Ink spots

Выпив кофе и еще раз извинившись перед детьми, она вошла в комнату Рона - последнее время они спали отдельно друг от друга. Рон сидел с мрачным видом в кресле и читал последние новости из газеты, которую принесла ему сова. - Рон... - обратилась она к нему. Ответом ей стало мрачное молчание. Она повторила еще раз свое напряженное и протяжное "Рон" и наконец получила ответ. Он поднял взгляд на ее сгорбленную и уставшую фигурку, прижавшуюся к косяку двери. - Где ты была? - только и смог вымолвить он. Ревности Рону было не занимать и, хотя он был уверен в том, что Гермиона не способна на предательство, все равно ревновал - для профилактики. - Я работала, - тихо сказала Гермиона и подошла ближе к мужу. Душу ей сжигали ненависть и стыд, с которыми невозможно было бороться, глаза застилал ужас раскрытия, а сердце колотилось в груди, словно безумное. - Работала... Зачем ты согласилась на эту чертову работу, если тебя на ней задерживают до самого утра? - голос Рона почти срывался на крик, но в свои тридцати три он уже научился владеть своими чувствами и разговаривать более-менее спокойно. В целом-то, Рон очень повзрослел после ужасов войны, смерти брата, учителей... Сейчас он работал в Аврорате и сам частенько опаздывал домой. Гермиона же переживала и кусала ногти, ожидая его с дежурств. - Ты сам опаздываешь, - начала было оправдываться она, но поняла, что ее слова звучат жалко. Она была уверенна, что именно сейчас Рон поймет все: не поверив ни единому ее слову, услышав аромат другого мужчины... поймет - и возненавидит ее, запретит видеться с детьми, расскажет обо всем Гарри... Но этого не произошло. Гермиона изменяла мужу впервые и ненависть к своему поступку так больно жгла ее изнутри, что она готова была упасть на колени и плакать, пока ее тоненькая фигурка не высохнет от недостатка жидкости в организме. Где-то на подсознательном уровне ей хотелось, чтобы Рон все понял, чтобы ей не приходилось больше играть в молчанку, чтобы огонь ужаса и страха вырвался на поверхность, но Рон только покачал головой и устало произнес: - В следующий раз присылай сову. Я волновался. Голос Рона звучал так искренне и честно, что жгучая боль в душе Гермионы, кажется, выросла вдвойне и начала испепелять ее сердце. Он волновался... Она была готова забыть о безумной страсти, испытываемой ею по отношению к Драко, отречься от личного счастья, которого она ждала так долго, усмирить боль в груди - все, только бы не слышать голоса законного мужа, исполненного переживанием и теплом. - Мы все делаем ради наших детей. Я знаю, что ты устроилась на эту работу, чтобы зарабатывать еще больше... Если можешь - прекрати. Я возьму дополнительные дежурства, я сделаю все, но я очень прошу тебя - не переутомляйся. Я прекрасно знаю, как ты умеешь с головой уходить в работу. Он говорил и говорил, а Гермиона больше не могла слушать, ведь каждое слово сочувствие, сказанное тихим голосом, находило отклик в ее израненной душе, каждое слово болело в ней и от каждого слова она бесповоротно теряла голову. "Я не люблю его.... Не люблю", - напоминала она себе, но ведь убежать от себя нельзя - хоть Рона она уже давно не любила, она его уважала, а это чувство забыть было гораздо сложнее, чем страстную любовь. К Драко она больше не пойдет.