***
— Где я? — Купер не разобрал, кажется, она прибавила еще какую-то непечатную характеристику. Амелия, подхватившись от резкого, почти болезненного пробуждения, села на широкой кровати, оглядываясь и не узнавая обстановку. — М-м-м… — отозвался Купер. От позднего отбоя, да и от до сих пор рябивших в глазах строках кода до сих пор раскалывалась голова. Только криков Брэнд на ухо ему не хватало. Меж тем, выпутавшись из пледового свертка, она пробовала отодвинуться — но пока не получалось: поперек талии все еще была переброшена рука Купера. Та самая рука, прикосновение которой — через несколько слоев штатных пледов, — и разбудило Амелию. — М… Не кричи так больше. Тебе ничего не грозит, обещаю. А вот со своей стороны Амелия ничего обещать не могла — она только что проснулась в совершенно чужом месте, хотя засыпала в одиночестве, в компании Купера приблизительно там, где в ее кубрике была глухая стенка. — Что я здесь делаю? — Да что за манера задавать неудобные вопросы в самый неподходящий момент? Купер окончательно открыл глаза и почесал ноющий затылок. — До этого ты спала, как понимаешь. От его тона Амелия возмущенно передернула плечами. И завернулась в покрывала обратно — «за бортом» было весьма и весьма нежарко. — Что тут произошло? — Шторм задел один из генераторов. Пришлось отключить… Расход энергии на минимуме, запитан только один из жилых модулей, — обратив внимание на то, как округляются глаза Амелии, Купер поспешил её успокоить, — не переживай, лаборатория на резервном, до утра дотянет. И все равно — это вообще не проясняло происходящего. — И ты по этому поводу — что?.. Взял и притащил меня сюда? — Просто решил, что так будет… теплее. Амелия скептически сложила руки на груди. Купер не подавал признаков раскаяния. Хотя и признаки жизни у него получались с большим трудом — бедняга даже взгляд еле-еле фокусировал. — Не делай так больше, — полупредупредила-полуприказала Амелия, укладываясь обратно на подушку, уже успевшую остыть. Резервные генераторы удерживали температуру, только вот на уровне, далеком от комфортного. — М-пчму? — удивился Купер из полусна. — Потому что это слишком интимное! — назидательно ответила Амелия, укутывая в одеяло нос — кончик уже успел замерзнуть. Если бы Купер был в состоянии потерять дар речи, он бы так и поступил. Но увы, сон одолел его вчистую, и, основательно завернувшись в собственные слои одеял, Купер вырубился окончательно. Амелия какое-то время таращилась в темноту, вверх, в сводчатый потолок с прорезями иллюминаторов, в которых почти ничего не было видно — за ними все еще шумел шторм, — привыкая к новой обстановке и присутствию другого человеческого существа поблизости. Как ни крути, она находилась не на своей территории, и любезность Купера, выразившаяся в тривиальном киднэппинге, теперь несколько нервировала. Это было мягко сказано. Да и собственная реакция пугала Амелию до икоты — ее не получалось сдержать, даже несмотря на весь парад рациональных доводов, что влюбляться в их ситуации это несусветная глупость. Куперу, однако же, поймала себя на желчной мысли Амелия, ничего не мешает жить, хотя он, кажется к ней тоже далеко не равнодушен. Она бросила беглый взгляд на товарища по несчастью. Мирно спал. Судя по всему, совесть ему не слишком докучала. Возможно, она слишком стремилась все контролировать. Всегда. Амелия подозревала, что это здорово помогло ей справиться с потерей Вольфа: за долгие — бесконечные! — десять лет она привыкла дозировать встречи, слова, взгляды, людей, в конце концов. Сама решала, когда нужно больше, а когда с нее довольно. Сама приняла решение пойти на риск и оставить себе… частичку на память. А вот что делать с выжившим Купером — так и не нашлась. Сама втравила себя в эту переделку, нашептывала неумолкающая совесть. А, быть может, и лгала теперь тоже — сама себе?.. Вслушиваясь в дыхание человека, спавшего рядом, Амелия пробовала привыкнуть к ощущению не-одиночества, поначалу вызвавшему волну почти физического отчуждения и неправильности. Нарушения границ. Как ни странно, относительно быстрого секса в неприспособленных для этого местах подсознание не возражало. Совесть по этому поводу тоже хранила подозрительное молчание. За шесть с половиной месяцев, которые прошли с момента ее приземления на планету Эдмундса до появления внезапно воскресшего Купера, Амелия успела столкнуться и даже свыкнуться с одиночеством, которое до этого вряд ли какому представителю рода человеческого вообще было знакомо. Даже затерянные в Тихом океане питали надежду, что однажды их подберет корабль… Или найдут иным способом. Спасут. В случае же Амелии случайного корабля и чудесного вызволения ждать было бесполезно. Она даже не была уверена, что там, позади, кто-нибудь вообще остался в живых. Перед ней — тогда еще одной на всей планете, — во всей пустоте и бесконечности лежало полное одиночество. Совершенно новый мир. Без надежд и оглядки на прошлое. Появившийся из ниоткуда, свалившийся с неба Купер подарил ей две бесценные вещи: надежду на выживание и понимание, что человечество спасено. Не просто не-одиночество. Что-то еще. Неумолимое ощущение обреченности друг в друга. Новая опасность: несвоевременная «эмоциональная нестабильность», как сказала бы бездушная машина. Попытка сопротивляться. Совсем другой сорт отчуждения, совсем не как на Земле, когда можно было распрощаться после утреннего кофе дежурными фразами. Забыть или хранить в памяти на правах ни к чему не обязывавшего приключения. И вот на этом ходе спутанных мыслей уже наполовину уснувшая Амелия взбунтовалась. Она не была уверена, что хотела бы забыть. Купер и Амелия провели в сотрудничестве, в совместной жизни, в последних рывках — время. Кто знает, много или мало. Особенно в пересчете на жизни. Амелия вспомнила, как не видела перед собой ничего, кроме размазывающися по лицевому щитку капель слез, сорвавшихся с ресниц в невесомость. Как кусала губы и не звала, хотя и слышала его — до последнего, до белого шума после стихшего в динамиках «Вижу тьму». Сна не осталось ни в одном глазу. Амелия вновь смотрела в потолок, в иллюминаторы, в темное, но уже ясное небо. Буря улеглась. Новое чувство, пугающее до одури, — полета над бездной. Захватывающее, острое, цепкое, разрушающее иллюзию легкости прощаний. С трудом переводя вмиг ставшее шумным дыхание, Амелия в ужасе подавила желание немедленно уйти прочь, раствориться, вернуться в холодную, отрезвляющую темноту собственного жилого модуля. «Будь честной, Амелия». И все было максимально честно, и все было — уже, — решено, и только она сама хваталась за иллюзию твердой земли под ногами. Инстинктивно отодвинулась, отмежевываясь от внезапного и очень ожидаемого открытия: она хотела быть честной. С ним. Доверять. Не испытывать страха оступиться. Шумный вдох — не ее. Предмет переживаний как раз переворачивался на другой бок. Проследив за его движениями и убедившись, что Купер крепко спит, Амелия осторожно вернула сбившийся плед на его плечи. Холодно же. К утру, надо думать, температура приблизится к нулевой. Усилием воли Амелия заставила себя закрыть глаза и перестать хоть ненадолго предаваться невеселым мыслям. Если завтра будет погожий день, то она начнет с того, что навестит саженцы — интересно же, как они пережили шторм…***
Проснувшись с первыми лучами солнца, Купер тяжело помотал головой — она все еще немного ныла. Не в пример легче, чем накануне, но все еще довольно чувствительно. Нужно будет попросить у Амелии таблетку… Амелия. Купер скользнул рукой по пространству слева от себя, но не обнаружил там никого. Ладонь прошлась по расправленным, уже остывшим простыням, по стопке аккуратно сложенных пледов. Разочарованный вздох сорвался с губ быстро растворившимися в воздухе клубами пара. Уже ушла. Очень жаль. До того, как обнаружила, что выкрадена с законного спального места, Амелия была впечатляюще трогательна. Выглядела совершенно беззащитной, и Купер украдкой любовался ею, привыкая к темноте. Он не ошибался. Не мог ошибаться. И все «абсолютно точные медицинские показания» были ни при чем. Он чувствовал ее — до интуитивного, до сверхъестественного. Не верил в предначертания, но знал, быть может, с первого момента, что именно так — именно так, — все и выйдет. — Купер? — обеспокоенный голос Брэнд вытащил его из витания где-то между тяжелыми воспоминаниями и радужными грезами. — Да-да, я уже не сплю. Сейчас… Он потер пальцами веки, с усилием, зажмурившись до цветных разводов. — Вот, держи. Амелия протянула ему все еще недовольно шипящий растворяющейся в воде таблеткой стакан. — А? Как ты догадалась? — удивленно пробормотал Купер, с благодарностью принимая лекарство. Амелия окинула его взглядом, полным сочувствия. — Ну, во-первых, ты жаловался вчера на головную боль. Во-вторых, выглядишь ты… неважно. — Спасибо, док… — Я немного отрегулировала температуру, скоро станет теплее. А пока, сделай милость, не торопись вылезать отсюда. Нам только простуд и не хватало. Кисловатый раствор отлично утолял жажду, быть может, и головная боль вскоре уймется… Купер не успел спросить, а что же сама Брэнд так шустро бегает по ледяному царству остывших модулей и не боится простудиться, как она, сбросив домашнюю обувь, забралась на сдвоенное ложе и завернула замерзшие ноги в теплый плед. Отставив пустой стакан на пол, Купер удивленно приподнял бровь. А Амелия-то не промах. Осваивается. Ну что ж, один шаг человека — громадный прыжок для всего человечества. — Как погодка снаружи? — Тихо. По прогнозам до следующего дня — точно никаких катаклизмов. — Вот и славно. Потому что среднесрочные прогнозы дают нужный нам класс бурь. Осталось локализовать — и можем приступать к плану «Искусственная гроза», самому масштабному плану по изменению климата на планетах. — Это ты сам придумал? — подозрительно уставилась на него Амелия. — Честно? Да. Когда-нибудь, в глубокой старости, я напишу книгу. Мне нужно, чтобы в ней было как можно больше эпичного, как ты понимаешь…***
— Ну что там с ними? Купер, только что закончивший с восстановлением работы внешнего генератора, запитанного от двух солнечных батарей, обратил внимание, что Амелия уже добрых полчаса топчется вокруг своих ненаглядных саженцев. Хотя казалось бы. Амелия даже ухом не повела в его сторону. Что-то там, на крохотном участке открытого грунта, весьма и весьма занимало ее внимание. Бросив всякую надежду дозваться Амелию, Купер решил самостоятельно прогуляться в том направлении. Заодно посмотрит на остов надежно впечатанного в грунт поврежденного модуля, который едва не стал смертельной ловушкой для людей. Роботы уже сняли часть опалубки, и строение стояло ровно, оставалось только срезать стенку, ныне крышу, установить прозрачные солнечные экраны — и можно было пользоваться сооружением в качестве теплицы… — Стой, не подходи ближе, — зашептала Амелия в передатчик гермошлема. Купер, который так и не понял, в чем проблема, застыл на месте. — Их нет. Только теперь он обратил внимание, что, и правда, никаких растений на двух квадратных футах микроделянки больше не было. На тех местах, где они так жизнерадостно пытались прорасти еще накануне, зияли небольшие хорошо просматриваемые отверстия в мелких комьях грунта, чуть присыпанного пылью после шторма.