Дьявол всегда здесь

      На прощальную проповедь собралось больше народа, чем обычно. Впервые церковь посетили притихшие друзья Томми Мэтсона. Приехали родственники из соседних городов. И, разумеется, весь Коул-Крик был в сборе.       Престон Тигардин дождался, пока все рассядутся. Обвел взглядом молчаливых прихожан и начал свою проповедь.       - Мы собрались здесь, чтобы вспомнить о том, как жизнь скоротечна. Этот молодой агнец был любящим сыном, заботливым другом. Я говорил с ним после каждой проповеди. У него было столько планов на жизнь. Каждый, кто знал Томми Мэтсона, скажет, что я прав.       - Правильно…       - Истинно так.       - Но Всевышний располагает нашими жизнями. Не мир нам принадлежит, но мы ему. Что есть смерть? Смерть – это приобретение. Быть может, Томми счастливее каждого, кто сидит на этих скамьях.       На этих словах мать Томми Мэтсона не сдержалась и всхлипнула. Муж приобнял ее за плечи, уставившись в одну точку перед собой. Едва ли он слышал, о чем говорил Тигардин. А тот закончил говорить об усопшем и перешел на псалмы и послания святых.       - Ныне, как и всегда, возвеличится Христос в теле моем, жизнью ли то, или смертью. Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение. Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать. Влечет меня и то, и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравнимо лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас. И я верно знаю, что останусь и пребуду со всеми вами для вашего успеха и радости в вере.       Раздались всхлипы уже нескольких женщин. Мать Томми рыдала, не сдерживаясь.       - Не хочу же оставить вас в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Итак утешайте друг друга сими словами.       - Аминь.       - Аминь.       После проповеди гроб вынесли из церкви и понесли к заранее вырытой яме. Мэтсоны были глубоко подавлены горем и механически принимали слова соболезнования. Едва гроб скрылся под комьями земли, рядом стали складывать цветы. Миссис Мэтсон нашла утешение в объятиях мужа и не сдерживала рыданий. Преподобный предложил сказать слово о Томми собравшимся. Желающих оказалось неожиданно много, и разошлись все еще через четверть часа.       Престон Тигардин вернулся в прохладу церкви и тут же услышал звук открываемой двери. На пороге стояла Сэнди Вестлинг. Глаза ее были красными и опухшими от слез.       - Могу я вас спросить кое о чем? – обратилась она к нему.       - Конечно, дорогая. Присядь.       Демонстрируя пример, он присел на ближайшую к ней скамью.       - Вы говорите, Томми часто с вами общался?       - Верно.       - Он… Говорил что-нибудь обо мне? Мы немного повздорили на прошлой неделе, и мне так жаль, что мы не успели помириться.       Слезы покатились по ее щекам, и она жаждала найти утешение в словах пастора. Но тот печально взглянул на нее.       - Я не привык лгать, Сэнди. И умалчивать я тоже не буду, ведь это равносильно лжи. Томми говорил со мной о Мейси.       - Что? – Сэнди тупо уставилась на Тигардина, пытаясь осмыслить сказанное. – Вы говорите про Мейси Уильямс?       Пастор кивнул.       - Но… но я не понимаю. О чем он вам говорил? Причем здесь Мейси?       - Он пришел ко мне за советом, ведь Мейси ждет от него ребенка.       - Что?       - Разве ты не знала?       - Но это невозможно. Мейси вообще не встречалась с парнями, она… Боже правый…       - Я не хотел тебя расстраивать, дорогая Сэнди.       - Нет, вообще-то хорошо, что вы мне сказали.       Теперь на ее лице была написана суровая решимость. Разумеется, если бы она знала, что отцом ребенка Мейси являлся Престон Тигардин, реакция ее была бы иной. Но не доверять его словам у нее не было оснований, а спросить Томми не представлялось возможным. Оправданий Мейси она даже слушать не станет. Выходит, у нее ничего не осталось от ее парня, а Мейси урвала себе ребенка. Нет уж, так не пойдет.       Сэнди пока не знала, как, но она отомстит Мейси. ***       Наступил июнь, и Арвин смог плотно заняться работой, не отвлекаясь на учебу. Впрочем, Ленору он все так же возил на кладбище, только не каждый день. Да и чувствовать она себя стала хуже, чем обычно. Ее часто тошнило, ноги еле передвигались, будто стали налиты свинцом. Она отказывалась от врача и не говорила о своем недуге бабушке. Арвин знал о тошноте, поскольку однажды стал ее свидетелем. Он тогда помог ей улечься в кровать и взял слово, что если в конце недели состояние не улучшится, то он привезет врача.       Сегодня, в солнечный субботний день, он повез бабушку Эмму в город. Та любила поболтать с хозяйкой бакалеи, так что он оставил ее и вернулся к машине, приготовившись к длительному ожиданию. Он оперся спиной о кузов машины и скрестил ноги. Поправил свою вечную кепку и бросил взгляд в боковое зеркало. В нем отразился небесного цвета понтиак, крадущийся по улице. Машина приближалась, но Арвин никак не мог разглядеть, кто за рулем.       Понтиак остановился за пикапом Расселов. Фары потухли, звук мотора затих, и из машины элегантно выбрался преподобный Тигардин.       - Доброе утро, Арвин!       В ответ Арвин неприязненно кивнул. Он не мог объяснить самому себе причин своей неприязни (кроме той истории с печенкой), но Престон Тигардин казался ему опасным и скользким, как змея.       Ничуть не смущаясь, преподобный подошел к нему и встал напротив. Рост Престона позволял ему смотреть на Арвина сверху вниз.       На сей раз преподобный был не в костюме. Он надел белую рубашку и темные брюки. Туфли его были начищены до блеска, волосы тщательно уложены.       Арвин скривился. Гораздо честнее выглядел он сам: рабочий комбинезон, коричневые ботинки и замызганная кепка. Все это свидетельствовало о том, что носитель такой одежды – человек честный и честно зарабатывает деньги.       - Очень рад, что встретил тебя одного, Арвин. Давно хотел спросить, почему ты никогда не молишься? Я видел на воскресных службах. Ты молча сидишь и ждешь, пока служба закончится, в то время, как твои бабушка и сестра наизусть читают псалмы.       - Я молюсь мысленно, преподобный.       - Это ложь, - улыбнулся Тигардин. – Ты не молился с самого детства.       Арвин напрягся, не желая обсуждать столь интимную тему со столь неприятным человеком.       - Слушайте, преподобный. Вы, понятно, хотите спасти человечество, дать всем возможность встретиться с Иисусом. Но меня спасать не надо.       - Ты прав, Арвин, - кивнул преподобный. – Спасать надо было твоего отца, когда он обезумел со смертью твоей матери.       Арвин промолчал, страстно желая, чтобы бабушка вышла поскорее, и они сели в свой пикап и уехали домой. Еще немного – и он врежет этому придурку.       - Иногда я думаю, что Уиллард Рассел мог принести в жертву не только твою собаку, но и тебя, лишь бы вернуть Шарлотту.       Арвин сжал кулаки и оторвался от машины.       - Знаешь, в чем была его проблема? Он приносил жертвы не тому богу.       Отворилась дверь бакалеи, и на улицу вышла довольная Эмма Рассел. Увидев преподобного, она растерянно улыбнулась и поздоровалась.       - Рад вас увидеть, миссис Рассел. Прошу, не держите на меня зла. Я никогда не хотел вас обидеть. Если сказал что-то лишнее, то виноват и прошу прощения.       - О, все в порядке, преподобный, - расплылась она в улыбке.       - Я очень этому рад. Арвин, не гони слишком быстро, твоя бабушка – хрупкая женщина.       Эмма Рассел весело рассмеялась и уселась в машину. Арвин молча последовал за ней и поехал вперед, не попрощавшись с пастором.       Его заботил один вопрос: откуда Тигардин узнал такие подробности?       Распятая на кресте собака, самоубийство отца, безлунная, черная ночь, сквозь которую маленький Арвин мчался, не разбирая дороги. Дальше, дальше от дома, от отца, от слабого запаха маминых духов.       Эти воспоминания надежно спрятаны под семью замками. Арвин велел себе никогда больше не думать об этом. Разумеется, об этой истории знал еще сосед, к которому Арвин прибежал, шериф, которому тот позвонил, и бабушка. Но разве у преподобного есть доступ к полицейским архивам?       - А я рада, что преподобный извинился. Значит, я ошиблась в нем, и он совсем неплохой человек.       «Нет, ты не ошиблась», - подумал Арвин, но ничего не сказал. ***       На воскресную службу Ленора ехать отказалась, сославшись на дурное самочувствие. Арвин сказал, что в обед после службы съездит за врачом, и Ленора кивнула. Мысли ее находились явно где-то очень далеко.       Если бы Арвин узнал, о чем она сейчас думала, то поехал бы не за врачом, а за жизнью преподобного. Вместо этого он посадил в пикап бабушку, и они уехали на службу.       Ленора же прокручивала в голове разговор двухдневной давности.       Когда она поняла, что беременна, то поняла, что это божий дар. Зачать дитя от такого человека, как Тигардин, в том тайном месте в лесу – что могло быть лучше? Она отправилась в церковь, как только уверилась в причинах своего состояния, чтобы порадовать преподобного.       Однако его реакция оказалась неожиданной.       - Ты просто чокнутая. Приходишь в божий дом обсуждать такой срам. Советую тебе, девочка, придумать, как его убрать, потому что иначе ты будешь матерью-шлюхой с мелким ублюдком, живущей в доме бедной старушки, которая тебя воспитала. Хотя бы подумай о ней. Она умрет от стыда.       Ленора подумала. Она дождалась, когда пикап скроется из виду. Убедилась в том, что дядя Эрскилл спит. И только тогда отправилась в сарай. Она вылила воду из ведра и поставила его дном вверх. Перекинула через потолочную балку веревку и сунула в петлю голову. Осталось последнее – толкнуть ведро.       Мысли ее путались, хаотично перебегали с одного на другое, и внезапно она с потрясающей ясностью осознала: бабушке не будет стыдно. С ней и с ребенком все будет хорошо.       Ленора потянулась к веревке, чтобы снять ее, и задела ногами ведро. То покатилось по полу, дребезжа металлической ручкой. Ленора задергалась, пытаясь освободиться, но все было тщетно. Ноги ее все еще пытались найти опору, но вскоре движения в сарае прекратились.       Вернувшись домой со службы, на которой преподобный говорил о людском помешательстве, Арвин первым делом отправился к сестре, чтобы справиться о ее здоровье. Не обнаружив ее в комнате, он принялся звать ее, заглядывая по дороге в комнаты. Потом понял, что она, наверное, в сарае. Пошла за водой или чем-то еще. И он нашел ее.       - О боже!       Арвин подбежал к сестре и подхватил ее, ослабляя веревку, уже понимая, что все кончено. Он толкнул ногой дверь сарая.       - Бабушка! О господи. Бабушка!       Он держал Ленору и звал бабушку. Так его и нашел Эрскилл. ***       Эти похороны совсем не были похожи на проводы Томми Мэтсона. У могилы Леноры стояли Арвин, Эмма и Эрскилл. Эмма плакала и просила господа принять внучку. Мужчины молчали, потрясенные собственным бессилием. Наконец, Арвин помог бабушке подняться и повел ее в сторону машины. На сей раз за руль сел дядя Эрскилл.       Что ж, теперь у Арвина остались только бабушка и дядя. Последними словами сестры, что он помнил, были «Я тебя люблю» в то самое утро. Он еще пошутил над чем-то, а она посмеялась.       Эти мысли он тоже задвинул глубоко в дальний ящик. Теперь он брал на работе двойные смены, практически пропадая на ней. В очередной понедельник, когда он приехал на поле и выпрыгнул из кузова рабочего пикапа, к нему подошел шериф.       - Нужно поговорить, Арвин.        - О чем?       Арвин остановился и закатал рукава серой рубашки, глядя на шерифа.       - О Леноре. Я пришел сюда, а не домой, чтобы не… вываливать при бабушке.       - Вы о чем?       Шериф снял шляпу и принялся вертеть ее в руках, пытаясь справиться с волнением. Молчание затягивалось, и шериф решился.       - Ты знал, что Ленора ждала ребенка?       - Чушь собачья. Это ложь.       - Это правда, Арвин. Мне жаль, что пришлось тебе сказать. Я подумал, что лучше так, чем…       Арвин опустил взгляд и некоторое время молчал, принимая сказанное и понимая, что шериф, скорее всего, прав.       Вспомнилась и утренняя тошнота сестры, и ее странное поведение. Теперь-то у этого появилось объяснение. А еще забрезжило далекое понимание возможных причин появления ребенка. Пока это были лишь подозрения, и Арвин решил, что их надо проговорить вслух.       - Вы знаете, что преподобный ни слова не сказал о Леноре? И о тех, кто убивает себя.       Шериф промолчал, но Арвин, озвучив свои мысли, с пугающей ясностью понял, что прав. Ленора не из пустоголовых девиц, она бы не стала делать что-то постыдное. Если бы она с кем-то встречалась, он бы знал. Это невозможно скрыть: ты проводишь все свободное время с возлюбленным. А где Ленора проводила все свободное время?       Арвин сжал кулаки, скомкано попрощался с шерифом и отправился работать. Он убьет преподобного. Но сначала ему нужны доказательства собственной правоты, а не одни только подозрения. ***       В пятницу утром Арвин узнал, что одноклассница Леноры – Мейси Уильямс внезапно уехала с родителями из города. А уже вечером узнал и причину. От ее подруги Сэнди стало известно о беременности беглянки. Кажется, она ездила на танцы в соседний город и вот там… Какой позор.       В субботу утром Арвин проверил, заряжен ли отцовский пистолет. Затем он тихо прокрался в комнату бабушки и оставил на прикроватной тумбочке почти все свои сбережения и прощальную записку. Бросил последний взгляд на спящую Эмму Рассел и ушел.       Он сел в пикап, бросил на пассажирское сиденье сумку с собранным минимумом вещей и посмотрел на себя в зеркало. Кажется, веснушки проступили сильнее. Наверное, от нервов. В остальном он все тот же – рано повзрослевший парень с каштановыми волосами и тонким неулыбчивым ртом.       Арвин завел двигатель и поехал в церковь. Как и завещал отец, он вновь выбрал правильное время. В субботу Престон Тигардин обязательно будет в церкви, готовиться к завтрашней службе, наглаживать новый костюм и смешивать краску для бровей или что он там обычно делает. Самое главное – он там будет один.       Заглушив двигатель, Арвин положил пистолет во внутренний карман куртки, чтобы было удобно достать его, и натянул кепку поглубже, чтобы не видно было лица. В церкви он сел на скамью у выхода и опустил голову так, чтобы наблюдать за Тигардином, и чтобы при этом самому остаться неузнанным.       Преподобный сидел спиной к нему и читал Библию. Арвин нервно сглотнул. Он еще никогда не убивал людей, но был уверен, что сейчас рука его не дрогнет. Но ему нужно было признание.       - Преподобный, могу я вам кое-что рассказать?       Тигардин повернулся в полоборота и положил руку с книгой на спинку скамьи.       - Разумеется, мистер…       Арвин проигнорировал эту паузу.       - Я согрешил и хотел бы рассказать вам подробно, как именно. Я женат. У меня красавица-жена. Она прекрасна во всех смыслах. Вы понимаете?       Тигардин кивнул, пристально глядя на юношу. Лицо его было скрыто кепкой, говорил он нарочито низким голосом. Было слышно, что это не его тембр.       - Но мне понравилась одна девушка. Ей всего шестнадцать лет. Я уговорил ее. Посадил в свой голубой понтиак и повез в лес. Может, знаете, не доезжая до моста несколько миль? Там такая полянка.       Тигардин сузил глаза.       - Мы сделали это там. А потом она еще приезжала туда сама на велосипеде. Он у нее красный, как и ее платье. И ее губы после моих поцелуев.       - Послушайте, вам не кажется, что можно открыть свое лицо? – проповедник поднялся с места. Арвин тоже поднялся со скамьи и открыто взглянул в лицо противнику.       - Ленору ты возил в тот же лес, скотина?       - Арвин, ты не очень хорошо знал свою сестру. Она сама полезла на меня. В буквальном смысле. Она предлагала себя.       - Чушь собачья.       Арвин сказал это спокойно и от того жутко. Из внутреннего кармана куртки он вытащил пистолет и направил его на преподобного.       - О, так у нас здесь гордыня, - внезапно улыбнулся тот. Теперь пришел черед Арвина хищно сузить глаза. – Ты думаешь, ты судья и имеешь право выносить приговор?       - Я сделаю единственный правильный поступок, какой только возможен в отношении тебя. Ты зло, Тигардин.       - А ты, надо полагать, добро?       Арвин не стал отвечать, он взвел курок. В ту же минуту преподобный швырнул в него Библией, и Арвин от неожиданности выстрелил. Пуля попала в грудь Престону Тигардину. Тот упал и пополз за скамью, надеясь спрятаться от своего палача.       На негнущихся ногах Арвин дошел до первой скамьи в ряду и повернулся к лежащему пастору. Наверное, он пробил ему легкое. Кровь толчками выливалась из его груди, воздух выходил со свистом. Тигардин перевел взгляд на Арвина. Тот выстрелил в него еще несколько раз, и в церкви стало тихо.       Оставаться здесь дольше было опасно, и Арвин быстрым шагом направился прочь. Он сделал то, что правильно, то, что должен был сделать. Отец бы им гордился.       Арвин завел двигатель пикапа и поехал в сторону выезда из города. В зеркале заднего вида еще некоторое время отражался Коул-Крик. Потом его сменили колосящиеся поля, а потом высоченные сосны. Арвин еще не знал, куда он едет. Может, в родительский дом. Может, куда-то еще. Главное – в новой жизни он будет так же жить честно и поступать правильно.