Lena Black and thе thread of fate

POV Лена Дюма Я смутно помнила, как добралась до подпола «Сладкого королевства», миновала туннель и очутилась в замке. Вот я еще в «Трех метлах», а вот уже вылезла из горба статуи. Всю дорогу я думала только о нечаянно подслушанном разговоре. Как же так? Почему дядя Альбус, Хагрид, Артур и Корнелиус молчали? Почему скрыли, что Джеймса и Лили предал Сириус? За ужином Регулус и Шу тревожно поглядывали на меня, не смея заговорить со мной. После ужина я поднялась в свой кабинет, а тут Фред и Джордж на радостях, что наступили каникулы, взорвали десяток бомб-вонючек. Мне не хотелось рассказывать близнецам о походе в Хогсмид, и я тихонько выскользнула из коридора и поднялась в кабинет, в пустую спальню. В спальне присела у тумбочки, вытащила книги и нашла фотоальбом в кожаном переплете. Там были фотографии Лили и Джейса. Я села на постель, задернула полог и стала разглядывать снимки… На свадебной фотографии Джеймс машет мне рукой, на лице у него сияет улыбка, непослушные волосы на голове, такие же, как и у Гарри, торчат в разные стороны. Джеймс держит под руку Лили, и она тоже светится счастьем. А рядом — я и Сириус… Если не знаешь, что это Сириус, то и не догадаешься. На фото он красив и весел, а теперь у него исхудалое, бледное лицо. Неужели он уже тогда переметнулся на сторону Волан-де-Морта? И замышлял убить Джеймса и Лили? Понимал ли он, что его ждет двенадцать лет в Азкабане, после которых он станет неузнаваем. «Но ведь на Сириуса дементоры не действуют! Черт!» — думала я, а Сириус глядел на меня с фото и улыбался. И когда они совсем близко, я не слышу его голос… Я захлопнула альбом и сунула в тумбочку, сняла мантию и шляпу, плотнее задернула полог и легла. Кто-то отворил дверь кабинета. — Лен, ты здесь? — спросил Регулус. Я притворилась, что сплю. Регулус вышел, я легла на спину и стала глядеть в потолок. Впервые в жизни я почувствовала ненависть. Изображение Сириуса словно вырезали из альбома и наклеили на потолок, и он в темноте смеялся надо мной. Потом, как на экране кино, Сириус убил Питера. И у меня в ушах зазвучал тихий, взволнованный голос: «Мой господин, наконец-то я — Хранитель Тайны Поттеров…» Я заснула только под утро, а проснувшись, обнаружила, что коридоры пусты. Я оделась и спустилась по винтовой лестнице в гостиную Грифиндора. В гостиной были Рон, Гарри с Гермионой. Рон жевал мятную жабу и поглаживал живот, Гермиона корпела над домашней работой, разложенной на трех столах. — А где все? — я рассеянно огляделась. — Разъехались. Сегодня первый день каникул, вы что, забыли? — Рон пристально поглядел на меня. Я и Гарри сели в кресла у камина. За окнами все еще падал снег. Перед камином, как рыжий пушистый коврик, растянулся Живоглот. — Вам нездоровится? У вас больной вид. — Гермиона обеспокоенно взглянула на меня. — Нет, все в порядке. — Послушайте, мисс Дюма, — Гермиона и Рон переглянулись, — Вам нельзя делать никаких глупостей. — О чем ты? — Нельзя самой охотиться за Блэком, — сорвалось с языка у Рона. Я промолчала: разговор был явно подготовлен, пока я спала. — Вы ведь не станете, правда? — с надеждой спросила Гермиона. — Блэк не стоит того, чтобы из-за него умирать, — добавил Рон. Я поглядела на Рона, на Гермиону. Ну как же они не понимают?! — Знаете, что я слышу, когда рядом дементор? Рон, Гарри с Гермионой в предчувствии чего-то страшного покрутили головами. — Я слышу голос человека которого любила всей душой, но сейчас эта любовь угасла, а осталось только ненависть. — Кто этот человек? — спросил Гарри. — Сириус Блэк. — Его поймают дементоры, увезут в Азкабан, там он понесет наказание! — На Сириуса Азкабан не действует, как на обычных людей. Какое это для него наказание! Черт! — И что вы задумали? — Рон был явно встревожен. — Хотите его убить? — Что ты, Рон! — испугалась Гермиона. — Мисс Дюма никого не хочет убить, правда, мисс Дюма? Я снова промолчала. Я и сама не знала, чего хочу. Одно было ясно: нельзя сидеть сложа руки, покуда пока Сириус на свободе. — А Малфой все это знает, — вдруг сказал Гарри. — Помнишь, Рон, его слова на Зельеварении? «Будь я на твоем месте, я бы его выследил… Уж я-то бы отомстил!» — И ты не нас послушаешь, а Малфоя? — рассердился Рон. — Вспомни, что получила мама Петтигрю после его гибели от рук Блэка? Орден Мерлина первого класса и кончик мизинца в коробочке. Папа сказал, больше ничего не нашли. Этот Блэк чокнутый и очень опасен… — Должно быть, Малфою сказал отец, — не слушал Гарри. — Он хорошо знал Волан-де-Морта… — Зови его «Вы-Знаете-Кто»! — взорвался Рон. — … значит, Малфои знали, что Блэк на стороне Волан-де-Морта… — … и Малфой будет скакать от радости, если Блэк тебя и мисс Дюму прикончит, как Петтигрю! Пойми ты, Малфою только того и нужно, чтобы тебя укокошили к следующему матчу! — Гарри, опомнись. Ну, пожалуйста! — со слезами взмолилась Гермиона. — Блэк страшный человек. Ну зачем тебе лезть на рожон! Ты мгновенно попадешь ему в руки, он только того и ждет…. — Джеймс с Лили не позволили бы вам самой искать Блэка. Они хотели, чтобы вы жили. — Я никогда не узнаю, чего они хотели. Я никогда этого не узнаю — спасибо Сириусу! Черт! Живоглот потянулся и выпустил длинные когти. Карман Рона задрожал. Воцарилось молчание. — Послушайте, ведь сейчас каникулы! — воскликнул Рон. — Скоро Рождество. Идемте к Хагриду, мы у него сто лет не были. — Нельзя, — возразила Гермиона. — Гарри и мисс Дюме не должны выходить из замка… — Идемте, — сказал Гарри, выпрямляясь в кресле. — Заодно я спрошу его, почему он мне не сказал, что Сириус предал Джеймса и Лили. Черт! — Может, лучше сыграем в шахматы? — поспешно предложил Рон. — Или в плюй-камни? Перси оставил мне игральный набор… — Нет, пойдем к Хагриду, — твердо решил Гарри. Мы сходили за мантиями, вышли сквозь портретный проход («К барьеру, гнусные желтопузики!» — крикнул сэр Кэдоган вдогонку) и пошли по опустевшему замку, наши шаги гулко отдавались в коридорах. Миновали дубовые двери и вдохнули свежий морозный воздух. Спускавшийся вниз луг серебрился пушистым снегом, и наши шаги оставляли в снегу дорожку. Носки и полы мантий скоро промокли и заиндевели. Запретный лес стоял как заколдованный, каждая ветка одета белой сверкающей опушкой, хижина Хагрида походила на глазированный торт. Рон постучал. Хагрид не отозвался. — Его что, нет дома? — спросила Гермиона, стуча зубами от холода. Рон прижался ухом к двери. — Слышу какой-то странный звук. Кто-то там есть. Может, Клык? Гарри, я и Гермиона тоже приникли к двери. Внутри слышались глухие рыдания. — Может, за кем-нибудь сбегать? — предложил Рон. — Хагрид! — я забарабанила в дверь. — Хагрид! Раздались тяжелые шаги, и дверь отворилась. Глаза у Хагрида покраснели и опухли, по кожаному жилету струились слезы. — Вы уже слышали! — прорыдал Хагрид и кинулся обнимать меня. Хагрид был ростом с двух мужчин, его объятия были делом нешуточным. Я наверняка бы упала, если бы Рон, Гарри с Гермионой вовремя не схватили его под руки. Мы все вчетвером втащили его в хижину, усадили за стол, он уронил голову на руки и разрыдался еще громче. Лицо его все было залито слезами, намокла и нечесаная борода. — Что стряслось, Хагрид? — спросила испуганно Гермиона. Я заметила на столе письмо. — Что это, Хагрид? Хагрид подтолкнул письмо ко мне. Я раскрыла его и прочитала: — «Уважаемый мистер Хагрид! Сообщаем, что расследование по делу о нападении гиппогрифа на ученика во время урока закончено. Постановлено принять заверения профессора Лены, что вы в этом прискорбном инциденте невиновны». — Да ведь это здорово! — Рон похлопал Хагрида по огромному плечу. Хагрид всхлипнул и махнул мне рукой, чтобы я читала дальше. — «Тем не менее мы обязаны выразить наше беспокойство по поводу вышеупомянутого гиппогрифа. Мы получили жалобу от мистера Люциуса Малфоя и передаем дело в Комиссию по обезвреживанию опасных существ. Слушание состоится 20 апреля. Просим вас прибыть в указанный день в Комиссию с вашим гиппогрифом. До начала слушания вам надлежит держать гиппогрифа на привязи в отдельном помещении. С уважением, Ваши коллеги…» Ниже шел список школьных попечителей. — Но ведь ты говорил, что Клювокрыл очень хороший, — вспомнил Рон. — Держу пари, все обойдется… — Нет, не обойдется! Знаю я этих упырей из Комиссии по обезвреживанию. — Хагрид утер рукавом слезы. — У них зуб на самых интересных животных. В углу кто-то громко зачавкал. Гарри, я, Рон и Гермиона обернулись. На полу врастяжку лежал гиппогриф и что-то жевал. — Ну как оставить его снаружи, ведь ужас сколько намело снегу! — всхлипывая, объяснил Хагрид. — Теперь Рождество, а он будет там один-одинешенек и на привязи. Мы переглянулись. Мы расходились с Хагридом во взгляде на «самых интересных животных», которых другие люди называют «опасными чудовищами». Впрочем, Клювокрыл и вправду выглядел безобидным. Хагрид же и вовсе считал его милашкой. — Тебе надо хорошенько подумать, как его защитить. — Гермиона села рядом с Хагридом и погладила его по огромной ручище. — Необходимо доказать Комиссии, что он неопасен. — Ничего не выйдет! — рыдал Хагрид. — Комиссия в кармане у Люциуса Малфоя. Все его боятся. Я проиграю дело и тогда Клювика… Хагрид чиркнул пальцем по шее и с плачем рухнул на стол. — Может, Лена поможет? — вслух подумал Гарри. — Лена и так мне очень помогла. А у нее самой забот полон рот: эти дементоры, Сириус Блэк… Рон, Гарри и Гермиона взглянули на меня, как будто хотели сказать: вот он, подходящий момент укорить Хагрида, умолчавшего о роли Сириуса в гибели Джеймса и Лили. Но Хагрид был так несчастен, так боялся за судьбу гиппогрифа, что я просто не могла еще усугублять страдания своего друга. — Хагрид, нельзя сдаваться, — твердо сказала я. — Гермиона права, надо хорошенько продумать защиту. Мы будем свидетелями… — Я где-то читала о суде над гиппогрифом, его тоже раздразнили, и он напал на обидчика, — задумалась Гермиона. — Того гиппогрифа оправдали. Обязательно найду этот случай. Хагрид только громче зарыдал. Гарри, я с Гермионой обернулись к Рону, как к якорю спасения. — Заварю-ка я чаю, — сказал тот. Гарри вытаращил глаза. — Мама всегда предлагает чашку чая, когда кому-нибудь плохо, — развел руками Рон. Наконец, выслушав многочисленные заверения о помощи и увидев перед собой кружку горячего чая, Хагрид высморкался в платок размером с добрую скатерть и сказал: — Все правильно. Нечего раскисать… надо взять себя в руки… Огромный волкодав Клык застенчиво вылез из-под стола и положил морду Хагриду на колени. — И чего я расквасился? На себя не похож. — Хагрид погладил Клыка по холке, потрепал за ухо. — Сам не свой последнее время… Беспокоюсь о Клювике, да и уроки мои никому не нравятся… — Нам очень нравятся! — соврала Гермиона. — Отличные уроки, — поддакнул Рон. — Как, кстати, поживают флоббер-черви? — Все передохли, — сник Хагрид. — Салата объелись. — Бедные… —у Рона от сдерживаемого смеха затряслись губы. — Да еще эти дементоры… мороз по коже. — Хагрида передернуло. — Как иду в «Три метлы» промочить горло, каждый раз их вижу. Как в Азкабан вернулся. Хагрид умолк и отхлебнул чаю. Гарри, я, Рон и Гермиона затаили дыхание: Хагрид впервые упомянул о заключении в Азкабане. — А в Азкабане страшно? — осторожно спросила Гермиона. — Еще как! — Хагрид глядел в одну точку. — Другого такого места во всем свете нет. Я думал, с ума сойду. В голове всякие ужасы вертелись… Все вспоминал, как меня выгнали из школы…Как умер отец… Как я отпустил Норберта… На глазах у него опять выступили слезы. Норбертом звали дракончика, которого Хагрид выиграл в карты. — Посидишь там и забываешь, кто ты, зачем живешь. Я все мечтал, помереть бы, пока сплю… А потом меня выпустили. И я будто снова родился, все вокруг новое, лучший день в жизни. А дементоры-то меня отпускать не хотели. — Ты же был не виноват! — с удивлением воскликнула Гермиона. Хагрид горько усмехнулся. — Им-то что? Им нужно пару сотен заключенных, а кто виноват, кто нет, их это не трогает. — Хагрид молча уставился в чашку, потом тихо прибавил: — Хотел я было отпустить Клювика…Пусть бы себе улетел… Да как ему втолкуешь, что надо улепетывать? Да и закон страшно нарушить… Как бы опять… — Хагрид поглядел на Гарри, меня, Рона и Гермиону полными слез глазами. — Не хочу обратно в Азкабан. Хотя вечер у Хагрида был не очень веселый, все же он оказал на меня то действие, на которое Рон, Гарри с Гермионой рассчитывали. Я теперь лишь изредка вспоминала Сириуса и ревностно взялась готовить оправдательную речь для суда над гиппогрифом. Конец POV Лена Дюма POV Гарри Поттер На другое утро мы отправились в библиотеку, принесли оттуда по охапке книг и в пустой гостиной засели за поиски. Весь день мы сидели у пылающего камина, перелистывая пыльные тома страницу за страницей в надежде найти похожий случай. Книги были полны отчетов о знаменитых судах над опасными чудовищами. Время от времени кто-нибудь говорил: — Вот тут есть кое-что. В тысяча семьсот двадцать втором был случай… правда, гиппогрифа признали виновным и казнили, вот, поглядите… — А вот это, пожалуй, подойдет: в тысяча двести девяносто шестом на кого-то напала мантикора, ее оправдали и отпустили на волю… Ой, нет, не годится: ее все боялись и потому отпустили… Замок тем временем прихорашивался к Рождеству, несмотря на то что любоваться волшебными украшениями было почти некому. В коридорах висели гирлянды остролиста и омелы, щели и прорези доспехов сияли таинственным светом, а в Большом зале, как обычно, поблескивали золотыми звездами двенадцать огромных елок. По замку поплыли ароматы праздничных яств, и в сочельник даже Короста высунула нос из кармана Рона: так вкусно пахло. Рождественским утром Рон кинул в меня подушкой, и я проснулся. — С Рождеством тебя! Смотри, прибыли подарки. Я сощурился и потянулся за очками, на полу у кровати в полутьме спальни высилась куча коробок. Рон уже разглядывал свои подарки. В гостиную зашла Лена. На ней была розовая пижама, белые тапочки, а волосы крестной спокойно лежали на плечах. — Еще один свитер от мамы… как всегда, темно-бордовый… Тебе и мисс Дюме она тоже наверняка прислала… Я и Лена развернули пакети. Мне миссис Уизли связала ярко-красный с гриффиндорским львом на груди, Лене малиновое пальто, а еще напекла пирожков с изюмом и миндалем, не забыла прислать коробки с пирожными и ореховыми леденцами. Отодвинув все это, я и Лена увидели на полу длинные плоские коробки. — Что это? — бросил Рон любопытный взгляд. — Не знаю… Я и Лена раскрыли подарки и мы глазам не поверили — это были чудесные новенькие метлы. Рон выронил носки и спрыгнул с кровати. — Вот это да! — он даже охрип от восхищения. И не просто метла, а «Молния». Мы с Леной взял метлы в руки. Древко блеснуло, метла задрожала, я и Лена отпустили их, и они повисли в воздухе — садись и лети. На кончике древка золотился регистрационный номер, гладкие прямые березовые прутья были как на подбор. — Кто это вам прислал? — Поглядите, может, в коробке есть записка? Рон разорвал упаковку. — Ничего нет. Потрясающе! Кто же это дарит такие дорогие подарки?.. — Готов поспорить, что не Дурсли. — я налюбоваться не мог на подарок — Знаю, наверное, Дамблдор. — Рон разглядывал метлу со всех сторон. — Помнишь, он прислал тебе мантию-невидимку и не подписался? А мисс Дюма его племянница. — Мантия-невидимка была папина, — возразил Гарри. — Он мне ее просто передал. Он не может выбросить на меня сотни золотых галлеонов. Так и разориться недолго. — Вы только представь себе, что будет с Малфоем! — Рон чуть не захлебнулся от смеха. — Его от зависти скрючит! У вас теперь метлы международного класса! — Даже не верится, — затаив дыхание, я провел рукой по метле, а Рон рухнул от хохота на кровать, воображая позеленевшего от злости Малфоя. — От кого же… — А я знаю от кого. — Рон перестал хохотать. — От Люпина. — От Римуса? — тут уж настала очередь Лены смеяться. — Да будь у него деньги, он бы себе новый костюм купил. — Это конечно, но он вас и Гарри любит. Он тогда пропустил матч, его вообще не было в школе, но ему, наверно, кто-то сказал о вашей метле мисс Дюма, и он в Косом переулке купил вам и Гарри «Молнию». — Как это не было в школе? Он ведь болел. — Может, и болел, только в больничном крыле его не было. Помнишь, Снегг влепил мне наказание, я чистил утки в палатах, и Люпина там не было. Я нахмурился. — Да нет, Люпину такая метла не по карману. — Над чем это вы смеетесь? На пороге стояла Гермиона в домашнем халате и с рыжим любимцем на руках. На шее у кота красовался бант из мишуры, и Живоглот недовольно ворчал. — Унеси его отсюда! — Рон поскорее вытащил Коросту из-под одеяла и сунул в карман пижамы. Но Гермионе было не до Рона, она посадила кота на постель Симуса и, раскрыв рот, глазела на «Молнию». — Гарри, мисс Дюма кто это вам подарил? — Не знаю, в посылке не было поздравительной открытки. Гермиона вдруг посерьезнела и задумчиво закусила губу. — Что это с тобой? — удивился Рон. — Странно как-то, — ответила Гермиона. — Это ведь очень хорошие метлы, да? — Самые лучшие в мире! — восторгу Рона конца не было. — Значит, они дорого стоят… — Еще бы! Да они дороже всех метел слизеринцев, взятых вместе. — Кто же это мог подарить Гарри и мисс Дюме такую дорогую вещь и даже не назвать себя? — Что нам за дело, кто ее прислал? — воскликнул беспечный Рон. — Гарри, дашь полетать, а? — На этой метле летать нельзя! — отрезала ни с того ни с сего Гермиона. Рон, я и Лена недоуменно взглянули на нее. — И что же Гарри и мисс Дюме с ними делать? Пол ими мести, что ли? Гермиона раскрыла было рот, но в этот миг Живоглот прыгнул с постели Симуса и вцепился в грудь Рону. — Убери своего кота! — заорал Рон. Кот рвал когтями его пижаму, Короста выскользнула из кармана и взобралась на плечо. Рон ухватил ее за хвост, сбросил кота и хотел было пнуть ногой, но промахнулся, угодил в чемодан у кровати Гарри, взвыл от боли и запрыгал на одной ноге. Тут из старого носка дяди Вернона выкатился вредноскоп, закрутился на месте, засверкал и пронзительно засвистел металлическим свистом. У Живоглота шерсть встала дыбом. — Совсем забыл про него. — я нагнулся и поднял вредноскоп. — Я же сам его засунул в носок, а носки эти я не ношу. Вредноскоп вертелся и свистел на ладони, кот выгнул спину дугой и грозно зашипел. — Сейчас же убери своего кота, Гермиона, а то я за себя не отвечаю, — отчеканил Рон, сидя на кровати и потирая ушибленную ногу. Гермиона подхватила Живоглота — он желтым глазом злобно глядел на Рона — и вышла из спальни. — Спрячь ты эту штуку, — попросил Рон. Я сунул вредноскоп в носок, а носок запихал на самое дно чемодана. В комнате воцарилась тишина, только Рон пыхтел от боли и злости. Короста съежилась у него в руках. Я давно ее не видел, и сердце у меня зашлось от жалости: крыса похудела и осунулась, кое-где вылезла шерсть. — Она что-то совсем зачахла, — заметил я. — Не зачахла бы, не будь тут этого рыжего недоумка. Это у нее стресс. Я промолчал. Обычные крысы живут только три года, вспомнились мне слова хозяйки волшебного зоомагазина. Короста была, видно, лишена волшебной силы и, стало быть, жить ей осталось совсем недолго. А Рон, хоть и жалуется, что Короста ему надоела и толку от нее чуть, все равно любит ее. Мы встретились в гостиной. В это Рождество нам было невесело. Гермиона заперла кота в спальне и дулась на Рона: как не стыдно, хотел пнуть Глотика ногой. Рон все еще кипел: Живоглот опять чуть не съел его крысу. Я и Лена взялись мирить их, но махнули руками и стали изучать свои подарки. Гермиона почему-то дулась и на метлы, ничего не говорила, но поглядывала на них с недоверием, как будто и метлы невежливо обошлись с ее любимцем. Наступило время обеда, и мы спустились в Большой зал. Факультетские столы опять отодвинуты к стенам; посреди зала один общий стол, на котором накрыто на двенадцать человек. За столом уже сидят Лена, Шу, Регулус, МакГонагалл, Снегг, Стебль, Флитвик и завхоз Филч в старомодном поношенном фраке вместо обычной коричневой куртки, двое робких первоклашек и мрачного вида слизеринец-пятикурсник. Я, Рон и Гермиона подошли к столу. — Веселого Рождества! — поздравила нас Лена и добавила: — Нас мало, и мы решили, что глупо сидеть за разными столами. Садитесь, мы вас ждем. Мы все трое уселись на дальнем конце стола… — Хлопушки! Бери, Северус. — Лена протянула Снеггу большую серебряную. Снегг неохотно протянул руку но посмотрел на девушку, дернул за шнурок, хлопушка взорвалась, и в руке у Снегга очутился островерхий колпак на верху которого красовалось чучело грифа. Я и Рон с улыбкой переглянулись. Снегг изобразил корявое подобие улыбки и передал колпак Лене, Лена тут же нахлобучила его вместо своей обычной шляпы волшебницы. — Ну, что вы? Угощайтесь! — Лена с сияющей улыбкой оглядела сидящих. Едва я протянул руку к блюду с жареным картофелем, как дверь в зал снова открылась и вплыла — по-другому не скажешь — профессор Трелони. На ней было длинное зеленое платье, расшитое блестками, в нем она еще больше походила на стрекозу-переростка. — Профессор Трелони! Вот так сюрприз! — воскликнула Лена и привстала. — Я глядела в магический кристалл, госпожа директор, — ответила Трелони мистическим, потусторонним голосом. — И к своему вящему удивлению, увидела себя: я покидаю свое одинокое убежище и спускаюсь к вам. Разве могу я бросать вызов судьбе? И я поспешила сюда. Прошу вас простить мне опоздание… — Ну, разумеется, какой разговор?.. —у Лены в глазах заплясали лукавые огоньки. — Позвольте начертать вам стул. И Лена на самом деле начертала в воздухе волшебной палочкой стул, он медленно завертелся, повисел немного и приземлился между Снеггом и МакГонагалл. Трелони, однако, не села, она обвела сидящих взглядом огромных глаз и вдруг вскикнула: — Я не смею, профессор! Если я сяду, нас будет пятнадцать. Не забывайте: когда вместе обедают пятнадцать человек, кто первый встанет, тот первый умрет. — Давайте, Сивилла, забудем сегодня эту примету, — нетерпеливо ответила МакГонагалл. — Садитесь скорее, индейка остынет. Профессор Трелони немного помедлила, смежила веки, поджала губы и опустилась на стул с таким видом, как будто предвидела — стол сейчас поразит молния. Профессор МакГонагалл тотчас запустила разливную ложку в ближайшую супницу. — Не желаете супу с потрохами, профессор Трелони? — спросил профессор Шу. Трелони как не слышала. Открыла глаза и снова оглядела присутствующих — А где же любезный профессор Люпин? — Ему опять нездоровится, — ответила Лена с грустью и жестом пригласила всех начинать трапезу. — Бедный Римус, тоесть профессор Люпин надо же заболеть на Рождество! — Вы, конечно, знали об этом, Сивилла? — спросила МакГонагалл, подняв брови. Трелони бросила на нее ледяной взгляд. — Разумеется, знала, Минерва. Но не в моих правилах выставлять напоказ всеведение. Обычно я себя веду так, словно у меня нет Третьего глаза. Зачем волновать людей? — Это многое объясняет. — Должна сказать, Минерва, — в голосе Трелони вдруг пропала потусторонность, — Профессор Люпин недолго пробудет с нами. И кажется, он сам знает, что время его на исходе. Я как-то предложила ему поглядеть в магический кристалл, так он просто сбежал… — Его можно понять, — сухо отозвался профессор Регулус. — Едва ли профессору Люпину в ближайшее время что-то грозит, — вмешалась Лена приветливым, но все же слегка повышенным голосом, что положило конец пререканиям профессоров. — Северус, ты ведь сварил ему еще одну порцию зелья? — Да, госпожа директор. — Вот и прекрасно! Стало быть, он скоро поправится. Дерек, вы еще не пробовали свиных сарделек? Попробуйте, очень рекомендую, — обратилась Лена к первокурснику. Тот отчаянно покраснел и дрожащими руками приблизил к себе миску с сардельками. До самого конца пиршества Трелони вела себя вполне сносно. Сидели за столом еще два часа, я и Рон в рождественских колпаках из хлопушек перепробовали все кушанья мы первые встали из-за стола, и профессор Трелони громко вскрикнула: — Мои дорогие! Кто из вас встал первый? — Не знаю. — Рон смущенно глянул на меня. — По-моему, это не имеет никакого значения, — холодно заметила профессор МакГонагалл. — Если только за дверью не стоит сумасшедший с топором, готовый отрубить голову первому, кто выйдет в холл. Все, даже Рон, засмеялись. Трелони была оскорблена до глубины души. — Ты идешь? — спросил я Гермиону. — Нет, — буркнула Гермиона. — Мне надо поговорить с профессором МакГонагалл. — Наверное, хочет нагрузить себя еще уроками, — зевая, сказал Рон по дороге в холл. Сумасшедшего с топором в холле не было. На портрете у входа в гостиную Гриффиндора сэр Кэдоган праздновал Рождество с парой монахов, своим толстым пони и двумя-тремя предшественниками Лены. Сэр Кэдоган поднял забрало шлема и поприветствовал нас кружкой, полной меда. — Веселого Рождества!.. Ик!.. Пароль? — «Подлый трус!» — Вам того же, сэр! — крикнул рыцарь, и проем открылся. Я поднялся в спальню за новой метлой и набором для ухода за метлами, который Гермиона подарила мне в день рождения. Спустившись вниз, я тщательно осмотрел «Молнию»; нет ни одного сломанного прутика, и древко блестит так, что и полировать не надо. Я отложил набор и стал с Роном просто любоваться метлой. Скоро дверной проем отворился и вошла Гермиона, за ней профессор МакГонагалл. МакГонагалл была деканом Гриффиндора, но в гостиную факультета захаживала редко. Я видел ее только раз, она тогда пришла с очень неприятным известием. Я и Рон, держа в руках «Молнию», глядели на нее не без удивления. Гермиона обошла нас, села за стол, взяла первую попавшуюся книгу и спрятала в нее лицо. — Это и есть та самая метла? — спросила МакГонагалл, подозрительно глядя на «Молнию». — Мисс Грэйнджер только что сообщила мне, что вам, Поттер, и Лене подарили метлы. Я и Рон обернулись к Гермионе. Из-за книги — Гермиона держала ее вверх ногами — был виден только ее покрасневший до корней волос лоб. — Вы позволите? — МакГонагалл, не дожидаясь согласия, взяла метлу и тщательно оглядела. — Если я правильно поняла, ни письма, ни открытки в посылке не было. — Да, не было, — кивнул головой я. — Боюсь, Поттер, что мне придется забрать ее у вас. — Забрать? — я вскочил с места. — Почему? — Нужно проверить, не наложены ли на нее чары. Сама я в метлах не разбираюсь, но, думаю, профессор Шу вместе с профессором Флитвиком сумеют ее разобрать… — Разобрать? — повторил Рон таким тоном, как будто заподозрил, что профессор МакГонагалл сошла с ума. — Это займет всего несколько недель. Как только убедимся, что метлы чисты от заклятий, мы вам сразу их вернем. — Метла в порядке, профессор… —голос мой чуть заметно дрожал. — Честно… — Откуда вам знать, Поттер? — мягко возразила МакГонагалл. — Вы ведь на ней еще не летали, и пока мы не убедимся, что метла не заколдована, боюсь, летать на ней вам не придется. Я буду вам и Лене сообщать, как продвигается дело. Профессор МакГонагалл развернулась на каблуках и вышла из гостиной. Я глядел ей вслед, сжимая в руке жестянку с полиролью. Рон повернулся к Гермионе. — Кто тебя просил говорить МакГонагалл про новую метлу Гарри и мисс Дюмы?! Гермиона отбросила книгу. Краска еще не сошла с ее лица, но она встала и смело поглядела в глаза Рона. — Потому что я подумала, и профессор МакГонагалл со мной согласилась, метлы мог прислать Гарри и мисс Дюме Сириус Блэк! Конец POV Гарри Поттер