Сэйрой

      Эта комедия берет своё начало в незапамятные времена. Времена ведьм и монстров, героев и злодеев. Во времена, именуемые Тёмными.       Одной роковой ночью на заснеженном холме свершилась трагедия, подлинно о ней известно мало. До наших дней дошли лишь несколько сыпучих свитков пергамента, веками пылившихся под толщей земли в древней затерянной библиотеке великого чародея. Страшные рассказы о молодых годах чьих-то дедушек и бабушек. Истории, рассказываемые со слезами на глазах перед костром или у камина. Рассказы о разбитых судьбах, потерянных жизнях. И то время, и та ночь сегодня забыты. Но глуп тот, кто верит, будто той роковой ночи не было. Будто бы в заморозках холодной горной зимы не родилась легенда. Моя легенда.       Возможно, вам малоинтересно, что всё же тогда произошло и как повлияло то, что случилось, на нашу историю. Вам также малоинтересна и сама эта история. Скорее всего, вы случайно нажали на эту ссылку. Или просто от балды кликнули, убивая время от скуки. Это так на вас похоже: бесцельно тратите драгоценные минуты столь беспощадно уходящей абсурдно короткой жизни. Наимилейшая глупость.       Ну, раз ты все же зашёл, послушай мою историю. Быть может, она тебя чему-то и научит. А может, ты потратишь ещё один скучный вечер на утомительное дело. Подумай, что тебе терять? Я все равно её поведаю, если не тебе, так твоему соседу, точно также случайно нажавшему на ссылку и страдающему от скуки.       Я, личность которого не будет иметь значения до тех пор, пока это не станет значительным, пишу эту историю с той самой великой, но злополучной ночи. Я пишу её для тех, кто хочет узнать, о чем она. Кто её главный герой и стоит ли она того, чтобы её рассказывали. Потому что мне самому это интересно. Ну, а судить оставлю вам.       Слушай же, мой милейший друг, историю о Тёмной королеве — Королеве Зла. О милой дочери лекаря Кане, как-то раз погрузившей мир в хаос.       В незапамятные времена жила-была Кана, дочь лекаря. Мила, красива, талантлива, умна, молода и сильна. А ещё у неё был достаточно весомый недостаток. Она была ведьмой тогда, когда ведьм не было вообще.       У неё было предназначение. Великое, но люди, которые ненавидели её за силу, не знали об этом. Кана была глупой. Она хотела понравиться этим людям. Разумеется, она поплатилась за свою глупость. И тогда поклялась, что этой силой своей и влиянием не принесёт ничего, кроме боли и отчаяния всем, кто имеет счастье жить с ней в одну эпоху. И тогда её начали уважать. Те, кто принижал её, стали мечтать о доле её внимания. Люди — забавные гуманоиды. Мне никогда не надоест их двуличность.       Я не лукавлю, говоря, что наша сказка берет своё начало в далёком прошлом. Я говорю правду всегда, и даже во лжи моей больше правды, чем в ваших обещаниях. Однако с этой сказкой не всё так просто. У неё, у моей истории, несколько начал. На самом деле их столько же, сколько невежд, решивших совершить глупость, упоминается в рассказе. Милая, но глупая Кана — только одна её глава.       Одно из них лежит в необозримом будущем. В том веке, одном из многих других веков, в эпоху правнуков наших правнуков, когда семеро благородных рыцарей впервые за долго время объединились и встали на защиту человечества против жестокого тирана, поработившего весь мир. Ужасный был человек. Или будет. При нем не было счастливых семей, которых бы не затронула «чистка». Такое красивое и простое слово, символизирующее что-то ужасное.       Тиран презирал магов и объявил на них охоту. Если в семье рождался маг, о нем необходимо было доложить, после чего ребенка забирали для «чистки». Гуманный синоним другого ёмкого слова — убийство. Это длилось веками, страдали поколения, пока однажды рыцари — защитники слабых — не восстали против диктатора… Чтобы потерпеть поражение.       Ещё одно начало про ребёнка, вынужденного бежать через пустыню под палящим солнцем от погони беспощадных охотников на рабов. Грустная сказка о том, как несчастный маленький мальчик с чистым сердцем, сбежавший из рабства, мечтая о свободе, встречает своего первого друга. Крайне печальная история двух потерянных душ. Сказка затрагивает многих людей во многих эпохах: королей и сапожников, графов и герцогинь, рабов и хозяев, школьников и полицейских. Каждый из них по-своему главный герой этой сказки. Каждый внёс в неё свои поправки. Но никто не будет возражать, если сказ начнётся не с первого или последнего, не с прошлого или будущего, не с пятницы или воскресения, а с того чудесного тёплого вторника в июле, когда все добрые волшебники с облегчением выдохнули, как один, подумав: «Худшее позади». Наивные…       Лето. С высокого дерева, дуба, ложится нежная тень на безмятежное лицо спящего под ним счастливым сном человека. «Кто он? Где он?» — важно. Это два самых важных вопроса. Если бы он был не собой, а кем-то другим, или если бы он был собой, но в любом другом месте, которое не было бы известно Безымянному, всего того, что случится, могло бы и не произойти.       А как же иначе? Будь он ничего не значащим персонажем, с него бы не начался рассказ, верно? Посмотрим на него поближе, может, это поможет нам разобраться… Хм, довольно обычный человек. Не эльф, раз уши не заострённые. Не вампир, раз клыки не острые. Не инопланетянин, раз кожа не зелёная. Но молодой, красивый и спит так… Сладко, безмятежно. Этот сон грех спугнуть. Ветер нежно теребит смоляно-черные волосы, успокаивающе лаская кожу и слух. Наверняка сквозь сон он слышит его. Он дышит глубоко и спокойно. Доводилось ли ему когда-либо прежде чувствовать подобное умиротворение? И был ли в его жизни момент более спокойный? Что ж… Даже если нет, его время вышло.       Резкий грохот заставляет его, пробудившись, вскочить. Смотрит с холма туда, на свой неприступный дворец, в течение последних трёх лет служивший ему уединённой крепостью. Тот дымит. Над дворцом кружат воинственные летучие горгоны, войска Тёмного Лорда. Сомнения отпадают — на них напали. Он ринулся туда.       — Бегите! Уходите, господин! — кричит ему стражник, стоящий на защите задних ворот, со своего поста.       Бедняга ранен, еле держится, ковыляет с торчащим из бедра осколком дерева. Господин кидается, обхватывает, удерживает соратника подмышкой.       — Их много! Они явились из ниоткуда. Напали внезапно и застали нас врасплох. Уходите, господин, пока ещё не поздно!       — Найди укромное место и прячься, — велит тот, как только раненый садится, прислонившись к дворцовым стенам, и бежит, вопреки мольбам стражника, в гущу событий.       — Господин, нет! Они пришли за вами! Не ходите туда, господин!       Горгоны взлетают всё выше, схватив троих из стражи. Отпустят теперь, и те разобьются на смерть. Господин на бегу одним взмахом кисти выпускает из кончиков пальцев белые лучи чистого сияния, которые, попав на горгон, расщепят монстров на пепельные осадки. Трое падающих стражников ловятся ветром, посланным господином, и уносятся прочь вместе с тем четвертым, что охраняет задние ворота. Но не просто уносятся прочь: он отправил их далеко за горы, откуда они легко и безопасно смогут уйти и спастись.       — Вот ты и показался, братоубийца! — раздался жуткий скрипящий голос сверху.       Черноглазый увидел его сразу, как вскинул голову к голубому небу. Вот и он, Болотный царь. Сидит на вечно тлеющем троне, пропитанном гнилой кровью его поверженных врагов, в связке горгулий, кружащих вокруг него цепной стеной. Тёмный Лорд.       Он не похож на человека. Он не похож ни на что светлое. Он — порождение ужаса, дитя страха, и лик ему соответствует. Он, несомненно, достойный титула, Кровожадный царь Тёмного Мира.       — Давно же я за тобой гоняюсь, — закончил царь.       Черноглазый удивлён, ошеломлён, увидев здесь это существо. И предположить было смехотворно, что Лорд заявится самолично. Но… Вот он здесь. На секунду изумлённые глаза снова становятся непроницаемыми стёклами. Юноша расправляет плечи, смотрит наверх в упор холодными кристаллами, не роняя напрасных воздушных слов. Ему не о чём говорить с этими вторженцами. Да и вопросов, на которые они могли ответить как-то по-новому, нет.       — Высокомерный сопляк, — процедил сквозь зубы царь и бросил напоследок своим стражникам. — Растерзать.       Орда хищных горгулий налетела на черноглазого человека. Он не шелохнулся и даже глазом не повёл.