиона, все еще погруженная в поиски книги. Я читал дальше: — «Состоится здесь. Приедет кто-то из Министерства и… и палач». Гермиона испуганно подняла глаза: — Они везут на апелляцию палача? Но ведь это… это означает, что у них уже все решено! — Да, похоже, — медленно проговорил я. — Они не посмеют! — закричал Рон. — Я нашел в пользу Хагрида такой материал! Столько убил времени! Они не имеют права просто так отмахнуться! Но у меня было скверное предчувствие, что под давлением мистера Малфоя комиссия по Обезвреживанию опасных существ уже приняла решение. К Драко, поутихшему после гриффиндорского триумфа в Кубке по квиддичу, в последние дни явно вернулись прежняя наглость и апломб. По ехидным замечаниям, случайно долетевшим до меня было ясно, что у Малфоя нет сомнений в предстоящей казни Клювокрыла, и он весьма доволен тем, что способствовал этому. При теперешних обстоятельствах единственное, что мог сделать я — изо всех сил сдерживать себя, чтобы вслед за Гермионой не закатить ему хорошую оплеуху. Но хуже всего было то, что у нас не было ни времени, ни возможности навестить Хагрида, поскольку драконовские меры безопасности никто не отменял, а у меня не хватало духа пойти и забрать мантию-невидимку из подземелья под одноглазой горбуньей. С началом экзаменационной сессии на замок опустилась удивительная, почти неестественная тишина. В понедельник, ближе к обеду бледные и замученные третьекурсники выходили с экзамена по Трансфигурации, обсуждая результаты и горько жалуясь на трудность заданий — требовалось, например, превратить фарфоровый чайник в черепаху. Сетования Гермионы из-за того, что ее черепаха получилась уж очень похожей на морскую вместо обычной, вызывали только всеобщее раздражение; остальным подобные проблемы казались откровенно смехотворными. — У моей носик от чайника так и остался вместо хвоста, вот кошмар-то… — Кто-нибудь слышал: могут черепахи дышать паром? — Смотрю, а на панцире синий узор от чайника. Думаете, снизят за это баллы? Затем торопливый ленч и снова, без передышки, наверх, на экзамен по Заклинаниям. Гермиона оказалась права: профессор Флитвик и в самом деле решил вынести на экзамен Веселящие чары. Я, разволновавшись, слегка переборщил и довел Рона, на котором демонстрировал свое искусство, до припадков истерического хохота, так что его на целый час пришлось поместить для успокоения в отдельную комнату, прежде чем он сам смог взяться за выполнение задания. После ужина студенты поспешили в Общую гостиную, но не отдыхать, а готовиться к следующим экзаменам — по Уходу за магическими существами, Зельям и Астрономии. Утром первым был Уход за магическими существами. Хагрид пребывал в полном расстройстве чувств, его мысли были явно где-то далеко. Он принес в класс объемистый чан с флоббер-червями и объявил, что экзамен сдаст тот, чьи черви будут все еще живы к концу часа. А поскольку эти малосимпатичные существа для своего благоденствия нуждались лишь в том, чтобы их не трогали, то экзамен получился самый легкий из всех, а я, Рон и Гермиона наконец-то получили долгожданную возможность переговорить с Хагридом. — Клювик что-то загрустил, — вполголоса поведал Хагрид, наклонившись ко мне словно бы затем, чтобы проверить самочувствие моих червей. — Взаперти, верно, слишком долго сидит… А там… Послезавтра так или иначе решится — одно или… или уж другое. В тот же день нас ожидал и экзамен по Зельям, который обернулся полным провалом. Как я ни бился, я не смог сгустить Морочащую закваску, и Снегг, наблюдавший за мной с мстительным удовольствием, нацарапал в своих записях нечто, подозрительно похожее на ноль. Затем была Астрономия — темной ночью, на площадке самой высокой из башен. За ней в среду История магии. Писали сочинение, где я спешно припоминал все, что слышал от Флориана Фортескью о средневековой охоте на ведьм, и в душном классе мне нестерпимо хотелось мороженого с фруктами, каким Фортескью угощал меня. После обеда в среду сдавали Травологию — экзамен проходил в оранжереях, на солнечном пекле, и у многих обгорели шеи. И, вернувшись в Общую гостиную, все только и мечтали о блаженном часе завтрашнего дня, когда все будет позади. Предпоследним экзаменом — в четверг утром — была Защита от темных искусств. Профессор Люпин устроил самое диковинное испытание, какое только можно вообразить, — полосу препятствий на пересеченной местности. Надо было перейти вброд глубокую заводь — в ней засел гриндилоу; преодолеть цепочку канав, полных красных колпаков; прошлепать по участку болотной топи, не поддаваясь на сбивающие с пути хитрости фонарника. И в конце концов, забравшись в дупло старого дуба, сразиться с очередным боггартом. — Превосходно, Гарри, — негромко заметил Люпин, когда я, радостно улыбаясь, показался из дупла. — Высший балл. Переполненный ощущением успеха, я остался ждать Рона и Гермиону. У Рона все шло прекрасно, пока он не добрался до фонарника, который умудрился-таки заманить его в трясину, куда Рон и провалился по пояс. Гермиона все делала безупречно до самого дупла с боггартом. Побыв там минуту, она с визгом вылетела наружу. — Гермиона! — поднял брови Люпин. — Что случилось? — Там п-п-профессор МакГонагалл, — едва дыша, вымолвила та, указывая на дупло. — Она сказала, что я завалила все экзамены! Успокоилась Гермиона не сразу. Едва она пришла в себя, мы зашагали обратно в замок. Рона так и подмывало поострить в адрес боггарта Гермионы, но на парадной лестнице нас ожидало зрелище, от которого все шутки одним махом выскочили из головы. Там, наверху, слегка вспотевший под неизменной полосатой мантией, стоял Корнелиус Фадж собственной персоной и обозревал окружающий ландшафт. Увидев Лену, он переступил с ноги на ногу. — Рад приветствовать тебя, Лена! — Чудесный денек, — продолжал Фадж, окидывая взглядом озеро. — Право, такая жалость, такая жалость… Он печально вздохнул и вновь повернулся к Лене: — Я здесь с неприятной миссией, знаешь ли… Комиссии по Обезвреживанию опасных существ требуется свидетель приведения в исполнение приговора взбесившемуся гиппогрифу. А так как я все равно собирался в Хогвартс, проверить, как тут ситуация с Блэком, то меня попросили заодно принять участие… — Значит, апелляция отклонена? — вмешался Рон, выходя вперед. — Нет-нет, рассмотрение назначено на сегодня. — Фадж с любопытством посмотрел на него. — Так, может, вам вовсе и не придется быть свидетелем! — с жаром воскликнул Рон. — Может, еще гиппогрифа не казнят! Не успел министр ответить, как из дверей замка вышли двое волшебников. Один был старец, такой древний, что, казалось, вот-вот рассыплется, второй — кряжистый верзила с тонкими черными усиками. Я сообразил, что это представители комиссии по обезвреживанию, потому что старый волшебник, покосившись в сторону хижины Хагрида, пробормотал слабым голосом: — Боже, боже, я слишком стар для подобных вещей… Так в два часа, я правильно понял, Фадж? Тут только я обратил внимание, что у черноусого детины заткнут за пояс жуткого вида топор с широким сверкающим лезвием — он любовно поигрывал пальцами по отполированной рукояти. Рон хотел было что-то сказать, но Гермиона чувствительно толкнула его локтем в бок и решительным кивком указала на двери замка. — Зачем ты меня остановила? — возмущался Рон, когда мы шли в Большой зал на обед. — Ты видела? Они даже топор приготовили! Какое тут, к черту, правосудие! — Рон, твой отец работает в Министерстве магии. Тебе лучше в таком тоне не говорить с его начальником, — рассудительно ответила Лена, хотя и она была встревожена. — Если Хагрид на этот раз сохранит хладнокровие и будет ясно аргументировать свою позицию, возможно, они и не казнят Клювокрыла… Но я видел, что крестная и сама не очень-то верит своим словам. За обеденным столом царило радостное возбуждение: ведь сегодня последний день сессии! Но Рону, мне, Лене и Гермионе было не до веселья. У меня с Роном последним экзаменом было Прорицание, у Гермионы — Изучение маглов. Мы вместе поднялись по мраморным ступеням, на втором этаже Гермиона покинула нас, а я с Роном продолжили путь наверх до восьмого, где на ступеньках винтовой лестницы уже сидел почти весь класс: кто судорожно листал учебник, кто просто так вспоминал пройденное. Рон и я присели рядом с Невиллом. — Она вызывает по одному, — понуро сообщил тот. На коленях у него лежал учебник «Как рассеять туман над будущим», открытый на странице, посвященной магическому кристаллу. — Ну хоть кто-нибудь видел что-то в этом хрустальном шаре? — спросил Невилл несчастным голосом. — Ни разу, — мрачно ответил Рон, поглядывая на часы. Я знал, что Рон считает время, оставшееся до апелляции. Очередь в кабинет предсказаний сокращалась медленно. Как только кто-то появлялся на серебряной лесенке, все бросались к нему и страшным шепотом допытывались: «Сдал? Что она спрашивала?» Но все в ответ молчали. — Она сказала — ей поведал кристалл, — если я что-нибудь вам расскажу, со мной произойдет ужасное несчастье! — пролепетал Невилл, сойдя вниз ко мне и Рону, те уже приблизились к самой площадке. — Ловко придумано! — фыркнул Рон. — Я начинаю думать, что Гермиона насчет нее права. Старуха, — он ткнул большим пальцем в люк над головой, — Просто обманщица… — Скорее всего, — кивнул я, тоже взглянув на часы: было уже два. — Хорошо бы она поторопилась… Следующей спустилась Парвати, сияя от гордости. — Она сказала, что у меня все задатки ясновидящей. Я столько всего увидела… Ну, желаю удачи. И она сбежала по винтовой лестнице — внизу ее ожидала Лаванда. — Рональд Уизли! — раздался сверху знакомый глуховатый голос. Рон состроил мне рожу и, поднявшись наверх, скрылся. Я остался один дожидаться своей участи. Я уселся на лестницу и привалился спиной к стене, слушая гудение мухи, колотящейся в залитое солнцем окно. Мысли мои унеслись далеко, через луг, в избушку Хагрида. Минут через двадцать на лестнице вновь показались сначала внушительного размера ноги Рона, а за ними и он сам во весь рост. Я поднялся навстречу: — Ну как прошло? — Полный бред. Ничего я не увидел, пришлось наплести с три короба… хотя не думаю, что она мне поверила. — Ладно, встретимся в гостиной, — спешно сказал я. В этот миг над мной прозвучало: «Гарри Поттер!» В кабинете наверху было очень жарко, шторы задернуты, в камине полыхал огонь. Я закашлялся, вдохнув приторно — тошнотворный запах, и пошел к кафедре, пробираясь между столов и стульев. Профессор Трелони ожидала меня, сидя перед большим хрустальным шаром. — Здравствуйте, мой дорогой, — проворковала она. — Будьте так любезны, загляните внутрь шара… внимательно, не торопясь… и потом скажите мне, что вы там увидели. Я склонился над магическим кристаллом и напряженно уставился на него, от души желая увидеть что-нибудь кроме вращения белого тумана. Но все мои старания были напрасны. Молчание затягивалось. — Ну что? — с деликатным нетерпением поинтересовалась профессор Трелони. — Что вы видите? Духота становилась невыносимой, насыщенный благовониями дым из камина ел ноздри. Я вспомнил слова Рона и решил притвориться. — Вижу… — начал я, — Что-то темное… М-м-м… — На что оно похоже? — прошептала профессор Трелони. — Подумай, не спеши… А я как раз в спешке старался что-то изобрести и, конечно, подумал о Крылоклюве. — Это гиппогриф, — уверенно заявил я. — Вот как? — все тем же шепотом воскликнула профессор Трелони, с живостью делая пометки в пергаменте, лежащем у нее на коленях. — Мой мальчик, вероятно, вы видите исход конфликта между бедным Хагридом и Министерством магии! Присмотритесь внимательней… У этого гиппогрифа… У него голова на месте? — Да, — твердо ответил я. — Вы уверены? — с нажимом спросила профессор Трелони. — Вы в самом деле уверены, мой дорогой? Не видите ли вы, скажем, его в судорогах на земле, а позади — мрачную фигуру с занесенным топором? — Нет! — я упрямо потряс головой, мне становилось дурно. — И ни крови? Ни рыдающего Хагрида? — Нет! — мне как никогда, хотелось покинуть эту комнату с ее духотой и пряной вонью. — Гиппогриф выглядит прекрасно, он улетает прочь… Профессор Трелони вздохнула. — Ну хорошо, мой дорогой, оставим это… Я немного разочарована, но уверена: вы сделали все, что в ваших силах… Я с облегчением встал, взял сумку и уже повернулся, чтобы уйти, но тут позади меня прозвучал резкий, громкий голос: — Это произойдет сегодня ночью. Я обернулся. Профессор Трелони деревянно выпрямилась в кресле, взгляд устремился неведомо куда, нижняя челюсть отпала. — Прошу прощения? — растерялся я. Но профессор Трелони не слышала меня. Глаза ее начали вращаться. Я в ужасе замер, казалось, что она вот-вот забьется в припадке. Скорее за помощью в больничное крыло! Но тут профессор Трелони снова заговорила тем же резким голосом, столь непохожим на ее собственный: — Темный Лорд одинок и брошен друзьями, покинут последователями. Его слуга провел в заточении двенадцать лет. Сегодня вечером, до наступления полуночи, слуга обретет свободу и выйдет в путь, чтобы воссоединиться с господином. С поддержкой верного слуги Темный Лорд воспрянет вновь, еще более великим и ужасным, чем когда-либо до сегодня. Вечером… До полуночи… Слуга… Отправится… на воссоединение… С господином… Профессор Трелони уронила голову на грудь и захрипела, опять встрепенулась и, очнувшись, посмотрела на меня. — Ради бога, извините меня, дорогой мальчик, — сказал она, как будто еще до конца не проснувшись, — Сегодня такая жара… Я, кажется, задремала на минутку… Но я стоял как вкопанный, не сводя с нее глаз. — Что случилось, мой дорогой? — Вы… Вы только что сказали, что Темный Лорд воспрянет вновь… Что его слуга возвращается к нему… Профессор Трелони, похоже, сильно испугалась. — Темный Лорд? Тот-Кого-Нельзя-Называть? Мой дорогой, этим не шутят. «Воспрянет вновь!..» Надо же такое… — Но вы это сказали! Сказали, что Темный Лорд… — Думаю, вы тоже слегка вздремнули, мой дорогой, — прервала меня профессор Трелони. — Разумеется никогда не позволила бы себе предсказать такую нелепость! Ошеломленный, сбитый с толку, я пошел к люку. Спускаясь по винтовой лестнице, я не переставал спрашивать себя: неужели я слышал сейчас настоящее предсказание? Неужели профессор Трелони и впрямь ясновидящая? Или просто задумала устроить эффектную концовку экзамена? Слова пророчества все еще звучали у меня в голове, когда минут через пять я пробежал мимо троллей-охранников ко входу в свою башню. Навстречу мне шла Лена. Подбежав, я схватил ее за руку, сказав Даме пароль, протиснулся в гостиную. Там, кроме Рона и Гермионы, уже никого не было. — Профессор Трелони, — начал было я, даже не переведя дыхания, — Сказала мне только что… Но, увидев их лица, осекся на полуслове. — Клювокрылу конец, — тихо произнес Рон. — Смотри, что прислал Хагрид. На сей раз послание не было залито слезами, пергамент сух, но рука Хагрида тряслась так, что разобрать написанное было почти невозможно. Проиграл апелляцию. Казнь на закате. Вы ничего не можете сделать. Не приходите. Не хочу, чтобы вы это видели. Хагрид — Мы обязаны пойти, — немедленно решила Лена. — Нельзя допустить, чтобы он сидел и в одиночестве ждал палача! — Да, но ведь на закате… — Рон уныло посмотрел в окно. — Нам ни за что не позволят… А уж про вас и Гарри, и речи нет. Я уткнул подбородок в ладони и, подумав, сказал: — Вот если бы достать мантию-невидимку… — А где она? — спросила Гермиона. Я сказал ей где — в тоннеле под статуей одноглазой ведьмы. — … Так что если Снегг еще раз засечет меня где-то поблизости, неприятностей у меня будет!.. — заключил я. — Это точно, — согласилась Гермиона, вставая. — Но это если он засечет тебя… А как этот горб открывается? — Очень просто… Стукнешь по нему волшебной палочкой и говоришь: «Диссендиум». — сказала Лена. Гермиона не стала дожидаться конца фразы. Пересекла быстрым шагом гостиную, толкнула портрет Полной Дамы и исчезла. — Она что, за мантией? — удивился Рон. Да, именно так она и поступила. Спустя четверть часа Гермиона вернулась; у нее под мантией было спрятано аккуратно сложенное серебристое одеяние. Рон был потрясен: — Гермиона, что с тобой творится в последнее время? Ударила Малфоя, поскандалила с профессором Трелони… Гермиона была явно польщена. После ужина мы не вернулись вместе со всеми в башню, а поспешили в холл. Я сунул плащ под мантию и шел, прижав руки к животу чтобы прикрыть образовавшийся бугор. Стукнув себя волшебной палочкой, Лена стала невидимой. Мы прокралась в чулан, примыкавший к холлу, и затаились, ожидая, когда холл опустеет. Вот донесся звук шагов, хлопнула дверь… — Порядок, — шепнула Лена. — Никого. Надевайте мантию… Тесно прижавшись друг к другу — не дай бог, кто увидит летящую в воздухе руку или ногу, — мы миновали холл и по каменным ступеням спустились на лужайку. Солнце уже коснулось Запретного леса, позолотив верхушки деревьев. Добравшись до хижины, мы постучали в дверь. Хагрид откликнулся не сразу. Наконец дверь отворилась, на порог вышел бледный и дрожащий Хагрид и огляделся вокруг в поисках гостя. — Это мы, — чуть слышно произнес я, — Под мантией-невидимкой. Впусти нас скорее, мы ее снимем… — Эх, не след бы вам приходить, — вздохнул Хагрид, но все же посторонился, и мы оказались внутри. Хагрид тут же захлопнул дверь, и я сбросил мантию, а Лена стала видимой. Хагрид не рыдал, не бросился нам на шею, он просто выглядел совершенно потерянным, не знал, что делать, что говорить. Смотреть на его беспомощность было во сто крат тяжелее, чем на потоки слез. — Может, это… чаю хотите? — предложил он, но его громадные ручищи дрожали, и он никак не мог совладать с чайником. — А где Клювокрыл? — нерешительно спросила Гермиона. — Я… Я вывел его в огород, — пробормотал Хагрид. Наливая в кувшин молоко, он половину пролил на стол: — Привязал его… Там, на тыквенной грядке. Пусть он… Это… В общем… Посмотрит на деревья, вдохнет свежий воздух… Перед тем, как… Тут руки Хагрида затряслись так отчаянно, что кувшин выскользнул и осколки разлетелись по всему полу. — Я сейчас все уберу, Хагрид. — Лена бросилась наводить порядок. — Там, в шкафу, еще один есть. — Хагрид тяжело опустился на скамью, вытирая со лба рукавом пот. Я взглянул на Рона, в ответном взгляде не было никакой надежды. Я сел рядом с Хагридом. — Неужели никто ничего не может сделать? — мой голос сорвался в крик. — Лен, может ты… — Лена пыталась, — ответил Хагрид. — Но против комиссии нет… Это… Их ей не пересилить. Она сказала им: Клювик не взбесился, но их там застращал этот… Как его… А этот палач… Как его… Макнейр… Они с Малфоем… Старые дружки… Но вроде все будет быстро… И сразу начисто… И я буду рядом… Хагрид шумно сглотнул. Он обвел взглядом хижину, как будто искал хотя бы лучик надежды или утешения. Лена, которая все еще искала в шкафу другой кувшин, сдавленно всхлипнула. — Мы тоже останемся с тобой, Хагрид, — заговорила крестная, вернувшись к столу с найденным кувшином. — Нет, — затряс Хагрид косматой головой. — Вы вернетесь в замок. Я же… Это… Сказал: не надо вам видеть. Чтобы и духу вашего не было, потому ежели… Ну, Фадж вас застукает, тем более без разрешения — это для Гарри и Лены совсем пропащее дело. Лена разлила чай, пряча от Хагрида бегущие по лицу слезы. Взяв бутыль с молоком, чтобы плеснуть в кувшин, она неожиданно вскрикнула: — Рон! Гляди! Это Короста! — Что, что? — Рон непонимающе посмотрел на нее. Лена поднесла кувшин к столу, перевернула. Оттуда с возмущенным писком, из последних сил цепляясь за гладкий фарфор, вывалилась Короста. — Короста… — растерянно произнес Рон. — Короста, что ты здесь делаешь? Он схватил сопротивляющуюся крысу и вынес ее на свет. Выглядела она ужасно — еще больше исхудала, шерсть лезла клочьями, оставляя обширные плеши; в руках Рона она яростно извивалась, стараясь вырваться на свободу. — Все в порядке, Коросточка, — уговаривал ее Рон. — Тут нет кошек. Никто тебя не тронет! Хагрид внезапно вскочил, глаза устремились к окну. Его обычно багрово-красное лицо сделалось пергаментно-бледного цвета. — Идут… Я, Лена, Рон и Гермиона разом обернулись. Вдалеке по лестнице замка спускались несколько человек. Впереди шел Корнелиус Фадж, за ним браво вышагивал палач Макнейр, позади всех тащился дряхлый представитель комиссии по обезвреживанию. — Уходите скорее, — сказал Хагрид. У него, казалось, дрожала каждая жилка. — Не должны они вас тут видеть… Идите… Сей же миг… Рон затолкал Коросту в карман, а Гермиона схватила мантию. Хагрид тяжко вздохнул: — Я вас выведу через черный ход… Мы пошли к двери, выходящей в огород позади дома. Я испытывал странное чувство нереальности происходящего, которое возросло еще больше, когда в нескольких ярдах от себя увидел Клювокрыла, привязанного к дереву за грядкой с тыквами. Гиппогриф, казалось, догадывался, что творится неладное: он поводил из стороны в сторону массивным клювом и беспокойно рыл землю когтями. — Все в порядке, Клювик, все в порядке, — ласково обратился к нему Хагрид, потом повернулся к нам: — Торопитесь, скорее… Но мы были не в силах сдвинуться с места. — Мы не уйдем… — сказала Лена с упрямством. — Мы им расскажем, как все было на самом деле… — Они не посмеют убить его… — Идите! — взревел Хагрид. — Хватает бед и без ваших неприятностей! Выбора не оставалось. Стукнув палочкой по голове, Лена ищезла из виду. Едва Гермиона накинула мантию на меня с Роном, у двери хижины послышались голоса. Хагрид взглянул на пустое место, где мы только что исчезли из глаз. — Бегите быстрее, — севшим голосом велел он. — Не слушайте… И зашагал обратно в дом — в дверь уже стучали. Медленно, словно в дурном сне, мы побрели вокруг избушки Хагрида, и только мы обогнули хижину, передняя дверь с треском захлопнулась. — Пожалуйста, пойдемте скорее, — прошептала Гермиона. — Я этого не выдержу, не смогу… Пошли к замку вверх по склону лужайки; солнце быстро опускалось, все небо окрасилось в бледно-пурпурный цвет, но на западе еще пылал рубиново-красный отсвет. Рон остановился, как будто налетел на столб. — Пожалуйста, Рон, — взмолилась Гермиона. — Это Короста… Вырывается… Да сиди же ты… Рон скрючился, стараясь удержать Коросту в кармане, но крыса словно обезумела — дико пища, она крутилась, билась, пытаясь укусить Рона за руки. — Короста, это же я, Рон, дура ты эдакая, — сказал Рон, ругая Коросту. Со стороны хижины донесся звук открывшейся двери и голоса людей… — Рон, пожалуйста, идем, они уже вот-вот… — задыхаясь, просила Гермиона. — Да, да, сейчас… Короста, сидеть! Мы бросились бежать. Только бы не слышать голосов за спиной. Но Рон опять остановился. — Не могу справиться! Заткнись, Короста, нас могут услышать! Крыса визжала так, словно ее резали, но все же звуков в огороде Хагрида она, конечно, не могла заглушить. Сначала мешанина мужских голосов, затем тишина, и вдруг неожиданно — то, что ни с чем не спутаешь — короткий свист и глухой удар топора. Гермиона пошатнулась. — Не… не может быть! — почти беззвучно выдохнула она. — Как они посмели…