Совершенно летние метки

Саша Пулемётов рос обычным мальчиком: учился сносно, дрался с мальчиками, засматривался на красивых девочек. Даже его увлечение поэзией нельзя было назвать чем-то из ряда вон выходящим: кто же в четырнадцать лет не пытается выразить всю бурю чувств в столбик и в рифму? Тут следует, правда, отдать Саше должное: стихи у него выходили гораздо лучше, чем у прочих одноклассников, и вскоре Сашу уверенно признали лучшим поэтом школы. Тут-то и обнажились некоторые странности. Первый казус произошёл, когда в школе устроили отчётно-показательный концерт. Это было важное событие, к которому готовились заранее и со всей ответственностью. Саша знал, что две девочки из его класса собираются петь романсы. Выпускники готовили ламбаду, а кружок циркового искусства собирался послать на концерт двух умельцев, научившихся жонглировать четырьмя разноцветными мячиками. Аккомпанировать им должен был на скрипке вундеркинд Гриша из третьего «Б». Саше Пулемётову досталась самая почётная роль: он должен был открывать концерт хвалебной одой собственного сочинения. Поначалу стихосложение шло туго, ведь до этого Саше не приходилось писать настоящую оду. И вот в один прекрасный день, вернее, в одну прекрасную ночь ему приснился странный яркий сон. Как будто он ходит по незнакомому саду в старинной одежде и вокруг него гуляют другие мальчики, тоже почему-то в старинной одежде. Саша прошёл сквозь арку, увитую пышными розами, и одну из них, нежно-кремовую, даже понюхал, а потом проснулся. Ему казалось, что он даже помнит запах этой розы из сна. В этот день ода дописалась сама собой. На школьный концерт Саша шёл с видом победителя, зная, что это его минута славы. Одетый по такому случаю в белую рубашку с чёрным папиным галстуком, он гордо прошествовал на сцену и с деланно скромным видом провозгласил: — Стихотворение моего собственного сочинения. Называется «В садах лицея». По залу прошёл непонятный гул — наверное, восхищения, решил Саша, выждал паузу и начал декламировать: В садах любимого лицея Пройтись приятно в летний день: Здесь роз цветущие аллеи Ласкают взор, даруя тень. Хотя выражений лиц со сцены он разглядеть не мог, но Саша чувствовал, что на него смотрят во все глаза и ловят каждое его слово. Не торопясь, дабы не испортить торжественность момента излишней поспешностью, он дочитал до конца: Здесь дружбы, муз, науки царство Познали мы с ногтей младых, Чтобы на благо государства Трудиться до волос седых. Когда он закончил и поклонился, в зале раздались неуверенные аплодисменты и непонятное хихиканье. Саша спустился со сцены и прошёл до своего места в зале, не понимая, чем вызваны недоумённые и даже, кажется, враждебные взгляды в его сторону. После концерта к нему подошла классная руководительница: — Пулемётов, к директору! Саша, совершенно сбитый с толку, робко вошёл в кабинет, где, кроме директора, его уже поджидали завуч и учительница русского языка и литературы. — Пулемётов, может быть, ты объяснишь нам, что означает твоё стихотворение? — грозным голосом спросил директор. — Это просто такая метафора, — растерянно пояснил Саша. — Как будто мы, дети, — это кусты роз, ну знаете, дети — это цветы жизни, а наши учителя — это заботливые садовники… — Ты меня за идиота не держи, — перебил директор, — это я и без тебя понимаю. Почему ты написал про лицей, когда ты учишься в гимназии? Саша обмер. Действительно, с физико-техническим лицеем номер тридцать их гимназия как лучшая школа города с гуманитарным уклоном всегда находилась в отношениях соперничества. Почему вдруг Саша упомянул в стихах лицей, да ещё и несколько раз, он и сам не мог объяснить. Откуда-то у него в мозгу появилось именно это слово. Может быть, даже из того сна вместе с запахом кремовой розы. — Ты опозорил нашу школу! — орал директор. — Другие считают за честь учиться в нашей гимназии и относятся к ней как истинные патриоты. Мы всячески поддерживали твой поэтический дар, мы гордились таким учеником, а теперь оказывается, что мы пригрели змею на груди. На ближайшем педсовете будет поставлен вопрос о твоём исключении из гимназии. Нам не нужны молодые люди, позорящие альма-матер и отечество. Саша не знал, что на это ответить. Он молчал, краснел и чуть не плакал от обиды и стыда. К счастью, это фиаско несколько вытеснилось из головы приятной новостью: Сашу пригласила на день рождения самая красивая девочка класса. Саша решил, что непременно должен порадовать именинницу чем-то особенным. И хотя он не имел возможности выбирать ей подарки в ювелирном магазине, как это делал сын директора торгового центра, но он отточил своё поэтическое мастерство настолько, что мог создать оду. С этого дня ему стали сниться не виданные доселе сны. В этих снах он был в богато украшенной зале с узорчатым паркетом и канделябрами, а рядом с ним была молодая женщина с волосами, уложенными в идеальные локоны (они почему-то напомнили Саше слоёные трубочки со сливочным кремом), и в невообразимом белом платье с воланами, кружевами и вообще невесть ещё чем. Саша и не видывал никогда такого затейливого платья, похожего на искусно украшенный свадебный торт. Наутро он отчётливо помнил эту женщину и то, какие нежность и благоговение испытывал по отношению к ней во сне, а вечером слагал стихи в подарок однокласснице. В субботу Саша вымыл голову, выгладил голубую рубашку и распечатал свои стихи на принтере самым красивым шрифтом, ещё и в рамочке с розочками. Эти листки он вклеил в большую глянцевую открытку с красными розами на обложке, и признание для девочки было готово. Именинница была одета в красное вечернее платье, которое смотрелось на ней просто великолепно. Директорский сынок действительно приобрёл на папочкины деньги бриллиантовый кулон в форме розового цветка, и теперь все девочки столпились вокруг, восхищённо ахая, а юный Ротшильд с самодовольным видом стоял в сторонке. Саша терпеливо ждал, пока все вдоволь насмотрятся, наахаются и нафотографируются, после чего объявил: — Поскольку я всего лишь сын обыкновенного инженера, то подарок для тебя приготовил я сам, а не мой папа. В меру своего скромного таланта я написал для тебя оду: О кто же та, чей голос звонкий Мне слаще лютни и кимвал, Чей стан, изгибчивый и тонкий, Сражает взоры наповал? Именинница слушала с раскрытым ртом, явно позабыв о бриллиантовой розе (и поделом этому самовлюблённому придурку, будет знать, как всё время богатым папочкой прикрываться), и Саша в упоении дочитал свой шедевр до конца: О чьи так сладостны напевы И перед кем бледнеют девы Всей нашей матушки-земли? Конечно, это Натали! У красавицы округлились глаза, она подошла к Саше, который искренне думал, что заслужил поцелуй, но вместо этого ему досталась размашистая пощёчина. — Как ты смеешь? — со слезами в голосе вопила именинница. — Какого хрена ты пишешь стихи про эту дуру Наташку, когда день рождения у меня? Дурак, испортил весь праздник! Уходи отсюда! Саша остолбенело смотрел на Катю, опустившуюся на диван с рыданиями, сквозь которые можно было с трудом разобрать что-то про «платье, которое я купила специально, чтобы ему понравиться». Наверное, он сошёл с ума, потому что как можно забыть имя одноклассницы, с которой проучился восемь лет? Молодой опальный поэт шёл по набережной. Северное небо было хмуро, начал моросить холодный дождь, и его капли смешивались со слезами. Перед глазами мелькали странные картины: снег, кровь, лежащий рядом пистолет. Он почувствовал острую боль в животе, и ему внезапно до одури захотелось морошки. Которую он никогда в жизни не пробовал.