Не обманывайся, Поттер. Никто тебя не любит, ты просто обуза и ошибка.
Гарри почувствовал, как в нем поднимается гнев, и его руки начали светиться. Джеймс, Сириус и Римус замолчали. Появилась Лили с Гарри на руках, ему было около года. Она держала свою палочку наготове и выглядела измученной в бою. Мужчина, которого никто не узнал, подошел к ней сзади, и когда она послала проклятие в воздух, он сказал: — Я же говорил тебе, Лили, твой сын — обуза для тебя. Рождение ребенка в разгар войны было твоей самой большой ошибкой. — сказал он. Лили и он оба послали проклятие в одном направлении — Нет, ты ошибаешься. Я бы ничего не стала менять. Я люблю Гарри всем своим сердцем. Он не обуза и никогда не будет обузой, — сказала Лили. Сириус, более молодой и такой же потрепанный в боях, подбежал к ней. — Где Джеймс? — настойчиво спросила она. — Он в порядке, Лили. Нам нужно вытащить Гарри отсюда. Война — не место для ребенка. — сказал Сириус. — Я не оставлю своего мужа. Отведи Гарри обратно в Годрикову лощину. Пожалуйста, Сириус. Ты его крестный отец, позаботься о нём! — сказала Лили и передала Гарри Сириусу, когда она начала убегать, Сириус остановил её на полпути, сказав: — Ты просто оставишь его? Лили оглянулась, когда Гарри положил голову на плечо Сириуса. — Я НИКОГДА не оставлю его. Он — мой приоритет. Но он нуждается во мне и Джеймсе. Ты видел, как мы сражаемся; вместе мы выйдем из этой битвы. Гарри нужны мы оба. Пожалуйста, Сириус, если ты не хочешь сделать это для меня, тогда сделай это для Гарри. Я доверяю тебе своего ребенка. — сказала Лили. Сириус кивнул, и Лили исчезла. — Мама! — крикнул Гарри. Сириус посмотрел на Гарри сверху вниз. — Тогда пойдем, малыш, дядя Бродяга отнесёт тебя домой. — сказал Сириус и выстрелил заклинанием в неизвестную угрозу. И Сириус с Гарри исчезли. Гарри посмотрел на Джеймса, когда его руки перестали светиться. — В чем причина? — спросил Джеймс. — Эм… кто-то сказал, что ты меня не любишь. Но я не понимаю. Они сказали, что вы оба, но только мама, похоже, доказала их неправоту. — сказал Гарри. Но на его вопросы были даны ответы, когда руки Гарри снова начали светиться. И появился Джеймс в пижаме. Он открыл дверь, и годовалый Гарри кричал и плакал в детской кроватке. Джеймс взял его на руки и стал укачивать. — Ш-ш-ш, всё в порядке, папа здесь. Тебе приснился плохой сон? — спросил Джеймс, когда Гарри начал успокаиваться. Он сидел в кресле-качалке и тихонько раскачивался. Гарри перестал плакать, но вцепился в рубашку Джеймса. — Нет, нет, нет, айк! — Гарри вскрикнул. — Я знаю, что тебе это не понравилось. Но это был всего лишь дурной сон. И эй, папочка здесь, ничто не может причинить тебе вреда, я им не позволю. Сначала им придется пройти через меня! — сказал Джеймс с улыбкой. — Почему? — мило спросил Гарри. — Ну, потому что я люблю тебя. И это то, что ты делаешь, когда любишь кого-то. Ты заботишься о них и защищаешь, — объяснил Джеймс. Гарри зевнул и прижался к Джеймсу. — Вот и всё, ты снова ложишься спать. — сказал Джеймс. Отец и ребёнок исчезли. Руки Гарри перестали светиться, и он увидел, что все люди смотрят на него. Он чувствовал, как учащается его сердцебиение. Это просто еще одна вещь, которую они видели, которая делает его похожим на урода. Может быть, Дурсли были правы. Как раз перед тем, как Джеймс успел добраться до Гарри, его сын выскочил из класса так быстро, как только мог. Джеймс не колебался; он побежал прямо за ним и догнал его только в пустом коридоре.***
Гарри попытался вырваться из руки Джеймса, которая схватила его за запястье. — Оставь меня, папа! — закричал он. — Ни в коем случае, давай, Гарри, рассказывай что случилось? — сказал Джеймс. Гарри стоял неподвижно и просто отказывался смотреть Джеймсу в глаза. — Давай, я не оставлю тебя в покое, пока ты мне не скажешь. Ты можешь доверять мне, Гарри. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно. И я постараюсь понять. Что тебя так расстроило? — настаивал Джеймс. Гарри вздохнул и закрыл глаза, признавая своё поражение. — Я просто… Они все смотрели на меня. И я как бы думаю… что… что, если Дурсли правы? Что, если я урод? Я имею в виду, я знал, что отличаюсь от мира магглов, и я подумал, что, может быть, я впишусь сюда, и я делаю немного больше! Но… Я все ещё другой, и это делает меня уродом, — заплакал Гарри. Джеймс нахмурился: — Гарри, ты не урод! И все люди разные, все особенные, и никто не считает тебя уродом. Я немного другой, у меня есть вся эта сила, и, конечно, я чувствую себя по-другому. И люди пялятся на меня, потому что я был мёртв. Но тебе нужно усвоить, что тебя всё равно не должно волновать, что подумают люди! Конечно, важно, что думают наши друзья и семья. Но незнакомые люди и люди, которые тебе не нравятся, зачем пытаться угодить им? Ты не урод, Гарри. Ты особенный и замечательный, и всё хорошо. — Джеймс закончил. Гарри вздохнул, но кивнул. — Сейчас с тобой всё в порядке? — мягко спросил Джеймс. — Да… Могу я, могу я вернуться в свою комнату? У меня болит голова, и я просто не могу вернуться туда после того, что случилось. Я обещаю, что наверстаю упущенное! — сказал Гарри. — Гарри, ты должен противостоять этим чувствам. У тебя там есть друзья, пожалуйста, вернись со мной. У нас осталось полчаса. Я не допущу, чтобы ты пропускал уроки. — сказал Джеймс. — Но, папа, у меня действительно болит голова! — сказал Гарри. — Неужели? Это правда, или ты пытаешься обмануть меня?» — спросил Джеймс и скрестил руки на груди. Гарри посмотрел на Джеймса: — Пожалуйста, пап, я действительно не хочу идти! — обеспокоенно сказал Гарри. — Гарри, ты возвращаешься в класс. Если ты действительно так волнуешься, тогда я скажу классу, что ты снова в больничном крыле, как насчёт этого? — Джеймс пошёл на компромисс. — Нет, я не хочу, чтобы ты там говорил обо мне! От этого будет только хуже. Хорошо, я пойду обратно. — сказал Гарри, побеждённый, и последовал за Джеймсом обратно в класс. Когда он вошёл, то не сводил глаз с камня и пытался отгородиться от шёпота. Он снова сел рядом с Роном, который ободряюще и дружески похлопал его по спине, и Джеймс вернулся к лекции.