Oel ngati kameie

— Я тебя вижу. Этому учат всех на'ви. В разных племенах могут быть разные жесты, немного другие слова, но суть от этого не меняется. Видеть можно не только глазами. Самые зоркие могут быть слепы, подобно только родившимся танаторам. Поэтому племена чтут и уважают старейших — те видят намного дальше, глубже, чем те, кто только начал осваивать это искусство. "Вижу тебя" Тсу'тей с самого детства учился видеть. Его восхищало умение Мо'ат буквально видеть души на'ви, их прошлое и иногда будущее. Сила Эйтукана не оспаривалась, Тсу'тей уважал его более, чем кого бы то ни было. Но умение Мо'ат видеть... о таком он не осмеливался мечтать. Тсу'тей знал, что ему нужно уметь видеть. Но Мо'ат говорила, что его глаза сосредоточены на видимом, тогда как стоит смотреть на невидимое. Он этого не понимал. Не понимал и не верил, пока не был выбран наследником Эйтукана и будущим мужем Сильванин. Чем больше они были вместе, тем больше Тсу'тей понимал, как именно нужно смотреть, чтобы вовремя увидеть. Со временем можно научиться видеть душу. Душа Сильванин была смелой, дерзкой и веселой. Душа Сильванин была гибкой, подобно ветви и крепкой, подобно корням. Она отваживалась на такие вещи, о которых он даже не думал. — Я тебя вижу, — шептала она ему, и он отвечал ей тем же. Он видел ее боль от вырубки леса. Видел ее тоску. Видел ненависть. Она видела его сомнения. Видела его усилия. И этим учила его видеть дальше, смотреть глубже, чувствовать тоньше. Сильванин завораживала. Она была истинной дочерью Мо'ат. Будущей матерью своего народа. Его женой. Была. У Тсу'тея до сих пор темнеет в глазах, когда он вспоминает тот день. День, когда Нейтири принесла на своих руках кровь сестры. Клан плакал громко, лишившись своей будущей тсахик... Тсу'тей не плакал. Просто с того дня он больше никого не видел. Сильванин была его глазами. Он был ее душой... душой, которую она забрала с собой. — Я тебя вижу, — тихо шептала Нейтири, и они оба прекрасно знали, что ни она, ни он друг друга на самом деле не видят. Они видят тату и нити судьбы, которые ведут их по одной дороге. Они видят боль леса, и она одинаково жестоко отзывается в их сердцах. Но это все материально. На'ви смотрят по ту сторону жизни, текут вместе с Эйвой, переплетаясь душами друг с другом. Они слышат биение чужих сердец, колыхание ветра в листве и желания Великой Матери. Тсу'тей же живет по инерции — он шепчет губами обращения к Матери, но более не чувствует ее. И Нейтири такая же. Именно это держит их вместе. Ненависть к небесным людям. Общее неумение видеть. Нейтири скрывает, что потеряла эту способность. В ее глазах навечно поселилась тьма ночного леса, которую ошибочно принимают за мудрость тсахик. Тсу'тея же никто об этом не просит... а он и не распространяется. *** Снова видеть его неожиданно заставляет Джей'сулли. Небесный уродец. У него душа воина и взгляд. Взгляд мертвого, которому все равно, чьи приказы выполнять. Голос у него веселый, раздражающе-дерзкий, но глаза смотрят прямо в душу. И несмотря на все это... ему все равно. Умирать. Жить. Где и как. Он будет бороться, но ему не за что. Пустой сосуд. Тсу'тей это видит также ясно, как Великая Мать чувствует всех своих детей. И видеть кого-то впервые за долгое время оказывается больно. Душа отзывается острым «Я тебя вижу», режет по пальцам воспоминаниями о Сильванин. Тсу'тей смотрит в глаза Нейтири и замирает, отступив перед звездной ночью внезапно заменившей тьму. Первая встреча оставляет на языке горечь и яд воспоминаний, разжигая в Тсу'тее ненависть к небесным людям еще больше. Ненависть и страх перед Джей'сулли. Тсу'тей греет эти чувства, травя сердце воспоминаниями. Он впервые приходит к Эйва, чтобы прикоснуться к предкам. Прикоснуться к Сильванин. Ее душа щурится от яркого тепла Матери, пляшет воспоминаниями, отражаясь в его глазах. Она шепчет ему о радости, щебечет о целости леса, когда небесных людей еще не было. Она касается его плеч, ласково скользя пальцами по рукам. То, что могло бы быть у него сейчас. Но чего никогда не будет. Тсу'тея разрывает от боли, и он спешит увидеть Нейтири. То, что еще есть. Она учит придурка езде верхом. И тьма в ее глазах подернута рассветной дымкой надежды. Она еще не чувствует, но Тсу'тей это уже понимает. Эйва открыла ей больше, чем просто "нужность" Джей'сулли. Эйва возвращает Нейтири способность видеть Тсу'тей наблюдает за этим каждый день. Он слышит ее смех — поначалу злой и язвительный, становящийся тихим и нежным. Он чувствует ее смелость — когда шаги по ветвям из тяжелых снова становятся легкими. Он видит ее глаза. — Я тебя вижу, — говорит она однажды, касаясь его плеча. Небесный придурок спит. И она впервые с его прихода пришла к нему. Тсу'тей сдержанно кивает ей в ответ. Эйва лечит ее боль от потери Сильванин. И это разжигает его страх еще больше. За нее. За свой народ. Джей'сулли чужой. И ему никогда не быть одним из на'ви. Он жесткий, как камень, натянутый, как стрела. А еще в нем с каждым днем все больше тоски. Тоска отравляет воздух вокруг него, и Тсу'тей не понимает, почему Нейтири и Мо'ат этого не видят. Отчаянье и бессилие. Тсу'тей бежит к Сильванин, прячется в свете ее души и глаз. «Я не хочу видеть» — шепчет он, а она лишь прижимается губами к его лбу. «Джей'сулли — чистая душа, смелая» — оставляет на груди теплоту своих рук. И им не нужно слов, чтобы слышать невысказанное опасение и общую тревогу. Ни он, ни она не хотят нести в их маленький мир кошмар реальности. — Я тебя вижу, — Джей'сулли смотрит ему в глаза, неловко выполняет жест пальцами, беспощадно каверкает столь значимую фразу. Но Тсу'тей едва ли это замечает. Мертвый взгляд неприкаянного существа, отвратительного по одной лишь своей природе, оказывается совершенного другим. Неожиданно понятным. Джей'сулли некуда возвращаться. Это становится понятно на испытании охотников. Он живет в их мире. В мире, где можно видеть то, что находится за рамками материального. Он дышит их воздухом. Смотрит их глазами. Его сердце бьется в унисон с кланом. Более того — Тсу'тей понимает, что они похожи. Это осознание бьет под дых, сталкивает жгучую ненависть и ощущение единства в неравной борьбе. Неравной потому, что с каждым днем тоска в глазах пришельца становится все более невыносимой. *** — Придурок, — Тсу'тей бьет Джей'сулли по затылку, когда тот тянет свой любопытный детский нос к очередному растению, которое по иронии судьбы вот прямо сейчас хочет пообедать. Тот смешно падает куда-то вперед и едва-едва успевает увернуться от хищнеческого выпада цветка. Тсу'тей хохочет, резким движением отбивается сам и, криво ухмыльнувшись, исчезает в густой листве. Такие встречи происходят все чаще. Но все реже Джей'сулли ведет себя, как придурок. Все реже Тсу'тей воспринимает его, как небесного человека. А после встречи с матерью Грейс, Тсу'тею больше не с кем поговорить, кроме как с ним. — Она по вам скучала, — Джей'сулли подтягивает ноги ближе к себе, загребает пальцами горячий от костра песок. Тсу'тей кивает. Ему страшно признать, что он тоже скучал по ней. И пусть никто не знал, но именно благодаря Грейс Эйтукан заметил его. А еще эту женщину любила Сильванин. Она называла ее матерью, и он тоже, потому что своей у него не было. Грейс учила их язык, называя язык небесных людей безэмоциональным и безликим. Грейс любила Великую Мать, и Эйва отвечала ей тем же — показывая ей то, чего не видели многие из на'ви. Тсу'тей и Сильванин были рядом с ней в эти редкие моменты. — Она была пер'вой, — внезапно решает сказать он, чужой язык вяжет, режет небо своей неправильностью, но рассказывать о Грейс он хочет именно на ее языке. — Пер'вой кто пр'изнал меня. Они разговаривают, тихо, вполголоса. Даже когда костер потухает, а клан расходится спать. Нет слишком личных тем — у него еще осталось достоинство. Но происходит что-то, что позволяет ему понять. Несмотря на эту жгучую тоску и отчаянную безысходность, Джей'сулли уже стал ему братом. Как Грейс. По большей части из-за Грейс. Потому что Тсу'тей помнит, как пренебрежительно она обращалась и обращается с другими небесными людьми. К Джей'сулли же она относится, как к сыну. — Спасибо, — он встает, слегка хлопает его по плечу и медленно уходит, перекатывая на языке хорошо знакомое, но такое новое обращение, которое чуть не сорвалось при прощании. У него появился брат. *** Говорят Великая Скорбь была худшим временем для народов на'ви. Но для Тсу'тея она настала именно здесь и сейчас. Нет на свете ничего хуже предательства. Когда нежность и таинство святого места оскверняется, разрушается теми, кто не понимает всей важности, всего единства между всем сущим. Когда тот, кому ты доверял нарушает обычаи клана, ставит в ничто то, что тебе дорого... Тсу'тей смотрит на Нейтири. В ее глазах больше нет тьмы. Она глядит ясно, зло, раздраженно. В ее душе боль от потери священного места и готовность защищать своего мужа. Ее мужем был он, и кому как не ей знать о том, как больно рвутся брачные нити. Пусть и не подтвержденные цахейлу. Он догадывался к чему все идет. Понимал, что не даст подруге то, что может дать ей Джей'сулли. Но не верил, что она все-таки осмелится на это. О том, что Нейтири порвала узы он узнал еще ночью. Проснулся от крика Сильванин в ушах, от жуткой боли в цахейлу. Но больше всего Тсу'тею больно из-за того, что Великая Мать одобрила это. Он кричит, потому что это несправедливо. Несправедливо было забирать Сильванин, несправедливо было просить довериться этому уроду. Она поступает с ним так жестоко, и так любит этого пришельца, который приносит их клану только боль. А Нейтири обнимает Джей'сулли, смотрит с такой враждебностью, будто и не Тсу'тей был рядом с ней после смерти Сильванин. Будто не он учил ее верховой езде и чтению следов. Будто не его она называла будущим вождем клана и не с ним ходила под сенью древ. Тсу'тей смотрит на Мо'ат, не слыша ругательств Эйтукана. Тсахик качает головой и отступает. Она видит гораздо больше и на ее лице залегла та самая скорбная и тоскливая черта, которая и отличала Джей'сулли от них всех. Она держится за цахейлу, руки подрагивают от вспышек боли. Он лишь горько кривится. Болит челюсть и клыки задевают порез на губе. Тсу'тея испепеляют сочувствующими взглядами, а гневливые и верные друзья бьют хвостами в ожидании приказа. Убить. Он думает недолго, получая благословение Эйтукана. Он принимает решение. — За мной! А пока он идет защищать свой дом и свою семью, Нейтири остается в клане, защищать от клана чужака. Тсу'тей со злостью сжимает лук. Великая Мать, да сколько можно то? Нет на свете ничего хуже надежды. Он возвращается домой с победой и с трупами врагов. Это нужно клану, чтобы ободриться. Он защитит их, он будет рядом. Тсу'тей возвращается домой, в надежде, что все произошедшее было дурным сном. Нейтири не выходит встретить их. Она спряталась в корнях, бережно хранит покой Джей'сулли. — Он еще не очнулся? — Тсу'тей садится на ветвь выше нее. Надежда. Он очнется и скажет правду. И извинится за Нейтири. Тсу'тей готов простить, потому что он уже назвал его братом. Уже принял его в клан и положил на него свои руки. Уже слышит его сердце рядом со своим в великом пении леса. Тсу'тей хочет этого. — Нет, — резко мотает она головой, не смотрит на него. Едва ли не шипит. Любит. — Я тебя вижу, Нейтири, — говорит он, прежде чем уйти. Он рядом с ней чужой уже. Опасный. Вот только она не понимает, не увидела вовремя, что он и не хочет его убивать. Он просто устал разочаровываться. Хочется прийти к Сильванин. Но от древ остался лишь пепел. Сердце разъедает скорбь. Нет ничего хуже отчаянья. Он идет, загребая ногами пепел. Пепел в который обратилась его жизнь. Эйтукан мертв. Мертвы его друзья и близкие. Мертво все, что ему было дорого. Он несет на спине друга, тот шепчет о том, как тепло у Великой матери, просит отпустить. Тсу'тей тихо с ним переругивается за слабость, стараясь игнорировать бешеную пустоту бессилия внутри. Вместо Нейтири лишь отголосок ее сущности — безликая маска равнодушного спокойствия. В глазах бездонная тьма. Тсу'тей готов отдать все на свете, чтобы никого больше не видеть — как тогда. До прихода Джей'сулли. Не слышать горя. Не чувствовать стонов земли. Не разрываться от крика древ. — Мы справимся, — Тсу'тей шепчет это, но слова растворяются, будто и не были сказаны вслух. Времена Великой Скорби. Были ли вы такими же жестокими к своим детям? *** — Я тебя вижу, — первые слова, которые Нейтири говорит впервые за то время, как пало древо дома. И эти слова обращены к ее мужу. К его брату. Тсу'тей чувствует под пальцами дыхание Турука, хоть тот и находится далеко. Тсу'тей смотрит на Джей'сулли и не видит больше печати той тоски, что была на его душе все это время. И в это тяжелое время Тсу'тей рад, что его брат рядом. Теперь уже навсегда, потому что его глаза не ошиблись. Ему было некуда возвращаться. Перед величеством Турука боль тупится, стирается светом надежды. От слов брата расцветает солнце под ребрами, а дышать становится все легче и легче. Джей'сулли теперь не уйдет. Он сделал выбор и этот выбор — они. Семья. Клан. Не небесный народ. А на'ви. — Я тебя вижу, — растворяется шепот вслед улетающему Турук Макто. Он не отвечает ему, но и не надо. Ему достаточно. *** Они победили. Об этом поет небо и земля. Он слышит это в говоре воды. Они победили. Тсу'тей понимает это и силы стремительно покидают его. Все произошедшее оказалось для него... слишком. Слишком величественным, слишком шокирующим. Слишком... пустым. В новом мире для него не будет места. Не будет рядом Сильванин, которая увидит цветущие и нетронутые леса. В новом мире будут новые времена. — Я тебя вижу, — хрип вырывается из груди с огромным усилием, Тсу'тей смотрит в яркую зелень листвы над головой, чувствует нежные объятия Эйвы и слышит голос Сильванин. Джей'сулли прикасается к его лбу, так и не озвучивая то единственное, что вертится на языке: «А я тебя больше нет»